Технонаука в культурно-политическом дискурсе

Впоследние десятилетия мы становимся свидетелями трансформации нашего общества в цифровое. Оно имеет ряд особенностей и преимуществ, которые значительно упростили и ускорили темпы нашей жизни, но цена тому оказалась существенной: в угоду цифровизации наука начала свое стремительную трансформацию в технонауку [Кошовец 2019: 87]. То есть, фактически открытия, продуцируемые научными умами, сегодня направляются на производство того, что приносило бы наибольшую прибыль заинтересованным в этом субъектам. В век, когда мышление людей поступательно меняется на клиповое, принятой истиной становится не то, что в наибольшей степени научно оправдано и доказано, а то, во что верит наибольшее число людей, и, как показывает практика, это то, что максимально приурочено к их собственной выгоде (как правило, материальной). Именно в таких научных продуктах заинтересованы влиятельные акторы, именно такие продукты спонсируются.

В политическом дискурсе наиболее остро стоит вопрос, связанный с тем, что научная элита отныне не тождественна академической элите. Цифровой век привел общество к тому, что авторитетом (и фактически – лидером общественного мнения, в т.ч. в научной сфере) может стать тот, кто обладает наибольшим охватом аудитории, более запоминающимся и ярким контентом (в т.ч. более красивой картинкой, более дорогой рекламой, более убедительной риторикой, поставленной речью и пр.). Почему? Все так или иначе опирается на то самое клиповое, конвергентное мышление, о котором речь шла выше [Никитина 2014: 159]. Экстенсивно увеличивающееся количество информации и фейков, а также фундаментально неверный подход к образованию, построенный на внушении отработанных схем, решении типовых тестовых заданий, картинках и мемах, – все это упрощает процесс усвоения информации, позволяет знать много количественно, но не качественно, т.к. порождает у человека линейное восприятие реальности, убивая в нем творческие навыки и критическое мышление. Такие массы не нуждаются в той академической науке, которую мы знаем; и из таких масс в дальнейшем не выйдут такие ученые, которые смогут порождать нечто новое [Андреев 2011: 205].

Наука сегодня находится под прессом популизма, глобализации, цифровизации, подвержена ее течениям и вызовам и отсюда постепенно перестает быть суверенным и автономным организмом, перестает быть светочем, обозначающим направление мысли и прогресса. Тот популизм, что раньше в традиционном научном обществе порицался и отвергался за свою пустопорожность, теперь трансформировался и сам порицает науку, которая «препятствует» ему. Хороший пример тому – экопопулизм: в сегодняшнем цифровом обществе порицается критика подобных Грете Тунберг (шведская экоактивистка) персон, поскольку громкое оглашение проблем, с которыми сталкивается человечество, уже само по себе благо, которое нельзя критиковать, если только ты не имеешь что-то против природы. То, почему такой популизм развивается и процветает, – следствие цифровизации, широкого доступа к информации и возможностям высказывания своего мнения, а также стирания идентичности в Интернете (и ответного стремления объединиться в сетевые сообщества по интересам и следовать общему мнению).

Насаждаемые механизмы, алгоритмы, стандартизация ведут к тому, что для успешного становления в обществе необходимо научиться таким простым действиям, как ретрансляция идей, исполнение четких инструкций и схем, согласование с социумом. А нахождение альтернативных путей, а также в целом дивергентное мышление карается выговорами, порицанием, отрицанием и т.д. Таким образом, технонаука не отвечает спонтанным интенциям и веяниям, спонтанным вопросам, с которыми сталкивается та или иная система, а, словно инструмент, занимается исследованиями, «заказанными», например, технократами, стремящимися к наибольшей монетизации и капитализации своих инновационных продуктов. В таком обществе, где человеку комфортнее и безопаснее мыслить линейно и получать инновационные продукты, которые увеличивают так или иначе его собственный достаток или упрощают жизнь, нет никакой необходимости в эвристическом обучении и творческих умах. А если нет необходимости – традиционная наука входит в «аутоиммунный режим» и попросту вырождается.

Какое отражение технонаука и ее сопутствующие элементы находят именно в культурно-политическом контексте? Воспитанное линейно-кли- повое мышление позволяет заинтересованным акторам воспринимать гражданское общество как максимально предсказуемый организм. Агрессивная телепропаганда, плотное информационное поле с грамотно отфильтрованной повесткой, правильно использованные «спусковые крючки» и «болевые точки» – и общество направит свою реакцию, деятельность, оценку туда, куда необходимо по спрогнозированному сценарию. Необходимо ли воспитать глубокую религиозную или политическую экзальтацию людей, «подкорректировать» историческую память, создать новую национальную мифологию или уничтожить старую – технонаука может позволить себе выполнить любой «заказ», представив все в необходимом свете, опираясь на заранее подготовленный фундамент в виде того самого некритического мышления. Под угрозой в таком антиутопическом технонаучном мире будет не только свобода мысли человека и его гуманистические ценности, но и в целом суверенитет страны, поскольку будущее такого государства не будет стабильным и гармоничным ввиду возможности без труда взять под контроль общественную мысль его населения.

И тем не менее подобным изменениям, на мой взгляд, пока нельзя придавать какую-то одноцветную окраску. Система, в которой мы существуем, слишком сложно устроена, чтобы однозначно утверждать, например, что трансформация классической науки в технонауку является вероломным заговором технократов-капиталистов, которые желают лишь наживы, извращая умы людей упрощенной для восприятия информацией. Утверждать, что общество совершенно точно «поглупеет», если наука потеряет свою самостоятельность и «искренность», а наше общество превратится в технократическую антиутопию, я думаю, преждевременно. Если система меняется – значит, на то существуют причины, лежащие гораздо глубже поверхностных, «очевидных» закономерностей. Политический контекст технонауки здесь охватывает почти все острые грани этого феномена, поскольку политика сама по себе собирает в свой кулак нити всех сторон функционирования общества. Следовательно, если наука изучала в течение долгих столетий политику, чтобы понять ее объективные и субъективные закономерности и, опираясь на них, оптимизировать государственное функционирование, привести государственные институты к развитию и т.д., то технонаука неизбежно превратит политику в пластилин, из которого можно будет лепить «правильные» и удобные заинтересованным акторам концепции и теории, отрабатывать схемы и заказы, т.е. познавательный процесс и здесь аннигилируется. Последствия этого могут оказаться катастрофическими.

Государство должно совершенствовать свой подход к увеличивающемуся количеству информации и повышению уровня подверженности влиянию тех-нонаучных авторитетов. И здесь ключевой момент – работа с образовательным процессом, в котором должны мудро сопрягаться и новые технологии, и традиционные эвристические методы обучения, которые должны воспитывать в людях творческое начало. Только тогда можно будет говорить о настоящем, качественном прогрессе.

Статья публикуется при поддержке Школы молодого этнополитолога в Республике Башкортостан (грант Фонда президентских грантов 19-2-022447).