Тактика революционного терроризма партии эсеров в начале XX века

Исследование и осмысление сложного и противоречивого, во многом трагического пути, пройденного нашим Отечеством, изучение закономерностей и особенностей его развития, извлечение уроков на будущее – важнейшие задачи исторической науки. Одним из признаков жизни российского общества начала XX в. являлся терроризм. В числе первых в отечественной истории обратились к террористической стратегии некоторые оппозиционные организации второй половины XIX в. Для участников этих групп терроризм был одним из средств достижения основной цели – переустройства общества на новых, по их мнению, справедливых социально-экономических и политических началах. Терроризм для определенной части оппозиционеров того времени во многом отождествлялся с самой революцией, что дало возможность ряду современных исследователей, в частности таким авторитетным как О. В. Будницкий и А. Гейф-ман, детерминировать эту радикальную форму политической борьбы как революционный терроризм [1, с. 10 – 13; 4, с. 3]. Наибольшего своего пика революционный терроризм в России достиг в первое десятилетие XX в., когда он был характерен для многих партий и движений страны, в том числе и для большинства социалистических, стоявших на позициях неонародничества, таких как – Украинская партия социалистов-революционеров (УПСР), «Дашнакцутюн», «Гнчак», Революционная украинская партия [8, с. 139]. Истинный размах терроризма в Российской империи того времени поистине впечатляет. Так только в годы революции 1905 – 1907 гг., по оценке А. Гейфман, террористами было убито и ранено около 4500 государственных служащих различного уровня, «попутно» было убито 2180 и ранено 2530 так называемых частных лиц, а всего жертвами террористических актов в 1901 – 1911 гг. стали около 17 тыс. чел. [2, с. 185].

Современная Россия также «больна терроризмом». Этот недуг имеет давние корни в отечественной истории и его лечение, на наш взгляд, будет более успешным, если удастся познать историю терроризма в нашей стране во всех его проявлениях, в том числе и историю революционного терроризма партии эсеров. В то же время революционный терроризм начала XX в. продолжает оставаться слабо изученным явлением. В начале XXI в. терроризм стал частью повседневной жизни общества также, как и в первом десятилетии XX века, когда террористические акты, осуществлялись революционными партиями и движениями, что являлось одной из доминирующих реалий общественно-политической жизни России. В современных условиях терроризм для многих наших граждан из абстрактного понятия превратился во вполне реальный кошмар.

В общественном сознании наших современников, терроризм этого периода ассоциируется, прежде всего, с деятельностью общероссийской партии социалистов-революционеров (эсеров), организационно оформившейся в конце 1901 – начале1902 гг. [7, 11, 13]. Эсеры считали себя прямыми наследниками исторических традиций народовольцев, активно использовавших самые радикальные способы борьбы в противостоянии с самодержавием. Исходя из этого, отечественная историческая наука традиционно выводит и террористическую стратегию эсеров из их идейной связи с народниками, схожими политическими целями, социальной базой движения, а также конкретными персоналиями, перенесшими свои тактические взгляды в новую историческую оболочку, коей стала созданная, в том числе и бывшими народниками, партия [6, с. 6 – 7]. Несмотря на несомненную общую истинность такого подхода к генезису революционного терроризма социалистов-революционеров, в настоящем нам видится такое традиционное видение проблемы несколько однобоким и поверхностным. Эсеровский терроризм является фактом истории, и поэтому, как всякий факт, неоднозначен и многолик. Чтобы провести объективный исторический анализ революционного терроризма, необходимо установить все доступные нам детали исследуемого явления, которые иногда выпадают из поля зрения исследователя. Цель данной работы – расширить наши представления о тактике революционного терроризма эсеров в первые годы XX в.

Общеизвестно, что в июне 1879 г. была создана организация «Народная воля», которая в качестве одного из основных способов политической борьбы признавала возможным обратиться к террору [14, с. 34]. Народовольцами была достаточно быстро создана эффективная система конспирации и проведения боевых операций, позволявшая совершать террористические акты на территории всей Европейской России, в том числе и против тщательно охраняемого императора. В короткие сроки «Народная воля» организовала и провела семь покушений на жизнь императора Александра II [6, с. 6]. Как известно, «битва революционеров» с властями, несмотря на убийство царя, закончилась поражением «Народной воли» и ее разгромом в 1881 – 1883 гг. [6, с. 7]. В тоже время, как уже было указано, партия эсеров (ПСР) образовалась лишь в самом начале XX в. Годом образования партии принято считать 1901 г. [11, с. 101]. Объективно, что в развитии исторического процесса не бывает вакуума. Таким образом, разрыв между разгромом «Народной волей» и появлением партии эсеров длинною почти в 20 лет тоже должен быть заполнен.

Обратимся к фактам. В революционном движении термин «эсеры» впервые начинает употребляться в начале 90-х гг. XIX в. [11, с. 100 – 101]. Мы уже писали о том, что становление самой партии социалистов-революционеров было длительным и сложным процессом. Её образование происходило на основе слияния нескольких российских региональных и эмигрантских организаций, групп и кружков, стоявших как на позициях народничества, так и пытавшихся трансформировать его к новым условиям российской действительности, создавая уже новую – неонародническую платформу [13]. Отношение к терроризму в этих группах, по мнению Р. А. Городницкого, было разнообразным [5, с. 29]. Одни из них оставались верны старым народническим традициям, другие – возлагали надежду на создание массовой партии «революционного социализма» и смотрели на террор лишь как на дополнительное средство борьбы с самодержавием [13], а третьи – даже были готовы от него отказаться, как например, группа Барыбина в Твери [9]. Некоторые из этих организаций продолжают, кстати, оставаться мало изученными нашими исследователями [13]. В связи с этим, нам представляется, что историю терроризма партии социалистов-революционеров нельзя рассматривать в отрыве от исследования процесса генезиса самой партии и его особенностей. Отношение партии к террору на всем протяжении ее развития было все-та-ки неоднозначным, подходы к вопросам тактики партии эволюционизировали вместе с самой партией, детерминировались конкретной социально-политической обстановкой в стране, отражали настроение общества [8, с. 139]. Разные суждения по террористическому вопросу выражались в руководстве партии, что свидетельствовало об известном плюрализме мнений в эсеровских верхах. Позиции эсеровских лидеров на местах – в губерниях и городах, не всегда соответствовали общепартийной линии, что было следствием невысокого уровня внутрипартийной дисциплины, слабостью влияния руководящих органов на деятельность региональных организаций. Интенсивность террора, его практические формы и методы также изменялись на всем протяжении эсеровской истории [12, с. 126 – 127].

Тактика революционного терроризма эсеров, на наш взгляд, прошла в своем развитии несколько этапов, которые можно классифицировать по самым разным критериям. Поэтому предлагаемый нами вариант является, в какой-то степени, условным и может рассматриваться в форме постановки проблемы, требующей, несомненно, более глубокого осмысления. В качестве основных периодов можно выделить, например, следующие: период генезиса тактики терроризма в рамках первых эсеровских групп (1894 – 1901 гг.), период начала практики и активной деятельности Боевой организации партии и преобладания «централь- ного» террора (1901 – 1905 гг.), период пика революционного терроризма при наибольшей активности региональных террористических организаций и преобладания «местного» террора (1906 – 1907 гг.), период спада революционного терроризма (1908 – 1911 гг.).

Основы будущей террористической тактики эсеров формировались еще до официального объявления о создании ими партии – происходило это в рамках деятельности тех организаций, которые впоследствии и создали эту партию. По мнению Б. В. Леванова, ведущую роль в генезисе партии сыграли «Северный союз социалистов-революционеров», «Южная партия социалистов-революционеров», Рабочая партия политического освобождения России и «Аграрно-социалистическая лига» [11, с. 101]. Наиболее выраженную позицию в отношении террора имели Рабочая партия политического освобождении России и Северный союз социалистов-революционеров. Рабочая партия политического освобождения России (РППОР) образовалась после разгрома «Народной воли» в Северо-Западном крае в 1899 г. Эта народническо-эсеровская организация насчитывала около 200 чел. Ее ядро находилось в Минске, а группы и кружки (их было около 40) – в городах Белостоке, Берди-чеве, Двинске, Житомире, Екатеринославе и Петербурге. Мы уже отмечали, что значение этого политического объединения в процессе генерации новой партии было объективно велико, а сама партия была приверженцем террора [13, с. 84 – 85]. Немало внимания уделил РППОР в своих воспоминаниях будущий лидер эсеров В. М. Чернов [13, с. 84]. Большую роль в деле создания этой организации сыграла Е. К. Брешко-Брешковская, вернувшаяся в 1896 г. из сибирской ссылки. В тоже время, она была хорошо известна и как сторонница самых радикальных методов политической борьбы. Жандармы особо отмечали, что РППОР была создана при активнейшем и непосредственном участии ярого пропагандиста террора Г. А. Гершуни, который уже через пару лет стоял у истоков создания непосредственно Боевой организации партии эсеров [13, с. 85]. В 1900 г. РППОР выпустила в свет брошюру под названием «Свобода», которая имела программное значение. Этот документ носил ярко выраженный террористический характер. Его авторы утверждали, что только систематический террор принесёт политическое освобождение России. Подразумевалось, что заниматься им должна специальная боевая организация [5, с. 35]. Этот тезис, как известно, был впоследствии весьма успешно реализован на практике в партии эсеров.

Активно шел процесс консолидации бывших народнических элементов в Среднем По- волжье, где в 1896 г. в Саратове образовался «Союз социалистов-революционеров» во главе с А. А. Аргунов, который сами эсеры также называли «Северным союзом эсеров» или «Северно-русским союзом». В 1897 г. Союз перебрался в Москву, где в течение двух лет заводил иногородние и заграничные связи, а также налаживал партийное дело [5, с. 27]. С 1898 г. «Союз» начал литературно-издательскую деятельность, выпустив несколько прокламаций и брошюр на гектографе. Программный документ был составлен ещё в 1896 г. и распространён в гектографическом виде. В 1900 г. он был отпечатан за границей «Союзом русских социалистов-революционеров» в виде брошюры под названием «Наши задачи» [13, с. 85]. Тщательный анализ этого документа позволяет утверждать, что в его основе лежала откорректированная программа Исполнительного комитета «Народной воли». В нем отсутствовала бланкистская идея захвата власти и требование созыва Учредительного собрания. В то же время была предпринята попытка наметить программу-минимум. Особо следует отметить, что главная роль в пропаганде идей социализма и борьбе с абсолютизмом отводилась социально-революционной партии. В программе не был обойден вниманием и вопрос отношения созданной организации к террористической деятельности. Систематический террор против «наиболее вредных и влиятельных» правительственных лиц признавался составной частью тактики будущей партии [13, с. 85].

Вот как оценивался ими террор: «Пользуясь таким орудием, партия рассчитывает на полный успех, так как и собранные ею силы будут иметь тогда вдвойне устрашающий характер, и всякая массовая манифестация и борьба сделается не только не рискованной, но напротив, решающей». И не террористические акты должны поддерживать выступления рабочих, а, наоборот, «система террористических актов», поддержанных рабочими манифестациями, решит дело освобождения России. Другого выхода нет, если не верить в случайности и исходить из современных условий политического строя, считая их самопреходящими, или если не проникнуться беспечным сознанием постепенного стихийного роста русской революции, которая когда-нибудь да придет…». И далее «Наши задачи» призывают признать «неизбежность террора для всякой партии, решившей вступить в борьбу с современным самодержавием при условии, чтобы этот террор не был актом случайным, а исходил от партии, способной довести его до конца и поддержать его массовыми манифестациями. Вот, вкратце, почему в нашей программе введено требование террористической борьбы как одного из самых сильных средств разрушения самодержавия» [6, с. 8 – 9].

Большой интерес исследователя представляет более поздний документ – «Манифест партии социалистов-революционеров», относящийся уже к январю 1901 г. Одно из первых его положений исходит из решающей роли инициативного меньшинства, то есть одного из принципов народовольцев, и гласит, что тайная организация может взять на себя решение наиболее назревших задач современности, «заменив… недостаток численной силы – энергией действия». Эта энергия и должна, по мнению партии, проявить себя в политическом терроре. В приложениях к «Манифесту» «Об основных положениях программы Союза социалистов-революционеров», дана своеобразная характеристика террора. Во-первых, «систематический террор совместно с другими, получающими только при терроре огромное решающее значение формами открытой массовой борьбы (фабричные и аграрные бунты, демонстрации и пр.) приведут к дезорганизации врага. Террористическая деятельность прекращается лишь с победой над самодержавием, лишь с полным достижением политической свободы». Во-вторых, помимо главного значения, как средства дезорганизации, террор является «средством пропаганды и агитации, как формы открытой, совершающейся на глазах своего народа борьбы, подрывающей обаяние правительственной власти, доказывающей возможность этой борьбы и вызывающей к жизни новые революционные силы, рядом с непрерывающейся устной и печатной пропагандой». И наконец, третья сторона террористической деятельности: для тайной революционной партии она является «средством самозащиты и охранения организации от вредных элементов – шпионства и предательства» [6, с. 9 – 10].

Объединительная тенденция развивалась и в эсеровской эмиграции в Европе. Там в этот период действовало несколько групп, в частности, «Фонд вольной русской прессы», в который входили, в частности, народники-семидесятники Ф. В. Волховский, Е. Е. Лазарев, Л. Э. Шишко, Н. В. Чайковский. Этот «Фонд» также пропагандировал террористическую идею. В1897 г. он издал «Летучий листок» за № 40, в котором приводятся мнения ряда заграничных революционных фракций. В нем дана и оценка террора как метода политической борьбы и его историческое обоснование. «До тех пор, пока самодержавие будет цепляться в России за народное невежество и совершать ежедневные и ежечасные насилия не только над отдельными личностями, но и над целой нацией, – говорилось в «Летучем листке», – террористическому принципу всегда будет в ней место. В критические моменты он будет всегда единственным возможным революци- онным оружием. Больше того, оглядываясь назад, мы видим, что все революционные течения России, по крайней мере, начиная с 60-х годов, в конце концов, фатально приводились к террористическим попыткам в той или иной форме… Мы нисколько не удивимся, если нарождающееся в последние годы в России движение, разросшись в еще более широкую и глубокую народную волну, чем в 70-х годах, в конце концов, также будет принуждено взяться за террористическое движение. Это было бы вполне в нравах русского самодержавия» [6, с. 9]. Таким образом, как показала история, власти разгромили только верхушку народнического айсберга – в первую очередь ее Исполнительный комитет, сама же идеология террора продолжала существовать, ее последователи оставались на местах и через некоторое время начали предпринимать новые попытки организационного объединения. В результате это привело к тому, что партии эсеров ещё не было, а в первых документах различных групп, впоследствии вошедших в неё, уже было дано обоснование одного из ведущих элементов ее будущей тактики – терроризма.

Новый этап в развитии тактики революционного терроризма эсеров открывается осенью 1901 г., когда начала создаваться особая боевая группа, формально не входившая в партию и которая позже стала именоваться Боевой организацией партии (БО ПСР) [5, с. 85 – 86]. Во главе этой структуры встал Г. А. Гершуни – один из основателей партии эсеров и как мы уже указывали возглавлявший до ее образования «Рабочую партию политического освобождения России», которая в 1902 г. влилась в партию эсеров [6, с. 1]. Главной задачей организации было определено совершение террористических актов так называемого «центрального значения», а именно против наиболее значительных политических фигур, чьё убийство могло иметь большой общественный резонанс. В 1904 г. был создан устав Боевой организации, автором которого явился Б. В. Савинков [5, с. 98 – 99]. Первоначально БО состояла из Гершуни и привлекаемых им для совершения конкретных покушений террористов. Боевая организация находилась на особом положении в партии. Она была строго законспирирована. Члены БО не принимали участие в деятельности региональных комитетов партии, так же как и последние не участвовали в практике Боевой организации. Её отношения с ЦК партии строились через особого уполномоченного и отличались большой самостоятельностью [5, с. 56 – 59]. Важную роль в создании Боевой организации эсеров и утверждении террористической тактики сыграли также уже упоминавшаяся нами Е .К. Брешко-Брешковская, участвовавшая в революционном движении с

1873 г. и считавшаяся в связи с этим «бабушкой русской революции», и член ЦК эсеров, один из идеологов и основателей партии бывший народоволец А. Р. Гоц [6, с. 11]. Создавая боевую организацию, лидеры эсеров заявили, что ее основная функция – стать «охранительным отрядом», с тем, чтобы местные организации не отвлекались от главного дела для «самозащиты и обуздания насильников», поскольку разгул «несдерживаемого самодержавного произвола» переходит всякие границы и становится нестерпимым [6, с. 13].

Вопреки широко распространённому мнению о том, что террористическая деятельность партии эсеров осуществлялась, прежде всего, её Боевой организацией, основная масса партийных террористических актов была совершена боевыми структурами местных и региональных организаций ПСР. БО за все годы своего существования совершила всего 11 террористических актов (менее 5% от общего числа): до революции – 4, в революцию – 5 (одно из них убийство провокатора – Татарова), во второй половине 1907 г. – 2. Остальные покушения, совершенные в ходе революции, по оценке М.И. Леонова, были делом рук участников других террористических структур партии [12, с. 128 – 129].

Начало оформления теоретических основ тактики собственно эсеровского террора происходит в начале 1902 г., в рамках уже созданной и действовавшей в нелегальных условиях партии. В январе этого года, то есть одновременно с объявлением о создании партии, ее теоретики не преминули упомянуть и о терроре. В январском выпуске «Революционной России» за № 3 была опубликована статья «Неотложные задачи», где правда высказывание о терроре, по мнению О. В. Будницкого, было достаточно неопределенным, говорилось: «Пункт о терроре может и должен, при известной формулировке, войти в общую программу партии… Признавая в принципе неизбежность и целесообразность террористической борьбы, партия оставляет за собой право приступить к ней тогда, когда, при наличии окружающих условий, оно признает это возможным» [1, с. 134]. Впоследствии, лидер партии и сторонник террора В. М. Чернов подчеркивал, что эта статья была напечатана с целью предотвратить распадение еще слабых партийных элементов, часть которых не признавала индивидуальный террор как метод, как форму политической борьбы [6, с. 13 – 14].

2 апреля 1902 г. в Петербурге состоялся первый собственно партийный эсеровский террористический акт – покушение на министра внутренних дел Д. С. Сипягина. Так было положено начало применению тактики терроризма на практике. Этим же покушением впервые за- явила о себе и Боевая организация эсеров [12, с. 128]. Исполнителем стал студент Киевского универстиета С. В. Балмашев. Переодетый в адъютантскую форму, он явился в приемную министра и представился посланцем великого князя Сергея Александровича. Вручив министру пакет с приговором БО, террорист дважды выстрелил в Сипягина, смертельно ранив его. На следующий день – 3 апреля, у Балмашева был день рождения – ему исполнился 21 год [5, с. 41]. После этого «успеха», выждав небольшую паузу и дождавшись реакции общества, партия заявила о терроре открыто, позиция руководства стала более конкретной – была выпущена прокламация, в которой нашло отражение мнение лидеров партии по террору [12, с. 128]. Тогда же, в 1902 г. эсеры продолжили свои теоретические изыскания в области террора. Учитывая, что в партии до первой российской революции отсутствовали официально принятые программа и устав партии, то основным концептуальным документом, отразившим этот выбор тактики, можно считать статью В. М. Чернова «Террористический элемент в нашей программе», которая была опубликована в главном печатном органе партии газете «Революционная Россия» в июне 1902 г. (№ 7). Статья указывала на «необходимость и неизбежность» террора как средства самозащиты в условиях, когда «разгул ничем не сдерживаемого самодержавного произвола переходит всякие границы и становится нестерпимым» [16, с. 145]. Особо подчеркивалось: «Мы первые будем протестовать против всякого однобокого использования терроризма. Отнюдь не заменить, а лишь дополнить и усилить хотим мы массовую борьбу смелыми ударами боевого авангарда». Постоянным и основным делом партии объявлялось «революционизирование масс», а террор представлялся одним из «временных, преходящих технических средств, за которое мы боремся отнюдь не ради его самого, а лишь исполняя тяжелый долг, вытекающий из трижды тяжелых условий современной русской жизни» [6, с. 13].

В 1903 г. стали возникать первые партийные боевые дружины в регионах. Пионером в этом процессе явилась Северо-Западная область, где в том же году были организованы два покушения: 14 октября в Бердичеве был ранен помощник пристава Кулишов, а 31 октября в Белостоке – полицмейстер Метленко [15, с. 78]. Террор, таким образом, приобретал все большее, а затем и самодовлеющее значение – он перекинулся в губернии, города и уезды империи. Начался, так называемый, «местный» террор. В ходе первой русской революции процесс образования эсеровских боевых дружин различного уровня приобретает лавинообразный и во многом стихийный характер. Пода- вляющее большинство этих дружин возникало по инициативе местных организаций, и им же было подотчетно. Боевые, или как они часто назывались летучие отряды, при областных комитетах и террористические боевые дружины при самых крупных губернских комитетах также действовали под непосредственным партийным контролем. Проведённые исследования свидетельствуют, что о планомерности этого процесса или о серьёзном контроле сверху, регламентированности прав и обязанностей их членов сегодня всерьёз говорить не приходиться. Впрочем, в условиях взрывоподобного роста партии, разгоревшейся революции, раскованности инициативы и при демократическом характере отношений между партийным центром и периферией подобное положение было вполне закономерным. Многократные попытки руководства партии были направлены в годы революции не столько в сторону установления полного контроля над местными организациями и их боевыми дружинами, что было, видимо, абсолютно нереально, сколько в сторону хотя бы некоторого ограничения порочной практики частных экспроприаций и «безответственных» террористических актов, от которых гибли невинные люди [15, с. 78]. Следует также обратить внимание на то, что на практике имела место своеобразная «двоякость» тактики терроризма эсеров. Сущность этого состояния заключалась в том, что БО ПСР совершала акты не только «центрального» террора, а региональные и местные террористические структуры, напротив, иногда осуществляли акты «центрального» значения [15].

На период революции 1905 – 1907 гг. приходится пик революционного терроризма эсеров – 78,2% всех терактов, по оценкам О. В. Будницкого, совершенных ими. С января 1905 г. по конец 1907 г. было совершено 233 теракта, из них до 3 июня 1907 г., принятой в исторической литературе дате окончания революции – 220 покушений [3, с. 28]. Одним из районов жесточайшего революционного терроризма эсеров в годы революции стало, в частности, Поволжье. Вот лишь некоторые из наиболее громких террористических актов, совершенных эсерами в этом регионе. В Саратове 22 ноября 1905 г. был убит генерал-адъютант В. В. Сахаров – усмиритель крестьянских беспорядков в губернии, в Самаре – 23 июля 1906 г. губернатор И. Л. Блок – дядя известного русского поэта. 25 января 1907 г. в Пензе убит местный губернатор С. В. Александровский. В Симбирске 21 сентября 1906 г. группа из боевиков летучего отряда Поволжской области и членов местных боевых дружин из Симбирской губернии смертельно ранила губернатора К. С. Старынкевича [10, с. 60 – 64]. С 1908 г. начинается резкий спад тер- рористической деятельности эсеров: теракты становятся очень редкими, практически единичными. По подсчетам М. И. Леонова, в 1908 г. совершено 3 покушения, в 1909 г. – 2, в 1910 г. – 1 и в 1911 г. – 2 [12, с. 128]. Эпоха российского революционного терроризма начала клонится к своему закату.

Таким образом, эсеры, в целом, являлись наследниками исторических традиций народовольцев, активно использовавших террористические методы в противостоянии с самодержавием. Однако терроризм, несомненно, не являлся у них главным средством революционной борьбы. Эсеры не были террористической партией, но они были организацией, которая широко использовала различные террористические методы в своей борьбе с властью. Эсеры впервые в российском революционном движении создали специализированную террористическую структуру, которая действовала в рамках партии, но находилась в ней на особом положении и послужила примером для создания террористических групп ПСР в регионах и на местах. Террористическая деятельность эсеров началась до официального объявления о создании партии.

В ходе первой русской революции терроризм выплеснулся за пределы российских столиц, он стал как это не парадоксально обыденным явлением общественно-политической жизни огромного государства. На острие террора находилась партия социалистов-революционеров, которая, пожалуй, была единственной серьезной политической силой России, теоретически обосновавшей этот метод борьбы и включившей его в свой тактический арсенал.