Способы толкования права в Советской России в 1920-е гг.

Толкование права – один из ключевых и острых вопросов юридической науки. Это важный процесс реализации права, т. к. невозможно применять норму права, не поняв ее точный смысл; иногда требуется и разъяснение.

Юридическая наука неоднократно обращала внимание на необходимость точности исполнения и понимания законов (Попов, 1925: 45). Толкование права, являясь важным и сложным процессом правоприменения, включает в себя стадии уяснения и разъяснения. Этот процесс обеспечивает правильность и единообразие применения закона, выявляет точный смысл правовых норм (Бошно, 2013: 17), позволяет избежать коллизий права, ошибок в нормах права, а также выявить пробелы.

Толкование – это процесс познания закона, поскольку закон формируется как абстрактное правило (Братусь, 1975: 11); это мыслительный процесс, который направлен на объяснение (Аб-

жапаров, 2010: 224). П.И. Стучка под толкованием понимал «применение закона толком»1. Петр Иванович отмечал, что «закон не допускает внутренних непримиримых противоречий; даже в случае “неполноты, неясности или противоречий” закона юрист приступает не к отрицанию, а к толкованию закона. Он в этом толковании исходит не от жизненных отношений, а от буквы закона, при недостаточности буквы берет на помощь соответствующий отдел, а то и целый кодекс или всю правовую систему» (Стучка, 1924: 109).

После Октябрьской революции начали складываться специфические черты советской правовой системы: партийная идеология (в советский период акцент делался не только на историческое, но и на историко-политическое толкование); «пластичный» характер; всякое отсутствие и неполнота декретов дополнялась революционным правосознанием. Данные черты внесли кардинальные изменения в советское право. Так, были отменены старые дореволюционные нормы права, пересмотрена теория права.

Строительство новой советской правовой системы заставило власть пересмотреть программы высшего образования, которые уже не соответствовали новым реалиям. В 1919 г. постановлением Народного комиссариата просвещения упразднялись юридические факультеты, на их базе создавались факультеты общественных наук (ФОНы) (Михеев, 2021: 121), на которых первые два года студенты изучали цикл общих предметов, а начиная с III курса получали специализацию в рамках трех отделений: политико-юридическое, экономическое и историческое (Иваненко, 2023: 29).

В 1920 г. на юридическом отделении МГУ преподавали 32 дисциплины: «Источники права и история права Московского государства XVI–XVII вв.», «История институтов частного права», «Основы гражданского права», «Международное частное право», «Законодательство о труде», «Уголовная этнология», «Уголовное право», «Административное право», «Учение о правосознании» и др., однако курс «Общей теории государства и права» / «Основы государства и права» введен не был. В 1925 г. на юридическом факультете Саратовского государственного университета уже читался курс «Теории права» доцентом Ф.Д. Корниловым. В 1922–1924 гг. были изданы первые учебники по юридическим дисциплинам2.

Историографический анализ показал, что на первоначальном этапе большевики не уделяли должного внимания вопросу толкования права, считая, что закон «пластичен» и в него можно быстро внести изменения. Так, Петр Иванович Стучка отмечал: «Нет сомнения, что неясности, даже противоречия законов встречаются на каждом шагу так же и у нас, хотя мы в случае надобности и согласны, по словам Ленина, в 24 часа изменить или дополнить закон, неясный или отставший от быстрого течения жизни, не говоря уже о неполноте наших законов»3.

Тем не менее в 1920-е гг. была открыта научная дискуссия о способах толкования права, порожденная наследием дореволюционной полемики. Традиционно юристы-ученые выделяли два вида толкования:

• 1)    легальное (дается законодательной властью, т. е. толкование закона законом);

• 2)    доктринальное (не имеет обязательной силы). К доктринальному толкованию относится грамматическое, логическое, историческое и систематическое. Последнее ставит своей задачей уяснить смысл закона путем сопоставления его с системой действующего законодательства.

• 2.    На основании ст. 1 Декрета ВЦИК и Совета Народных Комиссаров от 28/ІХ 1922 г. “Об обязательной военной службе” не могут быть принимаемы в ряды Красной армии и Красного флота лица, лишенные по приговору суда активного и пассивного избирательного права, и, таким образом, лишение красноармейского звания является естественным последствием поражения прав по ст. 32 п. “ж” и ст. 40 УК РСФСР, почему при назначении поражения прав военнослужащему не требуются

  оговорки о лишении красноармейского звания»¹. Верховный Суд РСФСР дал разъяснение о замене принудительных работ без содержания под стражей иным видом наказания. Вопрос о замене принудительных работ иным видом наказания возникал как на стадии вынесения приговора, так и приведения его в исполнение. Например, если обвиняемый стал нетрудоспособным и это было обнаружено до вынесения приговора или суд знал, что на местах принудительные работы не организованы, то суд был обязан поставить вопрос об ином виде наказания согласно революционной целе-сообразности². В 1929 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям» и др.

В Советской России правом легального толкования, во-первых, был наделен Пленум Верховного Суда СССР. П.И. Стучка отметил, что одной из задач Верховного Суда было объединение всей судебной практики, в том числе путем разъяснения норм права (Ильина, 2017: 69). Так, Верховный Суд РСФСР дал разъяснения ст. 32 УК РСФСР 1922 г.4 Де-факто военные трибуналы при вынесении приговора в отношении военнослужащих в качестве самостоятельного или дополнительного наказания применяли лишение красноармейского звания:

«1. Такая мера наказания (лишение красноармейского звания) не предусмотрена ст. 32 Уголовного кодекса, содержащей перечень налагаемых наказаний, а потому и не должна быть применяема.

Во-вторых, правом толкования были наделены Верховные суды республик. Согласно Постановлению ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О введении в действие положения о судоустройстве РСФСР», Верховный Суд РСФСР был наделен правом «правильного истолкования законов по вопросам судебной практики»3. Уже Положение о судоустройстве РСФСР от 1926 г. существенно расширяет данную норму: «истолкованием законов по всем вопросам судебной практики в области процессуального и материального права, возбуждаемым отдельными коллегиями Верховного Суда, или отдельным составом судебного заседания той или иной коллегии, или по представлению Президиума Верховного Суда, Прокурора Республики или его помощника, состоящего при Верховном Суде, а равно по представлениям пленумов главных судов автономных республик, пленумов краевых, областных, губернских и окружных судов в порядке, устанавливаемом настоящим Положением; разъяснения Пленума Верховного Суда обязательны для всех судебных учреждений, действующих на территории Р.С.Ф.С.Р.»4. Отчеты, информационные или инструктивные письма Верховного Суда могли быть опротестованы Прокурором Республики Народному Комиссару Юстиции не позже трех дней после утверждения их Президиумом Верховного Суда5.

В-третьих, Наркомюст и отдельные наркоматы. На страницах журнала «Еженедельник советской юстиции» Наркомюст давал разъяснения пробелов или коллизий права. Например, было дано разъяснение Отделом Законодательных Предположений и Кодификации, «имеют ли право лица, получившие до 1 января 1923 г. в непосредственное управление и распоряжение строения, принадлежавшие умершему на праве частной собственности, отчуждать эти строения?»6.

Наркомюст дал разъяснения ст. 16 и 28 Декрета ВЦИК и СНК «О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)» и ст. 22 ГК РСФСР 1922 г. Согласно положению декрета, правления треста, чтобы распоряжаться своим основным капиталом (строениями, машинами, оборудованием, инструментами, живым или мертвым инвентарем), должны получить разрешение от ВСНХ. Примечание к п. «а» ст. 28 уполномочивает ВСНХ передавать путем издания инструкций ту или иную часть принадлежащих ему в вышеуказанном отношении прав правлениям трестов. Сам ВСНХ ограничен в возможности разрешить отчуждение этого рода имущества ст. 22 ГК РСФСР 1922 г. Однако круг предметов, относимых ст. 16 Декрета к основному капиталу, шире круга предметов, подпадающих под действие ст. 22 ГК РСФСР 1922 г. Поэтому только в отношении тех предметов, которые не подпадают под действие ст. 22 ГК РСФСР 1922 г., ВСНХ мог отчуждать их или передоверить свое право правлениям трестов7.

Е. Домбровский, проанализировав работу Нарсудов Московской губернии и выявив существенные недочеты применения судом некоторых норм гражданского процесса, типично повторяющиеся в работе судов, дал практические рекомендации к применению некоторых норм (ст. 2, 5, 34, 43, 47, 72) ГПК РСФСР 1923 г. (Домбровский, 1924: 1200‒1201).

Народный комиссариат по внутренним делам дал разъяснения Постановления ВЦИК и СНК от 20 июня 1923 г. о едином виде на жительство, в котором указывалось, что органам управления запрещалось требовать от граждан РСФСР обязательного предъявления паспорта и иных видов на жительство, стесняющих их право передвигаться и селиться на территории РСФСР. При этом подчеркивалось, что сведения о совершенном упразднении документа, удостоверяющего личность гражданина, являются неверными, так как документ, удостоверяющий личность, необходим для нормального учета населения. Законодатель подчеркивал, что с 1923 г. вводится единый документ, удостоверяющий личность. Для получения удостоверения было необходимо предоставить выписку из метрической книги или взять соответствующие удостоверения с места работы, в сельской местности – удостоверение от сельсовета. Кроме того, органы милиции могли потребовать дополнительные документы. Если же у гражданина никаких документов не было, то его личность могла быть установлена судом на основании свидетельских показаний1.

Особое значение в данный период приобретает толкование норм жилищного законодательства в связи с тем, что кодификация жилищного права не была проведена. Разъяснения содержатся и в многочисленных сборниках декретов, распоряжений и постановлений советской власти по жилищному вопросу: Циркуляр НКВД о коммунальной жилищной политике, разъяснения Постановления СНК «О выселении граждан из занимаемых ими помещений», Инструкция по выселению граждан из занимаемых ими помещений и др.

П.И. Стучка выделил следующие способы толкования: от власти (легальное) и от науки (доктринальное). В свою очередь легальное толкование распадается на:

• а)    автентическое, даваемое законодательной властью, имеет силу, равную закону;

• б)    официальное, даваемое уполномоченным органом;

• в)    судебное (судебный прецедент или особое разъяснение Верховного Суда).

Кроме того, Петр Иванович отмечал, что в зависимости от того, как поставлена сама техника толкования, различают грамматическое, филологическое, этимологическое, синтаксическое (разбор текста и установление значения слов), логическое, историческое2.

В советской юридической науке 1920-х гг. выделялись распространительное, ограничительное и расширительное толкования. Примером расширительного толкования может служить комментарий ст. 17 УК РСФСР 1922 г., которая состояние невменяемости рассматривает как «состояние хронической душевной болезни или временного расстройства душевной деятельности или вообще такое состояние, когда совершившие преступление не могли давать себе отчета в своих дей-ствиях»3. Однако данная формулировка является узкой, поэтому законодатель восполнял несовершенство закона путем его распространительного толкования. Под невменяемостью законодатель понимал разнообразные душевные болезни (паранойя, мания и др.), умственное недоразвитие (идиотизм), бессознательное состояние (бред, гипнотическое состояние и т. д.), т. е. состояние, в котором человек не отдавал себе отчета в своих действиях. Невменяемость должна быть констатирована судом на основании сведений, собранных о психическом состоянии обвиняемого (психиатрическая экспертиза, опрос обвиняемого, его близких и других лиц)4.

Ст. 5 Вводного закона ГК РСФСР 1922 г. допускает распространительное толкование дореволюционного закона в пользу трудящихся масс5. Так, рабочему К. бывшим Благовещенским окружным судом была присуждена пенсия за увечье с заводчика С. Пенсию рабочий получал до декабря 1915 г. В 1923 г. С. предъявил иск о признании решения Благовещенского окружного суда утратившим силу, однако суд стал на сторону рабочего К. и выдал исполнительный лист на решения Благовещенского окружного суда6.

Распространительное толкование применялось тогда, когда действие закона прямо не предусмотрено законодателем. Например, закон запрещает гражданину, проживающему в муниципализированном доме, продавать жилую площадь. Путем распространительного толкования следует признать, что нельзя также завещать и дарить данный вид собственности, хотя прямой отсылки на данные действия законодатель не делает.

Стоит отметить, что применять распространительное толкование к нормам Гражданского кодекса было не всегда допустимо. Оно возможно только тогда, когда этого требуют интересы государства и трудящихся масс1. Однако распространительное толкование не применялось с целью изменить закон. Так, нельзя путем распространительного толкования отождествлять кооперативный союз с государством с целью применения ст. 30 ГК РСФСР к сделке, явно невыгодной для этого союза, так как закон имеет в виду только сделки, явно невыгодные для государства. Не могут быть распространены льготы, предоставленные в рамках ст. 156 ГК РСФСР 1922 г., учреждениям или лицам, не подходящим под эти категории. Кроме того, не могло быть применено распространительное толкование к нормам, созданным в виде исключения для тех или иных определенных отношений (Свердлов, 1929: 12).

Р.Н. Бабун в своей работе «Общее учение о праве и государстве» (1925) выделил еще один способ толкования – по аналогии. Так, ст. 10 УК РСФСР 1922 г. предусматривает: «В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего Кодекса»2. Анализ Декрета о суде № 1 позволил выделить еще один специфический метод – рево-люционно-диалектический3: местные суды решают дела именем Российской Республики и руководствуются в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию4. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. установил, что разъяснение и толкование решений принадлежит суду, в котором рассматривалось дело5.

Таким образом, первое десятилетие после установления советской власти – это начало формирования новой советской правовой системы, которая кардинальным образом пересмотрела старую буржуазную теорию, в том числе и подходы к толкованию права. В 1920-е гг. советские юристы выделили следующие способы толкования права: легальное и доктринальное. Стоит отметить, что в данный период времени было заложено начало деятельной дискуссии, которая остается актуальной и в XXI в.