Судебное нормотворчество в уголовно-процессуальном праве: ожидание и реальность

В традиционной теории российского права принято считать, что принцип разделения властей действует жестко и непререкаемо: судебная власть занимается разрешением дела по существу, законодательной власти отведена функция нормотворчества, исполнительной – функции государственного управления. Казалось бы, что может быть проще задуманной еще в XVII веке концепции Джона Локка, переработанной в дальнейшем в принцип разделения властей фило- софом Ш.Л. Монтескье, идеи которого заключались в разделении системы органов власти на судебную, законодательную и исполнительную. При этом он считал, что судебная власть – это лишь «уста, произносящие слова закона» [1, с. 160].

Обзор литературы

Однако в современном обществе уже гораздо меньше последователей этой идеи. Главным поводом для споров в научном сообществе стал вопрос о необходимости единства властей и их совместного сосуществования. Так, Н.М. Коркунов считал, что в чистом виде принцип разделения властей невозможен и необходимо следовать «принципу совместного властвования» [2, с. 9]. Шершеневич Г.Ф. также утверждал, что Монтескье ошибается в своих предположениях, и считал их практически нереализуемыми, объясняя это тем, что не может существовать трех абсолютно равных между собой властей, а так называемые «ветви власти» – это всего лишь формы проявления единой государственной власти [3, с. 334]. Кроме того, хотелось бы обратить внимание и на еще одно спорное суждение Ш.Л. Монтескье: «Если судебная власть окажется соединенной с законодательной властью, то жизнь и свобода граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет законодателем; если же судебная власть окажется соединенной с исполнительной властью, судья получает возможность стать угнетателем» [4, с. 290].

Современные ученые уделяют данной проблеме большое внимание. Например, вопросы судейского активизма рассмотрены в трудах К.С. Аристовой, Н.Н. Ковтуном, Ю.В. Грачевой, А.И. Ковлером и иными.

Материалы и методы

Исследование основано на методе материалистической диалектики: проблема повышения роли судебных правовых позиций рассматривается во взаимосвязи с рядом иных уголовно-процессуальных проблем, таких как оперативность уголовного судопроизводства и правовая определенность. Кроме того, использовались общенаучные методы: исторический (в части истории принципа разделения властей), социологический (использовались статистические показатели, характеризующие несоответствие современного представления принципа разделения властей изначально предложенным тезисам Ш.Л. Монтескье), формально-логический (необходимость признания судебного нормотворчества логично выводится из постановки проблемы, связанной с правовой определенностью), анализа, синтеза и др., а также частнонаучные методы: историко-правовой (сравнивалось современное и ранее действовавшее законодательство, регламентирующее принцип разделения властей), формально-юридический, логико-юридический (исследовалось содержание судебного нормотворчества в современном уголовном судопроизводстве) и др.

Результаты исследования

Концепция правового государства с признаками развития гражданского общества, к коему причисляет себя Российская Федерация, предполагает незыблемость принципа разделения властей. Несмотря на то, что принцип разделения властей1 закреплен в ст. 10 Конституции Российской Федерации 1993 года, считаем необходимым отметить, что в России он реализуется не в полной мере. Ничуть не посягая на стойкость убеждения в том, что каждая ветвь власти строго выполняет свои задачи в рамках заданных полномочий, следует уточнить, что в некоторых случаях отдельным ветвям власти приходится исполнять функции другой ветви. В рамках нашего исследования мы рассмотрим функции и деятельность судебной власти.

В правоприменительной сфере часто появляется необходимость борьбы с коллизиями, возникающими в практической деятельности. Зачастую в подобных ситуациях нельзя найти конкретное решение спора в букве закона, однако необходимое решение отыскивается в самом духе закона. Как говорил еще В.И. Ленин, «практика – критерий истины» [5]. Но помощь в формулировании духа закона осуществляют не нормотворческие органы, а как раз судебные. Формирование новой уголовно-процессуальной нормы, которая не была апробирована, так или иначе ведет к появлению вопросов, связанных с тем, как применять данную норму. Законодатель не имеет оперативной возможности внести изменения в ранее изданный им нормативный акт. Для этого необходимо предложить законопроект о внесении изменений в конкретную норму конкретного нормативного правового акта, затем его рассмотрят, изучат, вынесут по нему решение и т.д. Процесс продолжительный во времени, и пока он будет идти, ситуаций, в которых возникают коллизии, будет все больше и больше. В каждом подобном случае необходимо будет вносить новый законопроект.

Ввиду возникающей необходимости оперативного и эффективного снятия напряженности в правовом регулировании суд берет на себя такое обязательство – осуществляет функции нормотворческого органа в рамках судебного толкования норм права. С этой целью суд аккумулирует и изучает правоприменительную практику, а в дальнейшем издает акт толкования, в котором содержатся судебные правовые позиции, помогающие разрешить правовые споры. Таким образом, обеспечивается правовая определенность в нормативном регулировании. Однако стоит отметить, что она возможна лишь при единстве судебных правовых позиций.

Обращаясь к вопросу судебного нормотворчества в России, стоит отметить, что он стоит довольно остро: современные исследователи поделились на два основных лагеря: тех, кто причисляет себя к исключительным последователям принципа разделения властей и указывает на отсутствие в РФ такой формы выражения права, как судебный прецедент, объясняя это принадлежностью РФ к романо-германской правовой семье, и тех, кто считает, что суд имеет право осуществлять необходимую в отдельных вопросах, хотя и не в традиционной форме, правотворческую функцию. Так, и Н.А. Богданова указывает, что в РФ не признается правотворческая функция, осуществляемая судебными органами, именно потому, что российская правовая система относится к романо-германской правовой семье [6, с. 64].

Исследователи также высказывают мнение, что судебная власть может выполнять лишь правоприменительную и толковательную функцию [7, с. 143]. Однако, как мы уже сказали, существует и вторая группа исследователей, которая выделяет у органов судебной власти отдельную правотворческую функцию. Так, по мнению И.В. Шульги, «судебное правотворчество в рамках государственного механизма на основе разделения властей не просто возможно – оно необходимо» [8, с. 602]. Полемизируя с законодательным закреплением принципа разделения властей в РФ, Р.З. Лившиц делит государственную власть на три ветви: законодательную, управление и правосудие – и таким образом определяет, что «средством осуществления власти служат, прежде всего, правовые нормы» [9, с. 46].

Видергольд А.В., в свою очередь, считает, что «суды вынуждены выработать новое правило, позволяющее им разрешить проблему, а выработка нового правила – это и есть правотворчество». Мы соглашаемся с данной позицией, однако в дальнейшем А.В. Видергольд противоречит своим воззрениям и указывает, что «выделение правотворческой функции судебной власти представляется не совсем корректным» [10, с. 33]. Если суды создают новое правило, то есть занимаются нормотворчеством, тогда и функцию выполняют нормотворческую, несмотря на то, что многие отказываются согласиться с этой резкой и радикальной формулировкой.

Однако на практике для устранения конкретной коллизии в конкретный момент, с точки зрения юридического позитивизма, необходимо, чтобы подобных случаев набралось большое количество, чтобы члены Федерального Собрания РФ внесли предложение о необходимости изменений в зако- нодательстве. Данный процесс может затянуться (разработка законопроекта, обсуждение и т.д.).

В современной юридической практике существует и более упрощенный механизм разрешения коллизий, позволяющий добиться правовой определенности в уголовно-процессуальном праве. Данный механизм заключается в выработке действенной, созданной на основе законодательства и исходя из практической целесообразности, позиции суда в той или иной коллизионной ситуации.

По нашему мнению, в подобном вопросе полезно принять во внимание доводы С.М. Даровских, которая указывает, что деятельность судов, направленная на толкование норм права, заключается в создании новых норм права или расширении содержания уже существующих. По ее мнению, данная деятельность не должна быть субъективирована и не относится к властному и самостоятельному правотворчеству. Таким образом, суд не отнимает у законодательной ветви власти ее основную правотворческую функцию, а лишь решает важную задачу, связанную с отправлением правосудия, защитой прав и законных интересов граждан [11, с. 35-36]. И, как следствие, суд осуществляет оперативное и вынужденное правотворчество, которое не умаляет принципа разделения властей, закрепленного в ст. 10 Конституции РФ. При этом стоит еще раз отметить, что данное положение вещей не является необоснованным притязанием суда на расширение своих полномочий, а является вынужденной необходимостью для обеспечения правовой определенности.

Несмотря на то, что подобная деятельность суда имеет все признаки нормотворчества (суд, издавая судебные правовые позиции, создает новое правило поведения, фактически отменяя действие норм федеральных конституционных законов, федеральных законов, международные нормы), некоторые сомнения по поводу разграничения официального толкования норм права и нормотворческой деятельности все же остаются. Однозначного ответа на этот вопрос в юридической науке до сих пор нет [12, с. 69; 13, с. 536-537]. Одни наделяют суд правом расширительного толкования норм, суть которого заключается в «компенсации технических неясностей, неточностей и восполнении пробелов правовых норм»; «правокорректирующей» и «правосозидательной» функциями [13, с. 7], другие называют данную функцию коррекционной – исправляющим толкованием правовых норм, которое может в отдельных случаях менять содержание нормы, ее смысл, не меняя при этом текст самой нормы [14, с. 20, 110-118]. Пытаясь обойти формулировки, напрямую связанные с нормотворческой деятельностью суда, авторы придумывают и другие названия: «правотворческое толкование» [15, с. 72-80], «нормативное толкование» [16, с. 131-132; 17, с. 52; 18, с. 149].

Стоит заметить, что большинство авторов пишут о «расширительном» толковании или уяснении, разъяснении и т.д., забывая при этом, что расширение закона – это уже правотворческая деятельность. К тому же чем как не нормой права следует считать положения, на которые в дальнейшем ссылаются суды в своих решениях, ведь они должны делать отсылку именно на источники уголовно-процессуального права, а никак не на «субъективное мнение судьи». Так, в приговоре от 25 сентября 2018 года по делу № 1-296/2018 Воскресенский городской суд (Московская область) сослался на постановление Пленума ВС РФ от 22.12.2015 № 58, использовав формулировку «как разъяснено в п. 49 Постановления Пленума ВС РФ…»1. И таких решений с отсылкой на судебные правовые позиции, содержащие правильное понимание уголовно-процессуальной нормы, текст нового правила, регулирующего правоотношения либо расширяющего сферу действия правовой нормы, невероятное множество.

Мы считаем, что по существу суд выполняет именно нормотворческую функцию, осуществляя деятельность по толкованию норм. Механизм принятия новых правил поведения, новых норм права иной, нежели в законодательном процессе, субъектами данного толкования так же, как и в нормотворчестве, выступают высшие органы власти РФ, вовсе не законодательные. Причины появления подобного толкования связаны с проявлением судебного контроля за законностью действий и нормативных актов органов исполнительной и законодательной власти, а значит, являются общеобязательными актами. Кроме того, подобные судебные акты могут и вовсе создавать прецеденты.

Таким образом, суд осуществляет именно нормотворческую деятельность, поскольку обычное толкование заключается в уяснении, разъяснении исключительно существующих норм, не меняющем их сущности и содержания. Возможность подкрепления подобных утверждений реальными фактами можно обнаружить в значительном количестве судебных правовых позиций.

Обсуждение и заключения

Подводя итог вышесказанному, отметим: суд в рамках издаваемых им в различных формах судебных правовых позиций осуществляет необходимую для оперативного и эффективного обеспечения правовой определенности в уголовном процессе нормотворческую деятельность (хотя и в нетрадиционном виде), которая может быть выражена как в уяснении истинной воли ранее изданных норм, в их разъяснении, так и в создании абсолютно новых норм или в полном или частичном изменении сути уже существующих. Следовательно, суд путем издания судебных правовых позиций в различных своих решениях (постановлениях, определениях и т.д.) формирует источники уголовно-процессуального права. В связи с этим мы предлагаем современному правоприменителю встать на путь признания в качестве источника уголовного судопроизводства судебные правовые позиции Пленума Верховного Суда РФ, в том числе признанные эталонными судебные прецеденты, издаваемые Президиумом Верховного Суда РФ. Именно использование данных форм права позволит оперативно повысить правовую определенность в конкретный момент времени.