Тибетский вопрос как фактор китайско-американских отношений

Статья написана в рамках исполнения государственного задания центру «Государство и религия в Азии» ИКСА РАН FMSF-2025-0001 «Государственно-религиозные отношения в странах современной Азии: правовые, историко-культурологические, философско-теологические аспекты».

Являясь до сих пор предметом активных дискуссий [Sperling 2004; Кузьмин 2010; 2015; Гарри 2013], так называемый тибетский вопрос1 существует в нескольких парадигмах, в зависимости от которых его трактовка меняется кардинальным образом. В китайской парадигме тибетский вопрос напрямую связан с проблемой института и статуса Далай-ламы [Shen, Dama 2002], поскольку Тибет понимается как необъемлемая часть Китая. Тибетская парадигма, ставящая во главу проблему политического и исторического статуса этого региона [Shakabpa 1984; Praag 1987; Goldstein 1997; Москалев 2001; Кузьмин 2012], является результатом активности представителей тибетской диаспоры, которая утверждает, что в ходе своей истории Тибет всегда оставался независимым. В настоящее время ни одно государство не признает независимость Тибета, считая его частью КНР1 [Grunfeld 1999]. В стремлении поддерживать положительные отношения с Китаем западные государства осторожно подходят к вопросу о статусе Тибета и стараются воздерживаться от вовлечения в тибетские дела, одновременно не препятствуя в этом органам законодательной власти, общественным и международным организациям.

Единственным государством, неоднократно обвиняемым КНР в грубом вмешательстве во внутренние дела страны и участии в тибетском вопросе, являются США. Ноты протеста по этому поводу КНР выражает с завидным постоянством уже более 30 лет. Одну из первых нот протеста МИД КНР озвучил по причине ряда положений, касающихся Тибета, которые вошли в Закон о деятельности государственного департамента США 1991 г. В подписанном президентом Дж. Бушем законодательном акте значилось, что «в понимании Конгресса Тибет, в т.ч. области, ранее включенные в китайские провинции Сычуань, Юньнань, Ганьсу и Цинхай, признается оккупированной территорией по признанным принципам международного права… а подлинными представителями Тибета являются Далай-лама и тибетское правительство в изгнании, как это признается тибетским народом» [Goldstein 1997: 120].

Позднее при администрации Клинтона Тибет был признан неотъемлемой частью КНР, однако тибетский вопрос стал составной частью китайско-американских отношений, по большей части в качестве раздражителя и лишь по проблемам прав человека. В 2002 г. был подписан Закон о политике в отношении Тибета ( Tibet Policy Act, TPA ). Основной целью этого одного из ключевых законодательных актов, определяющих политику США в отношении Тибета и тибетского народа, стала «поддержка стремлений тибетского народа к сохранению самобытности»² [Lawrence 2014]. Закон учредил в структуре госдепартамента США должность специального координатора по тибетским вопросам³, отмечая, что его «основной задачей» является «содействие содержательному диалогу между правительством КНР и Далай-ламой или его представителями».

Закон о политике и поддержке Тибета (Tibet Policy and Support Act, TPSA), подписанный Д. Трампом 27 декабря 2020 г. накануне его ухода из Белого дома, вызвал активную критику со стороны КНР. Закон закрепил официальную позицию США по вопросу прав тибетцев и подтвердил право тибетских буддистов самостоятельно выбирать Далай-ламу XV4. Китайские чиновники, вмешивающиеся в процесс выбора тибетских буддийских лидеров, могут быть подвергнуты санкциям в соответствии с актом Магнитского, включая запрет на въезд в США. Законопроект также предусматривает создание нового консульства США в Лхасе, столице Тибетского автономного района.

Последний закон остался практически незамеченным в СМИ. Законопроект конгресса США «Содействие урегулированию тибето-китайского спора», также известный как Закон о разрешении тибетского конфликта ( Promoting a Resolution to the Tibet-China Dispute Act, Resolve Tibet Act ) был подписан Дж. Байденом 12 июля 2024 г.¹ Закон призывает возобновить диалог «без предварительных условий» между китайскими властями и представителями тибетского правительства в изгнании, который фактически прекратился в 2010 г. Закон подчеркивает, что утверждения властей КНР и чиновников КПК о том, что Тибет с XIII в. является частью Китая, исторически недостоверны², и дипломатические инициативы США должны активно противодействовать дезинформации, распространяемой правительством КНР и КПК в отношении Тибета, включая ложные сведения о его историческом прошлом, народе и институтах, связанных с Далай-ламой.

Учитывая обещание вновь избранного президента США Д. Трампа начать новую торговую войну с Китаем3, видится, что тибетский вопрос станет в ней одним из рычагов воздействия. Сумев за последние годы разогреть тайваньскую тему, доведя ее до точки кипения, американские законодатели возьмутся еще за одну давнюю проблему, которая в отношениях Вашингтона с Пекином пока не стоит столь же остро.

Главная роль в этой политической игре отведена именно Далай-ламе. Дело в том, что институт далай-лам имеет значительное влияние в нескольких буддийских странах Азии, помимо Тибета. Ключевой среди них является Монголия, где его школа тибетского буддизма Гелуг, исторически доминировавшая в религиозном ландшафте, за последние годы усилила свои позиции. Уважением Далай-лама XIV пользуется и на Тайване (особенно среди буддийского населения острова), где к КПК относятся с подозрением и враждебностью. Тибетский лидер почитается буддийским населением Ладакха, Сиккима и Аруначал-Прадеша, расположенных вдоль китайско-индийской границы, геополитическое значение которых трудно переоценить.

В заключение стоит отметить, что в то время как подавляющее большинство западных стран держатся в стороне от каких-либо оценок, США более 30 лет планомерно и последовательно уделяют внимание тибетскому вопросу, не форсируя его, но и не отказываясь от мер поддержки Тибета. В истории существует немало примеров дальновидности внешней политики США. Значимое географическое положение региона и влияние института далай-лам на религиозную ситуацию соседних стран (в т.ч. РФ) делают его ключевым звеном в азиатской геополитике. С учетом жесткой риторики Д. Трампа в отношении Китая тибетский вопрос явно станет одним из инструментов давления на КНР.