Убить змею - душеспасительное ли дело?

Представления о змеях-рептилиях у разных народов, в частности восточнославянских, во многом сохранили крупицы ранних мифологических представлений [10], но в большей степени отразили те эволюционные процессы, а, скорее, кардинальные изменения в отношении к змеям, которые произошли в «змеиной мифологии» с переходом народного сознания от язычества к одной из монотеистических религиозных систем. Особенно ярко это проявилось в народных «инструкциях» о том, как человеку следует вести себя при встрече со змеей, которые обнаружены нами в восточнославянских, тюркских и бурятских современных полевых материалах, а также фольклорно-этнографических публикациях конца XIX ‒ начала XX столетий на эту тему.

Христианская традиция, укоренившаяся в сознании восточных славян, предписывает обязательное уничтожение рептилий, воспринимающихся как порождение дьявола.

В наших экспедиционных материалах достаточно много записей, сделанных в Прииртышье, демонстрирующих народную уверенность в том, что при встрече со змеей ее нужно обязательно уничтожить. Приведем несколько примеров: «Надо, когда со змеёй встречаешься, то убить нужно её, не пропускать её. У человека 40 грехов, а Господь Бог отпустит грехи. Это врага убил. Руки вымыл, и всё» (зап. Козлова Н. К. в с. Никольск Усть-Ишимск. р-на Омск. обл. от Сабирчаман Аминовны Патрышевой, 1926 г.р., татарки, но передающей представление, бытующее в русском селе Никольск) [21, ЭК-7/88, № 90].

«Змею убьешь ‒ значит, 40 грехов Бог прощает. Такое суеверие было» (зап. Козлова Н. К. в с. Никольск Усть-Ишимск. р-на Омск. обл. от Василия Павловича Эмотаева, 1954 г. р.) [21, ЭК-8/88, № 27].

«Я змею никогда не упущу, убью ее. Говорят, что змею убьешь ‒ 40 грехов отпустится» (зап. Козлова Н. К. в с. Большая Бича Усть-Ишимск. р-на Омск. обл. от Агафьи Яковлевны Казанцевой, 1911 г. р.) [21, ЭК-3/89, № 55].

Из современных публикаций приведем информацию, зафиксированную от русских старообрядцев Литвы и опубликованную в сборнике «По заветам старины»: «[Если змею увидишь, убить ее надо или, наоборот, не трогать?] ‒ Как старики говорили, что законно ‒ убить надо. <…> А то, вишь, грех какой-то, понимаешь… <…> (зап. Еленските Р., Новиков Ю. в 1998 г. в Мейкштай Ингалинск. р-на Аукштайтии (этнографическая область на северо-востоке современной Литвы. ‒ Н. К .) от Н. Л. Иванова, 84 лет) [18, с. 226] .

Крайне редко встречается представление о том, что змей убивать нельзя. Нам, например, если это и встречалось, то как проявление простой человеческой жалости к живому существу, имеющему такое же право на жизнь, как и человек. Один текст о запрете убивать змей встретился и в «Заветах старины» [18, с 225].

Приведем ряд примеров из этнографической литературы конца XIX ‒ начала XX в., показывающих распространенность представления о необходимости уничтожения встретившейся змеи у русских, украинцев и белорусов:

«Змею или ящерицу убьешь ‒ всё равно, что к обедне сходишь, или 6 недель можно в церковь не ходить: «Их велено бить»« (с. Олтушево, Вязниковск. у. Владимирск. губ.) [9, с. 129–130] .

«Увидишь змею, говорит дедушка Миша-колдун, ‒ то сложи крест, перекрести её и скажи «Жи-вый в помощи в крови Бога небесного водворится, а тебе этой дорогой ползать не годится! Богородица пресвятая, но, а ты, змея, будь слепая!» Змея встанет на месте, и тут её уже бей до смерти, и Бог простит тебе сорок грехов» (Саратовск. Поволжье) [8, с. 85] .

«Кто змею убьёт, тому прощается 40 грехов. Это поощрение, конечно, изобретено бабами, которые боятся змей» (русс.) [5, с. 96] .

«Кто убьет змею, с того на том свете сбросится сорок грехов» (казаки Забайкалья) [14, с. 25] .

«За одну убитую змею Бог прощает человеку 12 грехов, а за 12 убитых в один день змей самому страшному грешнику прощаются все грехи» (Витебск., белорус.) [17, с. 199, № 1543] .

«Хто убье змею, тому 100 грехов скинетца» (белорус.) [19, с. 313, № 680].

«Гадюка ‒ творение лукавого <…>. Кто убьет гадюку, тому Бог простит 40 грехов» (с. Никольское Старобельск. у. Харьковск. губ.) [15, с. 308].

Обобщение публикаций конца XIX ‒ начала XX в. на эту тему сделал в свое время А. С. Ермолов: «Змей народ очень боится, может быть, даже более, чем следует, так как часто не различает змей совершенно безвредных, вроде ужей и медяниц, от змей действительно ядовитых: гадюк, ехидны и т. п. Не присмотришься, так ужа от змеи не отличишь (не то, что доброго человека от злого). Поэтому народ советует змей убивать <…> и считает это особенным подвигом, за который следует награда, а кто змею пожалеет, тот людям повредит: За одну убитую змею Бог прощает человеку 20 грехов, а за 20 убитых в один день змей самому страшному грешнику прощаются все грехи (Витебск. губ.). <…>Если убьешь гадюку ‒ 40 грехов прощается (Куб. обл.); <…> Змею грех не забить (Смоленск. губ.) <…> Малороссы утверждают, что убиению змеи-гадюки радуется даже природа. <…> Змея во многих изречениях рассматривается как олицетворение дьявола и воплощение всего злого на земле <…>« [7, с. 386, 387].

А. С. Ермолов в своей публикации заостряет внимание на детали, значение которой представляется ему неясным. Одна запись сделана в Воронежской губернии и опубликована Г. Яковлевым: «Если гадюку убить коржом ‒ простится 12 грехов» (слобода Сагунах Острожск. у.)» [23, с. 150] . Другая ‒ в Смоленской губернии : « Змею хлебом бить » . Непонятно, почему, ‒ удивляется Ермолов, ‒ змею надо бить именно хлебом и какое с этим связывается символическое значение [7, с. 386.]. Добавим к этим двум примерам запись, сделанную от «подолян» и опубликованную К. Шейковским: «<…>хто оубъе гадюку палкою, або чым другым, будэ на тiм свiтi iсты i: гадюку треба быты хлiбом» [22, с. 42]. И скажем, что непонятное для А. С. Ермолова «символическое значение» этого поверья, в принципе, прозрачно: оно основано на противопоставлении святости (хлеба) и дьявольщины (змеи) и силе первого над последним.

Еще одна деталь, сопровождающая это поверье, касается «таинственной» связи рептилий с солнцем. Тот же А. С. Ермолов пересказывает поверье, приведенное Н. Я. Никифоровским [7, с. 388–389].

Процитируем по первоисточнику: «Греясь на солнце и лежа в тени, змеи обыкновенно сосут его, отчего летом солнце постепенно уменьшается и снова отрастает зимою, когда змеи не видят его <…>. Если их разведется «низмерння число», то солнце совсем может уничтожиться. Поэтому каждый человек должен убивать змею <…> (Витебск.)» [17, с. 199, № 1542]. И еще у Никифоров-ского: «Кто пощадит встретившуюся змею и намеренно не убьет ее, на того три дня не будет светить солнце» [17, с. 200, № 1551].

Подобное, но уже о ящерице зафиксировано и у русских во Владимирской губернии: «Когда ящерицу увидят сидящей на солнышке, когда она сидит, рот разиня, то говорят, что она «солнышко сосет» или «солнышко глотает». Солнышко сосать крестьяне считают за грех, почему и убивают ящериц нещадно» (д. Соснино Вязнниковск. у.) [9, с. 129–130]. В Ярославской губернии: «Интересно поверье, что ящерицы, греясь на солнце «пьют солнце», то есть уменьшают его теплоту. Поэтому-то крестьяне и избивают безжалостно ящериц наравне со змеями» [2, с. 94].

В современных записях подобное зафиксировано у русских старообрядцев Литвы: « Я как увижу гада, так я с лесу выхожу вон, очень боялась. А сестра у меня была, <…> она била их; а я уходила. А, говорят, кто уходит, на того Бог тогда … три дня солнце не светит. Так говорили. Ну, може, на меня и не светил, но я боялась (Зап. Еленските Р., Новиков Ю. в 1998 г. в с. Валучай Швенчёского р-на Аукштайтии от А. А. Гавриловой, 69 лет) » [18, с. 226, № 477].

Составитель сборника «По заветам старины» Ю. А. Новиков, комментируя подобные поверья, на наш взгляд, несколько неверно расставляет акценты. «Народная молва связывает змей не только с землей, но и с солнцем, ‒ пишет он, ‒ однако связь эта не поддается однозначному толкованию. Те же «земляные гады» появляются на поверхности и жалят скот и людей только в солнечные дни. Убитая и разрубленная на куски змея живет до заката солнца и даже может «отжить». В этих текстах солнце выступает в роли своеобразного покровителя змей . Это согласуется с широко распространенным литовским поверьем о том, что когда человек убивает змею, «солнышко плачет» (Ср. русское поверье, в котором этот метафорический образ «расшифрован»: если убитую змею повесить на березу, то пойдет дождь). Но в наших записях отразились и прямо противоположные представления. По всеобщему убеждению от змеиного яда можно спастись лишь при одном условии ‒ пострадавшего должны успеть «отворожить» до заката. «Если уже солнышко закатилось - всё, могешь помереть». <...>. Стихия огня противопоставляется змеиному началу <…>« [18, с. 222].

Нам представляется, что дело здесь не в особом покровительстве солнца змеям, с одной стороны, и противопоставлении «стихии огня» «змеиному началу» ‒ с другой, а в той сложной цепочке смысловых метаморфоз, которые прошли в процессе исторической жизни мифологические представления о змеях: от змея-солнца (кстати, огонь ‒ тоже одна из змеиных ипостасей, равно как и вода) ‒ до змея-врага солнечного светила, способного его «выпить» или заглотить (солнечное затмение). Но углубляться в эту проблему в рамках данной статьи нет возможности, это ‒ тема для отдельного разговора.

Поверье о том, что убившему змею прощаются грехи, бытует у других славянских народов. Так, Н. С. Державин знакомит нас с представлениями южнорусских болгар: «Отними жабу у змеи - Господь простит тебе много грехов. Убей змею - Господь простит тебе 40 грехов» («Да утарвешь жабата утъ зъмята, Господь жда ти прусти многу гряуви. Убий зъмя, жда ти прусти Господь че-тириси си гряа») [6, с. 115].

Наличие этого представления у южных славян фиксирует в современной монографии А. В. Гура, ссылаясь на польские и болгарские этнографические источники [4, с. 282]: «У русских и у болгар считают, что за убийство змеи (как и некоторых других гадов) Бог прощает человеку сорок грехов. В западном Полесье говорят: «Забьеш ужа - Бох пять грихив простать тоби» (Брестская обл., Мало-ритский р-н, Мокраны, зап. автора )» [4, с. 281-282]. А. В. Гура рассматривает это представление в разделе «Нечистая, дьявольская природа» [змей]. В его полесской записи говорится о прощении грехов за убийство ужа, что, в принципе, противоречит народным представлениям (но, возможно, мы здесь имеем дело с разрушением верования или собирательным обозначением змеи).

В этнографических источниках, напротив, уж выделяется из числа змей, которых необходимо убивать.

«Убить ужа - большой грех, полагают белорусы, а убить гадюку - дело душеспасительное: за это отпустится 12 грехов» [3, с. 31-34] ; «Когда кто увидит ужа и не убьет его, то того уж не укусит» (с. Девятковичи Слонимск. у. Гродненск. губ.») [20, с. 68].

Особое отношение к ужу уходит, с одной стороны, своими корнями в языческую традицию и пересекается с мифологическими представлениями о домовой змее-покровительнице, с другой ‒ под- тверждено и в традиции христианской, где связано с легендой о Ноевом ковчеге, который уж спас, заткнув образовавшуюся пробоину своей головой. «Бог дал ему красную голову и сказал, что кто его убьет - тому запишется 40 грехов» (с. Никольское Старобельск. у. Харьковск. губ.)» [15, с. 309].

Вернемся к змеям ядовитым. В. А. Мошков в своем очерке о гагаузах Бендерского уезда приводит следующую информацию: «Змея (йылан). Кто убьет змею, тому прощается один грех, потому что в змее непременно находится шайтан. Если кто убьет это животное, то труп его нельзя бросать где попало, а нужно зарыть в землю для того, чтобы мухи не перенесли яду на какого-нибудь человека» [16, с. 63]. А в обширном примечании называет целый ряд народов, у которых бытует такое же отношение к убийству змей: «У латышей веруют, что тому, кто убьет одну змею, прощается девять грехов. У кавказских татар всякий, увидевший змею, обязан убить ее. Проклят тот, кто, увидевши змею, не убьет ее. У гурийцев змею редко называют ее именем, большей частью ‒ проклятою. У грузин Телавского уезда убить змею ‒ благородное дело. В с. Гогорети Озургетского уезда у грузин говорят, что, если встретишь змею и не убьешь ее, то на том свете заставят перегрызть ее зубами» (дается ссылка на сборник материалов, издаваемый при Дашковском музее, вып. 2, с. 12; сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, вып. IX. 1890, с. 108; XVII. 1893, с. 121; XVIII. 1894, с. 252; XIX. 1894, с. 91) [16, с. 72].

Из современных тюркских поверий приведем запись, сделанную Р. Ф. Уразалеевым от сибирских татар Прииртышья (признательны ему за предоставленный нам полевой материал):

: « [Почему надо убивать змей? Почему, когда татары видят змею, пытаются ее убить?]

- Существует поверье, связанное с жалостью к змеям. Слышала от бабушек в д. Тайчи. Они говорили: если не убить змею, то она после смерти заползет в могилу человека, который ее пожалел. Змея будет говорить следующее: «Это мой друг, он меня не убил». Это для человека хуже всего, после смерти как бы «сдружиться» со змеёй » (зап. Р. Уразалеев в с. Кип Тевризск. р-на Омск. обл. от Танзили Хуччатулловны Уразалеевой, 1953 г. р.) [13] .

Опираясь на свою собирательскую работу в среде сибирских татар, а также на свои воспоминания об общениях с информантами на эту тему, Р. Ф. Уразалеев отмечает: «У сибирских татар в Тевриз-ском районе словом «кара елан» называют подлого, коварного, неблагодарного человека. Иногда женщину сплетницу, у которой, как считают люди, и походка змеи (стелется, говорят, как змея -«елан кебык елыша»). «Еланом» также у татар Прииртышья называют интригана, хитреца, человека, который может проникнуть в душу. Когда я учился в 4 классе Кипской средней школы Тевриз-ского района Омской области одноклассник Вячеслав Минхаиров рассказывал: его мама говорила, что, увидев змею в лесу, даже безобидную, надо ее убивать. Забить прутиками. Иначе она сама нападет на человека. Это нехорошее пресмыкающееся» [13] .

От сибирских татар зафиксировано поверье о запрете убивать белую змею ‒ царицу змей. В своих архивных материалах Р. Ф. Уразалеев пишет: «В 4 км от деревни Кипо-Кулары Тевризского района Омской области есть место «Кыслар Турасы» (Девичья крепость). Якобы в незапамятные времена враги напали на поселок, и оставшиеся в живых девушки заперлись в землянках и подрубили опоры из берез. Все погибли, а их души и души жителей поселка переселись в змей. Место действительно буквально кишит змеями. Здесь болотистая местность. Старики из Кипо-Кулар рассказывали, что раз в году царица змея (Ак Елан - Белая Змея) собирает всех на свое собрание, и все на зиму ложатся спать вместе. Её (Белую Змею) можно узнать по цвету и небольшой короне на голове. В детстве тот же Вячеслав Минхаиров слышал от своей матери рассказ о том, как один человек убил Белую Змею. Все змеи собрались вокруг его дома и не давали никуда выйти. Так он умер от голода. Нельзя людям убивать Белую Змею» [13] .

По свидетельству А. Н. Афанасьева, согласно русскому поверью, убийство белой змеи («старшей над всеми змеями»), даст человеку возможность видеть скрытые под землей клады, если он, «убивши, натопит из нее сала, а потом вымажет этим салом свои очи» [1, с. 550].

Таким образом, у славянских, тюркских и ряда других народов сформировалось стойкое убеждение о необходимости уничтожения змей как воплощения дьявольского начала. Исключение составляют лишь уж и рептилии, имеющие мифологическое значение (Белая Змея ‒ царица змей у татар, домовая змея-покровительница у славян).

С совершенно иным отношением к змеям (ядовитым) мы столкнулись в экспедиционной поездке 2003 г. в русско-бурятское село Михайловка Закаменского района Бурятии. На наш вопрос о том, нужно ли убивать змей, собеседники-буряты всегда отвечали однозначно отрицательно.

«Буряты змею увидят, то стараются поднести ей белую пищ., Говорят, что ее нельзя убивать, а вот нужно белую пищу поднести: молоко, сметану, молочное. У них белую пищу всегда подносят дорогому гостю.

Вот у нас завтра будет прием: из Министерства сельского хозяйства приедут. Я буду по-русски встречать хлебом-солью. А кто-то из бурят будет держать миску с молоком (белой пищей) и ложечкой каждому гостью в ладошку наливать. Так принято», - поясняла зав. клубом с. Михайловка Корнакова Зоя Евгеньевна (русская). Она же рассказала о том, как их односельчанка ‒ Бархатова Валентина, увидев заползшую в ее ограду змею, подняла крик. На шум прибежал муж и убил змею. А Валентина вскорости заболела и умерла (зап. Н. К. Козлова в с. Михайловка Закаменск. р-на Бурятии от Зои Евгеньевны Корнаковой) [12, полевые материалы 2003 г.].

А вот что мы записали от Цыбикжапа Цыденовича Найданова, 1929 г. р. в ответ на вопрос: «Русские змей убивают, а буряты?»

- «Не. Самый уважительный животный - змей. Она тожа хозяйка <...>

[А старики что-то рассказывали про змей? Почитали у бурят змей? Считали змей животными необычными?]

Считали, считали - о-о-ошень живущи! Живущи-живущи. Зимой где-то яма там - зимует. Как мертвый, мерзнет. Как начнет таять снег - опеть оживет змей!

А как-то старики нашли скалу - там цела куча, грит, - так, как лапша. А у нас там гадюка -там маленький змей есть. Погода-то у нас холодна. Такой-та большой, как в Индии, у нас нет.

Нашли. А там какой-то мужик принес домой.

[А зачем принес?]

Видишь, какой дурак!

[А что потом было?]

Их убили и всё.

[Так нельзя же убивать! У бурят же нельзя убивать?!]

Так вот! У них в дому теперь никого нет - вся артава [родня. - Н. К .] умерла...

Щипцы взяли, на снег побросали - они замерзли. Они так ба зимой-то зимовали, а весной они рас-холодились ба...

Они яму-то нашли как? Там зверь в яму зашел: лисица там ли, рассомаха. Хотели убить, а зверь-та убежал. А увидели, вроде как пар. Ковырял, ковырял - и нашел. Чё-тако - мерзлый? Змей прита-щиль домой! В сумошке. Поставиль там, возле печи. Утром: о-о-о! Никого не трогаль, никого не ку-силь. Все ожили - шевелиться хочат. Потом его разбудили - всё выбросиль на улицу. Многодетный семья у них быль. Теперь все умерли!

[А умерли почему? Потому что так сделали?]

Ну! Ведь грех! Это дурак-то, дурак! (зап. Н. К. Козлова от Цыбикжапа Цыденовича Найданова, 1929 г. р.) [12, полевые материалы 2003 г.]

Еще один наш собеседник ‒ бывший учитель географии, а на момент общения ‒ пенсионер Буда Содномович Баиров также подкрепил утверждение о греховности уничтожения змей конкретным случаем:

«[У бурят, говорят, змей нельзя убивать?]

- Ну, у нас не убивают.

[Если увидишь змею, что нужно делать? ]

Просто пройти мимо. Если змея идет… У нас же, у бурят, такая распашная одежда. Если сюда проползет змея, то ничо, а если обратно-то это грех большой - то ты умрешь или...

[То есть если змея проползла вот так, как запахивается одежда, то это нормально, а если в противоположную сторону ‒ плохо?]

Скорее всего, - к покойнику. Ну, не сразу, через год, может.

Змею не убивали. Если заползет, просили, чтобы уползла. Молоком, простоквашей, айраном брызгали. А если заползла и не уходит, - то быть покойнику.

Вот в позапрошлом году Максим, внучек, застрелился. Вот третьего июня - в этот день застрелился, а второго июня к ним заползла змея. Они яму вырыли, ребятишки, и она там лежала. И мой племянник выташшил ее подальше в траву.

У нас, когда заползет, - не убивают. Это русские, когда увидят - сразу убивать: «Гад! Гад!» -кричат. У нас редко кого убивают. Букашек малых и то некоторые стесняются убивать» (зап. Н. К. Козлова от Н. К. Буды Содномовича Баирова) [12, полевые материалы 2003 г.].

Интересно, что подобное представление о том, что змея приползает в дом к смерти домочадца, мы записали в 2005 г. в русском старожильческом селе Смолино Усть-Ишимского р-на Омской области. Хозяин единственного сохранившегося в сгоревшем селе дома рассказывал, что перед смертью матери на крыльцо приползла змея. А через какое-то время мать умерла.

В этой (русской) информации змею не убивали и вообще не трогали, она сама куда-то уползла. И потому здесь осталось едва уловимое свидетельство о существовавшей некогда вере в змею-покровительницу, так или иначе связанную с человеческой судьбой (или домовую змею). Ее появление может предсказывать несчастье или смерть.

В русско-бурятском селе Михайловка мы столкнулись с интересным результатом взаимовлияния и взаимопроникновения русской и бурятской культур. Русские уже утратили свои традиционные представления и верования. У бурят ‒ многое еще живо. И вакуум в сознании старшего поколения русского населения Михайловки стал постепенно заполняться бурятскими поверьями и даже обрядовыми практиками, в которых русские принимали участие наряду с бурятами [11]. И то, что ранее русскими осмысливалось по-другому, постепенно стало осмысливаться так же, как и у их односельчан-бурят.

Показателен в этом отношении рассказ русской жительницы Михайловки Александры Иннокентьевна Викулиной об обстоятельствах смерти ее мужа.

«А вот у меня ешо, мужик-то, знашь, чё я тебе скажу...

Где-то у их [змей] гнездо. Вобше большо гнездо. Они, грат, собираются.

Ну, и он куды-то поехал. Да и ты знашь, чё?! То одна выползет, то друга. Он, грыт, убивал их!

Это потом, знашь, лама чытал мне, почему он ушел-то [т.е. умер]. Вот у ём и прыключылась бо-лезь-то. Он 40 штук их перабил. И вот потом заболел и ушел из жизни.

[А что значит «Лама читал»?]

Лама-то вот чытал и говорыт: «Много змей убил».

[Вы узнавали, почему он заболел, у ламы?]

Вот я ето, вызвала ламу-то. Он у меня здесь чытал и говорыт, что вобшем: «Ваш муж очень много змей убил. Это он грэх на себя взял». Вот так он мне по-русски-то объяснил.

[А у бурят грех змею убивать?]

А у бурат грэх змею убивать. Её лучше, ежли она ползет, ты подожди, пусть она уползет. Они не будут убивать! Бураты, оне не убивают. Но я-то не убивала их. Я их вобше боюсь. Как ползет, так я лучше дальше убегу.

[А откуда Вы вызывали ламу?]

А это с Уликчина [?]. Его нет уже, того-то ламы. Вот так.

[А почему Вы к ламе обратились?]

А я куды больше?! Мне ж сказали, что плохо тебе будет. Люди так <…>« (зап. Н. К. Козлова в с. Михайловка Закаменск. р-на Бурятии от Александры Иннокентьевны Викулиной, 1920 г. р.) [12, полевые материалы 2003 г.].

Показательно здесь не только переплетение русского и бурятского отношения к убийству змей (у русских грех ‒ не убить змею, у бурят ‒ наоборот) и доминирования последнего над первым, но и то, что объяснение такой греховности поступка мужа рассказчицы исходит из уст буддийского священника.

Интересно, что традиционное осознание греховности убийства змеи присуще не только сельским жителям, но и человеку из научной, преподавательской среды. В конце ноября 2004 г. мы выступали с докладом в Читинском государственном университете «Несказочная проза русско-бурятского села (к вопросу о взаимоотношении традиций)» по материалу, собранному в бурятской экспедиции 2003 г. Секцию «Процессы международной и региональной интеграции: теория и практика» вела д-р филос. наук Васильева Клавдия Кирилловна, зав. кафедрой философии, бурятка. После нашего доклада она рассказала семейную легенду, которая сопровождает их род. Дословно записать тогда не было возможности. Но суть сводится к следующему: Клавдия Кирилловна ‒ сирота с рождения. Мать умерла при родах, рожая ее. И стали говорить об этом вот что. Отец Клавдии Кирилловны шел по улице. В это время к одной женщине в подпол заползла змея и залезла в емкость с молоком. Женщина подняла крик и бросилась к нему за помощью. Кирилл вытащил змею и убил. А змея оказалась беременной. И когда при родах умерла жена Кирилла, а на его руках осталось пятеро детей, причину случившегося увидели именно в этом грехе. «Не знаю, ‒ сказала Клара Кирилловна, ‒ сколько еще поколений будет сопровождать эта легенда. Как проклятие».

Итак, буряты сохранили до наших дней то самое уважительное и почтительное отношение к змеям, которое некогда было присуще славянскому (и, видимо, тюркскому) языческому сознанию. Если согласиться с гипотезой о том, что некогда мифический Змей играл одну из заглавных ролей в славянской языческой мифологии [10], то вполне понятна метаморфоза, которая произошла с ним после принятия христианства: он стал главным воплощением зла (дьявола). Это породило и отношение к его земным ипостасям ‒ рептилиям, уничтожение которых было провозглашено делом «душеспасительным».