Трансгрессия как основание культуры

TRANSGRESSION AS A BASIS OF CULTURE

Мichael Y. Smirnov, Ph.D in philosophy, Аssociate Professor of the Department of Psychology of Labor and Organization Psychology, Omsk State Technical University, Omsk, Russia

Наличие культуры отличает мир человека от мира животных. По словам Х.Плеснера, человек всегда находится в косвенном отношении по отношению к себе и миру, то есть в его отношении всегда есть промежуточные члены [13, с. 137]. Таким промежуточным звеном и является культура. Отношение людей к миру всегда опосредствовано культурой. В этой связи можно утверждать, что именно культура формирует человеческое в человеке, то есть то, что отличает человека от животных. Исходя из этого, основная функция культуры заключается в сохранении и воспроизводстве человеческой сущности. В чем же заключается сущность человека? Сущность человека состоит в творческой преобразовательной активности. Человеку свойственно стремиться к преобразованию мира, то есть стремиться к снятию имеющихся в мире противоречий. Еще Г.В.Ф.Гегель и вслед за ним К.Маркс утверждали, что мир движим противоречиями. Мир развивается через снятие имеющихся в нем противоречий. Человеческая творческая преобразовательная активность предполагает отражение мира как единого целого, обнаружение наиболее актуальных противоречий в этом целом и способов их снятия.

В отличие от животного у человека есть всеобщее. Человек проникает в законы движения мирового всеобщего, овладевает этим движением, и актуализирует, и конкретизирует мировое всеобщее в своей деятельности. В отличие от человека животное не способно схватить всеобщее, а стремится лишь к единичному (прежде всего к тем сторонам действительности, которые связаны с удовлетворением чисто биологических потребностей). В человеке как в природном индивиде также есть подобное стремление к единичному, но человек обретает себя как человека через преодоление своего непосредственного влечения к единичному, через открытие и приобщение к всеобщему. Что же такое всеобщее? Еще Г.В.Ф.Гегель определял всеобщее как «закон существования, изменения и развития особенных и единичных явлений в их связи, взаимодействии и единстве. Всеобщее в этом значении выступает как синоним “единства в многообразии” и осуществляется в действительности в виде закона, связующего многообразие явлений в единое целое, в систему» [8, с. 301].

Главной характеристикой всеобщего является единство многого. Во всеобщем мы видим многое как одно. Мы видим единство всего. Видимый нами в непосредственном восприятии острый конфликт и противоречие во всеобщем предстает как единство различного (единство противоположного). Тем не менее в сознании и культуре всеобщее обнаруживает себя в двух формах. В первой форме единство всеобщего превалирует над различиями, единство уничтожает различия, а не снимает их (в гегелевском смысле слова). Всё сводится к одному, то есть упрощается. Такое всеобщее можно назвать абстрактно-всеобщим.

Другая форма всеобщего есть единство многообразия, то есть единство не устраняет различий. Такое всеобщее есть конкретно-всеобщее. Конкретно-всеобщее реализуется как полифония (совместное звучание голосов, в котором сохраняется неповторимость каждого). Во многих древних мифах и культурах такое всеобщее предстает как первочеловек (Адам, Паньгу, Пуруша, Имир), которого разрывают на части, становящиеся теми или иными частями мира [15, с. 532].

Древний человек воспринимал все окружающие его особенные явления как части огромного мирового целого (первочеловека-первопредка), с которым он должен поддерживать постоянную связь, чтобы оставаться человеком. Собственно культура и возникает как искусственное средство поддержания этой связи, то есть культура обеспечивает выход человека в конкретно-всеобщее. Каким образом культура это делает? Чтобы человек открыл для себя всеобщее, он должен затормозить свое непосредственное влечение к находящемуся перед его органами чувств единичному. Любая культура требует от человека торможения своих непосредственных реакций. Такого рода торможение происходит через всевозможное культурное табуирование. Чаще всего табуированию в культуре подвергается всё, что связано с животными потребностями. Согласно Дж.Фрезеру, часто встречаются в архаических культурах табу: на пищу и питье, табу на жен- щин во время менструаций и родов, табу на кровь, табу на плевки [16, с. 192, 201, 220, 228–230]. По словам Ж.Батая, «речь всегда идет о том, чтобы установить между собой и звериной природой причудливую дистанцию, изначально непостижимую и от этого тем более значительную» [2, с. 52].

Примером перехода от единичного ко всеобщему является обряд инициации. Многие западные и отечественные исследователи отмечают, что инициируемый символически умирал и заново рождался [4, с. 17; 5, с. 117; 6, с. 130; 7, с. 45; 9, с. 279; 12, с. 62]. Стоит подчеркнуть, что человек умирал как единичное существо и рождался как всеобщее.

Человек посредством культуры дистанцируется от своих животных влечений, он должен затормозить свою непосредственную автоматическую реакцию. После этого перед человеком открывается многообразие возможных реакций на один и тот же стимул. Выбор между этими реакциями и составляет одну из основных проблем человеческой жизни. Многие из возможных реакций находятся в противоречии друг с другом. Выбирая одну из реакций, человек входит в конфликт с другими возможными реакциями, которые могут выбрать другие люди. В результате между людьми могут возникать непонимание, конфликты, войны. Такого рода свободный выбор человека мы можем назвать актуализацией абстрактно-всеобщего, так как всё многообразие мира человек стремится свести к какой-то одной стороне мира, отрицая все иные его стороны. В этом состоянии и человек, и общество раздираемы многочисленными неразрешенными конфликтами. Выходом из этих конфликтов является синтез всех возможных реакций, в актуализации конкретно-всеобщего. В этом случае действие, осуществляемое человеком, снимает все его внутренние и внешние противоречия.

Такого рода акт актуализации конкретно-всеобщего мы вслед за Ж.Ба-таем называем трансгрессией [14, с. 28–41, 154–174]. Согласно Ж.Батаю, трансгрессия предполагает два взаимосвязанных акта. Во-первых, человек ставит запрет для реализации всех своих животных непосредственных биологических влечений. Он останавливает слепой порыв жизни, выходит из него, накапливает энергию и ресурсы. В этом отношении культура требует от человека торможения любых непроизвольных животных реакций. Во-вторых, накопив ресурсы, человек снимает этот запрет, усиливая тем самым жизненный порыв до экстаза [2, с. 43, 61, 74, 86, 98; 3, с. 512, 532–556, 576, 593–610]. Трансгрессия, согласно Ж.Батаю, есть праздник [2, с. 70–86]. Торможение непосредственных реакций позволяет человеку перейти от предстоящего его органам чувств и влечениям единичного к открытию всеобщего. Но это всеобщее абстрактно. Человек освобождается от рабства одной непосредственной биологической реакции, открывая для себя в перспективе бесконечное количество возможных реакций. Между этими реакциями нет согласия. Человек обнаруживает себя в про- странстве конфликта множества возможных альтернатив. Необходим следующий акт синтеза всех этих альтернатив и заторможенного на время биологического порыва. Этот акт синтеза и осуществляется через возврат к отринутому первоначально биологическому непосредственному порыву, через снятие запрета. Культура, затормозив на время биологические и непосредственные влечения человека, затем позволяет ему реализовать их, но уже с учетом отрывшегося ему всеобщего. По нашему мнению, суть трансгрессии заключается в синтезе (снятии) существующих в мире и человеке противоречий.

Культура разделяет мир на оппозиции: верх — низ, право — лево, мы — они и так далее. Она проводит границы, отчленяя одни области мира от других. Но это разделение — лишь одна сторона культуры. Другая ее сторона заключается в том, чтобы, поместив человека в эти противоположности, заставить его произвести их синтез, то есть снятие. На такое действие (совмещение противоположностей) способен только человек. По мнению С.З.Агранович и С.В.Березина, отличительной особенностью человека является способность совмещать противоположности. Такого рода совмещение осуществляется в смехе. Коммуникацию людей характеризует постоянное наличие двойных, противоречащих друг другу посланий. Через смех человек совмещает противоположности, снимает их [1, с. 153– 306]. В связи с этим вся традиционная культура во многом носит смеховой характер.

Одним из главных героев традиционной культуры является медиатор — посредник, постоянно перемещающийся и осуществляющий связь между существующими в культуре оппозициями. Этот посредник получил в литературе название «трикстер». Герои многих мифов и сказок несут на себе черты трикстера. Они путешествуют между разными мирами, реальностями, соединяя их в себе. Согласно Ю.М.Лотману, основным механизмом интеллекта является перенос элемента из системы одной культуры в систему другой культуры. Такого рода перенос приводит к информационному взрыву, к генерированию новой информации, то есть к творчеству. В процессе перевода с одного языка на другой возникает новая информация. [10, с. 269; 11]. Трикстер (медиатор) через смех, через создание диалектического снятия противоположностей в творческом акте и являет человеческую сущность, которая, как мы уже отмечали, состоит в творческой преобразовательной активности.

Таким образом, в основании любой культуры лежат акты трансгрессии. Полноценная культура всегда существует в форме многообразия культур, между которыми постоянно происходит обмен культурными смыслами. Если культура отпадает от своих оснований, трансгрессия не осуществляется и человек начинает отчуждаться от своей человеческой сущности, то есть культура перестает выполнять свою основную функцию. В этом случае исчезает многообразие культур и возникает стремление всё свести к одной глобальной культуре, для которой характерна нетерпимость ко всему отличному от нее, а также происходит утрата смехового характера культуры. В этом случае культура останавливает трансгрессию на стадии открытия абстрактно-всеобщего, то есть собственно трансгрессии (актуализации конкретно-всеобщего) не происходит. Такого рода упадок культуры сопровождается многочисленными конфликтами и войнами, нетерпимостью к индивидуальности и творчеству.

Трансгрессия создает пространство сакрального [3, с. 68–79], в котором снимаются все противоречия, то есть актуализируется конкретно-всеобщее. Сакральное пространство есть пространство абсолютного, субстанциального. Профанное же пространство есть пространство относительного, в нем актуализируется абстрактно-всеобщее. В этом пространстве всё относительно, любое нечто в нем зависит от других нечто, ограничивается ими, меняется под их влиянием.

Целью традиционной культуры было, прежде всего, создание пространства сакрального и введение в это пространство человека. Современная культура во многом десакрализует всё бывшее когда-то сакральным. Она отменяет сферу абсолютного и субстанциального, всё делает относительным. Современная культура лишает человека устойчивости и субстанциальности, помещая его лишь в сферу профанного, относительного, изменчивого. Для выхода из существующего мирового духовного кризиса культура вновь должна обратиться к созданию сакрального. С этой целью и необходимо познать основные механизмы формирования культурой сакрального и абсолютного, то есть механизмы трансгрессии.