Социология: продолжение рефлексии относительно основных понятий

Прежде всего, следует поблагодарить О.Б. Божкова за анализ опубликованной статьи и высказанные в связи с ней интересные предложения и критические замечания. Попытаюсь ответить на них и конкретизировать некоторые суждения, учитывая, что развернутое их изложение дано в ранее опубликованных статьях (1).

Вначале несколько общих соображений. Определение предмета — сложная хроническая проблема многих наук, социологии — в особенности в силу ее относительной "молодости" и интенсивного развития. Интерес к ней то несколько угасает, то разгорается с новой силой, но никогда не исчезает полностью. И это вполне естественно, поскольку от выяснения предмета во многом зависит разработка методов и средств исследований, конструирование содержания науки как системы знаний, эффективность выполнения ею гносеологических и социальных функций, плодотворность взаимодействия с другими отраслями знаний. Одна из существенных причин переживаемого социологией кризиса заключается именно в отсутствии понимания того, что она изучает. Об этом, в частности, пишет известный российский социолог С.С. Щербина, отмечая, что неудовлетворительное состояние социологии обусловлено длительным и многовекторным размыванием ее предмета и функций (2).

Решение данной проблемы, на мой взгляд, возможно при условии выполнения следующих основных требований. Во-первых, очерчивание предметного поля социологии, как, впрочем, и других социогуманитарных дисциплин, предполагает анализ всех ее звеньев и сторон в их взаимосвязи и единстве. Во-вторых, при определении предмета социологии важно иметь в виду не только его воздействие на методы и средства исследований, содержание как системы знаний, связь с другими науками, на социальные функции, а через них и на практику, но и обратное, опосредованное влияние последней на предмет. Игнорирование этого обстоятельства приводит к тому, что трактовка предмета социологии, данная, скажем, М. Вебером, Эм. Дюркгеймом, П. Сорокиным, другими теоретиками принимается как абсолютная, вневременная дефиниция, не учитывающая те изменения, которые произошли в обществе. В-третьих, научное определение предмета любой науки "…становится возможным на сравнительно высокой ступени развития науки, являясь итогом, обобщением пройденного пути и достигнутых результатов" (3, с.177). Оно — исходный пункт лишь в изложении соответствующей учебной дисциплины. Поэтому оторванность последней от науки оборачивается субъективизмом в трактовке ее предмета. И, наконец, как представляется, определение предмета науки, с одной стороны, должно обладать высокой обобщающей способностью, которая не позволяет осуществлять жесткую регламентацию конкретных исследований и тем самым препятствовать развитию науки. Вместе с тем, оно обязано нести эвристическую нагрузку, задавать, как отмечалось, специфичность всем звеньям и аспектам данной науки; способствовать решению назревших в ней проблем.

Теперь обратимся к конкретным вопросам. В моей статье высказана мысль о том, что дифференциацию общества как объекта на предметы отдельных наук следует проводить не по сферам, представляющим собой совокупность определенных структур, институтов, материально-вещественных компонентов, а по формам жизнедеятельности. Такой подход, во-первых, раскрывает их онтологическое основание и, во-вторых, позволяет более конкретно выявить различие между ними. Последнее заключается в том, что в каждой из них люди ставят особые цели, применяют так или иначе соответствующие средства и способы их реализации. В этом плане социальная жизнь в отличие от экономики, политики, идеологии, религии и т.д. сориентирована непосредственно на удовлетворение потребностей и интересов, реализацию ценностей индивидов и общностей, на их сохранение, воспроизводство и развитие. Другие же виды, как правило, направлены на создание необходимых для социальной жизни предпосылок, условий и средств, что может быть абсолютизировано, превращено в самоцель и оторвано от нужд людей.

О.Б.Божков возражает против данного тезиса и пишет о том, что социология изучает не отдельную сторону жизни, а общество в целом. Для доказательства своего положения оппонент приводит схему, показывающую детерминацию общества природной и искусственной средой, с чем, безусловно, следует согласиться. Однако, когда перечисляются основные компоненты общества в качестве предмета социологии (общности, отношения, институты и процессы), то все они характеризуются как социальные. В результате получается, что социология имеет дело лишь с одним из срезов реальности, существующим наряду с другими — экономическим, политическим и т.д. Следовательно, она уже не может претендовать на охват всего общества, что вначале провозглашается автором рецензии. В моем понимании, этим особым срезом и выступает социальная жизнь, которая, с одной стороны, пронизывает все другие формы активности, с другой, — сама испытывает воздействие с их стороны. Здесь разрешается одна из проблем данной науки — противоречие между стремлением социологов к охвату всех сторон общества и сохранением специфического подхода к ним, между экстенсивным и интенсивным развитием социологии. При таком подходе все рассматривается в качестве предпосылок, условий и средств социальной жизни, но при этом не теряет своей собственной специфики, являющейся предметом исследования уже других наук. В данном плане мною рассматриваются процессы включения в социальную жизнь различных институтов, в результате чего они приобретают новые свойства (социальное государство, социально ориентированная экономика, бизнес и т.д.). Подход к обществу сквозь призму социальной жизни вызывает потребность в дифференцированном анализе происходящих в нем процессов. Главное состоит в том, чтобы выделить и онтологически обосновать особую составляющую — социально ориентированную деятельность определенных субъектов. Представляется, что эта деятельность оказалась на периферии внимания О.Б. Божкова. Но, на мой взгляд, именно ее анализ позволяет более четко высветить предмет и специфику социологии в целом. Игнорирование же данной деятельности обрекает социологию на дескриптивность, многочисленные описания, классификации, типологии, которые крайне важны, но недостаточны сами по себе. В литературе справедливо ставится вопрос о необходимости перехода в социологии от описания явлений и процессов к их объяснению. (4). Все более актуальными становятся ее прогностическая функция, экспертная оценка различных проектов и программ, теоретическое обоснование перспективных целей общества и его подсистем, способов и средств их реализации.

В советское время социологи пытались в противовес идеологическим установкам, идущим от примитивного понимания истории как смены формаций, дать объективное и достоверное знание об общественной жизни. Однако, занимаясь, как правило, исследованием отдельных сторон общества, они не смогли дать целостное представление о нем, выявить причины надвигающегося кризиса, наметить пути его преодоления, обосновать вектор дальнейшего развития. Здесь уместно вспомнить метафору о том, что требования перемен в обществе вначале выступают в форме вызова, но, не получив ответа, превращаются в угрозы; если же нет соответствующей реакции и на них, то оборачиваются утратами и потерями. Поэтому, когда речь идет о целерациональной, социально ориентированной деятельности, то имеется в виду постановка на основе теоретического анализа таких целей, которые отражают действительные потребности общества, интересы большинства его членов. Субъективизм и волюнтаризм в истории страны не дают оснований для отрицания целеполагания как существенной стороны жизни. Наоборот, следует ее совершенствовать, опираясь на научное знание. Нельзя, обжегшись на молоке, дуть на воду. Последнее столетие продемонстрировало: все важнейшие его события и процессы совершались посредством сознательной целерациональной деятельности, хотя, конечно, степень совпадения ее результатов с поставленными целями носила весьма широкий диапазон.

Когда рассматриваются общие теории, то рискованно приводить конкретные события для их обоснования. Любая теория в той или иной мере есть обобщение, абстракция и потому реальные явления всегда богаче, шире и разнообразнее. Тем не менее, в качестве примера сознательной, целерациональной деятельности могут служить прошлогодние действия, направленные на воссоединение Крыма с Россией. Во-первых, все они преследовали четко осознанную цель — добиться самостоятельности, автономии Крыма в связи с той угрозой для жизни и безопасности населения, которая шла от киевских властей и националистических объединений. Следовательно, она отражала жизненные потребности и интересы крымчан и была единодушно выражена в референдумах и социологических опросах. Во-вторых, эти действия осуществлялись самыми разными субъектами — отдельными личностями, группами, властными и гражданскими структурами. В-третьих, они носили оперативный характер, включали в себя применение различных способов и средств. И, наконец, деятельность разных субъектов была скоординирована во времени и пространстве, что во многом обеспечило ее успех, привело к совпадению результатов с целями.

Возвращаясь к социальной жизни общества, основу развития которой составляет рациональная, социально ориентированная деятельность, следует отметить, что ее, естественно, нельзя сводить к какому-либо одному знаменателю. Она включает в себя разные виды отношений и деятельности, в чем, несомненно, следует согласиться с О.Б. Божковым. Проблема заключается в определении доминирующей формы жизнедеятельности, типа активности людей. Если господствует рыночный фундаментализм, выражающий интересы крупных собственников вкупе с бюрократией, то это ведет, как показывает наш опыт, к коммерциализации всех сфер общества — образования, здравоохранения, науки, искусства, спорта и т.д. В результате происходит деформация функций всех институтов, что не может не сказаться негативно на социальной жизни общества. Нечто аналогичное происходит и в случае его политизации, идеологизации и клерикализации. Первые имели место в советском прошлом, последнее ярко высветилось в современном исламском мире. Но поскольку под прессом

"разбухшихся" сфер и институтов сужается поле социальной жизни и адекватных ей форм деятельности, то, естественно, "сжимается" в онтологическом плане и предмет социологии. Здесь основная причина социальной невостребованности данной науки, сведения ее либо к описанию фактов, дескриптивности, либо — к решению сугубо частных проблем. Поэтому весьма актуально звучит призыв М. Буравого к развитию публичной социологии (5).

Заканчивая, хочется сказать следующее. Доводы уважаемого оппонента принципиально не изменили высказанного в статье определения предмета социологии, хотя и заставили по-новому осмыслить ряд положений. Можно согласиться с О.Б. Божковым в том, что социология стремится к целостному охвату общества. Однако, в отличие от автора текста, на мой взгляд, целостное представление о социуме она дает по мере развития в нем социальной жизни и адекватных ей форм деятельности и коммуникации. Становление социальной жизни как особой формы жизнедеятельности есть проявление процесса перехода общества от естественно-исторического к социально-историческому типу развития. Социология как относительно новая наука — отражение данного процесса, хотя, разумеется, не столько прямое, сколько опосредованное.

Анализ взглядов на предмет данной науки показывает определенную тенденцию, связанную с дифференциацией общества и переносом акцентов на его новые стороны и процессы. Постепенно внимание в предмете социологии переносится с общества как целостного образования, основу которого составляет всеобщее согласие (О. Конт) на взаимодействия его дифференцированных компонентов (Г. Спенсер), на индивидов, их смыслы, ценности и действия (М. Вебер), на совокупность институтов, обеспечивающих определенный тип солидарности людей (Эм. Дюркгейм). Дальнейшее представление о предметном поле социологии все более атомизируется. Однако, на первый план в его трактовке заметно выступают личности, различные группы и общности как субъекты разнообразных форм деятельности и взаимодействий (отношений, интеракций, коммуникаций). В этом отношении показательно определение, данное Н.И. Лапиным. "Предмет социологии, — пишет он, — социальная деятельность человека, социальные отношения и процессы, общества и общности как целостные системы, их функции и структуры…"(6, с. 113). Недостаток данной дефиниции заключается в том, что в ней перечисляются компоненты без указания на их связь.

Деятельностно — активистский подход к анализу общества и его динамики, по существу сформулированный еще К. Марксом, в той или иной форме разделяется многими авторами. Он ни в коем случае не умаляет общество, взятое в его статике, наличных предпосылок, условий и средств, но акцентирует внимание на том, что люди своей деятельностью изменяют их. Внимание к данной стороне реальности побуждает по-новому осмыслить не только предмет социологии, но ее методы, содержание как системы знаний, взаимодействие с другими науками и, что особенно важно, — гносеологические и социальные функции.