Территориальные группы населения урильской культуры Приамурья

Археологические исследования в Приамурье показали, что поздненеолитическая эпоха в бассейне Амура накануне появления здесь населения уриль-ской культуры была представлена разными культурами: в Западном Приамурье – осиноозёрской [Окладников, Деревянко А.П., 1973], в Восточном Приамурье – вознесеновской [Шевкомуд, 2004].

Границей между ними являлись горы Малого Хин-гана, которые также осложняли обитателям контакты между собой и по долине р. Амур, которая «…то прорезает хребты поперек, то резко, иногда под прямым углом, изгибается и идет по продольным долинам». «Горы особенно дики» в средней части прорыва протяженностью в 50 км. «Береговая полоса в высокую воду исчезает в узких ущельях, горные отко сы круто спускаются прямо в воду. Амур резко суживает свое русло и без всяких рукавов быстро стремится между горами» [Сементов-ский, 1959, с. 30, 50–52].

Вряд ли горы Малого Хингана в урильское время перестали быть препятствием для устойчивого общения обитателей Западного и Восточного Приамурья. Если носители относительно единой прото-урильской культуры пришли в Приамурье из Маньчжурии минимум двумя путями, на что указывают конечные точки миграции, то они обязательно должны были оказаться отделены друг от друга горами в силу естественной географической ситуации в данном регионе. И пока нет данных, что они общались через эту горную страну. Хотя такая возможность могла существовать по воде Амура. Хин-ганская труба длиной 150 км, являясь серьезным препятствием, все же была проходима вниз по течению, но трудна для подъема вверх.

На втором этапе раннего железного века культурное единство населения Приамурья опять прекращается. В восточной части Приамурья довольно рано (в VII–V вв. до н.э.) урильская культура сменяется польцевской [Деревянко А.П., 1976, с. 160–161]. Возможно, происхождение последней связано с эволюционным культурным развитием урильских обитателей региона. В то же время, на северо-востоке Нижнего Приамурья обнаружены сопровождающие польцевскую культуру комплексы с керамикой кольчёмского типа. Она очень близка к урильской, но датируется по 14С около рубежа эр. И.Я. Шевкомуд предположил, что на окраинах польцевского культурного мира происходит некоторая консервация урильских традиций [2015, с. 170]. Это может свидетельствовать о том, что в формировании польцевской культуры могли принять участие и пока неизвестные пришлые племена.

В западной же части Приамурья урильское население доживает до II в. до н.э., когда сюда с территории Забайкалья приходят прототалаканские племена. В результате синтеза урильских аборигенов и пришлых прототалаканцев формируется талаканская культура [История Амурской области…, 2008, с. 59–76]. Ретроспективный метод позволяет предположить, что пришлые забайкальцы были монголоязычными. Талаканская культура в III в. н.э. эволюционирует в михайловскую, а население этого района Приамурья китайские летописи называют северной группой (бэй) шивэй и относят к монголоязычным племенам [Материалы по истории…, 1984, с. 135]. Кто были по языку но сители урильской культуры, пока окончательно не установлено.

История населения Приамурья в постурильское время может свидетельствовать о том, что, несмотря на распространение урильской культуры по всему Приамурью, она территориально, видимо, также была разделена на две локальные группы.

А.В. Гребенщиков выделил в общих границах гончарства урильской культуры два локальных варианта – западный и восточный. При этом, по его мнению, «это не нарушает той общей культурной однородности, которая устанавливается в среде обитателей Приамурья на начальном этапе раннего железного века [Гребенщиков, Деревянко Е.И., 2001, с. 73–74]. В данном случае могли сказаться не только территориальная изолированность западных и во сточных урильцев друг от друга, но и влияние гончарства культур позднего неолита: осиноозёрского – на западе и воз-несеновского – на востоке. Если элементы последнего прослеживаются в урильской керамике, то влияние осиноозерской керамической традиции на керамику урильской культуры достоверно не определено.

Возможно, косвенными данными о связи урильских обитателей Западного Приамурья с предшествующим населением осиноозёрской культуры можно считать шлифованные каменные орудия – тесла, долото, которые были встречены на поселении Урильский Остров на Амуре и на временной стоянке Сухие Протоки-2 на р. Бурее [Деревянко А.П., 1973, с. 197, 258; Древности Буреи, 2000, с. 250]. Хотя использование шлифованных орудий могло быть связано с отсутствием в Приамурье доступного источника меди и других цветных металлов для производства бронзы, с производством которой урильцы были знакомы хорошо. Об этом свидетельствуют находки бронзовых предметов на ранних урильских памятниках – лапчатые подвески с Урильского Острова и Букинского Ключа-1, пронизки и обломок ножа с Сухих Проток-2 [Деревянко А.П., 1973, с. 288, табл. XV, 8 ; Древности Буреи, 2000, c. 78, рис. 31, 5 , 6 ; Нестеров, Дураков, Шеломихин, 2008], нож с памятника Усть-Ульма на р. Селемдже [Деревянко А.П., Зенин, 1995, с. 5–6]. Причем бронзовые предметы демонстрируют контакты уриль-цев с карасукским миром Центральной Азии в XII–X вв. до н.э.

Отсутствие в Приамурье источников для бронзолитейного производства, видимо, заставило новых обитателей Приамурья шире использовать шлифованные каменные орудия, а также стало одной из причин наиболее раннего для востока Азии освоения выплавки железа и белого чугуна из болотной железной руды. Но даже из железа они делали коленчатые ножи карасукского типа и похожие на бронзовые кельты из чугуна [Древности Буреи, 2000, с. 78, рис. 31]. Нужно заметить, что наиболее ранние находки урильских железных изделий пока связаны с западной группой. На востоке они приурочены к среднему и позднему этапам культуры (памятники Кочковатка, жил. 1, Максим Горький), но зато зде сь очень много шлифованных орудий [Деревянко А.П., 1973, с. 198].

Нельзя исключать того, что именно разделение протоурильской культуры на две территориальные группы в дальнейшем привело к различному финальному сценарию их существования. Важно то, что в западной и восточной части Приамурья история населения, объединенного в этнокультурном аспекте, но разъединенного территориально, на втором этапе раннего железного века пошла по пути разделения культур. И связи польцевского населения и с западноурильскими, а затем и с талаканскими обитателями были редкими, возможно, опосредованными.

Таким образом, горы Малого Хингана оставались тем естественным барьером, который препятствовал этнокультурным контактам и до, и во время бытования населения урильской культуры, и в последующие исторические периоды, когда в Западном Приамурье с III в. н.э. распространяется михайловская культура бэй шивэй, а в Во сточном с IV–V вв. – найфельдская группа хэйшуй мохэ [История Амурской области…, 2008, с. 77–91; Дьякова, 1984, с. 40–60].

Урильская культура Приамурья, несмотря на возможный симбиоз ее происхождения на территории Маньчжурии и Северного Китая на начальном этапе своего территориального разделения должна была иметь одинаковые хозяйственно-культурные элементы. В этом плане показательна керамика. Сравнительный анализ форм и орнамента посуды с раннеурильских памятников Приамурья (Сухие Протоки-2, Урильский Остров, Букинский Ключ-1, Рыбное Озеро, Кочковатка, жил. 2, 3) с материалами памятников Китая позволит установить возможное место исхода протоурильцев. А даты этих памятников помогут синхронизировать их с известными из китайских летописей политическими, культурными и экологическими событиями начала чжоуского времени XII–X вв. до н.э. и определить степень их влияния на миграцию протоу-рильского населения в Приамурье. Особо нуждается в изучении история исхода легендарных сушэней с низовьев Хуанхэ на север Китая, видимо, вдоль побережья Жёлтого моря и далее в Маньчжурию, т.к. именно их миграция могла способствовать переселенческим процессам, в т.ч. и населения западной и южной части Маньчжурии [Окладников, Деревянко А.П., 1973, с. 289–290].

Возможные пути миграции протоурильско-го населения вверх по р. Нонни в Западное Приамурье и вниз по р. Сунгари в Восточное Приамурье говорят о том, что начальной точкой расхождения двух групп должен был быть район впадения р. Нонни в Сунгари. Таким образом, перспективными районами поиска элементов культуры протоурильского населения являются западные и южные районы пров. Цзилинь, Ляонин и Хэбэй, восточные территории Внутренней Монголии. Это тот регион Азии, где протоурильский этнокультурный конгломерат приобрел черты материальной культуры (в гончарстве, хозяйственном укладе земледельцев и свиноводстве, облике орудий труда из камня и бронзы), которые были присущи носителям урильской культуры на начальном этапе их проживания в Приамурье, в т.ч. и на китайском правобережье (например, стоянка Хай-цинь на р. Чжули в Саньцзяне пров. Хэйлунцзян, ок. 3 000 л.н. [Гребенщиков, Деревянко Е.И., 2001, с. 64–65]).

Поиск этих элементов урильской культуры в предшествующих или синхронных ей археологических культурах (верхнего слоя Сяцзядянь, ситу-аньшань, байцзинбао и др.) указанных выше районов Китая является основной задачей исследования на современном этапе.