Тибетская эмиграция в Индии. К постановке проблемы

Проблема тибетской эмиграции, как и в целом «тибетский вопрос», в современной международной политике занимает особое место. Дело заключается не только в чрезвычайной политизированности данного вопроса, но и в сильном влиянии тибетского буддизма в современном мире. Табуированность тибетского вопроса безусловна и причины этого слишком очевид ны. На мировом уровне это связано, прежде всего, с таким важным фактором, как сильное и все возрастающее политическое и экономическое влияние Китая и нежелание рисковать, идя на конфронтацию с сильной мировой державой.

Для объективной и возможно более точной реконструкции событий эмиграции необходимо привлечь максимально нетенденциозные и друг от друга независимые источники.

Во-первых, необходимо рассмотреть ситуацию глазами очевидцев.

Во-вторых, надо проанализировать и сопоставить данные архивных документов с воспоминаниями очевидцев и участников событий.

В-третьих, следует подробно проанализировать китайские документы и по возможности свидетельства и воспоминания участников событий с китайской стороны. Есть также определенная трудность, связанная с тем, что китайцы, участвовавшие в известных событиях, вряд ли могут даже при желании честно и объективно освятить события. Над всем довлеет официальная идеология и вполне понятный страх.

В-четвертых, аналогичным образом необходимо проработать индийские источники. Это немаловажно, так как Индия являясь принимающей стороной, играет, по сути, главную роль в судьбе тибетской эмиграции.

В-пятых, для анализа событий 40-х, 50-х и 60-х гг. прошлого века необходимо проработать архивные документы Британской Империи. До середины века Британия играла важную роль в международной политике, тем более, в регионе Южной Азии. Достаточно упомянуть, что северная граница Индии, по сей день являющаяся предметом территориальных споров и конфликтов («линия Мак-Магона»),была проведена британцами.

В-шестых, следует тщательно проанализировать поведение и реакцию международного сообщества в связи с возникшей проблемой в целом и официальные позиции стран-участников Объединенных Наций в частности [3, с. 4-7].

В-седьмых, следует подытожить работы исследователей по данному периоду тибетской истории.

Только комплексное исследование по семи вышеперечисленным пунктам поможет воспроизвести наиболее полную картину начала тибетской эмиграции. Далее, сообразно с временным контекстом все более возрастает роль индийских источников информации в исследовании вопроса. Это, прежде всего документы, приказы и распоряжения, регламентирующие жизнь тибетских беженцев. Официальные документы индийского правительства необходимо рассмотреть в их связи с документами тибетского правительства в изгнании, а также с документами и решениями ООН по данному вопросу [3, с. 4-7].

Необходимо отметить, что современная Индия является страной, приютившей огромное количество беженцев из соседних государств [8, 13]. Помимо тибетцев там проживает большое количество афганских народностей, бирманцев и представителей многих других народов. Надо отметить, что Управление Верховного Комиссариата ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) отмечает в целом приемлемые условия для беженцев в этой стране [8].

Миграционные процессы в Индии и вообще в регионе Южной Азии особенно усилились после 1947 г., когда британская администрация передала управление бывшими колониями местным властям. Англичане ушли из региона, и их уход ознаменовал собой не только конец колониального и полуколониального положения народов Южной и Восточной Азии, но и начало совершенно новых проблем и новых конфликтов. Именно распад британской империи после Второй Мировой войны позволил китайцам беспрепятственно захватить Тибет. Сотни тысяч человек после 1947 г. [8] были изгнаны, насиль ственно депортированы или бежали от преследования властей в результате создания на месте Британской Индии трех самостоятельных государств - Индии, Пакистана и Бангладеш. Также следует упомянуть и соседнюю Мьянму (Бирму). Процессы вынужденной миграции населения в регионе активно продолжаются и по сей день.

К примеру, в Индии проживают такие народы-беженцы как мусульманский народ рохингья, который бежал из Мьянмы от войны и преследования властей. Правительство буддийской Мьянмы со времени освобождения от власти англичан начало активно преследовать мусульман-рохингья и другие народности, исповедующие ислам. В результате репрессий, только начиная с 1991 г., из Мьянмы бежали 250 тысяч жителей, в основном мусульман. Из них только зарегистрировано более 40 тысяч человек проживающих в Индии. Многие (неофициально) осуждают власти Мьянмы (аналогичная ситуация с Китаем), но сегодня эта страна имеет дипломатические отношения с 75 странами [17]. И на вопиющие нарушения прав человека в этой стране международное сообщество пока реагирует довольно слабо.

Тот факт, что, несмотря на известную исламофобию в Индии проживают беженцы-мусульмане из соседних государств говорит о многом. По сравнению с соседними государствами, такими как Бангладеш и Пакистан условия для эмигрантов в Индии более благоприятные [8] по причине многонациональности страны, относительной веротерпимости и некоторого либерализма, оставшегося в наследство от Британской Империи. Однако обозначенный либерализм сочетается с тем, что современная Индия во многом продолжает оставаться страной традиционной,

В последнее время Китай является одним из главных стратегических партнеров России в военно-политической и экономической сферах. Стратегическая связка Индии, России и Китая на сегодняшний день является единственным реальным противовесом такому военнополитическому блоку,как НАТО. И стратегические интересы трех перечисленных стран пока стоят выше локальных и пограничных конфликтов. Напомним, что у России есть Чечня, у Китая помимо Тибета есть СУ АР, Тайвань, у Индии - Джамму и Кашмир. Реакция мирового сообщества, реакция китайских властей, официальные высказывания лидеров США, Великобритании, России, Евросоюза по поводу мартовских событий дают четкую картину реальной расстановки сил в мире, в том числе и по тибет- око му вопросу. Что же касается самого китайского руководства, то и оно крайне не заинтересовано в муссировании тибетского вопроса и, прежде всего в средствах массовой информации. Есть и еще один немаловажный момент. Дело в том, что краеугольным камнем международного права, по крайней мере формально, остается принцип государственного суверенитета и нерушимости границ.

Официальная позиция китайского правительства заключается в том, что абсолютно все дела Тибета относятся к чисто внутренним делам Китая [12, 18, ст. 2, л. 7]. Но, даже принимая такую позицию за основу рассмотрения тибетского вопроса, нельзя не принимать во внимание тибетскую эмиграцию и, прежде всего, наиболее крупный анклав этнических тибетцев с относительно компактным в отличие от Европы и Северной Америки районом проживания [9, 6]. Речь, конечно же, идет о тибетской эмиграции в Индии. Тибетцы в Индии, хотят того китайские власти или нет, находятся вне юрисдикции Китая и могут иметь совершенно иное видение проблемы и восприятие своего статуса и положения.

До середины XX в., то есть в сравнительно недавнем прошлом жизнь тибетцев разительно отличалась от современной. В 1911-1949 гг., в период «фактической независимости» (в трактовке официального Китая Тибет постоянно является его составной частью [12], начиная с ХП1 века), как и до этого, в маньчжурскую эпоху Тибет являлся закрытой страной. Политика изоляции, проводившаяся маньчжурами, продолжалась и в последующем тибетским правительством вплоть до 1949 г., когда тибетцы уже при всем желании чисто физически не смогли бы изолироваться от «внешнего мира» и, что называется «вариться в собственном соку». После 1959 г. жизнь тибетского народа претерпела крутые изменения так или иначе связанные с модернизацией и трансформацией традиционного общества. Этнические тибетцы, исповедующие традиционную религию - тибетский буддизм, занимающиеся традиционным хозяйством невольно столкнулись с реалиями XX в., оказались в других странах. Даже сам Далай-лама был вынужден покинуть Тибет. Однако все это тем более интересно, что перечисленные изменения в жизни традиционного тибетского общества произошли сравнительно недавно, всего каких-то два-три поколения назад. В отличие от других традиционных обществ Востока, где такие процессы, которые называют «прогресс», «модернизация» и «глобализация» проходили относительно постепенно, тибетцы прошли все этапы за каких-то пятьдесят лет. Случай уникальный и процесс трансформации заслуживает подробного описания.

Во всех отношениях 1959 г. может считаться рубежным для всего тибетского народа (наряду с 1949 г.). Но в большей степени это касается все-таки именно эмиграции. Во-первых, количественное большинство тибетцев оставшихся дома к 1959 г. уже находились под фактической властью Китая и так или иначе испытывали влияние новой власти и все-таки жили на родной земле с ее историей, традициями и т.д. Те же, кто эмигрировал в Индию, оказались в совершенно иной культурной среде, испытав вероятно что-то вроде шокового состояния. Во-вторых, традиционное общество тибетцев, их образ жизни и все связанное с этим в иной климатогеографической, культурной и этнической среде неизбежно должно было подвергнуться несравненно большей трансформации.

Периодизация тибетской эмиграции охва-э тываег довольно большой временной промежуток - с 1959 г. по настоящее время. Полувекового периода достаточно для появления целых двух поколений тибетцев, родившихся и выросших вне исторической родины.

Деление периода эмиграции на основные временные периоды условно и должно более конкретно обозначиться в ходе исследования. Но уже сейчас возможно сделать предварительную общую временную привязку. В положении любых беженцев есть более-менее конкретная временная точка отсчета. Для сравнения, у русской эмиграции XX в. это 1917 г. Эмигрировать, конечно, продолжали и позже, в 20-е гг., но точкой отсчета является именно 1917 г. Для Тибета такой датой является 1959 г„ эмиграция происходила и ранее, но именно с этого года начинается основной поток беженцев. Большая сложность возникает при определении первоначального периода для беженцев. Но с учетом того, что основная масса беженцев прибыла в Индию в первые два-три года, сразу вслед за Далай-ламой, можно взять за основу этот период.

Начиная со времени обоснования в Индии, тибетцы становятся заложниками внешней политики этого государства и далее периодизацию следует рассмотреть в контексте внутренней и внешней политики Индии. Обострение китайско-индийских отношений в 60-70 гг. вполне можно выделить в самостоятельный период и для тибетской эмиграции. Положение тибетских беженцев начиная с 1962 г. (год вооруженного китайско-индийского конфликта) было если не прочным, то относительно стабильным. Напомним, что тибетские беженцы принимали самое непосредственное участие в обозначенном конфликте [10]. Этот и предыдущий периоды в целом совпадают по времени с нахождением у власти в Индии клана Ганди.

Рубеж 80-90-х гг. ознаменовал начало качественно нового периода для эмиграции. В ходе своего исторического визита в Пекин Раджив Ганди подписывает совместное коммюнике Индии и Китая, в котором помимо прочего отмечается, что «Тибет является автономным районом Китая, и что антикитайская политическая деятельность тибетских элементов не допускается на индийской территории» [6, 10]. Индия крайне заинтересована в нормализации отношений с Китаем и, по крайней мере, для политической элиты индийского общества тибетцы становятся трудноразрешимой проблемой. С другой стороны, с начала 90-х гг. вследствие распада социалистического лагеря СССР и всех сопутствующих и последующих событий, сильно возрастает роль и влияние США в международной политике. Начиная с этого и до сегодняшнего времени на Западе довольно часто упоминают о «правах человека», «демократии» и других «западных ценностях». Далеко не последнее место в глобальном движении за права человека занимает тибетский вопрос. В целом тенденция для тибетцев является во многом позитивной. Существует «негласное» международное давление на китайское руководство, о чем свидетельствует явная нервозность в высказываниях официальных представителей китайского МИДа (например, оглашение официальных статистических данных по улучшению жизни тибетцев). Волей-неволей китайские власти все же вынуждены улучшать эти условия в Тибетском автономном районе, во всяком случае, для глаз туристов и международных наблюдателей. Но с другой стороны надо понимать, что улучшение экономической жизни тибетцев, отсутствие гонений на религию, создание «музейных» условий для жизни монахов во многом размывает остроту вопроса, ослабляет чувство национальной принадлежности. Такой поворот событий невыгоден радикально настроенным тибетцам и всем политическим силам заинтересованным в их борьбе. И вообще необходимо отметить, что влияние Запада и западных ценностей на традиционные общества в целом и на традиционное тибетское общество в частности не всегда является благотворным.

В настоящее время, скорее всего, вырисовывается новый этап развития эмиграции в связи с происшедшими недавно волнениями. Пока трудно даже примерно сказать какие именно изменения для тибетцев по обе стороны грани цы принесли последние события. Ситуация развивается, но уже сейчас надо констатировать, что так или иначе тибетцы сумели привлечь внимание к своим проблемам.

В заключение необходимо добавить, что помимо многочисленных «внешних» проблем у тибетской эмиграции и у тибетской администрации в Индии существуют и свои «внутренние» проблемы и трудности, как и довольно острые противоречия. Самым острым и болезненным является вопрос о независимости Тибета и о способах ее достижения. Достаточно будет упомянуть, что радикальные сторонники независимости Тибета от Китая в понедельник, 17 марта 2008 г., выступили с критикой в адрес Далай-ламы. Лидер молодежной организации «Тибетский конгресс» Цеванг Ригзин (Tsewang Rigzin) заявил, что духовный лидер тибетских буддистов «идет не в ногу со своим народом». Недовольство юного радикала вызвал отказ Далай-ламы призвать мир к бойкоту Олимпийских игр, которые должны пройти в Пекине летом 2008 г. [7].

Необходимо заметить, что обозначенные противоречия не являются следствием конфликта поколений или какого-нибудь «юношеского максимализма». Тибетские патриоты и более старшего поколения высказывают несогласие со слишком «мягкой» политикой Его Святейшества, Итак, сегодн: внутри тибетской эмиграции можно наблюдать противостояние мудрой, взвешенной позиции Далай-ламы и радикально настроенных тибетских патриотов.