Святые Новгорода и русского севера в рукописи из собрания Новгородского музея-заповедника

Почитание местночтимых святых являлось важной частью культурного строительства локальных религиозных сообществ. Помимо собственно религиозной составляющей (почитание святого и «святынь», с ним связанных), оно позволяет упрочить преемственность от избранных исторических образцов, создает привязку к почитаемым «святым местам» и объектам, играет важную роль в личных религиозных практиках членов сообщества. Известно, что в беспоповском старообрядчестве особое внимание оказывалось новгородским и севернорусским святым [7], [8]. Это происходило во многом благодаря тому, что ранние беспоповские согласия, федосеевское и поморское, сложились в Новгородских землях, на территории которых концентрировалось множество «святых мест», связанных с именами древних подвижников. Если связи старообрядцев с Соловецкой, Палеостровской и прочими северными обителями достаточно

известны, то о культурной ориентации на сам Новгород говорилось лишь вскользь. Однако в годы становления старообрядческих согласий (конец XVII – начало XVIII века) Новгород был не только административным центром провинции, но и точкой, сосредотачивавшей в себе множество почитаемых православными объектов1. Многочисленные отсылки к артефактам, хранившимся в церквах Новгорода и окрестностей, имеются в различных старообрядческих сочинениях начала XVIII века, например в «Поморских ответах» и «Дьяконовых ответах» [5: 27–47, 204–250], [9]. В настоящей статье мы постараемся продемонстрировать интерес старообрядцев к «древлецерковным» святыням Новгорода на примере памятника, хранящегося в собрании Новгородского музея-заповедника.

***

Выявленный нами рукописный сборник был составлен в первой половине – середине XVIII века (филиграни – «Герб Амстердама» [1: кат.

344])2. Это книга в 1/8 долю листа, написанная железистыми чернилами и киноварью в два цвета и одним почерком – уверенной скорописью на 297 листах. В некоторых местах имеются добавления тем же почерком, но другим пером и чернилами более темного цвета. Наличие более поздних добавлений и редактуры текста косвенно свидетельствует о том, что, вероятно, мы имеем дело с оригинальным авторским сборником, а не списком.

«Жизнь» книги, скорее всего, была довольно драматична. Она поступила в довоенные коллекции Новгородского музея-заповедника из миссионерского «Братства Святой Софии», о чем свидетельствует соответствующая бирка на переплете, в который книгу «облекли» уже в XIX веке. В библиотеку братства в конце XIX – начале ХХ века в обилии поступали книги из Новгородской Консистории, конфискованные в ходе преследований «раскольников». Сложившееся подобным образом книжное собрание предназначалось для работы епархиальных миссионеров, занимавшихся внутренней «миссией» в особо зараженных «расколом» местностях губернии3.

Сборник структурирован, хоть и не разбит жестко на определенные части. Он предваряется молитвой («За молитв святых отец наших…»4), следом за которой идет многостраничное перечисление святых и церковных празднеств, причем каждая позиция имеет нумерацию славянскими буквами, а некоторые позиции выражены в форме молитвенного обращения к святым, например: «О, пресвятая владычице наша Богородице Знамение заступнице Великому Нову Граду»5. Перечисление святых и празднеств завершается молитвой небесным силам6. Она включает прошение о сохранении от различных искушений и скорбей, а также «скудости и убытков» и завершается просьбой об избавлении дома просящего «от всякого разорения и от огненнаго запаления»7. Следующую часть сборника составляют собственно тропари и кондаки праздникам8. В этом разделе приводятся как оригинальные гимнографические сочинения, так и общие тропари в случае отсутствия оригинальных. Завершается сборник молитвой архистратигам Михаилу, Гавриилу и прочим бесплотным силам9, а также приписанными другими чернилами дополнительными тропарями и кондаками10. Они пронумерованы арабскими цифрами, которые соответствуют тем позициям основного текста, к которым они были присоединены при редактуре.

Интересна структура основной части сборника, отраженная и в своеобразной преамбуле-«оглавлении». Тропари представлены не в традиционном календарном, а в тематикохронологическом порядке. Вначале приведены тексты, посвященные «господским» праздникам и Исусу Христу (17 наименований), далее следуют «богородичные» праздники, включая празднования «чудотворным» иконам (18 наименований). Следом по старшинству следуют тропари, посвященные персонажам Ветхого и Нового Завета: архангелам, пророкам, апостолам, «богоотцам» и т. д. (39 имен и празднеств). Следующий блок посвящен деятелям ранней церкви, «равноапостольным» и «святителям» (31 единица). Далее, вероятно, в целях демонстрации преемственности от древней церкви помещены тексты, посвященные деятелям русской церкви – «равноапостольному» князю Владимиру, а также киевским и московским митрополитам (всего 19 имен и празднований). Отдельный блок составляют тропари и кондаки новгородским владыкам, а также обретению и перенесению их мощей (16 имен и празднований). Также можно считать отдельным тематическим блоком выделенные тексты, связанные с памятью ростовских епископов (6 имен). Небольшие разделы посвящены священномученикам (8 имен) и преподобным (4 имени) древней церкви. Достаточно представителен список русских святых, почитавшихся в лике «благоверных князей» (34 имени и празднования, включая перенесение мощей). В этот же раздел включен тропарь Александру Невскому и перенесению его мощей. Следом помещается раздел, посвященный чествованию преподобных отцов древней церкви (30 имен и празднований), который переходит в краткий список самых почитаемых преподобных Древней Руси (4 имени и празднования). Небольшой блок объединяет юродивого Андрея Цареградского и четырех его русских подражателей (Василия Блаженного, Максима Московского, Прокопия Устюженского и Исидора Ростовского). Следом составитель включил тексты, посвященные новгородским святым, причем в их число включены как преподобные, так и благоверные князья и некоторые святители, не вошедшие в соответствующие разделы, упоминавшиеся ранее. Это самый крупный тематический блок, он включает 60 имен и празднований. Далее следует раздел, посвященный менее известным и почитаемым русским святым различных регионов (25 имен и празднований), а также 4 святым древней церкви, по какой-то причине не вошедшим в предыдущие разделы. Завершается основная часть сборника тропарями мученикам (49 имен и празднований) и мученицам (29 имен и празднований), а также тропарями за упокой.

Таким образом, тематические блоки располагаются в основном по принципу «ликов святых», при этом отдельно выделен блок новгородских и севернорусских святых. В итоге представлено 80 наименований святых, чудотворных икон и праздований, связанных с Новгородской землей, 60 из которых выделены в отдельный текстовый блок, а еще 20 размещены в других разделах. Также особенностью сборника является то, что некоторые из текстов сгруппированы по признаку «почивания» святых, которым они посвящены. Например, составитель сборника перечисляет подряд святых князя Владимира Ярославича и его мать Анну – «создатели святыя церкве Софеи Премудрости Божии в Нове городе», деву Гликерию, Мстислава Ростиславича, князя Феодора и Мстислава Мстиславича11, мощи которых можно было видеть в Софийском соборе. Упоминаются и другие отдельные местночтимые святые, прославленные практически исключительно благодаря чудесам, происходившим от их останков, – это Иаков Боровичский12, Иоанн и Яков Менюшские13, Никита, Кирилл, Никифор, Климент и Исаакий Сокольницкие14 и др. Такие же своеобразные «подразделы» касаются и других регионов, например, отдельно перечислены «чудотворцы», покоившиеся в Троице-Сергиевой лавре, включая в то время не канонизированного государственной церковью Максима Грека15. Любопытно, что составитель-старообрядец, в сборнике которого не нашлось места ни одному святому, жившему и канонизированному после раскола русской церкви, все же включил в него тропари перенесению мощей Иакова Боровичского и Александра Невского16, которые были совершены уже после начала никоновской реформы. Более того, в обоих случаях эти перестановки святынь совершались злейшими врагами старообрядчества – патриархом Никоном и императором Петром I.

Также обращает на себя внимание, что имена практически всех северных святых (Зосима, Савватий, Герман, Иринарх Соловецкие, Афанасий Муромский, Александр Ошевенский, Варлаам Пинежский и др.) приводятся с дополнительным уточнением – «новгородские чудотворцы». Преемство некоторых из них от древнего Новгорода в отдельных случаях акцентируется дополнительно. Например, уточняется, что Антоний Дымский был учеником Варлаама Хутынского17.

Кроме тропарей святым, в состав сборника включен малораспространенный тропарь Софии Премудрости Божией («девственная душа»)18, иконе Знамения Богородицы («заступнице Великому Нову Граду»)19 и другим новгородским святыням.

Вероятнее всего, часть сборника, посвященная русским святым, основывается на таком памятнике русской письменности, как «Книга глаголемая описание русских святых»20 [6], содержащая расширенный список местночтимых русских подвижников с краткими сведениями их биографии. Известно около двух десятков списков этой книги21. Однако перечень новгородских святых в сборнике из собрания НГОМЗ и в опубликованной М. В. Толстым «Книге глаголемой…» существенно разнятся. Во-первых, в список новгородских святых составитель музейной рукописи включил многочисленных святых Северо-Запада, в «Книге глаголемой…» входящих в другие разделы (Зосима и Савватий Соловецкие, Александр Ошевенский, Никандр Псковский, Ефрем Новоторжский и др.). Во-вторых, в выявленном нами сборнике имеются имена святых, не вошедших в «Книгу глаголемую…» (князь Феодор Новгородский, Афанасий Муромский, Корнилий Палеостровский, Варлаам Пинежский). Некоторые из этих святых приводятся лишь с атрибуцией «Новгородские», что затрудняет их идентификацию. Так, непонятно, кого составитель имел в виду, перечисляя Никодима, Никифора и Гурия Новгородских, имена Кирилла и Федора также вызывают вопросы, учитывая, что Федор Блаженный, а также Кирилл Белозерский и Кирилл Новоезерский уже присутствуют в списке. Наконец, в музейном сборнике отсутствуют имена некоторых новгородских святых, имеющихся в «Книге глаголемой…». Это Иаков и Феофил Омучские, Иоаким Опочский, Леонтий, основатель Карихова монастыря, Георгий Юродивый, преподобная Харитина, иконописец Анания, Зиновий Отенский, мать Николы Качанова Иулиания, а также родители Александра Свирского Сергий и Варвара. Несмотря на это, список новгородских святых в сборнике НГОМЗ значительно шире списка, приводимого в «Книге глаголемой…» благодаря включению в него многочисленных святых Русского Севера и подвижников, не вошедших в «Книгу глаголемую…».

Однако основной отличительной особенностью является то, что в выявленном нами сборнике перечисление русских святых сопровождается приложением тропарей и кондаков, что также говорит об определенной самостоятельности со- ставителя и несколько иных задачах, которые он перед собою ставил. Если «Книга глаголемая…» являлась своего рода агиографической энциклопедией, то выявленный нами сборник – это собрание богослужебных молитвенных текстов.

Актуальным вопросом остается вероисповедная принадлежность составителя. Во-первых, обращает на себя внимание, что все начертания имен собственных, географических названий (Исус, Никола, Иеросалим и т. д.), а также все тексты тропарей и кондаков праздникам, молитвы даны в дореформенной традиции. Однако при более детальном рассмотрении становится очевидным, что составитель далеко не всегда следовал сохранившейся у старообрядцев архаичной традиции произношения имен. Так, в большинстве случаев знаки церковнославянского ударения ( акут и вария ) в написании имен собственных стоят на тех слогах, в которых было принято ставить их в пореформенной церковной традиции. Это относится к таким именам, как «Савва_́тий» (вместо «Саввати_́й»), «Михаи_́л» (вместо «Миха_́ил») и др. Более того, в заключительной молитве Михаилу архангелу составитель поставил надстрочное выносное «в» в завершении молитвы «вовеки веко м », однако хорошо видно, что после он сам исправил собственную ошибку, пририсовав к горизонтальному выносному «в» две мачты, превратившие букву в «м».

Таким образом, перед нами постепенно вырисовывается портрет составителя сборника. Судя по составу и структуре книги, это был новгородец, испытывавший особенный пиетет к новгородским святыням и имевший достаточно хорошие познания в церковной истории и сакральной топографии Новгорода и его ближайших окрестностей. Также можно сказать, что это был достаточно образованный для своего имени, «книжный» человек, так как устойчивый почерк свидетельствует о том, что составитель имел дело с переписыванием книг и ранее. Наконец, отдельно можно отметить, что он имел новообрядческое происхождение и, вероятно, к моменту написания сборника не полностью усвоил старообрядческие текстуальные традиции, к чему, впрочем, стремился. В описываемый период времени старообрядчество в Новгороде не было исключительным явлением среди городского населения, мы знаем примеры обращения в старую веру даже среди лиц духовного сословия (Феодосий Васильев, поп Никифор Лебедка, Алексей Самойлов и Григорий Яковлев)22 [2]. Возможно, составитель или переписчик сборника принадлежал к подобного рода деятелям, отсутствие сохранившихся автографов которых не позволяет нам установить возможную причастность кого-либо из них к составлению данного источника.

Подобного рода сборники также можно рассматривать в их связи с другими интересными памятниками той вдумчивой и масштабной работы, которую проводили старообрядцы в целях подтверждения своей исторической преемственности от благочестия Древней Руси. В собрании Новгородского музея-заповедника имеются, например, святцы, переписанные «девичьей рукою» в Лексинской обители в 1760-х годах. Они дополнены разделом «Припис российских новых чудотворцев празднества коему когда память»23. Также уместно вспомнить об иконах «Новых чудотворцев Российских», которые писались на Выгу и в дочерних скитах обще-жительства. Иконография этих памятников напоминает состав выявленного нами сборника. Как правило, на подобного рода иконах изображалась София Премудрость Божия, ряд почитаемых русских икон Богородицы. Святые, значительное количество которых имеют новгородское или севернорусское происхождение, располагаются в соответствии с их принадлежностью к тому или иному «лику» [3], [4].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выявленный сборник интересен по нескольким причинам. Во-первых, он показывает, что масштабная работа по собиранию агиографических и гимнографических текстов, связанных с историей Русской церкви, предпринималась в первой половине XVIII века в различных центрах старообрядчества, в том числе в Новгороде. Во-вторых, общий контекст старообрядческой культуры периода ее становления и активного развития был во многом предопределен сложившейся системой почитаемых святынь. Можно сказать, что своеобразная топография святых мест Новгорода, унаследованная им от богатого средневекового исторического прошлого, получала выражение в сборниках, подобных выявленному нами. Такие тексты выступают в тесной связи с иконографией «Всех российских чудотворцев» и являются частью большой культурной программы, разрабатывавшейся в старообрядчестве XVIII века. Наконец, в некоторых случаях сборник демонстрирует образец достаточно раннего почитания в старообрядчестве местночтимых святых дораскольного периода, широкое почитание которых было установлено официальной церковью лишь в конце

XVII – начале XVIII века (например, Иоанн и Яков Менюшские). Отдельно следует отметить, что определенную исследовательскую перспек- тиву имеет сравнение выявленного сборника с сохранившимися списками «Книги глаголемой…» первой половины – середины XVIII века.