Становление сепаратистского режима в Чечне по материалам центральной прессы 1991–1993 годов

В современном мире проблема сепаратизма стоит достаточно остро, причем не только для отдельных государств, но и для мирового сообщества в целом. Право народов на самоопределение и гарантия территориального суверенитета государств являются единовременными принципами международного права, что не может не приводить к политическим, правовым и морально-этическим коллизиям.

Изучение отражения в СМИ нашего, российского опыта разрешения этой дилеммы в связи с событиями в Чечне в 1991–1993 гг. напрямую связано с проведением информационной политики относительно возможного возникновения подобных ситуаций в будущем.

С точки зрения научного анализа данная тема далеко не исчерпана. Военные события в республике практически полностью затмили довоенный период развития ситуации, превратив его в некое малозначимое предисловие к вооруженному конфликту. И анализ прессы проводится, как правило, с привязкой именно к военным событиям1. Лишь немногие публикации касаются темы «довоенного периода в зеркале прессы», затрагивая при этом отдельные узкие проблемы либо акцентируя внимание не на российских официальных средствах массовой информации, а на СМИ сепаратистов2.

Статьи

Преградой к исследованию выступает все еще присутствующая политизированность темы. Однако временной период, отделяющий нас от произошедших в Чечне событий, все более переводит их в разряд исторических проблем, требующих тщательного изучения, в том числе и через призму прессы тех лет.

Представляется целесообразным проследить оценочные характеристики сепаратистского мятежа в республике на страницах газет. Выявить, какие узловые проблемы в них освещались; что оказывало влияние на изменение информационного фона прессы и как именно это изменение происходило. Кроме того, следует определить стратегию редакционной политики отдельных изданий и характер влияния на нее государственного курса.

Для изучения были выбраны такие газеты, как «Известия», «Московские новости», «Российская газета» и «Независимая газета». Это авторитетные и довольно крупные издания федерального уровня, которые в свое время оказывали существенное влияние на формирование общественных взглядов. Все они принадлежали к одному политическому лагерю (либеральному) и могут продемонстрировать нам эволюцию своей редакционной политики, давая представление о том, как данный лагерь раскалывался и менял свою позицию по ходу развития ситуации в мятежной Чечне.

Чечено-Ингушская республика (ЧИР) впервые надолго приковала к себе внимание центральных газет во время так называемой «Чеченской революции» августа–ноября 1991 года. Многие авторы ведущих изданий были солидарны в необходимости мирного политического урегулирования и в критике поспешности введения Чрезвычайного положения в республике3, но расходились в общей оценке событий.

В статье И. Елистратова и Г. Шипитько обстановка в республике характеризовалась следующим образом: «Осуществляется эскалация насилия, объявился и мятежный генерал Дудаев… приступивший практически к переустройству республики по собственному усмотрению»4. Резко отрицательное отношение к новому режиму прослеживается в публикациях Али Казиханова5. Примечательна оценка, которую он дал политическим истокам кризиса: «Многие склонны винить в происходящем высшие эшелоны власти России. Они приветствовали низложение парламента и Президиума Верховного Совета

Статьи

ЧИР (поддерживавших ГКЧП), но не заметили, что в дальнейшем ситуация стала неуправляемой, вышла за рамки разумного…»6.

Иную позицию в своих статьях представили Ю. Феофанов и И. Дементьева. Авторы признают действия федерального центра законными, но безнадежными7. Чеченский народ сплотился перед лицом «державной угрозы» и победил. Единственное, что внушает опасения – будет ли революционный режим соблюдать права человека. Акценты в повествовании расставляются не в пользу представителей России (А. Руцкой, Р. Хасбулатов), а революция изображается как достаточно мирный процесс. Хотя Дементьев и выразил некоторый скептицизм по отношению к методам и будущности движения, но считал, что компромиссы между Москвой и Чечней нужны и возможны8.

В том же издании было опубликовано интервью с доктором философских наук Т. Саидбаевым, в котором обсуждалась достаточно новая проблема влияния исламского фундаментализма на постсоветские национальные движения. Ученый считал, что «исламизм» постсоветских национальных движений связан с историей и менталитетом, реальных предпосылок для установления новых исламских республик нет. Ислам – лишь знамя, под которым выдвигаются социально-политические требования, и установление где-либо шариатского правления проблем само по себе их не решит9.

Аналогичный разброс мнений можно встретить и на страницах «Независимой газеты». Так, в одной из статей чеченские события представляются как «народная революция с заметным социальным оттенком», в глобальном масштабе открывающая перспективу распада России как минимум в рамках отделения автономий10. Кроме того, факт создания Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) во главе с Дудаевым был обозначен как один из этапов национально-освободительного движения в Чечне11. В качестве подтверждения данной позиции было опубликовано интервью с Джохаром Дудаевым, характеризующее точку зрения самих сепаратистов12.

Одновременно в газете публикуются материалы с диаметрально противоположной оценкой произошедших событий. К ним можно отнести: беседу с антидудаевским оппозиционером, бывшим членом Высшего Временного Совета Чечено-Ингушской

Статьи

республики (ВВС) Абдулом Хамзаевым13, мнения корреспондентов о возможном «экспорте» революции в соседние кавказские республики РСФСР14, обзор трудностей, с которыми сталкивается русскоязычное население на Кавказе15, роль произошедших событий в возможном обострении межнациональных конфликтов в регионе16.

Следует заметить, что проблеме расстановки социальных сил в политическом конфликте в газете было отведено особое место. Редакция в одной из публикаций при составлении краткой справки об ОКЧН приводит предварительный анализ участвовавших в событиях социальных сил. В результате демонстрируются две стороны конфликта: сепаратисты, которых поддерживает «значительная часть сельского населения и радикально настроенные массы Грозного», и сторонники Временного Высшего Совета Чечено-Ингушской АССР и «Движения за сохранение Чечено-Ингушетии» – интеллигенция, часть сельских районов «плоскостной» Чечни, значительная группа предпринимателей, работники бывших советских органов на территории ЧИР17. Аналитическая составляющая по данному вопросу присутствует в публикации Т. Музаева – антидудаевского оппозиционера и исполнительного секретаря Грозненского социал-демократического клуба18. Он дает подробное разъяснение назревающих конфликтов в лагере победивших сепаратистов.

С одной стороны, национал-популисты, опирающиеся на неимущие массы, конфликтуют с «Комитетом по оперативному управлению народным хозяйством» (временное правительство до формирования министерств) – хозяйственниками и предпринимателями, сумевшими выиграть по итогу произошедших событий. С другой стороны, происходит противоборство между парламентом и президентом по поводу национально-государственного строительства. Д. Дудаев считает оптимальным условием для проведения реформ установление режима личной власти, в то время как парламент стремится быстрее узаконить равновесие властей. Т. Музаев как автор статьи видит в этих фактах логическое развитие революции: «Прежде, когда стоял вопрос о власти, лидеры революции опирались на широкие людские массы; теперь, когда пришло время экономических реформ и организации хозяйства, популисты оказались героями вчерашнего дня и все больше вытесняются деловыми людьми, зачастую вышедшими из той коммунистической элиты, против которой и был направлен главный пафос

Статьи

революции»19. К аналогичным выводам приходит корреспондент «Московских Новостей» Л. Леонтьева20.

В «Российской газете» на начальном этапе развития конфликтной ситуации в Чечено-Ингушском регионе материалы по теме в большей степени представляли собой сухие информационные сообщения. Это объясняется характером печатного органа как официального, выражающего позицию сначала Верховного Совета, затем Правительства РФ. И тем не менее, в некоторых публикациях начального периода «чеченской революции» ОКЧН предстает в абсолютно «белых» тонах: информация о преступлениях на этнической почве объявляется домыслами «завгаевцев»21, Д. Дудаев предстает как «чеченский Ельцин», а право выхода Чечни из состава России не оспаривается22. В то же время, материалы Н. Котия в этом же издании носят диаметрально противоположный характер в оценке происходивших событий. В них Дудаев – государственный преступник, действия которого направлены на развал России, а язык постановлений ОКЧН – язык объявления войны соседнему государству. Разрешение кризиса автор видел в быстро и эффективно функционирующей исполнительной власти, чего на момент написания статьи он не наблюдает23.

По мере эскалации ситуации, к 12 марта 1992 г., когда парламент Чечни принимает конституцию республики, объявив Чеченскую Республику независимым светским государством, меняется «информационный фон», воцарившийся на страницах российских изданий. Прежде всего, это новости, связанные с растущей милитаризацией региона. Здесь свою роль сыграли сообщения о нападениях на расквартированные в Чечне воинские части бывшей Советской армии24, форсированное формирование вооруженных сил самопровозглашенной республики25 и оформление вооруженной оппозиции самому Дудаеву26.

Статьи

Не обошли вниманием центральные газеты и историю с так называемыми «чеченскими авизо»27. В связи с реструктуризацией банковской системы СССР, стали создаваться самостоятельные расчетно-кассовые центры по стране. В это время и получили распространение мошеннические схемы с использованием фальшивых авизо (платежных документов), наибольший размах эта система приобрела в Чечне. Несмотря на то, что афера имела всероссийские масштабы, ее «национальный» оттенок все же стал нарицательным.

Напряженная ситуация в регионе усугублялась межэтническими конфликтами. По мнению авторов публикаций, инициаторами зачастую являлось русскоязычное, в большей степени казачье население, которое активно рвалось к власти и автономии28. Объяснялись эти события и потрясениями в Чеченской республике29.

Все более призрачной виделась возможность дальнейшей эволюции режима в сторону демократического и правового государства. Вот что писал с места событий А. Казиханов в марте 1992 г.: «Преступность в Чечне принимает угрожающие размеры, сводя на нет декларируемые свободы. Ежедневные сводки доносят о разбойных нападениях, угонах государственных и частных автомашин, убийствах. …На последнем заседании сам парламент Чеченской Республики был вынужден признать, что принимаемые им законы и постановления не выполняются, в республике не работает исполнительная власть во главе с президентом Д. Дудаевым»30.

Несмотря на непопулярные действия со стороны правительства новопровозглашенной республики, в российской прессе продолжали появляться интервью с генералом Джохаром Дудаевым31. На страницах «Российской газеты» можно прочесть положительные отзывы А. Алешкина о действиях чеченского лидера: с именем

Статьи

генерала Дудаева в сознании чеченцев связывается идея национальной свободы32. По мнению автора, его правительство в тяжелой ситуации настойчиво искало пути выхода из кризиса. Касаемо этнических столкновений в статье отмечалось, что чеченский народ по своей природе дружелюбен, и если притеснения русскоязычных происходят, то только на мелком бытовом уровне. Отток русскоязычного населения наблюдается, но с национальным движением никак не связан. Однако редакция газеты вступила с Алешкиным в дискуссию, указав на необоснованность многих авторских формулировок и показав тем самым, что его позиция уже не совпадает с позицией издания33.

Представленный выше анализ публикаций свидетельствует о постепенной подготовке общественного мнения через СМИ к отказу от поддержки режима сепаратистов и поощрения суверенизации в целом. В подтверждение сказанного можно привести опубликованные на страницах газет заявления официальных лиц и крупных политических деятелей. Задали тон выступление Павла Грачева, где он упомянул, что «готов защищать достоинство россиян, где бы они ни находились»34, и интервью Анатолия Собчака, в котором четко было обозначено, что суверенизации пора положить конец35.

На повестку дня выходит новая проблема, связанная со стратегией поведения России на Кавказе. Например, П. Фельгенгауэр призвал к активному вмешательству в кавказские проблемы. В качестве аргумента он привел удачный опыт решения конфликта между Осетией и Ингушетией с помощью вооруженных сил. У России, по мнению автора, два пути: либо уйти с Кавказа и надеяться на «вразумление» бывших автономий, строя новый кордон на юге, либо вмешаться. Решение уйти – сомнительное, поскольку дестабилизация неизбежно перекинется на остальную Россию. Оставленный Кавказ быстро придет в упадок и станет рассадником криминала: не в силу какой-то национальной природы, а по социально-экономическим причинам. Другой вариант – силовое решение. Однако в 1991 году момент был упущен – в силу не только субъективных, но и объективных причин. Остается надеяться лишь на постоянно меняющуюся ситуацию, считал Фельгенгауэр36. В этом же ключе был подан и материал М. Шевелева, который писал, что уходить с Кавказа России нельзя, хотя такой выход и кажется заманчивым. Поскольку кавказские проблемы создают обострения далеко за пределами региона, отгородиться от них не получится. Перестав быть арбитром, «центр», по сути, санкционирует войны у своих границ и потеряет еще один кусок общесоюзной

Статьи

экономики. Автор резюмировал: политика на Кавказе должна быть более решительной, но открытое применение силы не обязательно. Пусть методы будут не самыми чистыми, но зато действенными37.

В то же время в этом же выпуске «Московских новостей» был опубликован материал историка О. Айрапетова, содержащий иную точку зрения: Россия должна уйти с Кавказа, поскольку это ненадежная, дорогостоящая и опасная обуза, тем более что прямых закавказских владений у России уже нет. Нужно создать «засечную черту» по казачьим владениям и обустраивать новую границу. При условии, что удастся отгородиться от экономических мигрантов, это будет, по мысли автора, реальным выходом из сложившегося положения38.

Достаточно оригинальной выглядит трактовка целенаправленного поведения Москвы в отношении мятежного генерала Дудаева. Так, с точки зрения В. Емельяненко, «чеченская революция» – это реставрация командно-административной системы. Дудаев как переходная политическая фигура устраивал новую номенклатуру и мафию. В республике, пусть и находящейся на грани экономического краха, не было весомых сил, выступающих за подписание федеративного договора. На этом фоне фигура Дудаева выглядела «договороспособной». Поэтому «центр» осознанно «спасал» мятежного генерала, делая, на первый взгляд, необдуманные политические шаги. Публикация подталкивала читателя к мысли, что Москва заинтересована во вменяемой стороне для переговоров, а президент Чечни – в удержании власти39. Т. Музаев на страницах «Независимой газеты» пришел к выводам, что провалы Москвы дезориентируют чеченскую оппозицию и работают на консолидацию населения вокруг национал-радикалов40.

Завершающим политическим событием года, вновь оживившим интерес к теме чеченской независимости, стал окончательный распад Чечено-Ингушетии и переход Ингушетии в правовое пространство РФ41. С этим был связан новый виток напряженности в регионе, так как после такого решения давняя проблема разграничения границ двух республик превратилась в еще один российско-чеченский спор.

Положение в Чечне на 1993 год по-прежнему не давало корреспондентам отечественных изданий повода для создания положительного образа самопровозглашенной республики. Материалы о беспощадных грабежах на железных

Статьи

дорогах42 и конституционном кризисе, закончившемся установлением фактически единоличной диктатуры Дудаева43, пестрят самыми нелестными формулировками по отношению к сложившейся в Чечне ситуации.

Происходит переоценка режима Дудаева и чеченской революции. Общепринятым становится посыл, что революция не имела своей четкой экономической и политической программы, не имела перспектив, была авантюрой. В связи с этим пристального внимания центральной прессы удостоились оппозиционные политики Чечни. Стали активно публиковаться интервью, обзорные и аналитические материалы о наиболее ярких представителях антидудаевского движения44. Интервью с самим Джохаром Дудаевым также продолжали появляться в печати, но, следует отметить, что вопросы корреспондентов становятся все более неудобными, а общий тон материалов – все более скептическим45.

Довольно обстоятельные попытки дать объективную оценку сформировавшейся оппозиции делают различные корреспонденты и авторы центральных периодических изданий. В частности, И. Дементьева считала, что причиной возникновения вооруженного сопротивления Дудаеву явились серьезные проблемы в социально-экономической сфере, дошедшие до критического уровня, когда основные сферы промышленности были разделены между примерно 100 крупнейшими предпринимателями. Политический состав оппозиции, с точки зрения автора, представлен сторонниками бывшего парламента ЧИР, а также «завгаевцами». Социальный состав – это городская интеллигенция, рабочие, пенсионеры и часть предпринимателей из сферы торговли. При этом оппозиционное движение виделось ей довольно рыхлым, так как оно объединено неприятием Дудаева и ничем более46.

Статьи

Заслуживают внимания и другие точки зрения по этому вопросу. Например, Д. Ухлин отмечал, что противостояние между оппозицией и Дудаевым носит чисто декоративный характер и призвано прикрывать борьбу за нефть и влияние в регионе47. Б. Шлейфер в «Независимой газете» писал, что соперничество в высших эшелонах власти Чечни было всегда, а теперь просто вышло на поверхность из-за трудностей, вызванных финансовой и экономической блокадой со стороны России. Но не стоит воспринимать это противостояние как серьезное, считал Шлейфер, на деле оно персонифицировано и носит характер борьбы против отдельных лиц, усиливая общую оппозицию лишь косвенно48.

Примечательно, что были попытки не только определить основные стороны конфликта, но и выделить неформальные «программы» политических сил. В статье «Коридоры власти Грозного становятся слишком тесны» указывались три основные группировки в борьбе за власть в довоенной Чечне: сторонники правительства и вицепрезидента Я. Мамадаева, президента Д. Дудаева, сторонники Парламента ЧР. Первые, представляя людей «большого бизнеса», стремились к заключению федеративного договора на общих условиях, вторые – к нагнетанию противостояния с Россией ради подавления оппозиции и реализации идеи полного суверенитета, третьи – к вхождению в состав РФ на особых условиях49. По мнению Т. Музаева, к моменту конституционного кризиса сторонники Дудаева – это чиновники, бизнесмены, связанные с правительством, национальная гвардия и иные полуофициальные вооруженные формирования, исламские фундаменталисты, жители горных районов Чечни. А рядовые участники оппозиционных движений: почти вся интеллигенция, рабочие и служащие50.

На повестку дня выходит исламский фактор, о котором упоминается в новых публикациях того же автора. Отмечая, что Дудаев окончательно делает ставку на террор, Музаев акцентирует внимание на возрастание роли ислама во внутренней политике Ичкерии51. По его мнению, в отсутствии социально-экономической стабилизации исламизация должна была дать режиму еще одну опору – религиозную52.

Активно начинает обсуждаться в прессе вопрос о жизнеспособности самопровозглашенного государства. В пользу самодостаточности Ичкерии как независимого государства высказывалась Н. Пачегина. По ее мнению, Чеченская республика Ичкерия стала вполне независимым государством, стремящимся к сочетанию западных демократических принципов и местных адатов. Экономическая, финансовая и воздушная блокада республики не сломила ее, а значит, выстроенная экономическая система жизнеспособна, хотя и функционирует плохо. Затрагивая национальный вопрос,

Статьи

автор заявляла, что эмиграция русских обусловлена преимущественно экономическими причинами. Также, по ее мнению, Чечня – все еще преимущественно светское общество, несмотря на все разговоры об исламизации53. Напротив, Л. Леонтьева, развивая мысль о том, что в республике давно уже идет гражданская война, а режим Дудаева держится на штыках, которых у оппозиции пока что попросту нет, предрекала закат социальному эксперименту. Сепаратизм обречен чисто экономически, а единственная надежда Чечни – это помощь России в той или иной форме54.

Подобные рассуждения, так или иначе, подталкивали аналитиков к пересмотру позиции по отношению к «чеченской революции». Согласно мнению еще одного автора, «чеченская революция» – отнюдь не национально-освободительное движение. Никаких реальных предпосылок, ни экономических, ни в национальной сфере для свержения режима Д. Завгаева не было – республика была благополучна. Произошедшее в 1991 году событие – это незаконный захват власти с целью обогащения ограниченного круга лиц за счет перепродажи нефтяных продуктов и перехода национального достояния в одни руки под видом приватизации. Вайнахская демократическая партия и ОКЧН – изначально экстремистские движения, не имевшие ничего общего с демократией55.

Подводя итог всему вышеизложенному, можно сделать несколько важных выводов. Во-первых, события в Чечено-Ингушетии вызывали разные, зачастую диаметрально противоположные оценки, даже в рамках одного политического лагеря. Уже по характеру публикаций можно выделить основные аргументы тех, кто будет поддерживать ввод федеральных войск на территорию Чеченской республики, и тех, кто будет выступать с активным его осуждением. Во-вторых, в печати того времени был обозначен глобальный вопрос об общем характере действий России в регионе. Эта проблема станет наиболее актуальной для публицистической и исторической литературы. В-третьих, пусть робко, но поставлена сложная проблема, связанная с влиянием исламского фундаментализма на происходившие в Чечне процессы. В-четвертых, довольно регулярно предпринимались попытки разобраться как в составе социальных сил, так и в многообразии политических группировок тех лет, сталкивающихся в борьбе за власть и за реализацию своих программных установок на территории независимой Чечни.

Материалы прессы начала 1990-х гг. свидетельствуют о господстве плюрализма мнений, однако был выявлен и постепенно формирующийся негативный государственный подход к освещению событий в Чеченской республике. Роль в изменении журналистских настроений и тона статей, сыграла и самодискредитация дудаевского режима.