Терминологический инструментарий описания связующих единиц русского языка

Введение. Постановка проблемы

Языковые единицы, обеспечивающие связность текста, являются традиционным объектом изучения в русистике. За последние полтора века образовался довольно плотный «культурный слой» применяемых по отношению к ним терминов. Как известно, термин «встраивает» явление в некоторый ряд ему подобных, устанавливая внутрисистемные связи, поэтому важно, какой термин мы используем для номинации изучаемых объектов. Сегодня на конференциях при обсуждении докладов, посвященных связующим единицам, можно услышать фразы: «Может быть, это не союз, а дискурсив?» или «А разве это наречие, а не союзная скрепа?» и под. В свете таких разночтений считаем необходимым проследить развитие терминологического аппарата для описания связующих единиц в русской лингвистической традиции. В данной статье мы ставим цель систематизировать слова и сочетания, используемые для обозначения связующих элементов, и выявить природу терминологической неопределенности в этой сфере.

Связующие единицы в аспекте теории частей речи

Элементами, формирующими связное высказывание, называют прежде всего союзы. Эту часть речи, вслед за античными грамматиками, выделяли авторы русских грамматик. При этом еще М. В. Ломоносов [1952], приводя среди союзов слова однакожъ, впротчемъ, посему, указывал, что «в сложении (т. е. в сочетании) силу союзов приобретают» наречия. В начале ХХ в. в учебнике русской грамматики среди «последовательных» и «заключительных» союзов названы сначала, наконец, итак, следовательно [Петров, 1915, c. 131]. В известном справочнике Я. К. Грота слова напротив, во-первых, словом, короче – несомненно, связующие – обозначены как «наречия и другие подобные речения», не входящие в состав предложения, а служащие для обозначения «либо степени уверенности говорящего, либо отношения его к предмету речи, либо основания мысли его и т. п.» [1894, c. 108]. А. А. Шахматов относил к союзам такие единицы, как ведь, мол, разве, так сказать [2001, c. 506], считая их результатом конъюкционализации наречий. Обобщая разные точки зрения на объект, А. М. Пешковский писал о том, что в русском языке есть группа слов, приобретающих союзный оттенок и «сбивающихся еще то на наречие, то на вводное слово» [2001, c. 477]. К таким единицам он относил тоже, (…) затем, потом, к тому же и др. – они обладают «малой союзной силой», а потому способны «сливать соединяемые предложения в нечто целое» [Там же] лишь после паузы. По мнению авторов «Грамматики русского языка» 1953–1954 гг., такие слова, как едва, лишь, пока, только, точно могут одновременно характеризоваться как наречия и союзы [ГРЯ, 1953, т. 1, с. 632]. Как видим, русисты с давних пор не считали понятие союза чем-то незыблемым, отмечая, в частности, родство союзов с наречиями. Возмож- ность объединения в одну группу наречий и служебных слов нашла отражение в названии современного словаря В. В. Бурцевой [Словарь наречий…, 2010].

Показательно, что В. В. Виноградов, хотя и утверждал, что А. А. Шахматов был категоричен, «несколько преувеличивая роль наречий в процессе образования союзов», сам признавал, что среди не вполне оформившихся как союзы гибридных слов немало таких, которые «совмещают союзные функции с грамматическими значениями наречий» [Виноградов, 2001, c. 328]. Это отмечено и в разделе о союзах, и в разделе о модальных словах . Так, связующие единицы итак, напротив, наконец, все-таки, правда В. В. Виноградов относил к «промежуточным между союзами и модальными словами (а иногда и наречиями)», а такие слова, как ведь, вот , тоже - к «образующим переходный тип от простых союзов к разного рода частицам» [Там же, с. 578]; единицы напротив, наоборот, впрочем вначале характеризуются как «переходные частицы союзно-наречного типа» [Там же, с. 601]. В книге нет четкого определения модальных слов, а их круг очерчен лишь приблизительно: каждый ряд примеров, состоящий из трех-четырех слов (сочетаний), оканчивается «и т. д.». Не раз звучит мысль об отсутствии четких критериев отличия модальных слов от модальных частиц. Не случайно некоторые лингвисты считают «название “модальные слова” не вполне удачным» [Сичинава, 2011, с. 32].

Тем не менее термин прижился в русистике; модальные слова находятся в центре внимания лингвистов. Так, Л. А. Гусева последовательно доказывает возможность их выделения в особую часть речи [2017, c. 110]. Другой взгляд представлен в работе Ф. И. Панкова, считающего, что это «не особый категориальный класс, а синтаксическая функция, которую могут выполнять разные части речи» [2003, c. 59]. В монографии М. В. Филипенко также находим утверждение, что модальные слова – функция, которую могут выполнять наречия типа естественно, безусловно, несомненно и под. [2003, с. 81]. В. Гладров, называя модальные слова особой частью речи, основным критерием их выделения считает функциональный: с их помощью «передаются различные установки говорящего к концептуализированному положению дел и к способу передачи информации в тексте и в дискурсе» [2009, c. 242]. Он рассматривает модальные слова как поле; единицы, способные выполнять, наряду с прагматической, связующую функцию ( итак, кстати , одним словом и под.) относятся к периферии этого поля [Там же, c. 247]. На совмещение функций указывает С. И. Богданов, замечая, что значения и функции союзов могут гармонично соединяться с модальными. В качестве примеров исследователь приводит упоминавшиеся В. В. Виноградовым слова впрочем, наоборот и др. [Богданов, 1997, c. 38].

То, что для одних грамматистов «гармония», для других – гибридность. В «Грамматике современного русского языка» 1970 г. появляется термин «так называемые гибридные союзы », к которым относятся «самостоятельные слова» значит, итак, во-первых и др. и частицы тоже, притом, ведь, даже и др. [ГСРЛЯ, 1970, с. 313]. Авторы «Словаря служебных слов русского языка» используют термин «слова-гибриды» применительно к лексикализован-ным предложно-падежным формам существительных, выполняющих связующую функцию в предложении и тексте: в особенности, к примеру и т. д. [Словарь служебных слов…, 2001, c. 287]. В «Русской грамматике» 1980 г. подчеркивается, что «класс союзов» постоянно пополняется за счет «формально неизменяемых слов, главным образом из сферы частиц, наречий и вводных (модальных) слов» [РГ, 1980, т. 1, с. 714]. Внутри класса частиц выделяются, в частности, такие гибридные образования, как «частицы-союзы, частицы-наречия, частицы-междометия и частицы-вводные ¹ слова» [Там же, c. 730]. Здесь предложен наиболее полный на сегодняшний день список союзов и их аналогов. «В предметном указателе Грамматики-80 названо 574 союза и их аналога, тогда как в учебных пособиях, даже вузовских, называют обычно 10–15 единиц с последующим “и другие”» [Черемисина, Колосова, 2010, c. 207].

Характеризуя конкретные связующие единицы, одни исследователи – очевидно, вслед за академическими грамматиками – используют термины « аналог союза », « союзный аналог », « частица-союз », « союз-частица » / « полифункциональное служебное слово ». Другие ограничиваются термином «частица». К. С. Акопян предлагает использовать для описания подобных единиц термин «степень союзности», выстраивая, в частности, градуальную шкалу для слова только : частица – частица-союз – аналог союза [2018, c. 29]. Описывая переходные явления между наречиями и служебными словами и стараясь интегрировать разные их функции, исследователи предлагают также термин « омокомплекс » [Шерстяных, 2016].

Накопленный массив данных о том, что связующую функцию могут выполнять не только «канонические» союзы, но и разного рода «гибридные» образования, неизбежно поставил перед русистами вопрос о границах класса союзов. В исследовании А. Ф. Прияткиной указаны три «приметы», позволяющие отделить союз от «союзоподобного элемента»: 1) «подлинный союз не дает контактного сочетания с другим союзом»; 2) «расположение союза внутри одного из соединяемых компонентов для русского языка не характерно»; 3) «союз связывает синтаксически оформленные части текста в единое целое – в конструкцию» [1977, c. 105– 106]. Автор, судя по всему, стремится оставить термин «союз» в ведении морфологии. Напротив, М. И. Черемисина и Т. А. Колосова отмечают возможность переосмысления термина «союз», перевода его «из разряда “частеречных” в термины, представляющие синтаксические функции» [2010, c. 179], так как описание союза в рамках исключительно морфологии делает этот термин «весьма неопределённым и расплывчатым» [Там же, c. 207]. Здесь нельзя не вспомнить, что, даже оставаясь в рамках классификации слов, грамматисты писали о «союзной силе», «степени союзности» и т. д. Возможность понимания союза как функции, которую, в частности, способны выполнять «вводные (так называемые модальные) слова», встречаем в академических Грамматике-70 [ГСРЛЯ, 1970, c. 661, 681] и Грамматике-80 [РГ, 1980, т. 2, с. 591].

Сам же термин « вводные слова » – единицы, выделяющиеся на основании только синтаксического критерия, – также получил в русистике широкое распространение. Д. В. Сичинава в обобщающем очерке определяет вводные слова как «синтаксический класс, примыкающий к частям речи» [2011, c. 32]. А. М. Пешковский выделял три группы вводных слов, последнюю из которых составили «слова и сочетания, (…) стоящие на рубеже между вводными словами и союзами: итак, значит , (...) в частности , в конце концов и т. д.» [2001, с. 410]. Традиционно класс вводных слов, наряду с каноническими частями речи, находим в практических описаниях русской грамматики, например в «Грамматическом словаре русского языка» А. А. Зализняка, где вводные слова – «такие неизменяемые слова, которые образуют вводную синтаксическую конструкцию: итак, во-первых, разумеется, конечно и т. д.» [1977, c. 7] (см. также [Сичинава, 2011, c. 24]). В словаре В. В. Морковкина вводные слова приводятся как отдельный класс слов наряду с предлогами, союзами, частицами, связочными глаголами и т. д., поэтому встречаем следующие определения: «Конечно – вв. сл. или частица» [2003, c. 172–173]. Вводные слова и частицы представлены как рядоположные и в справочнике по пунктуации на портале «Грамота.ру». Например, при описании лексемы небось даны такие дефиниции: «1. Вводное слово. То же, что “вероятно, пожалуй, должно быть”. (…) 2. Частица. Выражает уверенность или предположение. Не требует постановки знаков препинания» ².

Связующие единицы в аспекте синтаксиса

Вместе с тем многие русисты отмечают некорректность встраивания вводных слов в систему частей речи. Так, Л. Л. Буланин замечал, что вводные слова не могут считаться лексикограмматическим разрядом слов по той причине, что вводными могут быть не только отдель- ные слова, но и словосочетания и даже предложения [Буланин, 1976, c. 188]. Попытку учесть это обстоятельство мы видим в словаре О. А. Остроумовой и О. Д. Фрамполь, где в предисловии обосновывается разделение морфологической характеристики и синтаксической функции слова, утверждается, что «вводные слова – это синтаксическая функция частей речи выражать отношение говорящего к сказанному им или к способу оформления своих мыслей» [2009, c. 10]. В целом это разделение в словаре выдерживается, однако встречаются, например, определения: «конечно» – вводное слово в функции вводного [Там же, c. 188]; «итак» – вводное слово в функции вводного [Там же, c. 143] и под. Авторы поясняют, что грамматическую идентификацию подобных слов провести невозможно, так как они потеряли морфологическую связь с существующими частями речи [Там же, c. 11]. В Грамматике-80 раздел, описывающий вводные слова, назван «Построения с вводными словами, вводными сочетаниями слов и вводными предложениями», что подчёркивает синтаксическую природу этих единиц. В полном академическом справочнике под ред. В. В. Лопатина по отношению к некоторым связующим элементам (вернее, точнее, иначе) применяется «осторожная номинация» [Перфильева, 2015, c. 93] специальные слова [Правила…, 2007, c. 252].

На непростую ситуацию с терминологией накладывается необходимость практических рекомендаций по пунктуационному оформлению связующих единиц. На практике оказывается, что самый надежный источник знаний о том, стоит ли обособлять конкретное слово (выражение), – это списки вводных и «лжевводных» слов в справочниках. Однако, как отмечает И. А. Шаронов, «в словаре под ред. В. В. Морковкина насчитывается 208 вводных, а на сайте “Грамота.ру” их список составляет 397 единиц. Полного списка вводных слов в русском языке нет, и он вряд ли возможен ввиду нечеткости границ класса» [Шаронов, 2018, c. 58]. L. A. Grenoble указывает, что, несмотря на большое количество работ о вводных и вставных конструкциях (parentheticals), нет их однозначного непротиворечивого определения: исследователи при выделении этого объекта изучения опираются на интуицию [Grenoble, 2004, p. 1954], а пунктуация, наряду с интонацией, рассматривается как некий добавочный фактор в определении таких единиц. В связи с этим выглядит слишком оптимистичным утверждение, что «при изучении пунктуации – языкового уровня, который имеет практическое значение для всех мало-мальски образованных людей», нами прочно усваиваются «дифференциальные признаки вводных слов» [Гусева, 2017, c. 20]. С. М. Евграфова замечает, что простого общепонятного определения вводного слова нет, и предлагает «наивное» толкование понятия: «вводное слово – это модальное слово, которое на письме нужно выделять запятыми» [2003, c. 7]. Во многих исследованиях по русистике используется также термин « вводно-модальные слова » (см. [Гусева, 2017, c. 20–21; Инькова-Манзотти, 2001, c. 270; Ляпон, 1986, c. 31] и др.), который, вероятно, должен подчеркнуть, что модальный характер значения слова и вводный характер образуемой им конструкции предполагают друг друга.

Для обозначения связующих единиц, в том числе вводных, могут применяться и другие наименования. Так, М. В. Ляпон использует термин «релятивы» (реляционные единицы) [1986, c. 82, 88 и др.]. Другой термин, предлагаемый исследователями для связующих элементов, – «скрепа» 3. М. И. Черемисина и Т. А. Колосова констатируют, что сложность объекта исследования и его слабая изученность порождают терминологический разнобой, характерный «едва ли не для всех работ, в которых обсуждаются союзные средства» [2010, c. 124]. В частности, они перечисляют шесть слов и выражений, используемых в Грамматике-80 для обозначения связующих средств: «союз, аналог союза, союзный аналог, союзное соединение, союзное сцепление, союзное сочетание», – называя их «терминоидами», поскольку в грамматике нет определения этих понятий [Там же]. Термин «скрепа» получил распространение в 1986 г. после выхода в свет известной монографии М. И. Черемисиной и Т. А. Колосовой 4, где с его помощью «признанные» союзы объединялись с «союзоподобными элементами». Н. П. Перфильева, описывая связующие единицы, применяет к ним термин «метатекстовые скрепы» / «скрепы-метапоказатели» и говорит о том, что они «совмещают функции вводного слова и союза, вводного слова и межфразовой скрепы» и образуют полевую систему. «Ядро» этой системы состоит «из однословных скреп, или собственно союзов (например: а, и, но, что и т. п.)». К «околоядерной зоне относятся» составные союзы (так что, тем более что и др.), а также «ряд одноместных союзов (если, так как, коль скоро и др.), которые имеют двухместные формальные варианты» [Перфильева, 2014, c. 102]. К «отдалённой периферии» относятся союзные слова, частицы-союзы (ведь, тем не менее, всё-таки и др.), а также «языковые единицы, способные в ряде случаев одновременно выполнять функции связи (союзную) и вводного слова» [Перфильева, 2015, c. 94], например вернее, более того, главное и т. п. Как видим, автор пытается соотнести этот термин с традиционной грамматической терминологией. Напротив, А. Ф. Прияткина и Е. А. Стародумова, предлагая термин «текстовая скрепа», не соотносят его с частями речи: «это слово или фразеологизм, находящийся, как правило, в начале высказывания, создающий связь высказываний и обозначающий определенный тип отношения» [2015, c. 135]. Некоторым исследователям термин представляется «наиболее удачным», поскольку «им обозначаются показатели синтаксической связи не только словоформ и предикативных конструкций, но и фрагментов текста; кроме того, он не исключает “многословности” показателя и “разноприродности” составляющих его словечек» [Шмелёва, 2015, c. 104].

Еще одним использующимся для подобных единиц термином является « коннектор ». В работе, посвященной отношениям противопоставления в русском и французском языках, О. Ю. Инькова-Манзотти подчеркивает, что термин «скрепа» в трактовке М. И. Черемисиной и Т. А. Колосовой полностью синонимичен термину «коннектор» [Инькова-Манзотти, 2001, с. 7]. Предпочтение второго, видимо, связано с использованием его в европейской лингвистической традиции. Кроме названной автором Женевской семантической школы [Там же, с. 8], термин применяется в немецкой германистике, где «логический аспект коннектора, переведенный в лингвистический, есть союз» [Голубева, Зуева, 2017, с. 20–21]. Л. А. Онькова и А. В. Кривощёкова констатируют, что к коннекторам относятся «сочинительные союзы, наречия и наречные выражения» [2018, c. 59]. Эти цитаты свидетельствует о том, что, говоря о коннекторах, исследователи часто не могут обойтись без их морфологической характеристики.

В исследованиях находим понятийное пересечение термина «коннекторы» с термином « дискурсивные слова ». В «Путеводителе по дискурсивным словам русского языка» они определены как «единицы, которые, с одной стороны, обеспечивают связность текста и, с другой стороны, самым непосредственным образом отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, позицию говорящего» [Баранов и др., 1993, с. 7] ⁵. Авторы ссылаются на французскую грамматическую традицию и подчеркивают, что ближайший, хотя и не точный эквивалент этого термина (mots du discours) в русистике – «служебные слова» [Там же]. Отметим, что в работах российских лингвистов встречается и другой перевод сочетания «mots du discours» – «вводные компоненты» [Ильина, 2013, с. 56]. Н. Ю. Пилюгина говорит о том, что дискурсивными словами обычно именуют «класс недескриптивных единиц, чувствительных к контексту» [2019, c. 18]. Их объединяет функция регулирования речевого контакта и организации дискурса в помощь адресату. В качестве примеров приводятся, в частности: кстати , значит , иными словами , итак , поэтому , то есть и др. [Викторова, 2014, c. 16–17].

Связующие единицы в текстовом аспекте

В современных лингвистических исследованиях связующие единицы обозначаются также терминами « дискурсивная единица », « дискурсив », « дискурсивный маркер ». Характерное пояснение находим, например, в статье Н. М. Царенко и С. В. Шустовой: «Дискурсивные маркеры (дискурсивные слова, прагмалексемы, дискурсивные единицы, коннекторы, скрепы, межфразовые единицы) восходят к обычным лексемам (полнозначным и служебным)» [2018, с. 9]. Любопытно, что здесь среди дискурсивных маркеров (а следовательно, по мнению авторов, - коннекторов, скреп и т. д.) наряду со связующими единицами, указывающими на подведение итога ( выходит , получается , значит , итак ), приводятся примеры так называемых этикетных маркеров ( Как дела? ) и маркеров десемантизированной оценки ( пусть , ну ладно , хорошо ), которые, в частности, И. А. Шаронов [2018] относит к коммуникативам, а в словаре Р. П. Рогожниковой подобные сочетания рассматриваются как эквиваленты слова [2003, с. 9]. К дискурсивным маркерам лингвисты относят и единицы типа как говорилось выше , подчеркивая, что они «обеспечивают грамматическую и смысловую цельность, а также связность (...) текста» [Когут, 2016, с. 158]. Часто при анализе конкретных единиц исследователи не дают определение дискурсивным словам, дискурсивным маркерам, дискурсивам и т. д., вводя термин как нечто само собой разумеющееся. Ср. начало статьи А. А. Алексеевой: «Дискурсивные слова, называемые также опорными, представляют собой интересное полифункциональное языковое явление» [2005, с. 118]. В таких случаях авторам, судя по всему, важно подчеркнуть прагматический характер рассматриваемых единиц - как, например, в работе о «конструкции типа (того что) », входящей в группу «условно-речевых функциональных единиц, к числу которых относят такие повторяющиеся в речи разных говорящих элементы, как служебные, вводные и дискурсивные слова» [Богданова-Бегларян, 2014, с. 252]. «Дискурсивные» термины используются в качестве весьма удобной «этикетки» для описания активных процессов в современной русской речи.

Для именования единиц, обеспечивающих процесс коммуникации и связность текста, в русской лингвистической традиции возник термин « метапоказатель », явно под влиянием А. Вежбицкой, которая в своей популярной среди русистов статье «Метатекст в тексте» употребляет сочетания «метатекстовый оператор» и «метатекстовый элемент» применительно к словам, организующим текст в помощь адресату. Среди них упоминаются и связующие единицы: кстати , иными словами , итак , прежде всего и др. [Вежбицкая, 1978, с. 405-406]. «Метапоказатель», «метатекстовый показатель» в некоторых работах используются как синонимы термина «дискурсивное слово». Например, Е. В. Карпова, говоря о «метатекстовых показателях» типа приводить / привести пример , называет эти единицы также «группой дискурсивных слов» [2014, с. 148]. Но не все исследователи, употребляя термин, соотносят его с «дискурсивными» понятиями. Так, в работе о метапоказателях автокоррекции А. Е. Цесарская и В. И. Шестопалова опираются исключительно на морфологическую характеристику слов и сочетаний, указывая, что к метапоказателям относятся союзы ( или , то есть ), союзные аналоги ( в смысле ), вводно-модальные слова ( вернее ), частицы ( даже ) и междометия ( ой ) [2017, с. 66].

Заключение

Таким образом, в «культурном слое» терминов, применяемых к связующим единицам, можно выделить три уровня: 1) морфологический («союз», «частица», «союз-частица», «модальное слово», «вводно-модальное слово», «вводное слово» и т. п.); 2) синтаксический («союз», «вводное слово», «вводно-модальное слово», «союзная скрепа», «коннектор» и под.); 3) текстовый («коннектор», «текстовая скрепа», «скрепа-фраза», «дискурсив», «дискурсивное слово», «дискурсивный маркер», «метапоказатель» и под.). Эти уровни на некоторых участках пересекаются. В целом же, рассматривая динамику теоретического осмысления связующих единиц и развитие терминологического аппарата их описания, можно сказать, что в XX в. явно наблюдается движение от частеречной парадигмы к синтаксической и текстовой. Если ранее авторы пытались определить место связующих единиц среди классов слов – частей речи, то с середины ХХ в. всё чаще высказывалась мысль о приоритете выполняемой синтаксической функции над морфологической характеристикой. Еще более явно эта тенденция проявилась при изучении связного текста в рамках дискурсивной лингвистики, объединяющей весьма разнородные явления на основе общности функций. При этом один уровень изучения связующих единиц не отменяет существования другого, в связи с чем вряд ли можно считать рядоположными и взаимоисключающими термины «союз» / «модальное слово» / «вводное слово» / «коннектор», «скрепа» /«дискурсив» и др. Единица, в традиционных грамматиках и словарях относимая к союзам, в предложении может оказаться и союзной скрепой, и вводным словом, а в тексте – дискурсивным маркером: в разных исследованиях на первый план выступают то морфологическая характеристика слов, то их синтаксическая функция, то текстообразующий потенциал.