Стереотип как средство распространения общественного мнения

Впервые термин стереотип использовал классик американской журналистики Уолтер Липпман (Walter Lippmann), который в 1922 году опубликовал книгу «Общественное Мнение» (Public Opinion). Этим словом он пытался описать метод, с помощью которого общество пытается категоризировать людей. Как правило, общественное мнение просто ставит «штамп» на основе некоторых характеристик. Липпман выделил четыре аспекта стереотипов. Во-первых, стереотипы всегда проще, чем реальность — сложнейшие характеристики стереотипы «укладывают» в два-три предложения. Во-вторых, люди приобретают стереотипы (от знакомых, средств массовой информации и пр.), а не формулируют их сами на основе личного опыта. В-третьих, все стереотипы ложны, в большей или меньшей степени. Они приписывают конкретному человеку черты, которыми он обязан обладать лишь из-за своей принадлежности к определенной группе. В-четвертых, стереотипы очень живучи. Даже если люди убеждаются в том, что стереотип не соответствует действительности, они склонны не отказаться от него, а утверждать, что исключение лишь подтверждает правило [1]. “Стереотип этнический” - это совокупность относительно устойчивых представлений какого-либо этноса о моральных, умственных, физических качествах, присущих представителям других этнических общностей. Например, встреча с высоким китайцем лишь убеждает жертву стереотипа в том, что все остальные китайцы — маленького роста. К примеру, американцы в начале 20 века называли евреев «длинноносыми» (big noses). Однако впоследствии стало очевидным, что далеко не все евреи обладают выдающимися украшениями на лицах. Сейчас этот эпитет периодически употребляют по отношению к арабам [1].

Липпман значительно опередил других авторов XX в., также писавших об общественном мнении, благодаря своему реализму, своим реалистическим предположениям относительно человеческого разума и человеческих чувств. Ему очень помогла профессия журналиста, позволяющая четко различать оригинальное восприятие человека и то, что он узнает от других людей или через средства массовой информации; видеть, как это различие стирается, потому что люди его не осознают, усваивая опосредованно узнанное и согласовывая его со своими представлениями таким образом, что все спрессовывается в нечто неразделимое, одним словом, когда влияние средств массовой информации становится также неосознаваемым. «Мир, с которым мы имеем дело в политическом отношении, лежит за пределами нашего видения, нашего духа. Его нужно сначала исследовать, описать и представить себе. Липпман заставляет читателя задуматься над тем, сколь ничтожна доля непосредственных наблюдений по сравнению с данными средств массовой информации. И это — лишь начало той цепи обстоятельств, которые в какой-то степени искажают картину мира в головах людей. Составить себе действительную картину мира — бесперспективное занятие: «Реальное окружение настолько обширно, сложно и изменчиво, что его невозможно охватить непосредственно. Человек недостаточно вооружен, чтобы воспринимать такую точность, такое разнообразие, такие превращения и комбинации. И поскольку приходится действовать в этом мире, мы сначала реконструируем его в более упрощенной модели, прежде чем иметь с ним дело». Спустя 50 лет Липпман продолжил работу над этой темой, назвав ее «Редукцией сложности» [2].

Наряду с вынужденной редукцией сложности существует «селективное восприятие», разрабатываемое социальной психологией и наукой о коммуникациях с середины 40-х годов в качестве центрального понятия. Селективное восприятие и стремление человека избежать когнитивного диссонанса, т.е. создать непротиворечивое представление о мире, представляют собой второй неизбежный источник искажений в восприятии действительности и искажений в сообщениях. «Я утверждаю, что стереотипная модель в центре нашего кодекса в значительной мере предопределяет, какие группы фактов мы видим и в каком свете мы должны их видеть. Именно по этой причине при наилучших намерениях известия в газете подкрепляют взгляды издателя; капиталист видит одни факты и определенные аспекты человеческой жизни, в то время как его социалистический противник замечает другие факты и другие аспекты, причем каждый считает другого неразумным и недалеким, хотя действительное различие между ними состоит в различии восприятий»[3].

Липпман описывает все это, опираясь лишь на собственные наблюдения за прессой. Насколько достовернее были бы его описания в век телевидения, благодаря которому во много раз возрос — по сравнению с оригинальными самостоятельными наблюдениями — объем опосредованно воспринимаемой людьми информации об окружающем мире, пропущенной сквозь призму собственных представлений! Эмоциональные компоненты — что нравится и что не нравится — неотделимые слагаемые изображения и звука: эмоциональные впечатления, вызывающие протест, задерживаются в памяти, если долго отсутствует их рациональное объяснение, как пишет Липпман.

Итак, дискуссия 1976 г. оказалась запоздалой, поскольку она могла бы быть развернута до появления книги Липпмана. Спустя же 50 лет после выхода в свет этой книги она воспринималась не иначе, как игнорирование Липпмана и всех других свидетельств его правоты в коммуникационных исследованиях. «Мы лишь отражаем то, что есть», — эти слова, которыми журналисты обычно объясняют свою деятельность, по сути, невозможны сегодня. Известному лозунгу Нью-Йорк тайме «Новость — это то, что можно опубликовать» есть только историческое оправдание. По мнению журналистов, время от времени нужно, чтобы, аналогично известной картинке для выявления психологии восприятия фигуры и фона сообщаемые факты и мнения выступали как фон, а несообщаемое становилось фигурой.

По крайней мере иногда, изредка, такая смена перспективы возможна, и следует тренировать подобное восприятие. Тогда журналист не сможет обманываться относительно воздействия своей деятельности, говоря: «Но ведь то, что я показал, соответствует действительности», «Публике это показалось интересным» [4].

Обнаружив, таким образом, важность и значимость отбора материала, Липпман заключает далее: многое зависит от того, что из многообразия действительности не показано на картинке, которую получает общественность. При этом он далек от морализирования. При пересказе его идей часто опускают одну деталь — Липпман, пожалуй, даже положительно оценивает стереотип потому что лишь сильное упрощение позволяет человеку распределить свое внимание на несколько тем, не довольствуясь узким горизонтом [5].

Мир так разнообразен, существует множество национальностей, каждая из которых имеет свою историю, обычаи и традиции. Естественно, что у людей с разных стран непохожее поведение, воспитание, черты и особенности. Поэтому, мы понимаем под словом «стереотип» сложившиеся представления, которые обычно характеризуют человека, какой-либо национальности. На мой взгляд, мы не должны судить о человека или группе людей по стереотипам, но, тем не менее, стереотипы существуют.

Огромное большинство этнических образов, которыми может оперировать этнос, сформировалось в условиях классового общества и часто сопровождается выраженным насмешливым или даже враждебным отношением к соседям. Стереотипы в восприятии выходцев из иной страны существовали всегда и продолжают существовать. Во многих случаях они вредят взаимопониманию, а следование им приводит к печальным последствиям [6].

Джек Нахбар\Jack Nachbar и Кевин Лаузе (Kevin Lause), авторы исследования «Введение в Популярную Культуру» (Popular Culture: An Introductory Text), отмечают, что стереотипы являются составной частью массовой культуры. Они могут формироваться на основе возраста («Молодежь слушает только рок-н-ролл»), пола («все мужчины хотят от женщин только одного»), расы («китайцы неотличимы друг от друга»), религии («Ислам — религия террора»), профессии («все адвокаты — жулики») и национальности («все евреи — жадные»). Существуют также стереотипы географические (например, «жизнь в небольших городах безопасней, чем в мегаполисах»), вещевые (например, «германские машины — самые качественные») и пр. Стереотипы в большинстве случаев носят нейтральный характер, однако при их переносе от конкретного человека на группу людей (социальную, этническую, религиозную, расовую и пр.) часто приобретают негативный оттенок. Именно на стереотипах основаны такие явления, как расизм, сексизм, исламофобия и пр [7].

Стереотипы присущи сознанию и речи представителя каждой нации, входят в структуру ментально-лингвального комплекса и отображают национальные представления коммуникантов. Они не могут функционировать как единичный феномен, поскольку являются полифоническими и действуют как собирательный образ. Стереотипы составляют константы языковой картины мира, так как через эти номинации и образы в концептуальную картину мира вплетается то бытовое представление о нации, которое зафиксировано определенным национальным языком. Наряду с этим стереотипы призваны представлять этническое сознание, мировоззрение этноса, что также позволяет рассматривать их как важную составляющую языковой картины мира [8].

Сравнив и обобщив приведенные определения, можно сделать вывод, стереотипы в целом и этнические стереотипы в частности определяются не представлениями одного индивида, а фактом “группового согласия”. Другими словами, они возникают не в головах отдельных людей, а в сознании больших групп людей.