Тенденции регулирования развития инновационного потенциала компаний в условиях цифровой трансформации национальной экономики: российский и зарубежный опыт

Глобальная цифровая трансформация сегодня определяет направления развития экономических отношений, способы производства товаров и услуг и удовлетворения общественных потребностей1.

Вместе с тем, инновации, вытекающие из информационнокоммуникационных технологий могут обеспечивать инклюзивный рост, оказывая фундаментальное воздействие на экономику. «Цифровые инновации», определяемые как новые продукты и процессы в отрасли, основанные на программном коде и данных, или воплощенные в них, приводят к экономике с экстремальными масштабами и сетевыми эффектами, которые, в свою очередь, позволяют решить общие пробелы в развитии инновационного потенциала стран мира. Например, Facebook и Google предоставляют бесплатные сервисы для пользователей, с помощью которых формируют наборы данных — на основе этих данных компании разрабатывают продукты, генерирующие прибыль.

Основной вопрос заключается в том, смогут ли более мелкие компании собрать достаточный объем аналогичных данных для разработки конкурирующих продуктов? Кроме того, будет ли такой сбор экономически целесообразным? Во-первых, сетевые эффекты указанных бесплатных сервисов достаточно высоки, что затрудняет выход на рынок новых игроков. Во-вторых, суперплатформы имеют историческое преимущество: они уже располагают данными, с помощью которых могут развивать и совершенствовать свои сервисы, и уже имеют необходимые трудовые ресурсы и мощности для обеспечения работы системы сбора данных. В-третьих, такой сбор данных будет являться дублированием издержек.

Опираясь на данные аргументы, некоторые эксперты предлагают считать большие данные естественно-монопольным ресурсом, соответственно, регулировать доступ к ним в соответствии с законодательством о естественных монополиях. Движение в эту сторону заметно, например, в Евросоюзе: регулирующими органами рассматривается возможность создания «черного списка» технологических гигантов, для которых будут применяться более строгие правила антимонопольного регулирования, чем для остальных участников рынка. В частности, предполагается обязать компании из списка предоставлять конкурентам доступ к данным.

На данный момент прецеденты, когда регулирующие органы приняли решение ограничить рыночную власть компании и обязать ее предоставлять конкурентам доступ к большим данным, отсутствуют. Однако указанный подход может быть применен в случае слияний и поглощений — антимонопольный орган может включить предоставление доступа к определенным базам данных в перечень условий, которые необходимо соблюсти для получения согласования сделки2. Например, в 2018 году ФАС России согласовала приобретение немецкой компанией Bayer американского производителя гербицидов и генетически модифицированных семян Monsanto, но, в числе прочих, выдвинула несколько условий, направленных на создание механизма трансфера технологий российским компаниям:

• -    обеспечить передачу российским компаниям молекулярных средств селекции и гермоплазмы, необходимых для создания высокопродуктивных семян;

• -    предоставить недискриминационный доступ к цифровым платформам точного земледелия, в том числе доступ к историческим данным, относимым к Российской Федерации, и данным, которые будут

собираться после коммерциализации компанией своих программных продуктов на территории России. В целях обеспечения выполнения указанных требований компания Bayer заключила с НИУ ВШЭ гражданско-правовой договор об организации Центра технологического трансфера.

Таким образом, хотя сейчас нельзя дать однозначного ответа на вопрос, стоит ли (и если да, то в каких случаях) обязывать компании предоставлять доступ конкурентам к большим данным, опыт, накопленный в кейсах слияний и поглощений, поможет более качественно оценить возможности и риски такого подхода.

Признаки доминирования, установленные для традиционных рынков, могут оказаться несостоятельными для цифровых платформ, следовательно, их формальное использование может привести к антиконкурентным решениям. Например, в 2011 году казалось, что стриминговые сервисы не могут полноценно конкурировать с кабельным телевидением, поскольку сами не производят контент, а только предоставляют доступ к видео, права на распространение которого приобретают у тех же кабельных каналов. В связи с этим при слиянии компаний кабельного телевидения Comcast Corporation и NBC Universal Inc. суд округа Колумбия в США выдал более 150 предписаний, соблюдение которых должно было ограничить антиконкурентный эффект слияния. А в 2013 году стриминговый сервис Netflix выпустил первый оригинальный сериал, что стало началом кардинального изменения структуры рынка. В 2019 году Netflix потратил 15 млрд долл. на производство оригинального контента, что практически равно аналогичным расходам Comcast (15,4 млрд долл.)3.

В рамках рассмотрения дела по объединению Facebook и WhatsApp Европейская комиссия пришла к выводу: хотя коммуникационные приложения характеризуются наличием сетевого эффекта и совокупная рыночная доля Facebook и WhatsApp на рынке коммуникационных приложений составляла (по минимальной оценке) около 30 - 40%, после слияния объединенная компания продолжит сталкиваться с серьезной конкуренцией, а потребители смогут переключаться на другие коммуникационные приложения без существенных издержек, поскольку все коммуникационные приложения: 1) предлагаются бесплатно или по очень низкой цене; 2) легко загружаются на смартфоны и могут сосуществовать на одном телефоне; 3) характеризуются простыми пользовательскими интерфейсами, поэтому издержки обучения при переходе на новое приложение минимальны для потребителей. Действительно, слияние не стало барьером для развития конкурентов и выхода на рынок новых приложений с похожими функциями: аудитория мессенджера Telegram через полгода после появления (на конец марта 2014 г.) составляла более 35 млн активных пользователей в месяц и 400 млн в июле 2020 г., при том что на рынке уже были довольно популярные приложения (WhatsApp действует с 2009 года, аудитория в июле 2020 г. – 2 млрд активных пользователей).

Численность аудитории сервиса для создания и просмотра коротких видео TikTok (стал доступен на мировом рынке летом 2018 г.) к июлю 2020 г. достигла 800 млн активных пользователей в месяц. Феномены многосторонних рынков и сетевых эффектов не являются порождением цифровой эпохи: так, платформами являются ярмарки, аукционы, торговые центры, телефонные справочники.

Вопросы необходимости оценки сетевых эффектов стояли перед антимонопольными регуляторами и ранее. В 2008 году состоялось слияние крупнейших аукционных домов Нидерландов Floraholland и

Bloemenveiling Aalsmeer. Исследуя рынок цветочных аукционов, Служба по контролю рынков и защите потребителей Нидерландов выявила, что данный рынок характеризуется высокими сетевыми эффектами: благодаря им слияние компаний должно привести к увеличению полезности продавцов и потребителей (за счет расширения противоположной стороны рынка), а также увеличить конкуренцию между участниками торгов, организованных объединенным предприятием. Положительный эффект слияния перевесил риски возможных последствий увеличения концентрации и сделка была одобрена. Однако цифровизация дала развитию платформ новый виток и рынки с сетевыми эффектами перестали быть частным случаем.

Следовательно, возникла потребность упорядочивания процесса выявления и учета сетевых эффектов при анализе рынков.