Трансформация российских социальных институтов: некоторые направления анализа

В современной социологии категория социальных институтов является одной из ключевых. Они, обеспечивая воспроизводство социальных взаимосвязей, обусловливают общественную стабильность, правила социальных взаимодействий, нормы взаимоотношений в обществе, а также конституируют неравенство социальных статусов. Парсоновское понимание социального института как организованной системы культурных представлений общих для большинства индивидов норм ведет к утверждению о том, что именно нормы и ценности являются стержнем социальных институтов, а не наблюдаемые образцы поведения1. В противоположность этому утверждению Р. Мертон полагал, что социальные институты функционируют не только явно или скрытно, но и могут выполнять дестабилизирующую функцию, быть дисфункциональными2. Поэтому вовсе не удивителен жесткий контроль за соблюдением институциональных предписаний, охватывающих все сферы жизнедеятельности людей.

По мнению А. С. Ахиезера, Россия оказалась в «застывшем состоянии» между разными культурами, (с одной стороны — традиционной, подавляющей индивидуальность, с другой — либеральной, ориентированной на инновации и самостоятельную личность)3. Классическая социологическая теория рассматривает ломку социальных институтов как аномию, состояние утраты привычных ориентиров. Вчера казавшееся нормальным и привычным сегодня представляется ненормальным или непривычным. П. Штомпка назвал такие трансформации «травматологическими»4.

Странам, проходящим этап посткоммунистических трансформаций, характерна сегментация институтов, регулирующих социальные взаимосвязи, на формальные, неформальные и теневые. Последние часто бывают более востребованы, чем в странах с рыночной экономикой и политической демократией. Имеет место как бы формальное общество, стремя- щееся подчинить людей власти, и другое, неофициальное, адаптированное под первое. Это ведет к появлению новых, специфических норм и практик. В современной России, например, существуют институты советского прошлого и новые, узаконенные государством, но не всегда практикой.

По мнению неоинституционалистов5, социальные институты — это не только нормы и практики, легитимированные массовым сознанием, но и неформальные правила, устанавливаемые действующими субъектами на основе рациональности. Последняя рассматривается ими в контексте экономической рациональности как некоторого набора стабильных предпочтений в рыночной экономике. «Правила игры», обусловливающие и структурирующие социальное взаимодействие, имеют двоякие нормы: формальные и неформальные (ограничение обычаем, массовым сознанием и т. д.). Следовательно, нормой социальных институтов является не стабильность, а их постоянный динамизм как реакция на экономические изменения.

С. Г. Кидрина предлагает теорию институциональных матриц. Под ними она понимает «устойчивую, исторически сложившуюся систему базовых институтов, регулирующих взаимосвязанное функционирование основных общественных сфер: экономическую, политическую и идеологическую»6. По ее мнению, российские институциональные матрицы имеют строгую иерархию. Прежде всего это иерархизация властных отношений в любых сферах деятельности. Этой же точки зрения придерживается и В. Г. Федотова7, утверждающая, что Россия — это Европа, но другая. Принципиальным отличием является неразвитость институтов гражданского общества, а также особенности конструирования западной и восточной культур. Более того, со времен реформ Петра I российская элита остается расколотой и неспособной найти приемлемое решение (славянофилы и западники, патриоты и космополиты, государственники и «атлантисты»). Поэтому Россия постоянно ориентируется то на Запад, то на русскую идею евразийства как особого пути8.

В. А. Ядов полагает, что вектор российского общественного развития остается не совсем определенным, а функционирование современных российских социальных институтов находится в «переходном» состоянии. Общественное развитие зависит от влияния традиционных институтов и глобальных процессов9. Более того, страны, осуществляющие посткоммунистические реформы, шли исключительно своим путем, обусловленным разными факторами. Поэтому идею «особого пути» России можно поставить под сомнение, ибо для всех стран он разный и особый.