Сорокина в изучении политических кризисов

Сыктывкарский государственный университет имени Питирима Сорокина, Сыктывкар, Россия, ,

Актуальная в современном мире проблема политических кризисов не нова. Уже в античных источниках мы находим произведения, посвященные этому явлению.

Классическим примером выступает трактат Аристотеля «Политика», в котором автор рассматривал возможные формы государства, разделенные по критерию количества людей, участвующих в управлении государством. Помимо правильных форм, т. е. тех, которые максимизируют получение общей пользы и добродетели, он выделил неправильные и, кроме того, проследил пути их вырождения (Кускашев, 2021).

Само слово «кризис» пришло в русский язык из немецкого («Krisis»), который заимствовал его из латинского, а изначально происходит из древнегреческого, где имело значение «решение, поворотный пункт»1.

Толковый словарь С.И. Ожегова определяет кризис как резкий, крутой перелом в чем-нибудь; обусловленное противоречиями в развитии общества расстройство экономической жизни; затруднительное, тяжелое положение1.

Более современный толковый словарь Т.Ф. Ефремовой дает схожие определения, однако, объясняя общественные проблемы, учитывает, что они могут происходить не только в экономической сфере, но и в других составляющих социума2.

К определению политического кризиса в отечественных исследованиях существует несколько подходов. Современные авторы отмечают, что «разница в интерпретациях была и остается поразительной» (Телин, Полосин, 2016: 94).

Н.С. Розов предлагает следующее определение: «Социально-политический кризис в государстве ‒ это конфликтный период, когда низовые протесты и недовольство элит настолько сильны, что их не удается погасить обычными действиями со стороны режима, поскольку они приводят к подъему и расширению протестов и недовольства» (Розов, 2017: 93).

О.В. Петренко в кандидатской диссертации «Политический кризис: генезис и эволюция теории» дает авторское определение политического кризиса: «Особая форма политического процесса, его переломный момент, характеризующийся переходным состоянием в развитии политической системы общества, ее дестабилизацией вследствие обострения противоречий в существующих политических отношениях»3.

Оригинальное определение дается О.В. Рогозяном, который считает, что «политический кризис – резкое (часто внезапное) обострение противоречий в системе политических отношений, вытекающее из состояния неустойчивости и нестабильности, которое может привести к серьезным изменениям в структуре власти, социума или политической системы в целом, которое может вызвать социальную катастрофу, гибель или развал системы, но также может послужить источником позитивных изменений и обновления системы»4.

К.О. Телин и А.В. Полосин предлагают обратиться к существующему опыту исследователей из других стран в концептуализации политического кризиса. Они приводят примеры определений представителей различных зарубежных школ, например, стэндфордской (Г. Алмонд, Р. Мундт, С. Флэнаган), модель которой предполагает, что при потере управляемости политическая система переходит в кризисное состояние, не имея возможности давать адекватные ответы на внутренние и внешние вызовы (Телин, Полосин, 2016). Другой важной концепцией в указанной работе называется школа исторического институционализма (Д. Кольер, Р. Кольер, П. Пирсон), которая определяет кризис как период значительных изменений, порождающий новую институциональную структуру в качестве своего «наследия».

В рассмотренных определениях мы можем выделить базовые черты, которые составляют основу дефиниции: это определенное состояние общества, которое имеет характерный признак ‒ стремительно возникшую дестабилизацию из-за существующих в обществе противоречий. В основном авторы выстраивают свои определения, используя дихотомию «политический кризис ‒ политический порядок».

Для нас более близкой будет дефиниция политического порядка, сформированная Г.В. Пушкаревой. По ее мнению, политический порядок как «объективированная система стандартизированных статусно-ролевых моделей политического поведения, как институциональная конструкция, формирующая особый порядок осуществления власти и управления в обществе, существует только потому, что в каждый конкретный момент люди принимают на себя соответствующие роли, взаимодействуют по правилам институционального порядка» (Пушкарева, 2016: 145).

Революции являются как одним из способов разрешения политического кризиса, так и наиболее ярким его проявлением.

По поводу того, что такое «революция», как и в случае с «политическим кризисом», не существует единого ответа. В одной из статей по истории изучения революции авторами было обозначено, что «разногласия научных школ в отношении понимания революции (истинной или ложной) нивелируются только в одном моменте – всеми исследователями революция признается социальным конфликтом» (Сиушкин, Милаева, 2017: 193).

В настоящий момент выделяется четыре поколения теорий революции, хотя некоторые авторы критикуют такой подход и предполагают, что не существует значимой методологической разницы в работах всех четырех поколений авторов по данной тематике (Шульц, 2015: 170). Первым выделил четыре поколения теорий Джек Голдстоун (Goldstone, 2011). Из первого поколения революционных теорий наиболее значимыми представителями являются Л. Эдвардс, П. Сорокин, Дж. Петти и К. Бринтон.

Главная работа Дж. Петти в этом поле исследования весьма небольшая и не содержит множества примеров и эмпирических данных о революциях (Pettee, 1938). Одна из ее заслуг – рассмотрение революции как процесса, а не события, что характерно для более современных теорий. А.В. Коротаев и А.И. Жданов называют эту работу одной из наиболее важных в первом поколении (Коротаев, Жданов, 2023: 121). Революции, согласно Дж. Петти, возникают из-за неадекватной организации работы правительства и его неспособности решить «зажимы» в определенных сферах жизни общества на определенном этапе. В ходе революции эти «зажимы» исчезают как на уровне общества, так и на уровне отдельных межличностных отношений (Pettee, 1938: 62).

• К . Бринтон относится к группе исследователей, рассматривающих революцию как аномалию общественного развития, связанную с потерей веры населения в старый режим, которая, в свою очередь, может происходить в связи с появлением альтернативных политических идеологий, ожиданием улучшения качества жизни и усилением социальных разногласий. Революционный кризис, созданный в таких условиях, решается сменой режима, сопровождающегося насилием даже в тех случаях, когда изначально революционные силы были настроены весьма умеренно. За этим «жаром болезни» следует восстановление государства, и «…пациент снова здоров, и даже в какой-то мере укреплен пережитым опытом…» (Brinton, 1938: 121).

К первому поколению также относят исследователя Льюиса Эдвардса и его главную работу «Естественная история революции» (Edwards, 1970). Этот автор назывался малоизвестным и редко упоминаемым в России (Грязнова, Подвойский, 2005: 74). В работе Л. Эдвардса в исторической ретроспективе представлен анализ английской, американской, французской и русской революций, т. е. охватывается период XVII‒XX вв. Эдвардс определяет революцию как специфическое изменение общества, включающее разрушение тех институтов, которые препятствуют удовлетворению базовых, по его мнению, человеческих потребностей: опыта, развития, безопасности, обратной связи (чувств).

У П. Сорокина в российский период творчества основной работой, в которой была изложена концепция революционных событий, считается монография «Социология революции». На протяжении всего этого периода автор придерживался одной точки зрения на политические кризисы, последовательно излагая ее в монографиях, статьях и публицистических работах: причины политических кризисов усматривались им в подавлении человеческих рефлексов и в неудовлетворительной работе государственного аппарата, который не контролирует ситуацию и проявляет себя как несостоятельный (Мамедов, 2024: 71). Наиболее заметным в качестве фактора революционных событий и подробно проанализированным П. Сорокиным «рефлексом» является рефлекс питания, которому отдельно была посвящена монография «Голод как фактор». На групповом и институциональном уровне голод вызывает восстания, революции, миграции, в т. ч. насильственные, он побуждает государства развязывать войны в попытке накормить свое население или защититься от голодающих соседей (Мамедов, 2024: 70).

Четырехтомный труд «Социальная и культурная динамика» обозначил новую методологию, которая применялась П. Сорокиным до конца его жизни. Книга получила широкую известность и неоднозначные отзывы. Профессор политологии Джон Арчибальд Фэйрли к достоинствам книги отнес обилие статистического материала и особенно рекомендовал третий том для коллег и студентов (Fairlie, 1938). Третья книга издания посвящена флуктуациям социальных отношений, войнам и революциям (Sorokin, 1937). Последним отводятся вторая и третья части книги, каждая из которых включает три главы (9‒14).

В ходе работы автором были привлечены данные по 2 596 конфликтам: внутренним (беспорядки, революции – 1 629) и межгрупповым (войны – 967).

К числу основных выводов работы относятся следующие:

• –    П. Сорокин заявляет о «нормальности» войн в истории человечества и о том, что они редко способствовали культурному регрессу, но их вклад в прогресс культуры не стоит переоценивать;

• –    фактором любой войны Сорокин называет те причины, которые провоцируют «нарушение существующего межгосударственного равновесия» (Сорокин, 2006: 719);

• –    динамика социокультурных циклов, по его мнению, выявляет корреляцию, согласно которой, войны идеационального периода становятся чаще религиозными, а войны чувственного периода тяготеют к экономическому и утилитарному характеру;

• –    периоды чувственной или идеациональной суперсистемы трудно разграничить по уровню «воинственности»; переходные этапы, по-видимому, отличаются существенным повышением частоты и значительности военных конфликтов;

• –    согласно полученным автором данным, не существует серьезных различий в уровне революционности среди исследованных стран;

• –    между интенсивностью войн и внутренних конфликтов не была установлена четкая корреляция;

• –    «… и в периоды процветания, и в периоды упадка количество волнений иногда увеличивалось, а иногда уменьшалось» (Сорокин, 2006: 756);

• –    на рубеже культурных суперсистем, в переходные периоды, внутренние конфликты множились: «в течение тех периодов, когда существующая культура, или система социальных отношений, или они обе переживают решительное преобразование, внутренние беспорядки в соответствующих обществах возрастают» (Сорокин, 2006: 760‒761).

Теория социальной и культурной динамики не получила широкого распространения. В международных политических журналах концепции П. Сорокина упоминаются редко. Мы проанализировали литературу, в которой авторами использованы ссылки на «Социальную и культурную динамику» или «Социологию революции». В качестве объекта исследования были выбраны 20 политологических журналов с самым высоким индексом цитирования за последние 5 лет. Рассмотрены выпуски за 1990‒2024 гг.

Всего было обнаружено 6 ссылок на «Социальную и культурную динамику» или «Социологию революции»:

• 1.    В журнале «American Political Science Review» использовались статистические данные из «Социальной и культурной динамики» в статье о балансе в системах международных отношений (Hopf, 1991). В исследовании связи между внутренними и международными политическими кризисами «Социальная и культурная динамика» упоминается в качестве одного из ранних научных трудов, сфокусированных на поиске каузальной связи между анализируемыми в статье явлениями (de Mesquita, 1992).

• 2.    В журнале «Comparative Political Studies» применялись статистические данные из «Социальной и культурной динамики» в статье о связи между преемственностью власти и гражданскими конфликтами (Kokkonen, Sundell, 2019).

• 3.    В журнале «Annual Review of Political Science» обнаружена одна ссылка на «Социологию революции» в работе о наиболее стабильных режимах в постреволюционный период (Stinchcombe, 1999). «Социология революции» отмечена автором как одна из работ, в которой лучшим образом описан стремительный процесс социальной мобильности во время революционных событий.

• 4.    В журнале «European Journal of Political Research» в работе о контент-анализе политических документов с целью рассмотрения долгосрочной динамики политических ценностей в международной среде П. Сорокин назван пионером в применении количественного метода (Eisner, 1990). В другой работе для одной из гипотез используется концепция П. Сорокина, связанная с негативными последствиями мобильности в любую сторону (McNeil, Haberstroh, 2023).

• 5.    В журнале «Political Analysis» автор статьи о количественном анализе в политических коммуникациях сообщает в выводах о цикличности в групповой и индивидуальной динамике политических коммуникаций и ссылается на «Социальную и культурную динамику», которая помогает понять феномен циклического поведения человека и ее связь с внешними и темпоральными факторами (Almquist, Butts, 2013).

• 6.    В журнале «Political Studies» в статье об исследованиях войны и мира П. Сорокин называется одним из пионеров в количественных исследованиях, а собранные им данные ‒ до сих пор актуальными (Rogers, Ramsbotham, 1999).

Однако существуют примеры продуктивного применения теории. В 2017 г. международная группа исследователей, в которую вошли Д. Узланер и К. Штёкль, предприняла попытку использования теории социальной и культурной динамики сначала в статье (Uzlaner, Stoeckl, 2017), а затем и в монографии для объяснения современных политических процессов (Stoeckl, Uzlaner, 2022).

Роль культуры в революционных событиях особенно подчеркивается в работах отечественных исследователей В.В. Бурматова и О.Н. Глазунова (2011) и более раннем труде Ч.Ф. Эндрейна (Andrain, 1994), в котором культурный фактор представляется как ключевой в политических кризисах. В книге О.Н. Глазунова проводится анализ технологии проведения революций, в основном, с привлечением источников и материалов XX в. Вторая часть работы посвящена так называемым революциям нового поколения ‒ культурным революциям. Автором провозглашается тезис о том, что кризис культуры равносилен кризису власти. Отдельно рассматриваются способы изменения ценностных характеристик общества в различных его системах (в таких институтах, как религия, семья, образование и некоторых других) с целью дестабилизации государства.

Нам представляется уместным использование теории революции для анализа политических кризисов, происходящих в условиях низкого уровня жизни населения. Таким примером может послужить политический кризис Румынии 1989 г., проанализированный с помощью методологического аппарата П. Сорокина.

К 1989 г. население страны находилось по следующим основаниям в состоянии угнетенных рефлексов:

• 1.    Ущемление рефлекса питания: в связи с проводимой в течение нескольких лет политикой жесткой экономии в Румынии граждане были весьма ограничены в питании. Многие базовые продукты предоставлялись по карточкам: к примеру, ограничивалось потребление хлеба, масла, сахара и мяса. В 1985 г. была опубликована «научная диета», согласно которой на одного человека в день было положено не более 150 граммов мяса в день, три грамма или половина чайной ложки маргарина (сливочное масло было очень трудно найти), пять с половиной чайных ложек растительного масла, две чашки муки, одна картофелина среднего размера, маленький кусочек фрукта и раз в три дня – яйцо (Ghita, 2018: 147‒148).

• 2.    Политика жесткой экономии обуславливала угнетение других рефлексов – например, рефлекса собственности. К 1989 г. страна с окончания Второй мировой войны в 1945 г. пережила несколько периодов, каждый из которых негативно влиял на благосостояние населения. По итогу к 1989 г. страна оказалась в числе беднейших стран Европы по целому ряду показателей (Stanciu, Mihăilescu, 2018).

• 3.    Противоречивую с точки зрения прав человека деятельность секретной службы «Секу-ритате» в Румынии можно считать одним из факторов ущемления «инстинкта индивидуального самосохранения», который стоит вторым в ряду факторов революции в «Социологии революции». Эта же служба была ответственна за ущемление «инстинктов свободы», набрав в штат до полумиллиона информаторов, в т. ч. путем шантажа и других насильственных действий.

Сконцентрированная в руках Н. Чаушеску власть также не позволяла оперативно реагировать на возникающие проблемы. Как об этом пишут Е.Г. Пономарёва и А.Г. Самсонов, «институты, зависимые от воли одного, оказываются очень уязвимыми в условиях новых вызовов, которые были вызваны трендом слома мировой системы социализма» (Пономарева, Самсонов, 2020: 70).

Концепции П. Сорокина в качестве инструмента анализа также могут быть применены для рассмотрения такого заметного явления XXI в., как «арабская весна».

В работе А.А. Харламова сделан вывод о том, что «глобальный экономический кризис привел к ухудшению экономического положения в странах Ближнего Востока, спровоцировав рост цен на продовольствие, что стало одним из ключевых факторов роста недовольства»1. Таким образом, в контексте более широкого мирового кризиса были спровоцированы радикальные политические изменения в отдельном регионе.

Наиболее заметна связь между ухудшением продовольственного обеспечения (усугубляемого стремительным ростом населения) и протестной активностью в Египте.

Продовольственное обеспечение в стране было и остается важным фокусом в системе приоритетов национальной безопасности. Страна, «в избытке ориентированная на мучные продукты» (Исаев, Филоник, 2021: 83), в 2010 г. оказалась в ситуации двукратного роста цен на пшеницу. В 2011 г. это ценовое давление продолжилось в связи с 40-процентным повышением мировых цен на пшеницу по сравнению с 2010 г.2

Как уже было отмечено, параллельный рост населения в таких условиях создает дополнительные сложности, что на официальном уровне было отмечено президентом Абдул-Фаттах асСиси. «По его словам, увеличение населения – это не просто проблема, а вопрос национальной безопасности» (Жане, Турк, 2023: 50).

Таким образом, наблюдается «ущемление рефлексов» по Сорокину, в первую очередь рефлекса питания.

Однако и в других странах обнаруживаются факты «ущемления рефлексов»:

• 1.    Указываемый А.А. Харламовым в качестве одного из критических факторов элитного раскола проект перераспределения нефтяных доходов в Ливии³ можно трактовать в качестве элемента «ущемления рефлекса» собственности, который без этой системы, однако, фактически ограничивал значительную часть населения Ливии.

• 2.    Существовавшая система распределения ответственных должностей по этнорелигиозному принципу в Сирии и племенному ‒ в Ливии создавала условия для формирования недовольства среди ограниченных групп. В Ливии отдельно выделяется восточная Ливия, или Киренаика, как «наиболее проблемный регион» в связи с тем, что «племена Киренаики… были маргинализированы с политической и экономической точки зрения» (Абидулин, Дронов, 2024: 103). В Сирии такими ущемленными, но при этом составляющими больше половины населения страны, являлись сунниты.

• 3.    Общемировые тренды на увеличение стоимости продовольствия в Сирии дополнительно усугублялись локальными проблемами с рациональным использованием земель, что не могло не повлиять на мобилизационную базу протестующих.

В каждой из рассмотренных стран можно обнаружить признаки «ущемления» тех или иных рефлексов.

Еще один фактор революционных событий, выделяемый П. Сорокиным, ‒ это некомпетентность действующего режима. На создание и дальнейшее развитие ситуации 2011 г. в каждой из стран оказали влияние в т. ч. определенные ошибки власти. В основном в качестве негативно повлиявшего на ситуацию элемента рассматривается отсутствие или недостаточность мер по либерализации политического режима ‒ к примеру, отсутствие четко определяющей сферу ответственности различных политических институтов конституции в Ливии, попытка передачи власти по наследству там же или запоздалость проводимых реформ в Сирии, обнаруженные факты фальсификации на выборах в Египте в 2010 г. Дополнительно могут рассматриваться элементы, вызвавшие «фискальный кризис», в т. ч. высокий уровень милитаризации и неудачные попытки по ограничению влияния и контингента армии.

Революции 2011 г. имеют определенные географические рамки – конкретное государство, что отражается в сути феномена (определенные страны или «арабский мир»). Однако исследователями они ставятся в более широкий контекст глобального экономического кризиса 2008 г. и его отголосков в 2011 г. в виде агфляции. С точки зрения теории социальной и культурной динамики эти внутренние политические кризисы в регионе являются симптоматичным выражением мирового кризиса социокультурной эпохи. Со сменой эпохи количество и интенсивность кризисов должны уменьшиться.

Таким образом, устанавливается, что к определению как «политических кризисов», так и «революций» существует большое количество подходов. В анализе революционных событий сменилось несколько поколений, но более ранние выводы и концепции представляют определенный интерес и сегодня. На наш взгляд, предложенные П. Сорокиным концепции по-прежнему актуальны. И хотя в более современных работах учитываются дополнительные важные факторы, к примеру, международное влияние, предложенная автором объяснительная модель вполне логично указывает на предпосылки политических кризисов и предлагает удобные инструменты для анализа.