Специфика женского философского творчества (от древности до vita activa Ханны Арендт)

Женщинам разных эпох и народов посвящено огромное число произведений. Амплитуда оценок их роли в жизни общества колеблется от обожествления как неземных созданий до проклятия как виновниц всех бед и несчастий. Трудно поверить, но многие мужчины скептически относятся к их способностям. Они согласны с А. Шопенгауэром в том, что женщины не дали миру ничего истинно оригинального.

Общеизвестно, что существует особый мир женского жизненного опыта, женской нравственности и женской культуры. Но этот мир фактически игнорируется. До недавнего времени у нас преобладал утилитарный подход к женщине. Философия занимается проблемой человека, по по-прежнему ведет разговор о личности вообще, конструируются модели «личности инженера», «личности студента» . А ведь человек — это всегда либо мальчик, либо девочка, юноша или девушка, мужчина или женщина, старик или женщина преклонных лет. И когда делаются выводы, составляются долгосрочные программы развития общества, где больше половины населения — женщины, по чему-то мир их интересов и проблем трезвому мужскому взору представляется незначительным.

В истории философской мысли взгляды на женщину весьма противоречивы. Все же попытаемся представить их как единую панораму, выделив наиболее общие типы построений.

Мировая философия в своем богатейшем многообразии была создана мужчинами. Женщины в ее истории — редчайшее исключение. Богиня мудрости Афина Паллада появилась на свет не из материнского чрева, а из головы Зевса. Философия была рождена творческим гением мужчины. До пас дошли упоминания о женщинах-философах древности. Однако нельзя не заметить, что эти выдающиеся женщины начали заниматься философией при поддержке мужчин — как, например, жена пифагорейца Бронтипа (VI в. до и. э.) или красавица Гипархия (V — IV вв. дон. э.), супруга основателя школы киников. У Платона была талантливая ученица Аксиофея (IV в. до п. э.), которая позже сама стала учить философии. Широко прославилась неоплатоник Гипатия (IV — V вв.), которая за отказ

принять христианскую веру была растерзана толпой фанатиков. Ее отец был крупным математиком и, вероятно, был сведущ и в философии [2].

Сочинения женщин-философов древности не сохранились. Скорее всего, они были не самостоятельными авторами, а только комментаторами и интерпретаторами текстов. Платон, правда, рассказывает о Диотиме, наставнице Сократа в постижении философских истин. Он приводит ее блестящие рассуждения, не уступающие Сократовым, по пет подтверждений достоверности ее образа

В дальнейшем, вплоть до новейшего времени, женщины практически не выступают с философскими опытами. Авторы философских теорий в своих рассуждениях уделяли женщине весьма скромное место, как правило, не избирая ее объектом специального изучения. Ее бледная тень появлялась на философском горизонте лишь в неизбежных случаях, в связи с другими проблемами человеческого бытия (любовь, счастье и др.) или социального устройства.

Американская исследовательница этой проблемы Джейн Гримшау, подвергнув анализу философские системы Аристотеля и Локка, называет три общие для многих теорий черты. Во-первых, это явное или неявное исключение женщин из области философской пауки; во вто рых, открытая проповедь мужского превосходства; в-третьих, возможность использования многих положений для «научного» обоснования зависимой роли женщины.

Думается, что эти замечания справедливы для широкого массива трудов в истории философии. Если же взглянуть на панораму философии шире, то можно выделить следующие самые общие типы теорий с точки зрения отношения к женской проблеме: индифферентные по отношению к женщине, исключающие ее из сферы исследования; устанавливающие полярность полов; уравнивающие мужчину и женщину на всех уровнях; теории «дифференцированного равенства», утверждающие равноценность природы и ролей мужчины и женщины. Впрочем, несмотря па их определенность, они нс всегда предстают в чистом виде. 20

Тема женщины не была основным полем деятельности, оставаясь скорее небольшой фехтовальной площадкой, где, скрещивая шпаги, философы-мужчины оттачивали свое остроумие. Правда, в отличие от практики дуэлянтов здесь не всегда защищались честь и достоинство женщины.

Самая сильная и наиболее выраженная философская традиция — мужская апологетика. Согласно ей женщина — существо неполноценное, лишенное подлинно человеческих качеств или наделенное ими в слабой степени. Аристотель вообще считал женщину ошибкой природы. Платой в своем проекте идеального государства отводил ей безусловно подчиненную роль. В XIX в. .Артур Шопенгауэр видел в женщине «гусыню». Фридрих Ницше утверждал, что, поскольку женщины не способны к дружбе, они — «кошки», в лучшем случае — «коровы».

Оставим на совести философов подобные оценки. Скажем о другом. Путь женщины нелегок. Чтобы пройти сквозь чащу дремучих мужских предубеждений и выйти на простор творческой деятельности, нужны поистине незаурядные качества. Еще совсем недавно женщине — писательнице и ученому нередко приходилось пользоваться мужским псевдонимом и под мужской маской высказывать свои мысли (вспомним хотя бы братьев Белл — сестер Бронте или первую победу Софьи Ковалевской). Некоторые даже переодевались в мужское платье и всю жизнь играли мужскую роль (вспомним Надежду Дурову), чтобы иметь возможность заниматься своим делом. К счастью, все это в прошлом. Современный мир свидетельствует, что существует особый мир женской культуры и женской философии, который уже не так просто игнорировать.

Рамки небольшой статьи не позволяют остановиться на жизни и деятельности многих выдающихся женщин современности. Да это и не нужно. Тема эта неисчерпаема, как и сама женщина. Здесь достаточно и одного примера.

Имя Ханны Арендт и сегодня незнакомо большинству философов в нашей стране, хотя она по праву принадлежит к интеллектуальной элите Запада.

• X. Арендт была первой женщиной США, удостоенной в 1975 г. премии Зопиинга, присуждаемой за выдающийся вклад в развитие европейской цивилизации. О престижности награды свидетельствуют имена таких ее лауреатов, как У Черчилль, А. Кестлер, Н. Бор, Б. Рассел. Причина проста; в ее сочинении «Происхождение тоталитаризма» (1951) был дай сравнительный анализ сталинизма и гитлеризма как тоталитарных систем.

Ханна Арендт родилась в Ганновере в 1906 г. и выросла в Восточной Пруссии в Кенигсберге (сейчас это Калининград). В 1920-х гг. она изучала философию под руководством М. Хайдеггера, Э. Гуссерля и К. Ясперса. Восемнадцатилетней студенткой первого курса Ханна близко познакомилась с Хайдеггером. Пятью годами позже она защитила философскую диссертацию о понятии любви в учении Августина. После прихода в 1933 г. к власти Гитлера ее арестовали за анти-нацистскую деятельность. Позднее она уехала в Париж и затем эмигрировала в 1940 г. в США, где и оставалась до своей смерти в 1977 г.

Арендт принадлежит к числу известных политических мыслителей XX в. Однако ее трудно отнести к какому-либо политическому течению. Такие обозначения, как «левая» или «правая», не подходят для характеристики ее философии. Более всего Арендт хотела быть независимым мыслителем, а не представителем того или иного философского «изма».

Сущность политики, по Арендт, заключается в дебатах и обсуждениях — в том, что античные греки называли прак-сисом. Ее цель состояла в том, чтобы возродить ту концепцию политики, которая часто подавлялась и забывалась. Имеется ввиду участие в публичной деятельности по образцу греческого полиса. Арендт усматривает проявления подлинной публичной жизни в Американской революции (1776), Парижской коммуне (1871), социалистическом движении после Первой мировой войны, Венгерском восстании (1956), американском движении за гражданские права и в студенческих волнениях в Париже (1968). Общим во всех этих событиях было то, что их участники сумели выразить свою индивиду альность и спонтанно организовали себя, создав новые измерения политической свободы. Согласно Арендт, это является высшей формой vita active — активной жизни.

Философа мало интересовала политика, которая осуществляется и контролируется политическими партиями. Ее мало занимали парламентская демократия, политические «торги» и политика, выражавшая частные интересы.

Арендт написала ряд книг: «Между прошлым и будущим» (1961), «О революции» (1963), «Люди в „темные" времена» (1968), «О насилии» (1970), «Кризисы республики» (1972), посвященных наиболее злободневным проблемам эпохи. Трудом всей ее жизни стало незаконченное сочинение «Жизнь разума», первые два тома которого были посмертно изданы в 1978 г. Мировую известность принесла Арендт книга «Происхождение тоталитаризма», состоящая из трех частей, имеющих свои самостоятельные сюжеты: «Об антисемитизме», «Империализм» и «Тоталитарная система». Ключевой момент авторской методологии заключается в строгом и последовательном выявлении отличий тоталитарного порядка от всех других авторитарных систем. Только поняв их, можно выяснить суть и историческое место тоталитарных режимов как исторического феномена, присущего XX в.

Основной категорией в предлагаемой концепции тоталитаризма является понятие тотального господства. Для его расшифровки Арендт использует понятия массового общества, тоталитарной личности и тоталитарного движения. Социальной базой тоталитаризма она называет общество без классов. Термин «масса» применяется к людям, не способным интегрироваться в какую бы то ни было организацию, построенную на общем интересе. Такие группы существуют во всех странах и составляют слой нейтральных граждан, редко голосующих и никогда не входивших в какую-либо партию.

В этой «массовой среде» и формируется тоталитарная личность. Ее менталитету свойственно притяжение к злу. Фашисты были глубоко убеждены в том, что зло в нашу эпоху обладает завлекающей 21

силой. Можно понять, замечает Арендт, что нацист или большевик не поколеблется в своих воззрениях, когда репрессии направлены против людей, не принадлежащих к движению или враждебных ему. Но удивительно, что они и глазом не моргнут, когда чудовище начинает пожирать своих детей. Они смирятся, даже если им самим придется стать жертвами, исключенными из партии, сосланными в концлагеря.

Важнейший элемент тоталитаризма — тоталитарное движение. Оно отвергает индивидуальные амбиции, отбрасывает индивидуализм и в этом смысле антибуржуазно. Исследуя такие группы, как «Общество 10 декабря» Луи-Наполеона, бригады убийц во время процесса Дрейфуса, черную сотню в России, Арендт отмечает, что ни один из этих предшественников тоталитаризма не овладевал настолько своими сторонниками, чтобы последние утратили все индивидуальные амбиции.

Высшая задача вождя .как элемента тоталитаризма — действовать в качестве магического защитника движения от внешнего мира и в то же время быть фетишем, сплачивающим движение. Он представляет массу способом, полностью отличным от действий обычных руководителей партии, персонально берет на себя ответственность за поступки, совершенные любым членом при исполнении его обязанностей. Полная идентификация вождя со всеми подчиненными, которых он назначил, а также монополия ответственности за сделанное являются очевидными признаками решающего различия между тоталитарным руководителем и обычным тираном. Тиран никогда не идентифицируется с подчиненными, а тем более с их действиями.

Анализируя данную проблему применительно к Германии, Арендт отмечает, что Гитлер и активные члены его партии были выходцами главным образом из низших слоев общества и в большинстве представляли собой сброд авантюристов и неудачников. Буржуазия стремилась использовать нацистов в собственных интересах, но оказалась оду раненой ими. Она недооценила независимую и спонтанную поддержку массами новых лидеров, а также 22

способность последних создавать оригинальные формы организации. Что касается Сталина, то для его возвышения очень важным фактором стала связь с конспиративным аппаратом большевистской партии.

Тоталитарный режим обычно вырастает из однопартийных диктатур. Однопартийная система, установленная Гитлером в 1933 г., закономерно переросла через пять лет в тоталитарную. Иным был ход событий в России. Чтобы трансформировать революционную диктатуру Ленина в тоталитарный режим, Статину пришлось сначала искусственно сформировать ато-мизированное общество, которое в Германии уже сложилось до нацистов вследствие исторических обстоятельств.

Характеризуя деятельность Ленина, Арендт указывает, что он не был блестящим оратором, нередко публично признавал и анализировал свои ошибки. Это противоречит правилам банальной демагогии. Ленин легализовал анархическую экспроприацию имущества землевладельцев крестьянами, способствовал образованию в России в первый раз класса освобожденных крестьян. Он пытался укрепить пролетариат и терпимо относился к появлению нового среднего класса как результату нэпа. Во всех вопросах практической политики Ленин прислушивался больше к собственному вдохновению государственного мужа, чем к марксистским убеждениям. Его самым большим просчетом была передача в начале Гражданской войны высшей власти от Советов партийной бюрократии. Но даже это еще не вело фатально к тоталитаризму.

Сталин подавил остатки власти Советов, которые могли помешать абсолютному торжеству партии, а затем ликвидировал класс свободного крестьянства в ходе коллективизации и раскулачивания. Точно так же был деформирован и рабочий класс: предприятия конфисковывались в государственную собственность, классовая солидарность была подорвана стахановской системой. Пролетариат окончательно превратился в гигантскую трудовую армию после того, как в 1939 г. были введены трудовые книжки.

Каковы же, по млению Арендт, особенности тоталитарного режима? В фазе, предшествующей взятию власти, самым оригинальным является создание фасадных организаций и установление отличия между членами партии и сочувствующими. Первые как бы окружают членов движения предохранительной стеной, отделяющей их от нормального мира. В то же время они поддерживают некую связь с ним, без которой участники движения до взятия власти остро чувствовали бы разницу между своими верованиями и воззрениями нормальных людей. Суть дела состоит в том, что фасадные организации не просто изолируют членов партии, а обеспечивают видимость внешней нормальности. Это эффективно смягчает шок от восприятия реальных событий.

Вторая особенность организации — внутренняя иерархичность. Па нижней ступени стоят нормальные люди внешнего мира, которые воспринимают тоталитарные верования как программу обычной политической партии. Затем следуют ее рядовые члены, которые многими сторонами жизни включены во внешнюю среду. Социальные и профессиональные отношения их еще не определяются всецело принадлежностью к партии. Член же группы активистов абсолютно идентифицируется с движением. Он не имеет профессии или частной жизни, независимых от его активизма.

Чтобы выжить, тоталитарный режим должен быть в состоянии постоянной мобилизации. Арендт отмечает, что Сталин использовал технику «перманентной революции» в форме регулярных чисток. Гитлер работал без передышки над расовой селекцией, которая грозила пароду окончательной деградацией.

Все институты тоталитарного государства подчинены данным целям и методам их достижения. А методов этих два: идеология и террор. Под идеологией Арендт понимает буквально то, что означает термин «логика идеи» Ее объектом выступает история, к которой «идея» прикладывается. Результатом применения оказывается не описание событий такими, каковы они есть, а их трактовка в таком виде, как если бы они подчинялись «закону», объясняющемуся идеей (расового господства, классовой борьбы и т. д.). Поэтому идеология всегда обладает не которыми тоталитарными элементами. Арендт отмечает их три. Первый — претензия на то, что опа может объяснить все исторические события прошлого, дать универсальное толкование настоящего и уверенно предсказать будущее. Второй элемент заключается в стремлении идеологического мышления объяснить все сущее. Третий элемент связан с втискиванием фактов в абсолютную логическую схему. В ней из аксиомы дедуцируется все остальное, а реальность, которая не укладывается в дедукцию, отсекается.

«Высший смысл» тоталитарных идеологий состоит в переделке действительности и природы человека. Но кроме высшего был еще и практический смысл: идейное обоснование террора. Тоталитаризм — это полностью новый режим. Он «гордится» своими «позитивными» законоположениями, например такими, как сталинская конституция. Однако, даже нарушая позитивный закон, режим всегда действует в рамках тоталитарной законности.

Среди инструментов террора Арендт называет, прежде всего, секретную полицию и концлагеря. Задачей тоталитарной секретной полиции ставится не раскрытие преступления, а готовность приступить к «акции», когда правительству будет угодно арестовать какую-либо категорию населения. При этом основная гипотеза тоталитаризма — «все возможно» — оправдывает предъявление самых абсурдных обвинений. Концлагеря Арендт считает главным институтом террора: они предназначены не только для истребления и деградации людей, но и для чудовищного опыта, который предполагает превращение человека в простую вещь.

Тоталитаризм Арендт определяет как перевернутый мир, поскольку он прокламирует разрушение всего, чему революция была торжественным открытием. Монополизация власти, изоляция индивидов, секретность, устранение всякой способности судить, желание изменить человеческую природу — таковы характеристики тоталитаризма.

Исследование тоталитаризма Арендт было благожелательно встречено в научных кругах. Рецензенты и аналитики 23

подчеркивали оригинальный характер работы. Общепринятые критерии тоталитаризма — монополия единственной партии, контроль за экономикой и средствами связи — отступают на второй план перед глубоким проникновением в феномен.

Но не все в арендтовской философии хорошо продумано. Можно сказать, что она служит современным выразителем элитарной демократии, при которой политически активны лишь немногие. Арендт обладает своего рода романтическим видением политики. Политика должна, по ее мнению, стать полем общения. На этом поле граждане ищут чести и признания, самореализации. Подобный подход лучше всего может быть обозначен как демократия самореализации. Для Арендт подлинная политика подобна великому искусству театра. Тогда исчезает не толь ко «повседневная политика», по и то обстоятельство, что политические деятели вынуждены принимать решения в условиях нехватки времени, вступать в компромиссы и т. д.

Не всегда ясно, что автор понимает под предметом политики и политическими проблемами. Во многих контекстах проводится резкая граница между «социальным» и «политическим». К тому же Арендт настаивает на исключении социальных вопросов из политики. Это очень спорная позиция. Если следовать ей, то политическая жизнь будет лишена существенной части содержания. О чем тогда должны идти дискуссии? Арендт не видит, что сами участники политической жизни должны решать, что является и что не является политикой. Философы, осмысливающие политику, не могут устанавливать ее содержание.