Стеклянный кубок с орнаментом накладными «змеевидными» нитями из могильника Фронтовое 3

1 Работа выполнена при поддержке РНФ, проект № 20-18-00396 «Варвары и Рим в Юго-Западном Крыму: взаимодействие культур».

редкий для Северного Причерноморья сосуд, которому посвящена предлагаемая публикация.

Могила 65 представляет собой гробницу с двумя камерами-подбоями (рис. 1). Вход в обе камеры перекрыт каменным закладом в виде наброса крупных камней в 2–5 уровней.

В южном подбое (250 × 85 см) обнаружено погребение мужчины 25–45² лет, лежащего вытянуто на спине головой на ВЮВ. За головой погребенного с внешней стороны сгнившего гробовища найдены краснолаковый кувшин с крышкой из небольшого камня (рис. 2: 1 ), крупная кость животного и лежащий на ней фрагмент железного черешкового ножа (рис. 2: 4 ), а также стеклянный бальзама-рий с высоким горлом, коническим туловом и вогнутым дном (рис. 2: 2 ). В центре грудной клетки погребенного выявлено скопление различных предметов: бронзовая смычковая фибула (рис. 2: 6 ), бронзовая лучковая фибула со спинкой, покрытой обмоткой (рис. 2: 9 ), к югу от которой располагалась россыпь стеклянных бусин и бисера (рис. 2: 20 – 22 ), а также крупная бусина из сине-зеленого прозрачного стекла (рис. 3: 23 ). На левом тазобедренном суставе зафиксирован развал стеклянного сосуда (рис. 2: 3 ). В районе левой кисти лежало скопление бронзовых и железных предметов, центральную часть которого занимали железные удила³; слева от них зафиксировано пять бронзовых накладок (рис. 2: 10 – 16 ); еще одна бронзовая накладка найдена в 2 см к СЗ от удил (рис. 2: 17 ). Удила и накладки, вероятно, составляли конскую сбрую. Между ног погребенного вплотную к верхней части берцовой кости лежала бронзовая обойма (рис. 2 : 5 ). У центральной части правой берцовой кости лежало два бронзовых предмета в виде обоймы со вставленным стержнем (рис. 2: 7, 8 ). В заполнении камеры в смещенном грунте был обнаружен бронзовый предмет в виде фрагментов тонкой узкой пластины (рис. 2: 18 ), и вставка стеклянная (рис. 2: 19 ).

На полу северного подбоя (254 × 67 см) обнаружено погребение женщины 25–45 лет, лежащей вытянуто на спине головой на ВЮВ, вплотную к каменному закладу. В южном углу подбоя лежали бронзовые фрагменты шкатулки –

Рис. 1 (с. 108). Могила 65

План и разрез. 1 – шкатулки фрагменты; 2 – ключ бронзовый; 3 – кольцо бронзовое; 4 – рамка от пряжки бронзовая; 5, 32 – нож железный; 6, 27, 30 – пряслице керамическое; 7 – серьга серебряная; 8 – пронизи стеклянные; 9, 13, 34, 35 – фибула бронзовая; 10, 15, 36, 37 – бусины стеклянные; 11 – бусина янтарная; 12 – фибула бронзовая с кольцом; 14 – бисер стеклянный; 16 – предмет бронзовый; 17 – предмет железный; 18 – браслет бронзовый; 19 – перстень бронзовый со вставкой; 20, 23 – перстень бронзовый; 21 – кольцо бронзовое; 22, 24 – перстень серебряный; 25 – вставка перстня сердоликовая; 26 – кольцо серебряное; 28 – кубок стеклянный; 29 – предмет свинцовый; 31 – кувшин краснолаковый; 33 – бальза-марий стеклянный; 38 – вставка стеклянная; 39 – сосуд стеклянный; 40 – удила железные; 41 – накладки бронзовые; 42, 43 – обойма бронзовая

Рис. 2. Могила 65. Южный подбой. Находки бронзовая пластина прямоугольной формы с отверстиями, несколько бронзовых гвоздиков, крупный железный фрагмент запорного механизма и три мелкие железные детали от него (рис. 3: 19–24). В 20 см к СВ от них расположено скопление бронзовых предметов, состоящее из бронзового ключа (рис. 3: 18), бронзового кольца (рис. 3: 9) и D-образной рамки от бронзовой пряжки (рис. 3: 8). В 10 см к СВ от них найдена кость животного, лежащая по линии запад – восток. Между фрагментами шкатулки и скоплением бронзовых предметов обнаружен фрагмент железного черешкового ножа (рис. 3: 26) и керамическое бикониче-ское пряслице (рис. 3: 28). В ЮЗ части черепа погребенной зафиксированы тонкая проволочная серебряная серьга (рис. 3: 10) и небольшое скопление стеклянных пронизей (рис. 3: 38). В районе правой ключицы располагалась бронзовая смычковая фибула (рис. 3: 11). В нижней части левой половины грудной клетки

Рис. 3. Могила 65. Северный подбой. Находки обнаружено скопление предметов. В ЮВ части этого скопления зафиксирована россыпь стеклянного бисера (рис. 3: 41), в 2 см к северу – два фрагмента крупной янтарной бусины (рис. 3: 35), к СЗ от них – бронзовая лучковая фибула с кольцом со спинкой, полностью покрытой обмоткой (рис. 3: 25). В 10 см к СЗ от лучковой фибулы обнаружена смычковая бронзовая фибула (рис. 3: 12). Между ними зафиксирована россыпь округлого бисера из желтого прозрачного стекла и цилиндрического бисера из белого фаянса (рис. 3: 39, 40, 42). В 2 см к западу от лучковой фибулы лежали округлая бусина из красного глухого стекла (рис. 3: 36) и фрагменты бронзового и железного предметов. На левую руку погребенной был надет бронзовый браслет с расширенными незамкнутыми концами (рис. 3: 2). В районе левой кисти прослеживалось скопление различных предметов – бронзовый перстень с полусферической вставкой из синего прозрачного стекла (рис. 3: 3), бронзовый разомкнутый перстень с щитком из четырех завитков (рис. 3: 4), фрагмент бронзового кольца с узкой плоской шинкой с орнаментом «елочка» (рис. 3: 14), перстень с тонкой шинкой, круглым щитком и полусферической вставкой из синего прозрачного стекла (рис. 3: 5). В районе правой кисти вплотную к проксимальному концу правой бедренной кости с внешней стороны также обнаружено скопление предметов – фрагмент бронзового перстня с тонкой шинкой и миндалевидным щитком с орнаментом «елочка» (рис. 3: 6), серебряный перстень с тонкой шинкой и круглым щитком (рис. 3: 7), две каплевидные сердоликовые вставки (одна из них помещена в каст, украшенный зернью) (рис. 3: 16: 17) и тонкое проволочное серебряное кольцо (рис. 3: 15). Между тазобедренными суставами лежало керамическое биконическое пряслице (рис. 3: 29). В районе правого коленного сустава обнаружены конический свинцовый предмет (грузило?) с продольным сквозным отверстием, вершиной направленный к северу (рис. 3: 37), и скопление из керамических биконических пряслиц (рис. 3: 30–34). В районе груди при разборе костей скелета была обнаружена тонкая проволочная серебряная серьга (рис. 3: 27), в районе левой кисти фрагменты бронзового кольца (рис. 3: 13). На центральной части правой бедренной кости зафиксирован развал стеклянного кубка (рис. 3: 1), который изначально стоял вертикально в 5 см к северу от бедренной кости, где сохранилось дно сосуда. Впоследствии верхняя часть сосуда скололась и завалилась к югу.

По совокупности погребального инвентаря могила 65 может быть датирована концом II – серединой III в. н. э. На эту дату указывают, прежде всего, обнаруженные в обоих подбоях лучковые одночленные фибулы с нижней тетивой т. н. «Инкерманского типа», которые традиционно датируются второй половиной II – III в. н. э. ( Амброз , 1966. С. 52. Табл. 9: 14, 15, 17 ). Серебряный браслет с незамкнутыми расширяющимися концами из южного подбоя имеет широкие аналогии на памятниках Крыма и сопредельных территорий, датируемых концом II – серединой III в. н. э. ( Храпунов, Масякин , 1997. Рис. 4: 3, 6 ; Пуздровский, Турфанов , 2016. С. 34. Рис. 55: 6 ). Остальные категории, в том числе краснолаковый кувшин, металлические фрагменты от шкатулки, серьги, перстни, наборы бус, не противоречат вышеуказанным датировкам. Аналогии инвентарю из рассматриваемого погребения широко представлены на памятниках Юго-Западного Крыма II – середины III в. н. э. ( Гущина, Журавлев , 2016; Стрежелецкий и др ., 2003–2004; Храпунов , 2002; Пуздровский, Турфанов , 2016).

Кубок, которому посвящена предлагаемая статья⁴, довольно толстостенный с расширяющимся кверху туловом и слегка отогнутым наружу утолщающимся к выпуклому оплавленному краю венчиком, являющимся простым продолжением стенок тулова (рис. 3: 1 ; 4; 5: 1 )⁵. Подставка коническая, с двойными стенками, сформована вместе с туловом сосуда. На нижней поверхности поддона – валик в форме окружности диаметром 1,8 см, образовавшийся, очевидно, при его формовке, а также след понтии в виде скола неправильной формы. Стекло почти бесцветное, с легким зеленоватым оттенком, с мельчайшими и мелкими светлыми пузырьками, сферическими и эллиптическими вертикальными на ту-лове и горизонтальными в районе венчика. На поверхности радужная пленка иризации, местами радужно-серебристый слой продуктов выветривания. Сосуд украшен орнаментом из змеевидно наложенных нитей из почти непрозрачного белого и более прозрачного бирюзового стекла: на тулове – растительный орнамент (побеги и крайне стилизованные изображения листьев, некоторые напоминают лист плюща), обрамленный сверху и снизу горизонтально напаянными нитями (под венчиком – бирюзовой, в нижней части – чередующиеся белые и бирюзовые). На некоторых листиках и побегах оттиснуты рельефные параллельные линии.

Орнамент , украшающий кубок, в зарубежной литературе известен под названием «snake-thread decoration» или «Schlagenfaden Glas» , т. е. «змеевидный» (хотя термин «змеевидный» не совсем точно определяет рассматриваемый орнамент, мы будем использовать его для краткости изложения), благодаря специфическому характеру нанесения нитей, напоминающих извивающихся змей. Подобным образом наложенные нити чаще всего составляют растительный орнамент (побеги и листья, как на кубке из Фронтового), встречаются также почти всегда окруженные растительным орнаментом изображения змей, птиц и животных. В связи с этим следует отметить, что существовало два типа таких изображений. Один по аналогии с технологией производства керамических изделий назван «барботин» и характерен для изделий Восточного Средиземноморья и Паннонии: изображение представляет собой сплошной налеп без деталировки, а только с оттиском в виде параллельных линий, полусферических выступов, шахматного или сотового орнамента. Второй, использовавшийся рейнскими мастерами, напоминает рисунок карандашом ( le dessin au trait ): контур изображения и его детали наносились тонкой нитью стекла ( Lazar , 2003. С. 116; Follmann-Schulz , 2005. P. 7–9. Fig. 8).

Нанесение орнамента требовало от мастера большого умения и ловкости и заключалось в прикреплении к поверхности сосуда комка горячего стекла и вытягивании из него нити. Причем делать это нужно было в соответствии с задуманным сюжетом очень быстро, поскольку расплавленные нити мгновенно сплавляются при контакте с основой, и ошибку исправить невозможно ( Winfield Smith , 1949. P. 57–58). Начало нити прижимали к стенке сосуда с помощью инструмента либо с рифлением из параллельных линий, либо шахматным или

Рис. 4. Кубок из северного подбоя могилы 65 могильника Фронтовое 3 (прорисовка)

сотовым орнаментом, либо с орнаментом в виде полусферических вогнутостей на рабочем конце. Часто этим же инструментом оттискивали соответствующий узор на составляющих накладной орнамент нитях.

Орнамент мог быть как из стекла того же цвета, что и весь сосуд, так и из цветного, преимущественно непрозрачного. В очень редких случаях орнамент покрывали золотом ( Winfield Smith , 1949. P. 57; Isings , 1969. P. 28, 30. Fig. 3; Berlin , 2018. P. 51. Fig. 3; 4; Whitehouse , 2001. P. 219; Fünfschilling , 2015. P. 79).

Подобным орнаментом украшали сосуды самых разных бытовавших в период его распространения форм, предназначавшихся преимущественно для сервировки стола: чаши, патеры, распрыскиватели, кувшины, ойнохои (Isings form 88a) ( Isings , 1957. P. 104–105; Hanut , 2006. P. 116–117. Fig. 1; Caron, Zoïtopoúlou , 2008. P. 109. Fig. 99; Grose , 2017. P. 134; Louis , 2009. P. 191. Fig. 1). Однако самыми популярными были кубки с цилиндрическим туловом на подставке, состоящей из отдельно сформованных шаровидной сплошной ножки и сплошной подножки с обрезанным и оплавленным краем (Form 86) ( Isings , 1957. P. 103; Dévai , 2019. P. 329), и бутыли с яйцевидным или грушевидным туловом, высоким, расширяющимся кверху и книзу горлом и подставкой, как у сосудов формы 86 (Form 93) ( Isings , 1957. P. 110–111; 1971. Fig. 2: 24 ; 4: 47 ; Berlin , 2018. Fig. 1: a–b ). В Крыму, где находки украшенных таким образом сосудов крайне редки, представлена еще одна форма – канфары (рис. 5: 1, 2 ): фрагменты двух таких сосудов найдены в ходе раскопок Херсонеса ( Рыжова , 2003. C. 151–153. Рис. 1: 1, 3 ). Что же касается кубка из Фронтового, то точная его копия как по форме, так и по орнаментальной композиции происходит из погребения, открытого на некрополе в Кой-Дере близ Свиленграда в Болгарии (рис. 5: 2 ). Форма этих кубков, возможно, происходит от сосудов со шлифованными фасетами или полихромной росписью второй половины I – начала II в. ( Eggers , 1951. S. 48; Werner , 1953. S. 61; Oliver , 1984. P. 40), известных по находкам в Северной Германии, Египте, Афганистане и т. д. ( Oliver , 1984. P. 39–40. Fig. 10; Sengupta . Fig. 010–012). Надписи греческими буквами на двух расписных сосудах (из Баграма в Афганистане и Карлеоне в Уэльсе), не характерные для западной продукции, указывают на их производство в восточной части империи, скорее всего в Египте, откуда происходит значительное число сосудов такой формы как со шлифованными фасетами, так и с росписью ( Weitzmann, Turner , 1981. P. 43–45; Oliver , 1984. P. 39– 40). Следует обратить внимание на схожесть не только силуэта кубков, но и декоративной композиции: центральное поле, украшенное фасетами или росписью, обрамлялось сверху и снизу рельефными горизонтальными поясами.

Вопрос о происхождении техники и ее распространении в Восточном и Западном Средиземноморье является предметом многолетних дискуссий. По мнению Д. Б. Хардена, техника орнаментации сосудов змеевидными нитями появилась во II в. в Египте, возможно, в Александрии. Приблизительно в это же время или чуть позже похожие сосуды начали производить в Сирии. В конце столетия ремесленники из Сирии или Александрии или из обоих центров сразу привезли технологию на Запад ( Harden , 1934. P. 55; 1936. P. 169; Clairmont , 1963. P. 43–44).

Об изобретении техники на Востоке пишет и Д. Бараг, который, однако, считает, что слишком незначительное количество находок подобных сосудов

Рис. 5. Кубки

1 – кубок из северного подбоя могилы 65 могильника Фронтовое 3 (фото); 2 – кубок из некрополя Кой-Дере в Болгарии (по: Werner , 1953. Abb. 3)

в Римском Египте опровергает предположение Хардена о ее возникновении в Александрии, и относит ее изобретение к сиро-палестинскому, а расцвет – к рейнскому регионам ( Barag , 1969. P. 65–66).

Ф. Фремерсдорф, который сначала также объяснял появление стиля в Кёльне прибытием туда в конце II в. сирийских мастеров, в конце концов пришел к выводу о более раннем появлении техники на Западе, скорее всего в Кёльне, где она была, по его мнению, изобретена около 160–170 гг. и только позже попала на Восток ( Fremersdorf , 1939. Р. 13; 1959. P. 12, 13–15).

В настоящее время большинство исследователей придерживаются мнения Д. Хардена ( Isings , 1957. P. 81, 110. Form 62 and 93; Barag , 1969. P. 58; Barkóczi , 1981. S. 62; Tatton-Brown , 1999. Р. 84; Höpken , 2010. S. 384; Dévai , 2019. P. 325), хотя мастерская, где был изобретен этот способ орнаментации, как и другие мастерские, выпускавшие данный вид продукции на Востоке, до сих пор не найдены.

Следует отметить, что пока обе точки зрения о происхождении рассматриваемого орнамента не подтверждены находками в ранних закрытых узкодатиро-ванных комплексах.

Хронология сосудов со змеевидным орнаментом базируется на датировках комплексов, из которых они происходят, а также тех типов сосудов, на которых встречается подобная орнаментация. Ее появление, как правило, относят к последней трети или четверти II в.: именно этим временем датируются самые ранние погребения, содержавшие сосуды со змеевидным орнаментом ( Barkóczi , 1981. S. 55; Foy, Marty , 2013. P. 175; Hanut , 2006. P. 121–122; Dévai , 2019. Р. 337). Пик бытования и расцвет техники относят к III в., выход из обращения – к началу IV в. ( Barag , 1969. P. 58, 65–66; 1978. P. 33–34; Tatton-Brown , 1999. Р. 84; Whitehouse , 2001. P. 219; Fünfschilling , 2015. S. 79). Однако все чаще высказывается мнение о производстве таких сосудов в течение довольно короткого времени – с конца II в. до 250–260 гг. н. э. В пользу этой даты говорит тот факт, что сосуды рассматриваемой группы происходят главным образом из погребений, датирующихся временем до 260-х гг. Их находки в некоторых богатых захоронениях конца III в. или первой половины IV в. объясняют большой стоимостью таких сосудов, которые могли храниться долгое время в качестве реликвий, и в погребения попадали уже спустя какое-то время после прекращения их производства ( Barkóczi , 1981. S. 56–58; 1988. P. 107; Hanut , 2006. P. 121–122; Dévai , 2019. P. 329). Высказывается предположение о возрождении этого типа орнаментации в IV в. и его бытовании до начала V в. на территории Галлии ( Stern , 2001. P. 29), на севере современной Франции ( Cabart , 2008. P. 37), в Бельгии и Германии ( Foy et al. , 2018. P. 336). Однако вопрос о континуитете в его использовании во второй половине III – IV в. пока остается открытым.

Ареал сосудов, украшенных в такой технике, довольно обширен и включает всю Европу, Северную Африку и Сиро-Палестинский регион (Isings, 1969; Hanut, 2006. P. 120; Foy, Marty, 2013. P. 177; Grose, 2017. P. 135 и т. д.), что свидетельствует не только о развитой и интенсивно функционировавшей системе торговли, но и о быстром распространении новых технологий и моды на определенные формы и декоративные приемы, чему в немалой степени способствовали мигрирующие мастера-стеклоделы: сложность нанесения змеевидного орнамента, требовавшего особой квалификации и специальных инструментов, исключает простое копирование местными мастерами орнамента, выполненного где-то еще (Stern, 2001. P. 139).

Важную роль в распространении моды на дорогую столовую посуду, к которой, несомненно, относились рассматриваемые сосуды, играли также чиновники, которых присылали на места из столицы. Они прививали вкус к привычной им роскошной сервировке стола у местной элиты, с которой, несомненно, тесно контактировали (Ibid. P. 130). Кроме того, единообразие наборов такой посуды, найденной в тех точках Римской империи, где стояли римские военные подразделения, отражает значительную роль, которую играли в этом процессе римские легионеры, привозившие в места новой дислокации посуду, которой они привыкли пользоваться. В частности, в Крыму, где известно крайне незначительное количество находок сосудов со змеевидным орнаментом, 25 фрагментов с нитями из непрозрачного белого, желтого и голубого стекла, в том числе с оттиснутыми косыми линиями, найдено в крепости Алма-Кермен (рис. 6: 4 ) ( Висотська , 1964. C. 18–19. Pис. 11; Высотская , 1972. C. 140–141. Pис. 42), где в конце II – первой половине III в. был размещен один из отрядов XI Клавдиева легиона, входивший в херсонесский гарнизон ( Зубарь , 2003. C. 145). Наряду с рассматриваемыми сосудами, римские легионеры привезли туда и другую посуду, значительная часть которой принадлежит к высококлассным изделиям, выполненным из обесцвеченного сурьмой материала наивысшего качества из того, что было распространено в этот период на территории Римской империи ( Румянцева , 2020. C. 80), а потом попала вместе с другими разбитыми стеклянными сосудами в скопление стеклянного боя, который собирался с целью последующих продажи/обмена. Такая практика в римское время фиксируется как письменными (Марциал и другие древние авторы), так и археологическими источниками: имеются свидетельства его сбора в жилых зонах античных поселений без признаков стеклоделательного производства (Там же. C. 81). Предполагавшееся автором раскопок наличие на Алма-Керме-не стекольного производства ( Висотська , 1964) не подтвердилось ( Румянцева , 2020. C. 81). Однако такое производство зафиксировано в других пунктах дислокации римских военных подразделений, куда вслед за легионерами переезжали различные ремесленники, в том числе мастера-стеклоделы, которые организовывали на месте стекольные мастерские. Например, в Интерцизе в 30 м от легионерского форта была открыта стеклоделательная мастерская, функционировавшая около 20–25 лет (до 260-х гг. н. э.) и выпускавшая среди прочего сосуды рассматриваемой группы. Производство в Интерцизе было налажено сирийскими стеклоделами, переехавшими в Паннонию, скорее всего, вслед за подразделением сирийских лучников, cohors I Aurelia Antoniniana milliaria Hemesenorum . По свидетельству надписей на надгробиях и личным именам, в канабе Интерци-зы поселилось большое количество людей восточного происхождения, составлявших с экономической точки зрения в Паннонии первой половины III в. очень сильный слой, которому регион обязан и внедрением стеклоделия ( Barkóczi , 1981. Р. 35, 57–58, 65, 69; Dévai , 2019. Р. 326, 329, 337).

Традиционно выделяют три крупных района производства сосудов со змеевидным орнаментом и, соответственно, их распространения: Кёльн и Рейнская

Рис. 6. Находки сосудов с накладными «змеевидными» нитями из Крыма

1, 2 – канфары из раскопок в Херсонесе (по: Рыжова , 2003. Pис. 1: 1, 3 ); 3 – фрагмент сосуда с изображением птицы из раскопок 1901 г. в Херсонесе (по: Косцюшко-Валюжинич , 1902. Рис. 27); 4 – фрагменты сосудов из крепости Алма-Кермен (по: Высотская , 1972. Pис. 42)

область, Паннония и Сиро-Палестинский регион ( Foy, Marty , 2013. P. 175; Grose , 2017. P. 134). Продукция каждого из перечисленных центров характеризуется своим набором признаков, по которым предпринимаются попытки определить центр или район производства отдельных сосудов.

Для Сиро-Палестинского региона характерны сосуды из бледно-зеленого или бесцветного стекла и орнаментация, часто в виде птиц или птиц и змей, выполненная из стекла того же цвета, что и весь сосуд, и шахматный оттиск на широких концах нитей ( Harden , 1934. P. 55; 1936. P. 169; Clairmont , 1963. P. 42; Barag , 1969. P. 60–64. Fig. 1–3; Tatton-Brown , 1999. Р. 84; Grose , 2017. P. 134; Stern , 2001. P. 29).

Украшенные змеевидным орнаментом сосуды Паннонии, где открыто два центра их производства – в Бригецио и Интерцизе, выполнены из бесцветного стекла довольно высокого качества ( Dévai , 2019. Р. 329, 337) и украшены орнаментом либо, чаще, из стекла того же цвета, что и весь сосуд, либо из непрозрачного желтого, белого, темно-синего и бирюзового ( Barkóczi , 1981. S. 40, 41; Dévai , 2019. Р. 329, 334). Л. Баркоци выделил среди сосудов, произведенных, по его мнению, в мастерской Интерцизы, четыре группы: первая – с изображением птиц; вторая – с побегами и листьями с оттиснутым на них шахматным или, реже, сотовым узором или узором из полусферических выступов; третья группа объединяет сосуды с косым рифлением на поверхности орнамента и без изображений листьев; сосуды четвертой группы украшены узкими листьями с рельефными прожилками ( Barkóczi , 1981. S. 36–62). Однако, как показывают новые находки таких сосудов и их фрагментов, количество вариантов орнаментальных мотивов и их комбинаций было значительно больше ( Barkóczi , 1981. S. 36; Dévai , 2019. Р. 326).

Скорее всего, именно в Паннонии были изготовлены сосуды из раскопок в Херсонесе. Фрагменты двух канфаров, украшенных орнаментом из стекла того же цвета, что и весь сосуд, в виде листьев плюща (рис. 6: 1 ), найдены в 1907 г. в насыпи некрополя в Карантинной балке ( Косцюшко-Валюжинич, Скубетов , 1911. С. 91. Рис. 31; Рыжова , 2003. C. 151–153. Рис. 1: 1 ) и в 1928 г. (раскопки К. Э. Гриневича) в районе цитадели в слое III в. (рис. 6: 2 ) ( Рыжова , 2003. С. 153. Рис. 1: 3 ).

Судя по оттиснутым на накладном орнаменте полусферическим выступам, оба сосуда относятся к группе 3, по Л. Баркоци, которая, по его предположению, производилась в начале III в. в Интерцизе ( Barkóczi , 1981. Abb. 2). Следует отметить, что форма листьев на обоих херсонесских канфарах очень схожа с формой листьев на кубках из Интерцизы ( Barkóczi , 1988. S. 108. Taf. XVI: 174, 176–177 ; Dévai , 2019. Fig. 1.1: 2 ), где, в частности, при раскопках стеклоделательной мастерской найден кубок с цилиндрическим туловом и таким же налепным ободком на ножке ( Dévai , 2019. Fig. 4: 12 ), как на одном из херсонесских канфаров (рис. 6: 1 ).

Фрагмент стенки сосуда с частью туловища и шеи лебедя (?), выполненного в технике барботин, с четким оттиском сотового рисунка (рис. 6: 3) найден в 1901 г. на участке, расположенном с наружной стороны южного участка городской стены Херсонеса (Косцюшко-Валюжинич, 1902. С. 27. Рис. 27). Изображения птиц с шахматным оттиском относятся к числу довольно часто встречающихся мотивов на сосудах, производившихся в Восточном Средиземноморье и в Интерцизе в Паннонии (Barag, 1969. Р. 63; Barkóczi, 1988. Taf. XVI: 172). Птица на херсонесском фрагменте идентична изображениям птиц на паннон-ских сосудах, которые отличались от изображений на восточных экземплярах более массивным туловищем, схожим по форме с лодкой (Barkóczi, 1981. S. 36, 39–41; Аbb. 1: 1–5; 13: 1–10).

В Кёльне, который, несомненно, был главным центром стекольного производства на Западе ( Winfield Smith , 1949. P. 57; Dévai , 2019. P. 326), производили сосуды главным образом из бесцветного и, реже, цветного стекла, а орнамент наносили преимущественно цветными и значительно реже бесцветными нитями, на которых оттискивали орнамент в виде рельефных параллельных линий ( Whitehouse , 2001. P. 219; Grose , 2017. P. 134; Stern , 2001. P. 29). Для кёльнских сосудов характерны растительные элементы, спирали, свастики и волюты, змеи часто в сочетании с цветочными мотивами, птицы, животные и др. ( Tatton-Brown , 1999. Р. 84). Ассортимент форм кёльнских сосудов был весьма обширен, а по красоте орнамента они превосходили все современные сосуды, выполненные в той же технике.

Однако картина была значительно более сложная, т. к. новые формы и декоративные стили, которые появлялись в одной части империи, быстро перенимали мастера периферийных мастерских по всей империи ( Grose , 2017. P. 135– 136), и, скорее всего, количество мастерских, производивших такую посуду, было больше. Об этом свидетельствуют некоторые особенности и стилистические отличия в выборе дизайна и обработке накладных нитей, характерные для того или иного региона, хотя сами мастерские пока не найдены. Так, высока вероятность того, что сосуды этой группы производились в Риме ( Barag , 1969. P. 65), Западном Средиземноморье (Испании), на Адриатике ( Foy, Marty , 2013. P. 177; Foy et al. , 2018. P. 336), на территории Бельгии. Не исключено, что еще один центр располагался на севере Галлии ( Dévai , 2019. Р. 325).

Кроме того, производство таких сосудов и в Паннонии, и на Рейне было налажено, как считается, сирийскими стеклоделами (Fremersdorf, 1959; Barkóczi, 1981. Р. 69; Dévai, 2019. Р. 325, 329, 337), что не могло не привести к использованию как паннонскими, так и рейнскими мастерами одних и тех же приемов и орнаментальных мотивов, привезенных из Сиро-Палестинского региона, где встречаются экземпляры, украшенные цветными нитями, и с оттиснутыми на накладных нитях косыми параллельными линиями, что считается характерным признаком изделий рейнских мастеров (Clairmont, 1963. P. 44. Pl. XXII; Whitehouse, 2001. P. 217; Foy, Marty, 2013. P. 176, 177). Так, оттиск в виде косых параллельных линий имеется, например, на орнаменте, состоящем из рядов лебедей, на разбрызгивателе, хранящемся в Эшмолеанском музее искусства и археологии (Музей Эшмола) в Оксфорде (Ashmolean Museum of Art and Archaeology). Сосуды такой формы были типичны именно для Сиро-Палестинского региона в III в. (Barag, 1969. P. 64). Такие же штрихи видны на орнаменте в виде птицы и листьев плюща на купленном в Ливане сосуде в форме грызуна (Ibid.). Сосуды, украшенные побегами с оттиснутыми косыми параллельными линиями, производила мастерская в Бригецио, функционировавшая до 260-х гг. (Dévai, 2019. Р. 326, 329, 337). В свою очередь, среди сосудов кёльнского производства встречаются сосуды с орнаментом, выполненным из стекла того же цвета, что и весь сосуд, что характерно для изделий сиро-палестинских и паннонских мастеров, а на изделиях сиро-палестинских мастеров встречаются оттиски в виде полусферических выступов, характерные для сосудов паннонского производства (Whitehouse, 2001. P. 217. No. 786). Этот ряд пересечений не ограничивается вышеприведенными примерами. Поэтому уверенно определить происхождение того или иного сосуда не всегда возможно. Это касается и кубка из Фронтового, и его точной копии из Кой-Дере (рис. 5: 2). Украшающий оба кубка орнамент, нанесенный цветными нитями с оттиском в виде параллельных рельефных линий, считается признаком изделий рейнских мастеров (Foy, Marty, 2013. P. 176, 177), однако форма этих сосудов не типична для предполагаемой продукции кёльнских мастерских, как и в целом для западноевропейских находок6. При этом орнамент описанного типа встречается, как было отмечено выше, и среди изделий Паннонии и Сирии (Barkóczi, 1981. S. 40, 41, 43, 51, 55, 58. Abb. 6, 7). Ряд исследователей фрагменты сосудов, найденных в Кой-Дере, на Кипре, финикийском побережье, в Карнунтуме, Риме, Египте, Сирии и Малой Азии, объединяют в одну группу, характеризующуюся очень хорошим качеством, как правило, бесцветного (иногда с легким зеленоватым оттенком) стекла, одинаковым цветом орнаментальных нитей и схожими орнаментальными композициями (с лиственным орнаментом или фигуративными мотивами, например, с изображением птиц), и приписывают их производство мастерским, расположенным в восточной части империи (Werner, 1953. P. 63– 64; Dévai, 2019. Р. 326)7.

В заключение следует отметить, что в весьма разнообразной и обширной коллекции стеклянных сосудов из могильника Фронтовое 3 публикуемый кубок, несомненно, является самым интересным и редким экземпляром. Дата комплекса, в котором он обнаружен, соответствует общепринятой датировке сосудов со змеевидным орнаментом, а его находка в одном из могильников Юго-Западного Крыма логична и хорошо объяснима: именно в это время, т. е. в конце II – первой половине III в., «южная часть Таврики и обширный район в ее юго-западной части, северной границей которого была р. Альма, оказались под контролем римской военной администрации, что хорошо согласуется с расширением именно в это время экономических связей населения Юго-Западной Таврики с Херсонесом. В это время античный импорт буквально наводнил не только ближайшую округу города, но и междуречье рек Альмы, Качи, Бодрака, Бельбек и Черной» ( Зубарь , 2003. C. 146).

Открытым остается лишь вопрос о том, каким образом в одно из не самых богатых захоронений могильника попал кубок, принадлежавший к разряду предметов роскоши и очень дорогой посуды, которая была неотъемлемой частью сервировки стола сельской и городской элиты и, как правило, встречается в богатых захоронениях (Isings, 1969. P. 27; Barkóczi, 1988. P. 107; Hanut, 2006. P. 121).