Соотношение религиозного и корпоративного в объединениях верующих на примере современных российских религиозных организаций

E-mail: ORCID:

Споры по поводу корпоративного характера религиозных объединений в рамках современного российского законодательства начались в кон. 1990-х — нач. 2000-х гг. Проблема оказалась достаточно сложной как по юридическим, так и по религиозным причинам, поскольку в зависимости от подхода и сложившихся практик необходимо было ответить на вопросы: 1) что понимается под корпорацией и корпоративным правом; 2) подпадают ли под это определение религиозные организации и их внутренние установления; 3) кто входит в число участников религиозной корпорации; 4) согласны ли представители религиозных организаций с тем, что их объединения относят к корпорациям. От ответов на поставленные вопросы во многом зависят позиционирование религиозных организаций, характер отношений в них и восприятие регулятивных систем религиозных объединений.

В основном обсуждения сводятся к следующим положениям: статус религиозного объединения в отношениях с внешними субъектами, в первую очередь с государством; оформление членства (участия) в религиозном объединении; наличие в объединении особой регулятивной системы, распространяемой на определенный круг субъектов. В настоящей статье мы постараемся определить соотношение религиозного и корпоративного начал в религиозных объединениях, рассмотрев подходы к определению корпорации и корпоративного права в отечественной научной литературе и соотнеся их с положениями и практиками религиозных организаций на примере Русской Православной Церкви (Московского Патриархата) — как крупнейшей всероссийской централизованной религиозной организации, и Духовного управления мусульман Республики Татарстан — региональной мусульманской централизованной организации. В заключении попробуем предложить собственное видение данной проблемы, представив авторское определение религиозной корпорации и перечислив ее составляющие.

Подходы к определению корпораций, корпоративных норм и состава участников

Термином корпорация (сorporatio) в латинском языке обозначались сообщества, союзы, объединения, участники которых условно рассматривались в качестве единой стороны отношений. Использование термина в отношении коллективов разнится в зависимости от взгляда исследователя: считать ли корпорациями любые сообщества, созданные для достижения общей цели, или руководствоваться определениями, данными в законах государства? В известном юридическом словаре Блэка под корпорацией понимается группа лиц, учрежденная согласно закону в виде юридического лица со своими полномочиями, чья правовая субъектность отлична от образующих ее физических лиц. Это искусственные образования, существующие только на основании положений закона, к разновидностям которых относятся религиозные корпорации, создаваемые для достижения духовных целей и управления имуществом, используемым для этих целей [Black’s, 2009, 391–393].

Отметим, что корпорации сопутствуют государственному праву. Семья, родоплеменная или соседская община не являются корпорациями, поскольку это объединения, естественным образом складывающиеся для решения повседневных задач и не требующие подтверждения собственного статуса. В противном случае под корпорацией пришлось бы понимать все социальные группы.

В отечественной юридической литературе сложилось два подхода к пониманию корпорации: узкий, когда под корпорациями понимаются коммерческие организации, причем в некоторых случаях не все, а лишь акционерные общества, и широкий, причисляющий к корпорациям все юридические лица, включая некоммерческие. Например, под корпорациями некоторые юристы понимают лишь предпринимательские объединения капитала, имеющие различные организационно-правовые формы [Макарова, 2019, 19-34]. Такой подход в целом соответствует позиции законодателя, хотя в перечни корпораций могут включаться и некоторые некоммерческие объединения, что показывает разночтения в правовой теории и практике. Например, ст. 65.1 Гражданского кодекса Российской Федерации относит к корпорациям юридические лица, учредители (участники) которых обладают правом участия (членства) в них и формируют высший орган управления в виде общего собрания участников: хозяйственные товарищества и общества, крестьянские (фермерские) хозяйства, хозяйственные партнерства, производственные и потребительские кооперативы, общественные организации, общественные движения, ассоциации (союзы), нотариальные палаты, товарищества собственников недвижимости, казачьи общества и общины коренных малочисленных народов РФ. Религиозные организации отнесены к унитарным юридическим лицам, поскольку их учредители не становятся их участниками и не приобретают прав членства [ГК РФ]. Не все сторонники строго юридического подхода согласны с включением в перечень корпораций некоммерческих объединений (казачьих обществ, этнических общин и др.). Так, В. А. Лаптев полагает неудачным выделение в качестве корпораций социальных групп населения по этническому, религиозному, духовному, языковому и иному социальному принципу [Лаптев, 2019, 48].

Ряд авторов, наоборот, придерживается широкого подхода, относя к корпорациям все организации [Гайтова и др., 2017, 9]. О. С. Ерахтина отмечает, что ядром любой корпоративной структуры является юридическое лицо, используемое в целях правового оформления различного рода коллективных интересов [Ерахтина, 2010, 8]. О. В. Жевняк, Е. Г. Шаблова и др. определяют корпорацию как группу лиц, объединенных общностью профессиональных интересов, в форме организации, основанной на началах участия (членства), которая создается для реализации интересов ее участников (членов) путем управления ею через особую систему органов [Жевняк и др., 2019, 9]. Т.В. Кашанина считает корпорацией коллективное образование с собственными органами управления, признанное юридическим лицом, основанное на объединенных капиталах (добровольных взносах), осуществляющее какую-либо социально полезную деятельность [Кашанина, 1999, 138, 150]. Т. В. Мельникова уточняет, что термин «корпорация» следует применять к юридическим лицам, основанным на членстве, не ограничиваясь их отдельными организационно-правовыми формами [Мельникова, 2015, 14–15].

• Е.    В. Алексеева выделяет следующие признаки корпорации: 1) регистрация в качестве юридического лица; 2) наличие высшего органа управления в виде собрания учредителей (участников); 3) наличие у учредителей (участников) корпорации права участия (членства) в корпорации; 4) объединение капиталов как имущественная основа деятельности корпорации; 5) отделение отношений собственности от управления организацией; 6) наличие прав и обязанностей в отношении друг друга и корпорации у участников корпорации как субъектов корпоративных отношений; 7) реализация интересов участников (членов) корпорации через особую систему органов управления. Корпорация — это союзная юридическая личность, цель которой уже не сводится к целям отдельных участников, подчиняющихся воле большинства участников корпорации [Алексеева, 2016, 6–7].

Споры вызывает определение корпоративного права: считать ли им только законы государства о корпорациях или включать в них и локальные акты организаций? В литературе указывается, что корпоративное право включает как нормы государства в отношении корпораций, так и локальные нормы самих корпораций, но эти секторы неравнозначны: корпоративные нормы должны соответствовать законодательству государства, следовательно, носят подчиненный, второстепенный характер [Правовые основы, 2017, 15]. По мнению Т. В. Кашаниной, корпоративные нормы — это правила поведения, разрабатываемые органами управления корпораций, распространяемые только на их членов и направленные на регулирование отношений, складывающихся внутри корпораций. Они распространяются на неопределенный круг участников корпорации и большей частью оформлены в письменных документах. Эти правила составляют корпоративное право, признаками норм которого являются: 1) общий характер; 2) специализация по сферам деятельности организации (учредительные, финансовые, управленческие, трудовые, договорные и пр.); 3) общеобязательность; 4) письменный характер и закрепление в актах организации; 5) издание органами управления и выражение в них воли коллектива организации; 6) обеспечение исполнения мерами принуждения (санкции со стороны организации или государства). На этом основании автор определяет корпоративное право в узком значении как систему норм, устанавливаемых органами управления корпорации, выражающих волю ее членов, обязательных для ее участников и охраняемых силой корпоративного и государственного принуждения [Кашанина, 2013, 23, 42–43].

Нет однозначного мнения и по поводу состава субъектов, подчиненных корпоративному праву. Так, Л. Х.-М. Гайтова, В. В. Каболов и А. В. Хевсаков относят к субъектам корпоративных отношений следующие группы лиц: 1) корпорации; 2) органы корпораций (их должностные лица); 3) учредители (участники) корпораций; 4) третьи лица, если они вступают в правоотношения с участниками корпорации в связи с участием последних в корпорациях. Отношения с работниками авторы считают необходимым исключить из сферы корпоративного регулирования [Гайтова и др., 2017, 52]. Между тем, если речь идет о присоединении к корпорации в качестве работника человека, всецело разделяющего цели организации и желающего их достижения, как это происходит в религиозных организациях, то исключение данных лиц из числа участников, на наш взгляд, спорно.

Религиозные корпорации и их внутренние установления

Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 1997 г. [Закон о свободе совести] (далее — Закон о свободе совести) выделяет отличительные признаки религиозных объединений (вероисповедание, совершение обрядов и церемоний, обучение религии и религиозное воспитание последователей) и перечисляет их формы: религиозные группы (без образования юридического лица) и религиозные юридические лица (централизованные и местные религиозные организации, духовные образовательные организации). Религиозные организации обладают многими признаками корпораций: они официально регистрируются в качестве субъектов права со своими уставами, образуют сложные структуры в виде централизованных и подчиненных им местных религиозных организаций и духовных образовательных учреждений, имеют органы управления и собственный персонал, подчиняющийся локальным нормативным актам, обладают обособленным имуществом, государство признает их право на внутренние установления. Рассмотрим соотношение религиозных и корпоративных элементов на примере двух документов: Устава Русской Православной Церкви (Московского Патриархата) (далее — Церковь) и Устава Духовного управления мусульман Республики Татарстан (далее — ДУМ РТ).

Согласно Уставу, Церковь представляет собой централизованную религиозную организацию, включающую в себя разнообразные структуры на региональном и локальном уровнях, находящиеся с Церковью в каноническом единстве. Юрисдикция Церкви простирается на лиц православного исповедания, проживающих на ее канонической территории в Российской Федерации и других странах. В своей деятельности Церковь руководствуется Св. Писанием и Св. Преданием, канонами и правилами свв. апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и свв. отцов, постановлениями своих Поместных и Архиерейских Соборов, Синода и указов Патриарха Московского и всея Руси, уставом организации. Церковь имеет иерархическую структуру управления в виде органов церковной власти различного уровня. При этом должностные лица и сотрудники канонических подразделений, а также клирики и миряне не могут обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд по вопросам внутрицерковной жизни (канонического управления, церковного устройства, богослужебной и пастырской деятельности). Церковь обладает имуществом и финансами, формируемыми из различных источников, в том числе за счет отчисляемых епархиями, монастырями и приходами средств [Устав РПЦ].

ДУМ РТ — это объединение местных мусульманских религиозных организаций Татарстана с целью совместного исповедания и распространения ислама, обеспечения их канонического единства и координации их деятельности. В структуре муфтията имеются органы управления и совещательные органы. Внутренние установления включают положения Корана, Сунны, нормы шариата и локальные акты разного уровня (указы, постановления, решения руководящих органов ДУМ РТ), принимаемые с учетом положений российского законодательства. ДУМ РТ подчинены районные мухтасибаты — местные религиозные организации, организующие деятельность приходов (махаллей) в рамках муниципальных районов. Приходы, кроме собственно религиозной деятельности, ежегодно отчисляют до 1/5 части своих средств на счет ДУМ РТ для создания различных фондов и реализации общих целей [Устав ДУМ РТ].

Интересно, что в пп. 5-6 ст. 8 Закона о свободе совести упоминаются «религиозные организации», которые могут включаться в состав централизованной религиозной организации, выходить или исключаться из нее, а также говорится о возможности создания централизованной религиозной организацией «руководящих либо координирующих органов или организаций», однако законодатель не уточняет, местные или иные централизованные организации имеются в виду под создаваемыми «религиозными организациями». Некоторая неопределенность в формулировках приводит к разнообразию практик в рамках религиозных юридических лиц. Так, по Уставу Московская Патриархия и иные канонические подразделения Церкви, находящиеся на территории Российской Федерации, регистрируются как «религиозные организации», без упоминания слов «централизованная» или «местная». Например, такое словосочетание используется в наименованиях Казанской, Чистопольской, Набережночелнинской и Альметьевской епархий. Между тем при буквальном толковании Закона о свободе совести такой организационно-правовой формы, как просто «религиозная организация», не существует, и требуется указание на ее местный или централизованный характер. Мы видим причину в отсутствии в действующем законе такой формы, как региональные звенья централизованных религиозных организаций на уровне субъектов России: зарегистрировать в качестве «централизованной» организацию невозможно в силу статуса головной общефедеральной организации, а уровень «местной» не отражает региональные контрольные функции. Региональным централизованным религиозным организациям в этом плане проще: в ДУМ РТ средние звенья (районные мухтасибаты, контролирующие мечетские приходы) регистрируются в качестве местных религиозных организаций.

Таким образом, в широком значении рассматриваемые религиозные организации имеют все признаки корпорации: 1) регистрация в качестве юридического лица; 2) наличие органов управления и участников, объединенных общей целью; 3) обладание обособленным имуществом и капиталами; 4) регулирование отношений в рамках организации на основе собственных внутренних установлений. При этом официальный характер корпорации предполагает возможность существования такой структуры только в рамках правовой системы государства, признающей существование корпорации и тем самым придающей ей особый статус. Однако в работах специалистов по истории Церкви и церковным отношениям мнения разделились.

М. Ю. Варьяс считает церковные установления корпоративными и самостоятельными, принятыми внутри особого религиозного сообщества («Церкви»). Норму церковного права он определяет как корпоративно-обязательное общее правило поведения, выражающее волю Церкви в целом или какой-либо составной ее части, отличающееся официальным характером, формальной определенностью, обеспеченностью корпоративным принуждением. Данное корпоративное регулирование подразделяется на централизованное и локальное (по аналогии с централизованными и местными религиозными организациями). Автор перечисляет признаки корпоративного субъекта: наличие самостоятельного обособленного имущества, отдельного от имущества участников корпорации; выступление от своего имени и самостоятельная ответственность, не связанная с ответственностью участников; наличие членства, внутренней организации и внутренних корпоративных норм. Первичной корпорацией Церкви является приход, через который приобретается членство как совокупность корпоративных прав и обязанностей, имеющих частично моральное значение, частично — правовое содержание. Миряне обладают общей церковной правоспособностью, а клир — специальной. Главными факторами правомочности и корпоративной официальности являются: соответствие акта конститутивным церковным нормам, канонически законная процедура волеизъявления, принятие (чаще по умолчанию) данного решения основной массой членов Церкви [Варьяс, 1995, 76–85].

По мнению Е. П. Гарановой, право Церкви как особой организации обладает всеми чертами корпоративного права: субъектом правотворчества является Церковь; сфера регулируемых отношений ограничена полем деятельности Церкви; нормы Церкви носят конвенциональный характер; круг субъектов церковного права определяется членством в Церкви. Церковное право, в отличие от иных корпоративных массивов, полностью автономно от светского права и образует самостоятельную правовую систему со всеми признаками корпоративности: 1) субъектами правотворчества выступают лица, облеченные церковной властью; 2) оно систематизировано, иерархично, обособлено от других систем, регулирует устройство и управление Церковью и ее внешние сношения; 3) оно носит конвенциональный характер и опирается на добровольное согласие членов Церкви подчиняться им; 4) круг лиц, на которых распространяется действие канонического права, определяется на основе факта членства в Церкви независимо от территориальной юрисдикции [Гаранова, 2004, 9–10, 13–14, 17–18].

Н. С. Семенова, наоборот, не согласна с данным подходом из-за необоснованного расширения понятия корпоративного права, поскольку в российском гражданском законодательстве и в общей теории российского корпоративного права корпоративными признаются правоотношения по поводу создания, деятельности и правового положения хозяйствующих субъектов, т. е. коллективных субъектов (организаций), занимающихся коммерческой деятельностью, в перечне которых не упоминаются религиозные организации. Второй аргумент: российское корпоративное право является не отраслью, а всего лишь подотраслью российского гражданского права, тогда как церковное право, по мнению автора, представляет собой самостоятельную правовую систему, со своими онтологическими целями и задачами, имеющую надмирный характер и существующую вне зависимости от отношений с государством [Семенова, 2021, 35–39].

• А. А. Дорская отмечает, что применительно к Российской империи церковное право нельзя называть корпоративным в силу того, что оно считалось не правом одной корпорации, а особой правовой системой, отраслью права, влиявшей на другие отрасли права и все слои российского населения в силу государственного положения православия. Между тем она считает возможным отношение к современному церковному праву как к праву корпоративному [Дорская, 2008, 33–34].

По мнению А. Н. и М. А. Яровых, в российском законодательстве Церковь обозначается как некоммерческая организация и религиозное объединение, но не называется корпорацией. Как правило, под корпоративным правом понимается система норм, установленных собственником или управленческим аппаратом коммерческой организации, хозяйственных обществ и товариществ, поэтому вопрос с соотнесением церковного права с корпоративным правом следует рассматривать как составную часть гражданского права. Определение церковного права как самостоятельной отрасли права делает ее особой правовой системой и тем самым исключает из системы внутригосударственного права. Авторы не выделяют каноническое (церковное) право ни в самостоятельную область права, ни в корпоративную, но не исключают каноническое право из системы современного права, предлагая отнести его к отрасли «прикладных правовых наук» [Яровой, Яровой, 2023б, 158–159].

А. В. Ведяев, рассматривая церковное право и каноническое право как синонимы, определяет их как совокупность принимаемых Церковью актов за все время существования организации. В этой связи он предлагает рассматривать церковное право как корпоративное, понимая последнее как внутреннее право (совокупность локальных нормативных актов) организации, не обязательно коммерческого характера. Он считает проблематичным полагать церковное право отраслью права государства или подотраслью корпоративного права. К внешнему церковному праву автор относит церковные документы, регулирующие отношения Церкви с внецерковными субъектами (государство, другие религиозные объединения), а светское право, регламентирующее статус религиозных объединений, для удобства предлагает именовать «религиозным правом» [Ведяев, 2025, 225–233].

Как видим, камнем преткновения стало отношение к церковным установлениям — являются ли они корпоративными или нет, причем регулируемая ими религиозная организация рассматривается как институт или традиция, которая не сводится к юридическому лицу. Речь о двух пониманиях понятия «Церковь»: Церкви в широком смысле как института или объединения верующих всех эпох и территорий, мирового вневременного сообщества христиан, и Церкви как организации с формальным статусом, обособленным имуществом, органами управления и участниками в конкретном месте и времени.

Полагаем, если речь идет о корпоративной системе, то такая система включает не только религиозную составляющую. Она складывается из установлений конкретной организации, принимаемых с учетом государственных ограничений и далеко не всегда обуславливаемых религиозными предписаниями. Если к внутренним установлениям религиозной организации мы относим правила, регулирующие жизнь всех верующих, в том числе находящихся за юридическими рамками организации, то это ставит под сомнение корпоративный характер указанных норм: корпоративность предполагает наличие формальной правовой связи с юридическим лицом, на основании которой у индивида и организации возникают взаимные права и обязанности, обеспечиваемые в случае нарушения силой государства.

Следует учесть, что нормы государственные, религиозные, корпоративные, обычные (этнические, субкультурные, профессиональные и пр.) не существуют в обществе изолированно, постоянно пересекаются и смешиваются, т.к. все индивиды являются одновременно частью сообществ разного уровня и выступают в соответствующих статусах и ролях, творчески вписывая групповые нормы в контекст обстоятельств. На уровне локальных объединений социальные регуляторы постоянно образуют «гибридные» системы, в которых нормы сочетаются в разных пропорциях в зависимости от авторитета, влияния, целесообразности. В качестве примера приведем внутренние установления ДУМ РТ, включающие: 1) нормы ислама, в теории образующие единую систему предписаний (шариат и его интерпретация исламскими учеными — фикх), но в реальности разбивающиеся на множество подсистем в зависимости от исторического периода, этнической культуры, локальных традиций, предпочтений социальных групп и мнений богословов; 2) предписания организации в виде устава, регламентов, правил внутреннего распорядка и других локальных нормативных актов, на принятие которых оказывают влияние не только нормы религии, но также требования законодательства и предпочтения руководства (например, должностные инструкции, правила поведения имамов, аттестации религиозного персонала, оформления обрядов и пр.). Хотя среди мусульман и существуют представления об Умме как о мировой мусульманской общине с едиными истоками и нормами, в действительности они оказываются теоретическими конструктами и речь идет об обособленных сообществах мусульман, в каждом из которых шариат применяется с учетом местных обычаев, мнений религиозных лидеров и права государства.

Субъекты религиозных корпораций

От подхода к пониманию религиозного юридического лица (в качестве института, традиции или организации) зависит определение круга субъектов его религиознокорпоративной регулятивной системы: ограничивается ли он представителями органов управления, священнослужителями, религиозным персоналом и работниками организации, или же в него включаются все верующие — как практикующие, так и те, кто не всегда соблюдает религиозные обряды и нормы, но все равно связывает себя с религиозными структурами (религиозная принадлежность как часть этнокультурной идентичности). Определение круга субъектов, в свою очередь, позволит ответить на вопрос, понимаются ли под корпоративной системой нормы всего религиозного сообщества или только нормы религиозной организации, используемые в первую очередь в отношении тех, для кого решения органов управления организации влекут юридические последствия.

Корпоративные отношения рассматриваются в связке членства-управления. Первичным в корпоративных отношениях является участие (членство), которое возникает при вхождении индивида в состав корпорации и прекращается с его выбытием из нее. Управление делами корпорации напрямую зависит от участия, поэтому корпоративные отношения — это отношения, связанные с участием (членством) в корпорациях и с управлением их делами или их деятельностью [Лаптев, 2019, 34–38].

Субъектами отношений в религиозной корпорации выступают ее учредители, представители органов управления, члены и работники. Цель религиозной корпорации — совместная деятельность указанных субъектов по исповеданию, обучению и распространению религии. Лица, входящие в корпорацию, рассматривают ее в качестве сферы своей основной деятельности, в организации происходит профессионализация ядра активных участников, осуществляющих организационные и хозяйственные функции в рамках юридического лица (должностных лиц, работников и др.), что отделяет корпорацию от других социальных общностей: семьи, родоплеменного или соседского коллектива, объединения по интересам. К последним относятся и религиозные группы без образования юридического лица — в них периодическое совместное исповедание и обучение религии производится индивидами параллельно с их основной приносящей доход деятельностью.

Для российских религиозных корпораций важным, на наш взгляд, является вопрос оформления и юридических последствий участия (членства) в организациях: должно оно соответствовать только внутренним установлениям организации или также удовлетворять требованиям государства? Например, прошедшие религиозный обряд вступления в религиозное объединение (конфессиональное сообщество) рядовые верующие не приобретают автоматически юридических прав и обязанностей в отношениях с религиозной организацией, представляющей это вероисповедание. Учет проведенного обряда во внутренних документах организации с точки зрения государства порождает лишь моральные обязательства, за неисполнение которых не предусмотрено никаких правовых последствий, аналогичных нарушению внутренних установлений работниками и священнослужителями.

Примечательно, что до настоящего времени в законодательстве России нет четкого разделения между работниками, представителями духовенства и религиозным персоналом. В Трудовом кодексе Российской Федерации (ТК РФ) 2001 г. термин «священнослужитель» не используется. Глава 54 ТК РФ посвящена особенностям регулирования труда работников, подчиняющихся внутренним установлениям религиозной организации, влияющим на содержание договора (ст. ст. 342, 344-346) [ТК РФ]. В Законе о свободе совести священнослужители выделяются уже в качестве отдельной группы. Статья 24 Закона о свободе совести предусматривает, что религиозные организации в случаях, указанных в уставах, заключают трудовые договоры с работниками. Работники религиозных организаций, а также священнослужители подлежат социальному обеспечению, социальному страхованию и пенсионному обеспечению в соответствии с законодательством. При этом религиозные организации вправе устанавливать в соответствии со своими внутренними установлениями условия деятельности священнослужителей и религиозного персонала, а также требования к ним, в том числе в части религиозного образования.

Заметны разночтения между законами и неточность формулировок. Относятся ли работники к религиозному персоналу? Являются ли отношения между религиозной организацией и священнослужителями трудовыми? Как они оформляются юридически и требуется ли заключение трудового договора? Отметим, что духовенство является основой многих религиозных организаций, относящихся в России к традиционным согласно закону (христианских, мусульманских, иудейских и буддистских). Священнослужители и религиозный персонал имеют особый статус, т. к. обладают правом осуществления специальных религиозных действий от имени корпорации, предоставляемым посредством специальных процедур (рукоположение, аттестация и пр.), влияющих на возникновение, изменение и прекращение отношений с организацией. В идеале, с точки зрения светских юристов, на постоянных участников корпорации, занимающих в ней должности и исполняющих организационнохозяйственные функции, должен распространяться единый правовой режим, однако у каждой религиозной организации сложилась своя практика, в связи с чем отечественный законодатель старается не вмешиваться во внутренние порядки.

Поправки в Закон о свободе совести, согласно которым трудовые отношения в религиозной организации регулировались бы единообразно посредством обязательного заключения трудовых договоров со всеми работниками, в том числе со священнослужителями, предлагались в 2013 г. представителями Татарстана в целях ужесточения контроля в сфере борьбы с экстремизмом. Изменения в Закон были утверждены, но с коррективами: религиозные организации заключают трудовые договоры в случаях, предусмотренных их уставами. Во многом изменения в итоговый законопроект были внесены с учетом позиции Церкви [Поправки в Законе, 2013].

Глава юридической службы Церкви инокиня Ксения (Чернега) в 2013 г. указывала, что Церковь не намерена вводить практику заключения трудовых договоров со священниками и государство не должно этого требовать в обязательном порядке. Уставы епархий, приходов, монастырей и подворий не предусматривают случаи заключения трудовых договоров со священнослужителями, поскольку служение священника не может рассматриваться как вид трудовой деятельности. В случае же распространения на священнослужителей норм трудового законодательства возможны «абсурдные ситуации» (например, право на создание профсоюзов, право на забастовку), которые противоречат внутренним установлениям Церкви, поскольку священнослужитель находится в каноническом подчинении своему епархиальному архиерею [Трудовые договоры, 2013; Церковь, 2013]. Аналогичная позиция приводится в работах А. Ю. Вареж-кина [Варежкин, 2024, 117–127], А. Н. и М. А. Яровых [Яровой, Яровой, 2023а, 83–91]. Для священнослужителей, указывают авторы, не предусмотрено также увольнение по собственному желанию, а отстранение от совершения религиозных обрядов не является увольнением, как следует из практики судов общей юрисдикции.

В религиозных организациях Церкви заключение трудового договора со священнослужителем не считается обязательным. Физическое лицо вступает в правовые отношения с епархией (митрополией, Патриархией) посредством указа правящего архиерея о назначении настоятелем или клириком с указанием даты начала исполнения обязанностей (послушания). Для учета трудового стажа заводится трудовая книжка, но практика разных епархий может различаться. Стаж засчитывается и на основании иных документов, например справок из религиозных организаций, при этом государство все-таки рассматривает деятельность священнослужителей как работу, а не служение [Письмо ПФ РФ]. Как отмечает П. И. Гайденко, по причине отсутствия трудового договора священнослужители не имеют трудового стажа и получают лишь страховой стаж, что означает крайне низкую пенсию в случае, если у них отсутствует стаж по иным работам, кроме священнослужения [Гайденко, 2023, 119, 128–129].

Хотя в мусульманских организациях России практика также неоднозначна и зависит от региона, в ДУМ РТ заключение трудовых договоров со священнослужителями считается обязательным, поскольку они, по мнению руководства муфтията, относятся к работникам [Адыгамов, 2014, 234-235]. Имамы-мухтасибы и имамы-хатыйбы приходов избираются из числа мусульманских священнослужителей ДУМ РТ на 4 года собраниями мухтасибатов и приходов, вступают в должность после утверждения муфтием и выдачи свидетельства (шахадатнама) за подписью муфтия. Имамы раз в год проходят обязательную аттестацию в ДУМ РТ, на основании которой подтверждается их статус. Досрочное сложение полномочий возможно по инициативе муфтия, который обращается с соответствующим вопросом к собранию местной религиозной организации [Устав ДУМ РТ]. Таким образом, в ДУМ РТ имамы выступают в качестве наемных работников и выборных руководителей приходов и мухтасибатов, а их статус дополнительно удостоверяется документами об образовании, аттестациями и свидетельствами муфтията.

Заключение

Под религиозной системой в контексте социального порядка можно понимать: 1) религиозный институт — совокупность ценностей, норм, правил, статусов и ролей, определяющих поведение верующих на протяжении длительного времени; 2) религиозную традицию — ценностно-нормативную связь и преемственность между верующими разных поколений, вне зависимости от исторической эпохи и локации; 3) религиозное объединение — локализованное и персонифицированное сообщество верующих, актуальное на данный момент времени. В зависимости от подхода религиозные организации можно либо сводить к конкретным юридическим лицам и их внутренним актам, либо считать их особыми всеохватными структурами с обязательными для всех верующих установлениями.

Опыт российских православных и мусульманских централизованных организаций по выстраиванию внутренних отношений существенно различается в силу особенностей вероучений и различного толкования законодательства о труде и о религиозных объединениях. Если Церковь позиционируется как институт и традиция, где активное ядро участников (профессиональное духовенство) относится к особой категории служителей, то ДУМ РТ действует как локальное объединение с религиозными деятелями в качестве выборных наемных работников.

На наш взгляд, в религиозных организациях сочетаются религиозные и корпоративные начала, из-за чего они выделяются в ряду других корпораций своей структурой, субъектами и установлениями. Религиозные организации — это формализованные религиозно-корпоративные объединения, создаваемые с целью исповедания, обучения и распространения религии, обладающие обособленным имуществом и руководствующиеся собственными внутренними установлениями как во внутренних отношениях между учредителями, представителями органов управления, членами и работниками объединения (в том числе священнослужителями и религиозным персоналом), так и с внешними, внекорпоративными субъектами. Как правило, религиозные организации стремятся получить официальное признание со стороны государства, однако их деятельность может и запрещаться органами власти, из-за чего структуры организации на некоторых территориях могут иметь нелегальный статус.

Регулятивная система религиозной организации носит «гибридный», смешанный религиозно-корпоративный характер, что выделяет ее из числа других корпораций, в особенности коммерческих, а также отделяет от религиозных групп, в которых нет уставов, локальных нормативных актов, формализованных органов управления и должностных лиц, обособленного имущества. Эта система является частной по отношению к общей религиозной ценностно-нормативной системе, на которую она опирается. Активную часть субъектов религиозно-корпоративных отношений составляют лица, для которых религиозная деятельность является основной, тогда как рядовые верующие не имеют подобной связи с религиозными корпорациями и внутренние установления последних имеют для них лишь характер морального обязательства, хотя они и могут называться членами религиозного объединения или приверженцами религиозной традиции в широком значении.