Сущность и становление социально ориентированного подхода к философскому исследованию науки

Ерохина П. В. Сущность и становление социально ориентированного подхода к философскому исследованию науки // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. 2020. Вып. 4. С. 61‒67.

Одной из ключевых тенденций в развитии современных философских исследований научного познания является постепенная переориентация на социально ориентированные исследовательские программы.

Философская традиция исследований науки связана в большей степени с интерналистским подходом. В его рамках наука рассматривается как относительно автономная деятельность по производству и накоплению знания. Решающую роль в развитии науки интернализм отводит внутринаучным факторам (что и отражает сам термин «интернализм»). Интернализм рассматривает историю науки либо как поступательное движение идей, понятий, теорий в соответствии с содержательной логикой их развития, либо как смену типов мышления, происходящую скачкообразно, но тоже связанную с внутринаучной детерминацией идей 61

и концепций. Интернализм фиксирует существование и внешних факторов — экономических, социальных, культурных, которые могут либо мешать, либо благоприятствовать развитию науки, однако полагает, что существенного воздействия на внутреннюю структуру научного знания, его проблематику и подход к решению научных задач они оказать не могут. Например, временная победа какой-либо концепции вопреки ее содержательной оценке специалистами в связи с оказанной ей социальной поддержкой (продвижение теории Т. Д. Лысенко и осуждение генетики как идеалистической науки) рассматривается в интернализ-ме только как патология, нарушение нормального развития науки. Интернализм не исключает анализа науки и познания в целом в социальном контексте, но социальная сторона рассматривается в рамках этого подхода лишь в отношении влияния познания на социальное бытие (а не наоборот). Например, в одной из первых концепций, выделивших науку из общего русла познавательной деятельности человечества, — в позитивизме О. Конта — роль науки в социальном развитии составляет одну из главных тем. Но при этом О. Конт остается интернали-стом: познание с точки зрения его теории развивается на собственной основе, в силу естественного накопления данных и выводов из них; а происходящие в социальной реальности изменения являются следствием изменения облика познания, но не его причиной и тем более не фактором утверждения в науке конкретных концепций.

Интерналистский подход к исследованиям науки поддерживали представители всех «волн» позитивизма, определявшего на протяжении первой половины ХХ в. магистральную линию науковедческих исследований. Например, во «второй волне» — это Э. Мах, рассматривавший категории науки как результат ментального конструирования, в третьей волне — неопозитивисты, разрабатывавшие логические регуляторы движения научной мысли, и даже представители постпозитивизма, в первую очередь Т. Кун, стремились дистанцироваться от рассмотрения науки в социальном контексте. Т. Кун сравнивал проблему социокультурных предпосылок науки с «ящиком Пандоры»: по его мнению, при попытке хотя бы приоткрыть эту тему придется столкнуться с такой массой разнородного и трудно интерпретируемого материала, что лучше этого избегать до последнего.

Одной из сторон доминировавшего в исследованиях науки интернализма является оценка в рамках всех модификаций позитивистской модели науки проявления каких бы то ни было моментов субъективности ученого (его личных убеждений, исследовательских привычек, желаний или целей) при развитии научной концепции как недопустимого. С точки зрения позитивистских авторов, наука требует «антиромантической» и «антисентименталистской» установок, в противном случае она превращается в антинауку [10, c. 28]. Прорывы социокультурных влияний оцениваются в позитивизме исключительно с точки зрения опасности заблуждений и неточных выводов. В этом состоит одно из ключевых его отличий от социально ориентированного подхода, который включает сформулированный Д. Блуром [1] «принцип симметрии», требующий видеть зависимость от социокультурного влияния не только ложных, но и истинных идей.

Интерналистский подход, безусловно, сыграл решающую роль в раскрытии логико-теоретического развития науки. Как отмечает Л. А. Микешина, именно благодаря интерналистским концепциям история науки перестала быть изложением биографий и превратилась в исторический анализ логики становления идей, что, в частности, стало ключом к пониманию научной революции XVII в. [8, c. 198].

На абстрагирование от социального контекста развития науки имеет свои границы, что и привело к критике интернализма в философии ХХ в. Прежде всего интернализм не позволял в полной мере учесть накапливающийся материал, связанный с ролью личности в «творении научного открытия». Между тем результаты, полученные в психологических исследованиях научной деятельности, начиная с фундаментальных работ В. Вундта, В. Освальда, А. Декандоля, Ф. Гальтона и др., а также в наукометрических и организационнопсихологических разработках первой половины ХХ в., сформировали большой объем относящегося к личностным характеристикам ученых эмпирического материала и показали, что реальная деятельность ученого не может не зависеть от этих характеристик. Л. А. Маркова указывает, что «кризис позитивизма и пересмотр ряда его базовых положений… приводят к формированию представлений о новом типе социальности, базирующейся на производстве нового знания субъектом научной деятельности» [6, c. 45]. В более общем плане стремление отказаться от ограничений интерналистского подхода и ввести в рассмотрение исторической динамики науки социальные, культурные и личностные факторы обусловлено направленностью философской рефлексии на реалистичность теоретических реконструкций познания в условиях объективного возрастания значимости социального контекста развития науки. Как отмечает Б. И. Пружинин, на протяжении всего ХХ в. «одновременно с прагматизацией науки нарастали и процессы, превращающие науку в социальную подсистему общества, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сегодня мы просто наблюдаем эти последствия: управление наукой фактически уже переместилось в сферу производственных потребностей общества, т. е., оказывается, вне собственно познавательной деятельности наука интенсивно коммодифицируется, результаты научных исследований превращаются в товар…» [9, с. 40]. Таким образом, без учета социальных факторов и социальной природы науки ее описание становится невозможным.

Социально ориентированный подход к исследованиям науки, сформировавшийся в ответ на указанные требования, чаще всего называют экстернализ-мом (наименование в данном случае указывает на внимание к внешним по отношению к гносеологическому процессу факторам). Экстернализм представляет развитие науки как процесс, протекающий в контексте разнообразных социальных отношений, с которыми внутринаучные процессы все время вступают во взаимодействие. Н. И. Мартишина так характеризует этот подход: «Экстерна-лизм рассматривает науку как часть культуры своего времени и признает значимость влияния на нее негносеологических факторов: экономики, политики, религии, морали, искусства, форм институционализации, психологических аспектов индивидуальной и групповой деятельности» [7, c. 102]. Значимость перечислен- ных факторов с точки зрения экстернализма достаточно серьезна, чтобы сделать описание развития науки без их учета принципиально неполным.

Представляется, что одним из факторов современного поворота российского науковедения к экстернализму может служить указание на то обстоятельство, что именно на отечественной почве этот подход, по существу, был сформирован. Первые науковедческие исследования в отечественной философии были явно социально ориентированными по своей направленности; по-видимому, это определялось применением к науке марксистских принципов детерминации духовной сферы материальной жизнью общества. Можно указать в этой связи, в частности, на работы И. А. Боричевского, в которых в 20-х гг. ХХ в. он ставил задачу при изучении науки раскрывать ее взаимоотношения науки с другими составляющими общественной жизни, духовными и материальными и считал необходимой составляющей науковедения социологию науки; на разработку концепции «пролетарской науки», отвечающей интересам рабочего класса, у А. А. Богданова и др. Явной же манифестацией на мировом уровне отечественной теоретической программы экстерналистского исследования науки стало выступление советского ученого Б. М. Гессена с докладом о социально-экономических корнях механики И. Ньютона на Международном конгрессе истории науки и техники, состоявшемся в Лондоне в 1931 г. [8].

Б. М. Гессен непосредственно отталкивается от марксистского принципа материалистического понимания истории, цитируя во введении к своему докладу: «Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [2, c. 4]. Труд И. Ньютона «Математические начала натуральной философии» Б. М. Гессен характеризует прежде всего как проявление определенного мировоззрения, складывающегося за пределами собственно научной сферы: Гессен подробно рассматривает ряд социальных причин, повлиявших на мировоззрение Ньютона, проводя сравнение с его современниками. Традиционно для историко-научных исследований отмечая, что Ньютоном не был открыт закон сохранения энергии при всех имеющихся для этого предпосылках, и проводя параллель между реальными и потенциальными открытиями Ньютона, Б. М. Гессен формулирует объяснение этого факта в экстерналистском ключе. Причина вовсе не в том, что Ньютон был «недостаточно гениальным»: «Как бы ни был замечателен их гений великих людей, во всех областях формулируют и разрешают те задачи, которые были поставлены на очередь историческим развитием производительных сил и производственных отношений их эпохи» [2, c. 62].

Американский историк Лорен Грэхэм, анализируя текст и подтекст доклада Б. М. Гессена, указывает: «Гессен, быть может, не создал экстернализм как таковой, однако его всегда будут считать одним из основателей этого направления, поскольку предпринятая им попытка истолковать физику Ньютона исходя из социального, политического и экономического контекста Англии XVII в. (невзирая на то, что современные исследователи творчества Ньютона находят ее неадекватной) представляла собой поистине пионерскую работу» [3, c. 19]. Он также подчеркивает тот момент, что во многих справочных изданиях по истории науки имя Гессена связывается с началом экстернализма, и в качестве первого упоминания об этом направлении ссылается именно на доклад Гессена [3, c. 20].

Вместе с тем уже Л. Грэхем указывает, что первые сторонники экстерна-листского направления в истории и философии науки «не были столь доскональны, как им следовало, в анализе социальных условий, влияющих на интеллектуальный дискурс. Они с большей готовностью практиковали экстерналистский анализ по отношению к ученым, чье творчество они исследовали, нежели по отношению к самим историкам, исследующим творчество этих ученых» [3, c. 30]. Эта оценка совпадает с позицией современных российских авторов. По мнению Л. А. Микешиной, «подход Гессена и других представителей экстернализма при всей важности был все же слишком прямолинейным и упрощенным, поскольку экстерналисты пытались выводить такие сложные элементы науки, как содержание, темы, методы, идеи и гипотезы, непосредственно из экономических причин, игнорируя особенности науки как духовного производства, специфической деятельности по получению, обоснованию и проверке объективного истинного знания» [8, c. 200]. Ранний опыт отечественного экстернализма достаточно быстро привел к распространению практики оценки творчества всех выдающихся мыслителей с социально-политических позиций с точки зрения выражения ими интересов определенных классов. В результате произошла прямая социализация образа науки, за которой терялся анализ ее основного содержания.

Таким образом, историю экстерналистского подхода в отечественной философии науки можно резюмировать, на наш взгляд, следующим образом. С одной стороны, изначально в период становления отечественного науковедения социально ориентированный подход к исследованию развития науки заявил о себе как вполне органичный для российской философии ХХ в., с другой — конкретно-историческая форма реализации этого подхода достаточно быстро обнаружила свою ограниченность. Можно заключить, что эффективность развития экстер-нализма в отечественном науковедении сегодня в существенной степени будет зависеть от выработки формы его концептуального воплощения, в достаточной мере учитывающей сложность, многофакторность и неоднозначность социальной детерминации науки.

Преимущественно в отечественной философии социальная программа исследований науки в настоящее время разрабатывается в рамках социальной эпистемологии. Исследовательская позиция данного направления, по определению И. Т. Касавина, выражается в следующих ключевых тезисах: 1) всякое знание (без противопоставления в этом вопросе, в частности, истины и заблуждения) должно рассматриваться как социальный продукт; 2) знание контекстуально и должно изучаться сквозь призму взаимодействия его субъекта с окружением (как широким, общекультурным, так и микросредой); 3) знание конструируется в единстве социального процесса и индивидуальных действий; 4) человеческое познание нередуцируемо к всеобщим процессам и не может быть описано, например, исключительно в категориях теории информации [4, c. 538–539].

Поскольку основные логико-методологические параметры науки изучены уже в достаточной степени, основные перспективы развития философии науки связаны, на наш взгляд, с подключением к науковедческим разработкам исследо- ваний социального контекста научного познания. Теоретическую реконструкцию существования и развития науки в современном мире невозможно осуществить без изучения системы социальных заказов, обращенных к науке, и их влияния на формирование тематики научных исследований; без учета системы финансирования науки и наукометрических показателей, посредством которых оценивается научная работа; без знаний о формах социальной организации науки и системе научных коммуникаций; без обращения к социально-психологическим параметрам научного творчества и т. д. Можно утверждать, что в перспективе философия науки будет все в большей степени становиться социальной эпистемологией.