Теоретические и практические проблемы формирования правовоспитательной политики в современной России

Проблема правового воспитания занимает умы мыслящей части человечества многие столетия. Без преувеличения можно сказать, что это одна из «вечных» проблем социально-философской и политико-правовой мысли. К ней обращались Платон, Аристотель, Фома Аквинский, Т. Гоббс, Ж.Ж. Руссо, И.А. Ильин, П.Н. Новгородцев и многие другие выдающиеся мыслители разных времен и народов. Ее значение в правовом становлении личности и общества можно проиллюстрировать словами известного отечественного правоведа В.С. Нерсесянца: «Право – это не культурный плод на диком дереве, а плод окультуренного дерева. Поэтому людям и народам, возжелавшим вкусить такой редкий плод, надо в трудах и муках, упорно и настойчиво, осознанно и терпеливо возделывать в себе, для себя и у себя свой сад правовой культуры, растить свое дерево свободы. Чужими плодами здесь сыт не будешь» [13, с. 43].

Правовое воспитание является органичной частью социального воспитания и реально существует (и осуществляется) в неразрывном единстве с воспитанием нравственным, политическим, эстетическим и иными формами. В науке оно определяется как пла- номерный, управляемый, организованный, систематический и целенаправленный процесс воздействия на сознание субъектов правовой жизни всей совокупностью правовоспитательных форм, средств и методов с целью формирования глубоких и устойчивых правовых знаний, убеждений, потребностей, ценностей, привычек правомерного поведения [2, c. 488].

Назначение правового воспитания состоит в ликвидации юридической неграмотности, преодолении правового нигилизма и прочих правовых деформаций, формировании у субъектов общественных отношений так называемого «нормального правосознания», способного, как писал И.А. Ильин, «предметно и верно переживать право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах)» [8, c. 166]. Поскольку качество правовой жизни общества находится в прямой зависимости от состояния правосознания его членов, современные цивилизованные государства серьезно озабочены необходимостью создания эффективной системы правового воспитания населения страны и используют самые разнообразные формы и средства правовоспитательной работы [6, c. 123].

Что касается современного Российского государства, то оно ведет себя в вопросах правового воспитания весьма пассивно. По оценке отечественных юристов, из двенадцати направлений правовой реформы, которые определены Указом Президента РФ «О разработке концепции правовой реформы в Российской

Федерации», развитие системы правового воспитания, в том числе юридического образования и юридической науки, находится на предпоследнем, одиннадцатом, месте по эффективности осуществления [15, c. 11]. Вместе с тем ясно, что без серьезных перемен на этом направлении трудно ожидать каких-то существенных продвижений в решении других политико-правовых задач, стоящих перед российским обществом. Учитывая это, особую остроту и актуальность приобретает вопрос о культурно-воспитательной (идеологической) функции современного Российского государства. Его суть заключается в следующем: должно ли современное демократическое правовое государство решать культурно-воспитательные задачи или же их осуществление должно быть передано другим, негосударственным институтам?

Значимость указанной проблемы становится особенно очевидной в контексте широко обсуждаемого в современной отечественной и западной литературе вопроса о так называемой приватизации государственных функций. «На современном этапе, – отмечает Э.В. Талапина, – приватизация материальных благ переродилась в приватизацию самого государства, в передачу его функций частным субъектам. Приватизация, в свою очередь, – один из постулатов свободного рынка, идея которого в самом либеральном варианте предполагает полное устранение государства из экономической сферы, отказ от государственного вмешательства в экономику» [18, c. 238].

Речь, однако, идет не только об экономической деятельности. Вопрос ставится гораздо шире и касается всех сфер функционирования государства. Какие задачи должны быть отнесены к государственным в современных условиях? Какого-то единого мнения по данному вопросу не существует. В немецкой литературе, например, предлагается три варианта его решения. Согласно первой позиции, основанной на принципе всеобщности, любая общественно важная задача должна быть отнесена к государственной и реализована в публично-правовом порядке. Вторая точка зрения основана на принципе исключительности – общественно значимая задача может быть отнесена к категории государственной только в том случае, если она не может быть реализована институтами гражданского общества. Наконец, третий подход базируется на принципе субсидиарности. Его суть в том, что государство решает те задачи, которые отдельный гражданин или группа граждан не в состоянии решить самостоятельно [4, c. 73].

В отечественном правоведении также нет концептуальной ясности относительно того, что неподведомственно государственным институтам и, напротив, что должно находиться в их непосредственном ведении [20]. Стремление к максимальному ограничению государственных функций присуще сторонникам либеральной концепции. В ее основе лежат следующие постулаты: у современного государства нет таких экономических и социальных функций, которые частный бизнес не смог бы осуществлять лучше; приватизация государственных функций отвечает интересам общества, потому что только предприниматели, а не чиновники, способны сделать общество богатым; конкуренция между частными организациями будет более успешно решать задачи социального контроля, которые лежат на государстве [11, c. 492].

В нашей науке и политической практике подобные воззрения были особенно популярны в 90-е годы. Их притягательность в значительной мере объяснялась негативными последствиями практики тотального вмешательства Советского государства во все сферы общественных отношений, в том числе в вопросы воспитания. Как известно, воспитание человека коммунистического общества рассматривалось в числе главных задач социалистического общенародного государства, что находило свое отражение в Основном законе СССР. Культурно-воспитательные задачи и функции в сфере нравственного, эстетического, политического, правового воспитания возлагались на трудовые коллективы, общественные организации, органы государства. Так, ст. 2 Закона СССР о прокуратуре СССР «Задачи прокуратуры» закрепляла положение: «Всей своей деятельностью прокуратура способствует воспитанию должностных лиц и граждан в духе добросовестного исполнения своих конституционных обязанностей, соблюдения законов и правил социалистического общежития» [9, c. 293].

В атмосфере резко отрицательного отношения к советскому наследию, которое ассоциировалось с тоталитаризмом и прочими негативными явлениями, был сделан, в частности, вывод о том, что культурно-воспитательная (идеологическая) функция несовместима с принципами демократического правового государства. «Она вообще становится излишней как направление деятельности правового государства. По моему мнению, – отмечал, в частности, А.Б. Венгеров, – этой сферой должно заниматься гражданское об-щество»[5, c. 101].

В итоге указанная функция, образно выражаясь, «повисла в воздухе», ибо государство фактически сняло с себя ответственность за данную сферу деятельности, а гражданское общество было попросту не готово взять ее на себя. Едва ли не единственным субъектом, в отношении которого Конституция РФ 1993 г. использует термин «воспитание», оказалась российская семья – самый незащищенный в постсоветский период социальный институт. «Забота о детях, их воспитание – равное право и обязанность родителей» (ст. 38 п. 2 Конституции РФ). Общая тенденция такова, что функция воспитания в постсоветской России стала восприниматься в качестве преимущественно «приватного» дела. На практике такой подход, как известно, привел к весьма плачевным последствиям.

В настоящее время крайности «либерального» периода постепенно преодолеваются, а его последствия оцениваются научным сообществом и некоторыми государственными деятелями весьма критично. «Стремясь в начале 90-х гг. прошлого века обеспечить необходимый для либеральных социально-экономических трансформаций “прирост свободы”, реформаторы пошли по пути максимального сокращения функций государства. Потребовались годы потрясений и огромные страдания людей, чтобы понять: любые реформы вне рамок четко работающих, сильных государственных институтов чаще всего проваливаются» [17, c. 11].

На необоснованность претензий неолибералов представить в качестве основного, если не единственного, регулятора социального развития «стихийный рыночный механизм», обращает внимание М.Н. Марченко.

Он, в частности, отмечает, что рынок сам по себе бессилен в решении многих экономических и социальных проблем. Рыночные механизмы абсолютно безразличны к проблемам экологии, бедности, нищеты, им не под силу решение долгосрочных стратегических задач. Рынку «чужды по самой его природе моральные и иные ценности, так же, как и общесоциальные и национальные интересы» [12, c. 30].

Тем не менее в литературе по теории государства и права, за редкими исключениями, культурно-воспитательная (идеологическая) функция по-прежнему не упоминается в числе основных функций современного демократического государства. Считается, что она является атрибутом исключительно тоталитарного государства, с присущей ему монополией государственной идеологии [1, c. 67]. Правда, это не мешает тем же авторам утверждать, что ведущим методом деятельности демократического государства является именно метод убеждения и воспитания, а также выделять в числе ведущих функций права функцию воспитания [там же, c. 162, 170]. Но можно ли серьезно говорить о воспитательной функции права в отрыве от качества и содержания правотворческой, правоприменительной и иной деятельности государства?

Глубинная причина такого положения, по-видимому, лежит в общей недооценке того значения, которое имеет в жизнедеятельности общества и государства культурно-нравственный фактор. И в этой связи как никогда актуальны слова В.С. Соловьева: «Производительный труд, обладание и пользование его результатами представляют одну из сторон в жизни человека или одну из сфер его деятельности, но истинно человеческий интерес вызывается здесь только тем, как и для чего человек действует в этой определенной области. Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, и провозглашать здесь Iaissez faire, Iaissez passer – значит говорить обществу: умри и разлагайся!» [16, c. 296–297].

Культурно-воспитательная функция современного Российского государства должна быть увязана, в частности, с проблемами правовой социализации личности и различных социальных групп. Приобщение указанных субъектов к системе нравственно-правовых ценностей общества, формирование высокой правовой культуры, навыков социально-активного правового поведения является важнейшей предпосылкой правового прогресса в нашей стране. Ведь без соответствующей культуры и правосознания невозможны ни демократия, ни права и свободы человека, ни гражданское общество и т. д. Уже в силу этого современное государство не может занимать позицию стороннего наблюдателя в вопросах правового просвещения и воспитания граждан. Подобные попытки обоснованно критиковались еще на рубеже XIX–XX вв. [7, c. 262]. Они тем более несостоятельны в контексте конституционной модели социальноправового государства, согласно которой последнее берет на себя обязательство не только признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ), но и проводить политику, направленную на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7 Конституции РФ). Очевидно, что к числу таких условий относится и соответствующий уровень культурного развития в стране.

У рассматриваемой проблемы есть и другая, не менее значимая, сторона. Суть ее заключается в том, что подлинное господство правовых ценностей предполагает не только правокультурную личность, но и правокультурное государство. И одна из серьезнейших проблем современной России – это состояние нравственной и правовой культуры субъектов власти. Социологические опросы федеральных служащих, в частности, показывают, что знание и использование ими норм законов колеблется в пределах 10–20 % [19, c. 5]. Такая ситуация, естественно, не только не способствует укреплению режима законности в деятельности государственного аппарата, но и оказывает негативное влияние на правовую атмосферу в стране в целом. «Правовой ни- гилизм крупных государственных чиновников, – обоснованно отмечает А.С. Бондарев, – подобно крупным камням, сбрасываемым в водоемы, попадая в массовое правосознание российского общества, формирует в нем массовые, долго незатухающие круги неуважительного отношения к праву» [3, c. 141].

Преодоление указанных и некоторых других негативных тенденций настоятельно требует формирования научно обоснованной, опирающейся на гуманистические ценности и национальные традиции правовоспитательной политики, которая аккумулировала бы в себе наиболее значимые аспекты государственного руководства процессами правового воспитания в стране. Правовоспитательная политика, в частности, должна определять государственно-значимые приоритеты в сфере правового воспитания, ориентировать государственные органы, общественные организации, средства массовой информации и иные институты государства и гражданского общества на их проведение в жизнь; формулировать систему основных принципов взаимодействия государства, общества и личности в правовоспитательной сфере, осуществлять координацию указанной деятельности; вырабатывать систему мер, направленных на стимулирование правовоспитательной деятельности в стране, совершенствование ее форм, методов и средств; формулировать научно обоснованные критерии эффективности правовоспитательной деятельности; обеспечивать единство правового информационного пространства, развитость правовых коммуникаций, доступность информации о проводимых в правовой системе преобразованиях, их целях и достигнутых результатах; решать другие задачи. Основная же цель правовоспитательной политики состоит в создании соответствующих правокультурных условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека в нашей стране.

В последнее время в указанной сфере наметились определенные позитивные сдвиги, свидетельствующие о стремлении руководства страны вывести работу по правому воспитанию на качественно новый уровень. Принципиальное значение с точки зрения государственно-правовой институционализации правовоспитательной политики имеет, в частности,

Указ Президента РФ от 28 апреля 2011 г., которым были утверждены «Основы государственной политики Российской Федерации в сфере развития правовой грамотности и правосознания граждан» [14].

В указанном документе, в частности, отмечается, что «развитие правового государства, формирование гражданского общества и укрепление национального согласия в России требуют высокой правовой культуры, без которой не могут быть в полной мере реализованы такие базовые ценности и принципы жизни общества, как верховенство закона, приоритет человека, его неотчуждаемых прав и свобод, обеспечение надежной защищенности публичных интересов» (ст. 1).

«Основы...» определили базовые принципы, цели, направления и содержание государственной политики Российской Федерации в сфере развития правовой грамотности и правосознания граждан. Так, в качестве исходных принципов указанной политики провозглашены: законность; демократизм; гуманизм; взаимосвязь с патриотическим, трудовым, экологическим и другими видами воспитания на общей нравственной основе; обеспечение взаимодействия государства с институтами гражданского общества и конфессиями; соответствие закономерностям развития правового государства и гражданского общества; возможность финансового обеспечения реализации задач государственной политики за счет средств бюджетов всех уровней бюджетной системы Российской Федерации в сочетании с финансовой поддержкой на основе государственно-частного партнерства (ст. 13).

Ведущими целями рассматриваемой политики названы: формирование в обществе устойчивого уважения к закону и преодоление правового нигилизма; повышение уровня правовой культуры граждан, включая уровень осведомленности и юридической грамотности; создание системы стимулов к законопослушанию как основной модели социального поведения; внедрение в общественное сознание идеи добросовестного исполнения обязанностей и соблюдения правовых норм (ст. 14).

Позитивной чертой «Основ...» является попытка систематизировать факторы, оказы- вающие влияние на формирование правовой культуры и «позитивного типа правосознания» (характер воспитания и моральный климат в семье, законопослушное поведение родителей; качественный уровень воспитания и обучения в образовательных учреждениях различного типа и вида, в том числе закрепление и развитие у учащихся основ правосознания; понятность, доступность и эффективность законодательства и др.) (ст. 12).

«Основы...», безусловно, не лишены и определенных недостатков. Обоснованным, в частности, представляется мнение А.В. Малько, что в них не уделено должного внимания правовому воспитанию государственных чиновников, хотя «в наших условиях махрового бюрократизма, когда правовой нигилизм наиболее опасен со стороны власть имущих, как раз их-то и надо было назвать четко и однозначно, причем в первую очередь» [10, c. 208].

Критической оценки, на наш взгляд, заслуживает также заложенная в «Основах...» общая ориентация государственной политики в сфере развития правовой грамотности и правосознания на законопослушание как некий эталон правокультурного поведения. В п. 3 ст. 14 прямо закреплено, что законопослуша-ние должно стимулироваться государством в качестве «основной модели социального поведения». Указанный акцент детализирован в п. 4 той же статьи, где целью государственной политики провозглашено «внедрение в общественное сознание идеи добросовестного исполнения обязанностей и соблюдения правовых норм».

Подобная расстановка приоритетов, по нашему мнению, свидетельствует о недооценке государственной властью активнотворческой сущности правосознания либо нежелании ею стимулировать развитие его активных потенций в современных условиях. Между тем известно, что прогресс в правовой сфере предполагает не просто законопослушную, а правоактивную личность, нацеленную не только на добросовестное исполнение обязанностей и соблюдение запретов, но и на инициативное использование своих личных, политических и иных прав и свобод. Важнейшей задачей правовоспитательной политики в условиях современной России, как представляется, должно быть именно преодоление правовой пассивности граждан, внедрение в их сознание идеи социальной значимости правоактивного поведения. Лишь такое правосознание может служить надежной идейно-психологической основой режима прочной законности и правопорядка в нашем обществе и государстве.

Эффективное претворение в жизнь государственной политики, как известно, в качестве одного из непременных условий предполагает четкое определение субъекта (субъектов), ответственного за ее осуществление. К сожалению, из содержания анализируемых «Основ...» не ясно, на какой государственной орган возложена ответственность за данное направление деятельности. Кто конкретно, в частности, будет осуществлять координацию деятельности и взаимодействия федеральных государственных органов, государственных органов субъектов Российской Федерации, муниципальных органов, а также институтов гражданского общества и конфессий при реализации указанных «Основ...» (ст. 21, п. 1)?

Сказанное, тем не менее, не умаляет значимости «Основ...» как важнейшего политико-правового документа, призванного придать новый импульс целенаправленной деятельности нашего государства и общества в сфере развития правовой грамотности и правосознания. «Основы...», думается, станут серьезным стимулом и для активизации соответствующих научных исследований, в частности, общетеоретических разработок в области правовоспитательной политики.