Судебная система против проблем валютных ипотечных заемщиков - 3:0 в пользу Центробанка. Часть первая: вводно-описательная

Известные события, произошедшие на отечественном валютном рынке осенью-зимой 2014 года вновь поставили в ряд актуальных вопрос о правомерности и справедливости отказа Центрального Банка России от прямого регулирования валютного курса.

А именно - с 5 ноября 2014 года регулятор отменил нелимитированные валютные интервенции, а с 10 ноября 2014 года, по существу, завершил переход к свободному плаванию курса рубля, отменив регулярные интервенции, упразднил действующий механизм курсовой политики, а вместе с ним - отменил коридор бивалютной корзины, как и регулярные интервенции на границе этого коридора и за его пределами.

Основными акторами и, одновременно, бенефициарами поставленных под сомнение полномочий мегарегулятора - Центрального банка России стали валютные ипотечные заемщики: небывалая волатильность рубля существенным образом ударила по бюджетам четырех с половиной тысяч российских семей, взявших в разное время ипотечные кредиты в иностранной валюте.

Степень накала ситуации, общественный резонанс и особое внимание к указанным событиям объясняются в том числе и тем, что тысячи потерявших свои вклады граждан так и не простили руководству Центрального банка холодного бесчеловечного равнодушия, проявленного последним в ходе более чем решительной реализации политики последим, проявившейся в отзыве за последние полтора года лицензий у десятков отечественных банков.

При этом, существенную, лавинообразную силу стал набирать, зародившийся в поле непубличной дискуссии, почти случайно, в виде шутки, тезис о том, что Центробанк прямо не выполнил требования пункта 2 статьи 75 Конституции РФ, предписывающей, что защита и обеспечение устойчивости рубля - основная функция Центрального банка Российской Федерации , которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти. [1]

В его развитие с каждым днем общественное сознание стало укрепляться целым древом различной силы аргументации, касательно того, что Центробанк, вразрез возложенной на него обязанности по стабилизации курса рубля, всего за месяц кардинально изменил правила игры на валютном рынке, отказавшись от всех прежних обещаний по валютному коридору, регулированию его колебаний и перешёл к «плавающему курсу», а по факту просто девальвировал валюту в два раза (с намеком на интересы государственного бюджета).

Таким образом, к началу декабря 2014 года у значительной части населения, а также у подавляющей части валютных ипотечных заемщиков, сложилось стойкое понимание роли и вины Центрального банка РФ относительно той ситуации, в которой они оказались.

Контент-анализ отечественной прессы и экспертной литературы, проеденный автором настоящей статьи, позволил обобщить и структурировать вменяемые общественностью Центральному банку России в вину действия и бездействия:

Во-первых , Центробанк, как госрегулятора финансового, банковского и валютного рынка, своими действиями и бездействиями фактически самоустранился от регулирования валютного и ипотечного рынка;

Во-вторых, Центробанк очевидным образом не справился с возложенными на него обязанностями и «государственным долгом» регулятора рынка, ответственного за его стабильность последнего и курса национальной валюты;

В-третьих , Центробанк виновен как во все предыдущие годы в не проведении надлежащего уровню рисков регулирования, так и в проведении в 2014 году политики по изменению валютного курса без учета наличия на рынке валютной ипотеки;

В-четвертых , Центробанк всегда знал, а если не знал, то необходимым образом должен был учитывать и осознавать накапливающуюся опасность указанных выше рисков, так как они регулярно звучали от экспертов со времен острой (аналогичной) фазы кризиса 2008 года. Вместе с тем, регулятор целых семь лет не предпринимал никаких действий, несмотря то, что у него были все необходимые полномочия остановить рост валютной ипотеки и даже фактически запретить в любой момент.

Таким образом, спустя непродолжительное время дискурс общественной дискуссии свелся к тезису о том, что:

с одной стороны, де-факто, Государство в лице Центробанка обещало (как минимум - не предупреждало об обратном) всему обществу и его части в лице ипотечных валютных заемщиков стабильный курс рубля (или, в определенные моменты, его скорейшую стабилизацию);

а с другой стороны , в кризисный для страны и национальной экономики момент, Государство в лице Центробанка столь же цинично и уверенно утверждает, что в ситуации роста платежей валютных ипотечных заемщиков в два раза виноваты сами заемщики, неверно оценившие риски и свои возможности.

Иными словами, вброшенное с чьей-то легкой руки на начальном этапе волны паники соображение о том, что «Центробанку следовало бы в большей степени заботиться об интересах граждан, а также конституционной обязанности по стабилизации курса национальной валюты» достаточно быстро превратилось в квалификацию действий Государства и мегарегулятора как чистой воды умышленное введение граждан (в том числе - валютных ипотечных заемщиков) в заблуждение относительно стабильности курса, а затем - и обвинение в том, что осознанное бездействие регулятора по устранению неоправданных валютных рисков ипотеки находится в прямой причинно-следственной связи с самим событием кризиса валютной ипотеки.

Квинтэссенцией «народного расследования» стало требование о привлечении Центрального банка и Государства к политической и финансовой ответственности за вмененное выше. А, как минимум, солидарной материальной ответственности с потерпевшими убытки ипотечными валютными заемщиками, ибо, по общественному разумению, невозможно говорить о кризисе валютной ипотеки и об ответственности ипотечных валютных заемщиков по закону и, одновременно, игнорировать ответственность Государства в лице Центрального банка за очевидно допущенные ошибки в регулировании как валютного рынка в целом, так и рынка валютной ипотеки в частности.

Любая же иная трактовка названной сформировавшейся в массовом сознании граждан системы аргументации должна с неизбежностью вести либо к отрицанию правосубъектности и роли Центрального банка в экономики страны, либо полностью исключать ответственность ипотечных валютных заемщиков.

На знамя борьбы против Центробанка народное движение ипотечных валютных заемщиков подняло неосмысленно и вольно истолкованную содержащуюся в статье 451норму Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которой «существенное изменение обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора, является основанием для его изменения или расторжения, если иное не предусмотрено договором или не вытекает из его существа. Изменение обстоятельств признается существенным, когда они изменились настолько, что, если бы стороны могли это разумно предвидеть, договор вообще не был бы ими заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях». [2]

И не было бы ничего страшного в сформировавшейся новой реальности, если бы на сколько стремительно сформировавшаяся в острых умах ипотечных валютных заемщиков «правовая позиция» о своей «правоте» и невиновности, на столько же скоро она не начала кочевать и мигрировать из досужих пересудов в претензии к коммерческим банкам, а потом и в исковые заявления.

Именно с этого момента высшее политическое руководство страны, включая главу Центрального банка России - Эльвиру Сахипзадовну Набиуллину начало осознавать общественную опасность складывающейся ситуации.

Ибо, одно дело - когда Центральный банк страны на своих брифингах просто словами парирует слова представителей и активистов сформированного уже к тому времени общественного движения ипотечных валютных заемщиков, и, совершенно другое дело, когда по стране начинает катиться вал судебных разбирательств и, главное, массовых неплатежей по валютной ипотеке.

Последнее со всей очевидностью создает угрозу не только положительным балансам и кредитным портфелям банков, оказавшихся между двух огней, но и представляет реальную угрозу всему банковскому сектору, а за ним - и национальной экономике страны в целом.

Осложняло ситуацию то, что сложившаяся в сфере валютного регулирования и валютного контроля ситуация являлась очевидным прецедентом если не в истории Новой России, то в ретроспективе последних лет пятнадцати точно.

Ключевое слово в сложившейся в России как правовом государстве ситуации должно было принадлежать суду.