Террористические организации как инструмент удержания глобального доминирования США и их союзников на международной арене

М еждународный терроризм по своей сути стал глобальным явлением только в последнее десятилетие XX в. Приобретая трансграничную форму путем размывания границ международного и регионального терроризма, он создает угрозу всей системе международных отношений, а не только конкретному государству или группе государств [Хлестов 2003: 25].

Причиной географического расширения рамок террора послужили, прежде всего, распад и самоликвидация Советского Союза как одного из ключевых центров силы на военно-политической арене и установление американоцентричной модели международных отношений, особенность которой заключалась в политике ослабления всех альтернативных США и в целом Западу режимов и сил влияния. Параллельно с этим шел активный процесс целенаправленного распространения радикальных идей ислама для подпитки террористической деятельности.

Кроме того, увеличению числа террористических атак способствует стремление различных государств (прежде всего, США и их союзников), которые де-юре относят это явление к числу уголовно наказуемых, но де-факто используют экстремистские группировки для продвижения своих национальных интересов. Вместе с тем отсутствие в международном праве четких границ между национально-освободительным движением и терроризмом придает политизированный характер оценке формы и содержания террористической деятельности.

Отметим, что политика двойных стандартов1 применялась еще в годы «холодной войны», и при необходимости стороны обвиняли друг друга в военной и финансовой поддержке различных террористических организаций. Так, в начале 1980-х гг. администрация президента США Рональда Рейгана одним из своих направлений внешней политики провозгласила борьбу с международным терроризмом, причисляя к нему любые политические движения в странах третьего мира, ориентированные на Советский Союз и их союзников. При этом Вашингтон активно помогал радикальным политическим силам, которые прибегали к террористическим методам вооруженной борьбы, если это отвечало их собственным интересам и целям. Например, американская сторона оказывала активную финансовую помощь, а также осуществляла поставки оружия в больших объемах для представителей вооруженной антиправительственной оппозиции в Афганистане. Примечательно, что из числа афганских боевиков, выступавших против советского присутствия в исламской республике, вышел бывший глава самой крупной международной террористической сети «Аль-Каида» – Усама бен Ладен2.

Использование политики двойных стандартов при оценке террористической деятельности продолжает активно применяться и в начале нового тысячелетия. Военно-политическое руководство России и стран Запада по-разному оценивали ситуацию в Чеченской Республике и обстановку в Косово. США и их партнеры называли чеченских террористов «борцами за свободу», и точно так же характеризовали боевиков из Армии освобождения Косово, оказывая им материальную и военную поддержку для борьбы с правительственными войсками. Военная операция Грузии против Южной Осетии 2008 г. и ситуация в Приднестровском районе Молдавии наглядно продемонстрировали двойные стандарты, используемые в американской политике и политике их союзников [Голубицкая, Харитоник, Чакаева 2016: 76; Киселев 2015: 135; Кузнецова 2015: 52; Распутная 2008: 21]. Тогда же западные лидеры заняли диаметрально противоположную позицию, которая стала отвечать их геополитическим интересам.

На современном этапе безопасность стран Европы, Ближнего Востока, Центральной и Южной Азии, а также Африки во многом зависит от характера взаимоотношений глобальных игроков, таких как США, Россия и Китай. Очевидно, что между отмеченными государствами происходит жесткая конкуренция и перераспределение сфер влияния в этих регионах. Вашингтон, желая сохранить свое глобальное доминирование путем продвижения идеи «плюралистической однополярности» мира, стал не только открыто использовать уже существующие террористические организации, но и способствовать формированию новых экстремистских группировок3.

Например, «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ)1 и так называемая умеренная вооруженная оппозиция в лице Свободной сирийской армии (ССА) создавались и курировались Штатами для ликвидации режима Б. Асада в Сирии с целью получения контроля над маршрутом возможного транзита природного газа из стран Персидского залива в Европу и ослабления экономических позиций России на этом рынке.

Вместе с этим Вашингтон пытается ослабить позиции еще одного ключевого регионального игрока – шиитского Ирана. Напомним, что исламская республика, по данным Международного энергетического агентства, является 3-й в мире страной по запасам нефти – 18,8 млрд т, или 9,9% общемировых ресурсов, а ее экспорт варьируется от 2 до 2,6 млн барр/сутки.

Помимо этого, Тегеран также планирует включиться в систему поставок газа на европейский рынок по двум маршрутам: первый – подключение к Трансанатолийскому газопроводу (ТАНАП)2, второй – самый прямой и выгодный – через центральную часть Ирака, Сирию к побережью Средиземноморья и далее – с выходом к территории Греции.

Реализации этих проектов мешают террористические организации и экстремистские движения, такие как запрещенное в РФ ИГИЛ, Демократическая партия иранского Курдистана (ДПИК), Организация моджахедов иранского народа (ОМИН), Партия свободной жизни Курдистана («Пежак»), которые постоянно дестабилизируют ситуацию как внутри самого государства, так и во всем Ближневосточном регионе. Атака террористов, происшедшая в сентябре 2018 г. в иранской провинции Ахваз, которая является крупнейшим нефтяным месторождением в исламской республике и основным источником экспорта на европейский рынок, лишний раз доказывает заинтересованность США как регионального спонсора терроризма в ослаблении позиций Ирана на Ближнем Востоке и в Центральной Азии [Бобкин 2017: 164].

В центральноазиатском направлении отмечается также столкновение экономически выгодных проектов. Проект ТАПИ3, основную часть маршрута которого планируется проложить по южным провинциям Афганистана (около 735 км из общих 1 814 км), является прямым конкурентом для выхода иранского газа на гигантский и перспективный рынок Индии. Тегеран планирует поставки газа из южных регионов исламской республики по дну Персидского моря за пределами исключительной зоны Пакистана в индийский штат Гуджарат.

Лидеры США рассматривают иранский проект как усиление влияния последнего в регионе и всячески оказывают содействие Туркмении в получении финансирования на реализацию проекта ТАПИ от Саудовской Аравии, с одной стороны, а с другой – осуществляют материальную и транспортную поддержку «Исламскому государству» (запрещено в России) в создании плацдарма и активизации его деятельности в Афганистане. Аффилированные с ИГ группировки постоянно ведут свою информационно-пропагандистскую деятельность в северных и южных районах афганской территории (Нуристан, Кунар, Кундуз, Нангахар, Фарьяб, Тахар). Кроме того, южные провинции Исламской Республики Афганистан являются постоянным раздражителем для

Ирана, поскольку являются одним из путей проникновения и перемещения экстремистов.

Руководство шиитского государства предпринимает аналогичные шаги в ирано-афганском направлении. Иранские спецслужбы оказывают материальную поддержку талибам, боевики которых привлекаются для сбора информации о присутствии войск иностранных государств, а также для нападений на объекты Соединенных Штатов и их союзников на афганской территории. Таким образом, путем сталкивания боевиков Талибана с исламистами ИГ в южных провинциях Афганистана на ирано-афганской границе формируется так называемая буферная зона. Также под угрозой оказывается реализация конкурентного газового проекта ТАПИ, маршрут которого планируется проложить именно там.

Не остается в стороне и государство Катар, которое является монополистом поставок сжиженного газа в страны Южной и Юго-Восточной Азии. Не желая терять этот гигантский рынок сбыта своих углеводородов, эмират также активно содействует укреплению «Исламского государства» (запрещено в России) в описанных выше регионах с целью недопущения в т.ч. усиления Ирана в войне по шиитско-суннитской оси.

Не заинтересовано в реализации ТАПИ и руководство КНР, поскольку это даст возможность Ашхабаду выйти из-под китайского давления и диверсифицировать свой рынок сбыта, направив его на Индию. Напомним, что Китай – ключевой инвестор в газовую промышленность Туркмении и главный импортер ашхабадского газа. Причем Ашхабад поставляет газ в Китайскую Народную Республику по выгодным для Поднебесной расценкам – ниже среднемировых. В случае реализации проекта ТАПИ это может привести к обсуждению цен на голубое топливо, причем не в пользу КНР.

Неспокойная ситуация сохраняется и в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая (СУАР) [Арчаков 2015: 284; Букреева, Дмитриева 2015: 64], где в декабре 2017 г. было обнаружено более 1 млрд т нефти в Джунгарском бассейне. Напомним, что КНР является одним из крупнейших стран – импортеров «черного золота», и разработка такого месторождения поможет в некоторой степени снизить экономические риски страны, в первую очередь от главного конкурента – США. Учитывая такие факторы, как постоянный рост потребления углеводородных ресурсов и мощность китайской экономики, рынок НРК является самым привлекательным для стран, экспортирующих нефть и газ. Наряду с этим СУАР можно отнести к региону с высоким уровнем экстремистской активности, в котором продолжает вести свою деятельность Исламское движение восточного Туркестана. В данных условиях Вашингтон с целью получения доступа к месторождению будет оказывать содействие стремлению мусульман СУАР, в т.ч. их экстремистскую составляющую, к политической независимости, тем самым дестабилизировать обстановку на северо-западе страны. По данным силовых ведомств КНР, запрещенное на территории РФ ИГИЛ уже сейчас активно взаимодействует с местными радикалами, оказывая им финансовую и боевую поддержку, а также обучая их террористической деятельности диверсионного характера. Кроме того, такая нестабильность как внутри страны, так и в регионе в целом затрудняет реализацию КНР масштабного проекта «Один пояс – один путь».

Таким образом, существующая на сегодняшний день политика двойных стандартов в оценке террористической деятельности указывает на то, что различные террористические группировки становятся мощным, действенным инструментом реализации геополитических интересов в руках западных стран, а также одним из способов борьбы между странами – экспортерами углеводо- родного сырья за государства, которые представляют собой крупные рынки сбыта.

Продвигая свою американоцентричную модель мирового порядка и идею однополярной демократии, США используют такие внутренние факторы нестабильности ряда государств, как конфронтация между различными религиозно-политическими течениями, проблемы социально-экономического характера и неразрешенность территориальных вопросов.

Такая система противоречий между различными центрами силы способствует существованию, развитию и росту террористических организаций и, как следствие, расширению масштабов террористической угрозы, что потенциально мешает интеграционным процессам различного уровня, в т.ч. глобализации.