Триггеры политической мобилизации массовых протестов в социальных медиа Российской Федерации и Республики Беларусь в 2020-2021 гг

Теоретическая основа исследования. Теоретическая основа исследования представлена несколькими блоками теорий и концепций. Первый блок сконцентрирован на изучении особенностей коллективного поведения. Г. Лебон подчеркивает, что мнение толпы формируется под воздействием образов, иллюзий, слов и формул, которые преимущественно связаны с иррациональным мышлением [Лебон 2017]. Г. Тард определяет особое воздействие на толпу определенных внешних событий [Тард 2021]. Второй блок – концепция повестки дня М. Маккомбса и Д. Шоу, которые отмечают особый подход СМИ к подбору новостей, позволяющий выстраивать иерархию проблем [McCombs, Show 1972]. В современной действительности механизмы формирования повестки дня используют протестные сообщества в различных сегментах социальных медиа. Третий блок – концепция подталкивания Р. Талера и К. Санстейна, которые определяют возможность влияния на поведение человека через целенаправленное воздействие [Талер, Санстейн 2017]. Четвертый блок –концеп-ции политических протестов, которые рассматриваются как механизм воздействия на политическую систему [Jenkins, Klandermans 1995]. При этом особое внимание уделяется контекстам, которые обусловливают ход политических событий [Смелзер 1994].

Среди актуальных исследований особое внимание уделено работам, доказывающим существенное влияние социальных медиа на распространение протестной активности [Boulianne 2017]. Доступность социальных медиа, разнообразие форматов, возможность использования приемов ценностного воздействия определяют применение социальных медиа в мобилизации массовых протестов [Jost et al. 2018]. Результаты исследований указывают на то, что активность в социальных сетях коррелирует с последующей крупномасштабной децентрализованной координацией протестов, что имеет важные последствия для будущего баланса сил между активированными гражданами и их государствами [Steinert-Threlkeld et al. 2015].

Ряд российских исследователей полагают, что интернет-коммуникации являются ключевым элементом мобилизации современного протеста, во многом определяющим его временн ы е рамки и организационные возможности [Ваньке, Ксенофонтова, Тартаковская 2014]. Принципиальное отличие современных протестных форм активности от иных форм политического участия отдельные исследователи видят в том, что протест способен самостоятельно «производить» политический дискурс и повестку, предлагая новый язык и альтернативные каналы коммуникации. Общество находится в активной фазе кризиса репрезентативной демократии и одновременно в процессе выработки политической субъектности «цифрового» поколения, самостоятельно создающего информационные поводы и новые виды кооперации, открытые для внешних связей [Бронников 2018]. Результаты исследования показывают формирование сетевой структуры протестной активности в цифровой среде коммуникаций, способной при изменении контекста или возникновения события радикализироваться [Пырма 2019]. Политическая мобилизация в социальных сетях происходит посредством формирования первичной аудитории протеста, использования триггеров социального недовольства властью и задействования механизмов эмоциональной реакции граждан на события [Давыдова 2021].

Методология и методика исследования. Методология исследования построена на таких подходах, как:

– сетевой подход, который позволяет рассматривать взаимодействие граждан в социальных медиа [Ховард 2010];

– методология интеллектуального анализа цифровых маркеров массового протеста, позволяющая анализировать мобилизующие функции онлайн-сете-вой коммуникации протестного содержания и выявлять специфику управления сетевыми структурами протестных сообществ в социальных медиа [Бродовская и др. 2017].

Исследование реализовано в соответствии с гибридной стратегией прикладного исследования и включило в себя когнитивное картирование, киберме-трический анализ и ивент-анализ. Когнитивное картирование было реализовано для решения задач, связанных с анализом содержания цифровых потоков. В рамках когнитивного картирования был проанализирован цифровой контент в социальных медиа ВКонтакте, Instagram, Telegram (датасет составил 600 публикаций). В ходе когнитивного картирования были составлены словари поисковых запросов для следующего этапа исследования – киберметриче-ского анализа. Киберметрический анализ позволил определить динамические и структурные характеристики цифровых потоков о протестах. Киберметрия была реализована посредством инструмента социально-медийной аналитики IQBuzz (датасет составил 780 тыс. сообщений). Ивент-анализ позволил определить события-триггеры, используемые для мобилизации массовых протестов в социальных медиа.

Результаты исследования . В 2020 г. фактически параллельно в России и Беларуси развернулись политические протесты. В июле 2020 г. в Хабаровском крае начались пролонгированные акции, связанные с делом С. Фургала. В августе 2020 г. длительные массовые акции протеста охватили Республику Беларусь, причиной первичной мобилизации которых стали президентские выборы (см. рис. 1). Объем протестных информационных потоков вокруг событий в Беларуси – 400 тыс. сообщений. Общий объем информационных потоков вокруг массовых акций в Хабаровском крае составил около 100 тыс. сообщений.

Различия в масштабе информационных потоков в России и Беларуси во многом обусловливаются резонансностью и актуальностью протестов в контексте стран: протесты в Хабаровске имели региональный характер и были нацелены на работу с аудиторией Хабаровского края и близлежащих регионов, для которых актуальна проблема отношений «центр – регионы». В свою очередь, протесты в Беларуси имели общенациональный масштаб в силу специфики выборов, а также привлекали внимание ряда референтных групп, в т.ч. оппозиционно и протестно настроенных россиян.

Мобилизация массовых протестов в Хабаровском крае происходила после ареста губернатора С. Фургала и вынесения судом постановления о его заключении под стражу. Данные события становятся первичным триггером протестной мобилизации, которые обеспечивают массовый выход жителей Хабаровска на акции в поддержку С. Фургала. Развитие дела Фургала становится основой для системных массовых акций протестов, которые на протяжении июля проходят регулярно, фактически ежедневно. В августе продолжаются, но проходят реже и становятся акциями выходного дня. Окончательное прекращение массовых акций происходит в конце октября 2020 г. – начале января 2021 г.

Как демонстрируют результаты социально-медийного анализа, несмотря на масштабную офлайн-активность жителей Хабаровского края после первых массовых акций, инициированных арестом С. Фургала, меры, принятые региональными властями и правоохранительными органами, противодействовали масштабированию протестов, что становится причиной снижения активности информационных потоков. Участники и модераторы протестов предпринимали попытки расширения массовых акций на основании организации столкновений с органами правопорядка, мобилизации недовольства на основании назначения исполняющим обязанности губернатора М. Дегтярева, а также попытки «раскачивания» ситуации в других регионах.

Протесты в Хабаровском крае носили преимущественно стихийный характер. Протесты не имели конкретного лидера или модератора. Однако происшедшие протестные действия вызвали пристальный интерес радикальной оппозиции, заинтересованной в «разжигании конфликта». Конкретные инструкции по протестным действиям стали распространяться в региональных сообществах социальных медиа. Кроме организационной функции, социальные медиа выполняли также задачу информирования жителей других регионов о происходящем в Хабаровском крае с целью последующей мобилизации массовых акций протеста, используя манипулятивную технологию заражения.

Спустя месяц после старта массовых акций в Хабаровском крае произошла мобилизация протестных действий в Республике Беларусь. 9 августа 2020 г. проходили выборы президента Беларуси. Среди основных кандидатов – действующий президент А. Лукашенко и С. Тихановская. После окончания голосования, в течение которого на протяжении всего дня активно распространяются дискурсы о массовых фальсификациях, вбросах, а также недопусках к голосованию, оппозиция осуществляет мобилизацию массовых протестов, в ходе которых происходят массовые столкновения с органами правопорядка. Особым провоцирующим триггером стала гибель протестующего 11 августа, который стал «сакральной жертвой», используемой оппозицией для вовлечения большего числа белорусских граждан в протестные действия.

На следующем этапе в период с 10 по 20 августа происходят несколько знаковых событий, в т.ч. выступление А. Лукашенко на заводе БелАЗ, которое не получает поддержки со стороны сотрудников предприятия. В Минске и других городах Беларуси продолжаются массовые акции протеста, но ЦИК отказывается пересматривать итоги выборов. Ключевыми в этой череде событий становятся массовые задержания, аресты, а также условия содержания участников протестов. Подогреваемые извне, интенсивные информационные потоки строились преимущественно на технологиях делегитимации, дегуманизации и эмоциональной стереотипизации. Критике подвергались уже не только выборы, но и существующая политическая система и действия органов правопорядка.

Белорусские протесты продолжались с августа по ноябрь, а после трансформировались в пикеты, периодические немасштабные акции, а также онлайн-активность. Событийная повестка существенным образом дополняется акциями отдельных социальных групп: в конце августа проходят женские акции солидарности; в сентябре и октябре – акции пенсионеров и студентов, заявляющих о несогласии с результатами выборов и поддерживающих оппозицию. В белорусских протестах особую роль сыграли социальные медиа. Несмотря на блокировку Интернета непосредственно после выборов организация и модерация происходили за счет Telegram . Особую роль сыграл канал Nexta , который осуществлял распространение протестного контента, размещал инструкции и управлял протестами в реальном времени.

Рисунок 1. Ивент-анализ протестных информационных потоков в России и Беларуси в 2020 г.

В 2021 г. в январе в России состоялись массовые протесты в поддержку оппозиционера А. Навального, вернувшегося в Россию. Протесты прошли в ряде регионов России и сопровождались политическими, экономическими и социальными требованиями. Параллельно с этим в Беларуси предпринимались попытки оппозиции «оживить» протестую активность. Так, в январе прошли дворовые марши, в течение января–февраля – воскресные акции, а также День воли в марте 2021 г. (см. рис. 2).

Общий объем информационных потоков вокруг событий в РФ в январе и апреле 2021 г. составил 230 тыс. сообщений, в Беларуси – 50 тыс. сообщений. В России протестные события носили локальный региональный характер, при этом не отличались длительностью. В Беларуси ситуация существенным образом отличалась: локализация протестной деятельности концентрировалась преимущественно в Минске, аудитория устала от протестов и отсутствия конкретных значимых результатов в деятельности оппозиции, а также органы правопорядка оказывали достаточно сильное противодействие протестной мобилизации.

В начале 2021 г. в России развернулись массовые акции протеста. Первичным триггером для их мобилизации стало возвращение оппозиционера А. Навального в Россию и его последующее задержание правоохранительными органами. Активисты разветвленной сети А. Навального осуществляли массовую протестную мобилизацию в социальных медиа с целью освобождения оппозиционера из-под стражи. Для привлечения внимания к событиям сторонники А. Навального выпустили фильм-расследование о коррупции во власти, дополнив протестную повестку требованиями социально-экономического характера, такими как повышение зарплат, отмена пенсионной реформы, экономические преобразования и т.д. За счет масштабирования протестных дискурсов и триггеров организаторам массовых акций удалось обеспечить политическую мобилизацию сторонников в ряде регионов страны. Наиболее массовая акция 23 января сопровождалась столкновениями протестующих с правоохранительными органами в нескольких крупных городах. Последовавшие массовые задержания стали триггером мобилизации второй акции протеста

Рисунок 2. Ивент-анализ протестных информационных потоков в России и Беларуси в 2021 г.

31 января, которая оказалась менее масштабной. Продолжение протесты получают 21 апреля, когда прошла новая акция в поддержку А. Навального. За несколько дней до этого произошла утечка данных видных сторонников, подписавших петицию об освобождении оппозиционера.

В это время в Беларуси оппозиция в лице С. Тихановской предпринимала попытки «раскачать» ситуацию и вернуть массовые акции на улицы после перерыва. Оппозиция инициировала дворовые марши в Минске в начале января, затем попыталась организовать воскресные митинги. Модераторы протестных сообществ в социальных медиа активно освещали дела так называемых политзаключенных, связанные с арестом представителей оппозиции в стране, а также массовые акции в России. По замыслу белорусской оппозиции, толчком для нового витка протестов в Беларуси должен был стать День воли, запланированный на 23 марта 2021 г., но акция была пресечена органами правопорядка. Эффективные меры противодействия действующей власти предопределили прекращение протестной офлайн-активности оппозиции, действия которой были ограничены цифровым пространством.

Заключение. По результатам исследования триггеров политической мобилизации массовых протестов можно сделать следующие выводы.

Во-первых, основой первичной мобилизации протестной активности становится масштабное резонансное событие, которое обеспечивает вовлечение аудитории информационными потоками в сети сторонников. Модераторы протеста формулируют необходимость противодействия сложившейся ситуации, что обеспечивает перевод онлайн-активности в офлайн.

Во-вторых, пролонгированный характер протестов во многом достигается за счет регулярного пополнения пула используемых триггеров. Постоянное изменение контекста массовых акций на основании существующих проблем позволяет обеспечивать расширение аудитории протестных действий, а также вовлекать различные социальные группы на основе актуальных дискурсов.

В-третьих, для мобилизации массовых протестов используются триггеры из различных сфер – социальной, экономической, политической. Сложившаяся практика в России и Беларуси показала, что преимущественно применяется политический триггер, т.к. он позволяет привлечь внимание к ситуации. В дальнейшем используются экономические и социальные триггеры, которые позволяют увеличить аудиторию массовых акций протеста.

В-четвертых, для вовлечения пользователей в информационные потоки протестных действий используются аффективные приемы ценностного воздействия, построенные на применении технологий манипуляции, дегуманизации и эмоциональной стереотипизации. Подобный подход позволяет обеспечивать эмоциональное согласие с тезисами, продвигаемыми модераторами протеста, а также формировать установку на необходимость участия в массовых акциях.