Участие российского Св. Синода в решении вопроса положения Церкви в Боснии и Герцеговине после оккупации этих территорий Австро- Венгрией в 1878–1885 гг.

«Церковная реформа Петра I лишила церковь возможности вести самостоятельные внешнеполитические сношения с другими странами-церквями»1, поэтому в синодальный период «не могло быть собственно церковной, т.е. независимой от государственной»2 внешней политики. Государство традиционно «продолжало стоять на защите православных интересов. Когда же требовалось участие церкви в решении каких-либо вопросов, то МИД привлекал Св. Синод и разделял свои полномочия с ним. По выполнении задачи Синод должен был отчитаться и отправить в МИД «на проверку» предполагаемый ответ, если тот был необходим. В XIX в. взаимодействие между двумя государственными структурами вышли на новый уровень — они стали более активными в связи с колониальной политикой великих держав на Ближнем и Дальнем Востоке, нередко приводившей к обострению международных отношений. На Балканах в начале века начались активные национальноосвободительные движения, а церковь становилась орудием исполнения и движущей силой таких движений»3, поэтому контакты с Константинопольским патриархатом становятся важным политическим объектом в государственных и геополитических интересах Российской империи.

Совместная деятельность МИДа и Св. Синода, помимо традиционного расширения русского присутствия за рубежом путем учреждения и обеспечения взаимодействия дипломатических и церковных инстанций, заключалась также в поддержке и помощи в решении межцерковных политических вопросов.

Важным направлением во внешней политике XIX в. оставалось восточное — отношения с Османской империей и ее Балканские провинции. Именно здесь, начиная с середины века, заметно активное сотрудничество российского МИДа и Синода в проведении совместной политики с Константинопольским патриархатом. Российские стремления относительно Черноморских проливов, сочувствие и поддержка к освободительным национальным движениям братьев-славян и созданию ими автокефальных Церквей, желание окончательно утвердить свое право покровительства, а, соответственно, и влияния в балканском регионе создавали благоприятные условия для совместного достижения МИДом и Синодом политических целей Российской империи. Необходимо было только учитывать, что «в каждом из регионов проживания православных подданных на территории Османской империи имелись свои особенности и отличительные черты социально-экономической жизни. Они проявлялись как в организации местной власти и ее взаимоотношений с Портой, так и в степени развития политических связей»4 и отношений с Россией.

Еще в начале XIX в. из-за значимости Восточного направления учреждается Азиатский департамент5 при МИД, который «контролировал, прежде всего, дипломатическую деятельность российских миссий и консульств на Балканах»6. Центральным посольством на Востоке становится константинопольское, которому были подотчетны все остальные консульства на Балканах. У посланников в Константинополе была также некоторая свобода действий в принятии решений по различным вопросам, например, случаи, касаемые выдачи бератов Болгарскому экзархату7, или распределение по своему усмотрению средств посольства на нужды православных Церквей8. Через посла в Константинополе проходила также связь Русской Церкви с православными учреждениями и их представителями Константинопольского патриархата, направлялись денежные средства обителям и священству, осуществлялись двусторонние контакты руководителей Константинопольской патриархии, и в том числе патриархов с обер-прокурором и членами Св. Синода Русской Церкви.

Большое значение в данный период отводится послам, которые должны были с помощью дипломатических контактов, в том числе используя церковные каналы, добиться поставленных государством и МИДом целей, а также своими действиями повлиять на решения, принимаемые правительством стран исследуемого региона. От профессионализма дипломатов «зависело не только решение узких, специальных вопросов двусторонних русско- турецких отношений, но и зачастую стабильность европейского мира»9, они были призваны не нарушить баланс сил, действуя в интересах России. Донесения российских послов о событиях в Константинопольском патриархате после обработки МИДа перенаправлялись для анализа и ознакомления в канцелярию обер-прокурора. Таким образом, Синод был в курсе всей политической обстановки10.

Главной задачей совместной внешней политики на османском и балканском направлениях после русско- турецкой вой ны 1877–1878 гг. было мирным способом — дипломатическим — сохранить и усилить свое влияние в Константинополе и на Балканах, в том числе с помощью церковных связей. Оккупированные Австро- Венгрией территории Боснии и Герцеговины в 1880–1890-е гг. являются стратегически важными в международной политике. Период характеризуется напряженным положением в этом регионе, а постепенное осложнение отношений между членами Союза трех императоров приводит к изменению баланса сил в Боснийском вилайете11. Поэтому одним из направлений, требовавших активного участия и Синода, и МИДа в Константинопольском патриархате была Босния и Герцеговина, а именно Россия принимала участие в решении вопроса о положении Церкви в Боснии и Герцеговине после оккупации этих территорий Австро- Венгрией. Участие российского Синода в решении этого вопроса крайне мало изучено12.

«В ходе Берлинского конгресса австро- венгерское правительство получило право на оккупацию и управление Боснией и Герцеговиной. Следовательно, встал вопрос принадлежности церковных православных провинций. Ближайшая церковная область, под чью юрисдикцию могут перейти эти территории — это Карловицкий патриархат, “присоединение к которому должно было неминуемо привести к усилению влияния империи и в церковно- духовной сфере”13. С этим категорически не были согласны Сербия и Россия, которые настаивали на автономии, но сохранении провинций за Константинопольским патриархатом»14.

Прежде чем перейти непосредственно к вопросу принадлежности Церкви в Боснии и Герцеговине, стоит отметить большую роль дипломатов в этом деле и сказать, в каком затруднительном положении находилось российское консульство в Сараеве. До сих пор не удалось определить официальный статус консульства в Боснии и Герцеговине, т. к. де-юре эти территории находились под главенством Порты, а на самом деле под управлением Вены. Из-за этой неопределенности российское правительство не могло выдавать консульские патенты своим дипломатам15. Кроме того, австровенгерское правительство пристально следило за контактами местного населения с российским консульством и пыталось их ограничить. Последние, чтобы не навлечь на себя неприятности от новой администрации, уже сами неохотно общались с консульством, поэтому добывать информацию было затруднительно. Существовала проблема и с отправкой отчетов16, и с финансами17. Вот, например, как характеризует свое незавидное положение консул М. М. Бакунин в письме послу в Вене А. Б. Лобанову-Ростовскому: «чрезвычайно трудное, деликатное и фальшивое положение в Сараеве русского консула среди враждебности и подозрительности австрийцев, придирчивых, вызывающих, постоянно смешивающих полицию с политикой»18. Он также неоднократно жаловался на неуважение местной австро-в енгерской администрации к его персоне, подтверждая это тем, что его не приглашали на еженедельные приемы19.

Главной задачей консульства в Сараеве было наблюдение за православным населением и католической пропагандой, составление отчетов и препровождение материальной помощи православным общинам. Россия в этом случае пользовалась правом о защите православных, прописанным еще в Кючук- Кайнарджийском мирном договоре. Австро- Венгрия же стремилась не дать повода вмешиваться в дела провинции, а также России.

«Для инкорпорации Боснии и Герцеговины австро- венгерское правительство постепенно проводило политику равенства всех вероисповеданий и последовательной секуляризации образования, культуры и политических институтов»20. Однако, как заявил министр иностранных дел Австро- Венгрии Генрих фон Хаймерле, «не подлежит никакому сомнению, что Австро- Венгрии как католической державе необходимо обратить особое внимание католической церкви в оккупированной провинции, чтобы она привела к процветанию наравне с другими землями монархии»21. До этого

Константинопольский патриарх Иоаким III. После 1912 г. Библиотека Ламбетского дворца.

Оттоманская империя не вмешивалась в управление Боснийской Церкви, теперь же Австро- Венгрия хотела все упорядочить, изменить, следовательно, возникает недовольство среди православного населения оккупированных территорий. Так, потребовалось заново регистрировать церковное имущество и куплю- продажу, появился контроль за назначением учителей, произошло упорядочивание церковной образовательной системы.

Вернемся вновь к вопросу принадлежности Боснийской Церкви. «Начались переговоры Австро-Венгрии через константинопольского посла графа Ференц Зичи с Константинопольским патриархом Иоакимом, о которых докладывает в своем донесении Лобанов-Р остовский в октябре 1879 г. Константинопольский посол также просит предоставить ему информацию из Сараево об оккупированных территориях, чтобы он смог разобраться в данной ситуации. Также он уведомляет о выборах нового митрополита в Боснии, лидирующая кандидатура на эту должность — епископ Савва (Косанович).

Лобанов спрашивает, устраивает ли Синод и МИД такой претендент22.

В феврале 1880 г. приходит еще одна депеша М. К. Ону, сообщающая ход пере-говоров»23. Австро- Венгрия обещает сохранить status quo в Боснии, т. е. не отделять

церковную провинцию от Константинопольского патриархата, но взамен Вселенская патриархия прекращает снабжение св. миром и не вмешивается в каноническое утверждение митрополитов и епископов. Естественно, такое положение Константино-

поль не устраивало, и патриарх отказал, заявив, что помимо старых прерогатив хочет получить еще и новые24. М. К. Ону делает предположение: как бы австрийское правительство не стало благоприятствовать карловицкой пропаганде, не выгодной России, но с другой стороны, возможно, оставление Боснийской Церкви в составе Константинопольского патриархата подготовит ее к автономии25.

В «Церковном вестнике» в 1880 г. появляется статья о притязаниях Карловицкой патриархии на епархии в Боснии и Герцеговине, в которой сообщается, что в январе 1880 г. на заседании Синода было принято решение обратиться к австро- венгерскому правительству с просьбой присоединения обозначенных епархий «на основании церковных канонов и права наследования после бывшего патриаршества в Пече»26, после чего в Вену был направлен представитель Синода, «которому венгерское правительство обещало охотно поддержать его ходатайство»27. Автор статьи также делает исторический разбор для определения правдивости притязаний Карловицкого патриархата на епархии в Боснии и Герцеговине и приходит к выводу, что никаких оснований для присоединения этих областей нет28.

В декабре 1880 г. канцелярия обер-прокурора получает ноябрьские донесения М. М. Бакунина29, в которых он пишет о желании австро- венгерского правительства передать Карловицкому патриарху Боснию, что может повлечь за собой политическое порабощение. Вслед за М. К. Ону Бакунин делает предположение, что если Церковь Боснии и Герцеговины и далее будет принадлежать Константинопольскому патриархату, то возникнут национальные стремления к образованию автономной Церкви. Консул сообщает, что архимандрит Савва против австрийских реформ в Боснии30, что в результате заключенного в марте 1880 г. конкордата с Константинополем император теперь может предлагать кандидатуры епископов, а патриарх сможет их утверждать, а также в случае отказа Иоакима от церковных доходов Австро-В енгрия в качестве откупа будет выплачивать ему аннуитет в 58 тыс. пиастров31. Бакунин пишет, кроме того, и о поездке архимандрита Саввы (Косановича) в Вену, где последнего снова уговаривали на принятие унии, но, естественно, получили отказ. В конце консул делает свое умозаключение о том, что первый этап национальной программы, т. е. стремление к независимости Боснии и Герцеговины, пройден, не без невольной помощи самой Австро-В енгрии. По его словам, «Савва Косанович начинает новую эпоху церковной истории своего отечества: он будет первый митрополит-серб в Сараево, происходящий из боснийской нации»32.

Тогда же в ноябре архимандрит Савва посылает телеграмму Иоакиму с просьбой провести опрос среди населения и узнать, согласны ли они с его назначением на пост митрополита33. Вследствие этого Константинопольский патриарх, по мнению Н. К. Гирса, оказался в затруднительном положении, ведь до этого боснийский народ никогда не принимал участие в выборе митрополита, а учитывая порядок выборов в Карловицком патриархате, где православные общины принимают живейшие участие в церковной жизни и имеют значительную автономию, то, если не удовлетворить просьбу отца Саввы, можно спровоцировать недовольство населения и, в худшем случае, его переход под юрисдикцию Карловицкой патриархии. Поэтому в своей телеграмме Константинопольскому послу Е. П. Новикову Гирс рекомендовал патриарху принять условия архимандрита Саввы34. Стоит заметить, что это действие не обговаривалось с обер-прокурором Синода. «В итоге Иоаким нашел выход, как, не нарушая конвенцию с Австро- Венгрией, официально спросить мнения у местных жителей: он отправил телеграмму сараевской общине с известием об избрании Саввы Косано-вича митрополитом»35. Возражений в ответ не последовало.

Уже в феврале МИД перенаправляет в Синод депешу Новикова от 29 января 1881 г., где посол пишет, что переговорил с Вселенским патриархом и подкрепил просьбу архимандрита Саввы (Косановича) стать митрополитом. Новиков сообщает, что кандидатура о. Саввы устраивает всех, в том числе и Австро- Венгрию, посвящение в сан должно состояться 8/20 февраля 1881 г.36

Таким образом, на Сараевскую митрополичью кафедру был избран серб Савва Косанович37. Еще в декабре 1880 г. российской консул в Сараеве М. М. Бакунин, писал, что Савва единственно возможный и самый популярный кандидат на пост митрополита38. Это избрание стало большим достижением боснийцев, ведь они фактически приняли участие в управлении своим краем, выбрали уроженца, а также вытеснили сторонний элемент — греков, которых обычно назначали на митрополичьи кафедры.

«Однако вскоре из Боснии и Герцеговины начали поступать известия о нарушении прав православного населения, как пишет Л. А. Герд “были введены новые налоги, насаждался немецкий язык, а в середине 1881 г. папа Лев XIII учредил епархию Ватикана в провинциях с целью более успешной католической пропаганды”39. Однако, новые налоги не были введены, чиновники лишь стали собирать подати по закону. Дело в том, что “в османское время налоги были номинальными”40 и часто недобирались, в свою очередь, население, особенно на отдаленных территориях, привыкло к такому порядку вещей и было недовольно. 10 июля 1881 г. стало известно о нарушении договоренностей между митрополитом Саввой и австрийским правительством. Эмиссар австрийского правительства граф С. Миерозовски предпринял попытку склонить Косановича к переходу под власть папы, ввиду фиктивности власти Константинополя и пассивности России»41, обещая больше власти и материальных выгод от такого сотрудничества, но владыка Савва в очередной раз отказал и стал произносить еще больше проповедей в защиту православия42.

Митрополит Савва в ответ на грубое нарушение договоренностей пишет письмо Демеличу — секретарю придворной канцелярии австрийского двора, чтобы тот сообщил императору о случившемся43. Копии этого письма были также разосланы в российский Синод, Константинопольскому патриарху и Сербскому митрополиту. «Франц Иосиф через министра Слави ответил, что он ничего не знал о таких поползновениях прозелитизма со стороны католиков, что он в действительности не делает различия между православной и католической религиями и что граф Миерозовски не был уполномочен делать какие-либо предложения иерарху»44. Однако Бакунин считал, что австро- венгерское правительство, чтобы побыстрее инкорпорировать православное население Боснии и Герцеговины в состав империи, все же тайным образом выступало с идеей унии45. Предположения Бакунина не были беспочвенны, стоит вспомнить слова министра иностранных дел Австро- Венгрии, которые приводились выше. Еще в 1880 г. Габсбургская монархия начала переговоры с Ватиканом, чтобы добиться утверждения императором кандидатур боснийских епископов. В результате в 1881 г. папа Лев XIII даровал буллу, по которой император получил право назначать кандидатов на епископские места, на ее основании открывать иезуитские семинарии, а в 1882 г. с Ватиканом был заключен конкордат.

В Боснии и Герцеговине все это время действовала католическая пропаганда, о сохранении господства которой в регионе сообщал Бакунин еще в ноябре 1880 г..46 По сообщению «Церковного вестника» в 1879 г. Австро- Венгрия направила в оккупированные территории католиков «для достижения единственной своей цели — окатоличения православного населения и уничтожения в них православия и сербской национальности»47, пропаганда проводилась с помощью брошюр, напечатанных на сербском языке латинскими буквами, в которых доказывалось преимущество католической веры перед православной и что основное население составляют чистокровные хорваты (католики). Автор также пишет о преследовании православных учителей и их замене католическими семинаристами и о закрытии школ48. Кроме того, сообщается о преследовании сербов, ограничении использования национальных сербских атрибутов, например, флага49. Запрещалось также пение национальных сербских песен и игра на гуслях50. Однако же проводимая политика встречает сильный отпор православного населения. В 1881 г. сообщается о строительстве новых католических храмов в Боснии и канонизации славянских святых (равноапп. Кирилла и Мефодия) в Римской Церкви, тем самым используется эффект религиозного объединения со славянами51.

Итак, лишь последнее донесение лета 1881 г. и выдача буллы заставило российский МИД и Синод действовать. К. П. Победоносцев после ознакомления с донесениями в сентябре 1881 г. направляет Гирсу ответ- инструкцию, как следует Бакунину строить отношения с митрополитом Саввой52. В своем послании он пишет, что Синод готов помогать Боснийской Церкви, но его средства ограничены. Основным средством борьбы с католической пропагандой называлось повышение численности образованного духовенства в Боснии и Герцеговине, а для этого необходимо было открыть православную семинарию в противовес существующей римско- католической. Синод же не против, чтобы православные получали образование в русских духовных училищах, пока Австро-В енгрия не выполнит своего обещания об открытии семинарии. Ввиду сложной обстановки российский консул должен оказывать посильную помощь владыке Савве, а также из-за подозрительности австрийского правительства невозможно прямое сношение Синода с Саввой, поэтому Победоносцев просит МИД оказать «в своем для сего посредничестве, через дипломатических агентов»53. Обер-прокурор просит предоставить ему сведения о средствах Боснийской Церкви для борьбы с пропагандой, т. е. об образовании священства, их доходах, влиянии на народ, численности приходов, храмов (их состояния), численности населения и все это в сравнении с католиками. Только в феврале 1882 г. в Синод препровождают обстоятельную депешу Бакунина от 12 января 1882 г., речь о которой пойдет чуть ниже.

В 1882 г. новым министром финансов и управляющим оккупированными территориями становиться Б. Каллаи. «Эра Каллаи» началась с усмирения восстания 1881– 1882 гг. Причиной восстания православного населения Боснии и Герцеговины принято считать нерешенный аграрный вопрос54, однако, более убедительными кажутся причины, о которых упоминает Л. Ю. Пахомова: в донесении Гирсу от 28 января / 9 февраля 1882 г. посол в Вене П. П. Убри пишет о том, что «военный закон, косвенные налоги, таможенное объединение с Австрией, пошлины и, наконец, руководство были ошибками, которые допустило австро- венгерское правительство55.

Восстание вспыхнуло на границе Герцеговины с Черногорией еще осенью 1881 г. По справедливому замечанию Гирса, возмущение было не случайным, сказалась близость Черногории, ее нравственное и материальное влияние на население Гер-цеговины56. Непосредственным поводом к мятежу послужило введение австровенгерским правительством всеобщей воинской повинности, до этого султанским фирманом 1868 г. все православные были освобождены от службы, поэтому это нововведение было прямым нарушением Австро- Венгрией обязательств и безусловно вызвало недовольство населения.

«Информацию о восстании австро- венгерская администрация пыталась тщательно скрыть от иностранных держав, чтобы избежать международного вмешатель-ства»57. Тем не менее события в Боснии и Герцеговине вызвали большой резонанс в международном обществе58. Дело в том, что в связи с волнениями Габсбургская монархия имела право объявить об аннексии оккупированных территорий, т. к. в дополнительном протоколе к секретному договору Союза трех императоров 18 июня 1881 г. прописано, что Австрия может аннексировать эти территории в любой момент, когда посчитает нужным59. Россия согласилась на такие условия еще перед русско-т урецкой вой ной, обеспечив тем самым нейтралитет Австрии и ее согласие на создание единой независимой Болгарии. Однако Берлинский конгресс расстроил все договоренности: Австро- Венгрия лишь оккупировала Боснию и Герцеговину, а Болгария оказалась разделенной. Поэтому дополнение к Союзу трех императоров было необходимо для подтверждения прежних договоренностей, за исключением пункта по объединению Болгарии, который приобретал статус возможного, «чему не будут препятствовать, если ее осуществят руководители»60. Впрочем, союзники будут действовать против этого, если Болгария вторгнется в соседние районы, особенно в Македонию61. В данной ситуации Гирс считал, что наиболее положительным итогом событий будет осуществление аннексии «без вовлечения в боснийско- герцеговинское дело стран- участниц Берлинского конгресса и без упоминания слова “аннексия”»62. В русских общественных кругах пристально следили за развитием событий в Боснии и Герцеговине и критиковали нейтральную политику Петербурга63. В результате восстание завершилось так, как предрекал Гирс: Австро- Венгрия стянула вой ска на границу с Черногорией и усмирила мятежников, Габсбургская монархия не заявила открыто об аннексии, но и не подтвердила временный статус оккупации этих территорий.

Итак, после усмирения недовольных новый министр финансов Каллаи попытался добиться улучшения бедственного положения населения, в том числе с помощью развития хозяйственного сектора, началось освоение добычи полезных ископаемых, открытие промышленных предприятий, развитие и расширение транспортной сети, благоустройство городов, совершенствование санитарно- гигиенических условий64. Таким образом, на «эру Каллаи» приходится самое динамичное развитие Боснии и Герцеговины.

Что касается положения православного населения, то после того, как в 1883 г. была открыта «Восточно- православная священническая семинария»65 образование духовенства стало повышаться, развивалась издательская деятельность, к началу ХХ в. улучшилось материальное положение священства. Однако все преобразования и в светской сфере, и в церковной в конечном итоге ставились под контроль государства. Так, например, Г. А. Воскресенский пишет, что «правительство явно стремилось отнять у православной церкви и школы автономию, которой они пользовались в турецкое время, и управлять или прямо посредством своих чиновников,

Александр Риттер. Вид Мостара.

Масло. 1878. Военно- исторический музей (Вена)

или чрез людей, выбранных под влиянием правительства, его креатур»66. Именно в этом, по мнению Воскресенского, «заключается главная причина, побудившая митрополита Савву Косановича подать в отставку»67 в 1883 г. Еще одним существенным недостатком австро- венгерской власти была, как уже упоминалось ранее, намеренная национальная изоляция, запрещение на использование национальных атрибутов для предотвращения развития «единого освободительного и объединительного движений югославянских народов»68.

О состоянии Боснийской Церкви на 1882 г. российский Синод узнает из обстоятельного донесения Бакунина от 12 января 1882 г. Посол пишет о низком образовании священников, что они не умеют читать, но «несмотря на то, пользуются доверием народа, хотя большого влияния иметь не могут»69. На предложение обер-прокурора об обучении в России митрополит Савва вынужден ответить отказом, т. к. это вызовет подозрения у австрийского правительства, а также из-за отношения к священникам, получившим образование в Сербии и России, которым нет места: их не ставят на должности и не рукополагают в сан. Православные школы в Боснии есть, но нет средств на их содержание. Про состояние католической пропаганды Бакунин сообщает следующее: она исходит от римской курии и «имеет более шансов на успех в Боснии нежели в Герцеговине, там православное население расположено этнографически сплоченными группами»70. В заключение посол в Сараеве пишет: «Материальные и нравственные средства, которыми ныне располагает православие для успешной борьбы с католической пропагандой в Боснии, положительно недостаточны. Способов воздействия на православное население также почти не существует; невежественное духовенство не в состоянии примером и поучением блюсти чистоту веры; воспитательных заведений для сербского юношества существует в крае не много, да и те не поддерживаются. Семинарии же, в которой будущее православное духовенство могло бы получить религиозное образование и направление согласно учению восточной церкви, в Боснии нет вовсе. Учреждение семинарии еще весьма сомнительно, правительство очевидно не спешит разрешить этот вопрос»71, поэтому даже если его решат положительно, то пропаганда в этом направлении сможет действовать только через несколько лет. «Между тем время не терпит: отпор латинским миссионерам следует дать ныне же, не медленно, а не в отдаленном будущем, когда пропаганда, благодаря интеллигентному ведению дела успеет если не прямо совратить, то поселить сомнения в сердцах и умах православных босняков, которые не встречают себе со стороны своих собственных пастырей ни охраны, ни поддержки»72. Тем не менее Бакунин отмечает привязанность населения к своей религии, преданность ей.

О небольших изменениях в положении православного населения пишет «Церковный вестник», что в 1882 г. австрийское правительство обнаружило «такую заботливость о церковных нуждах православного населения в Боснии, какой трудно было от него ожидать. Оно усердно занялось устройством церковного положения не только католического, но и православного населения странны. Назначив двух епископов, одного для православной церкви, другого для католической, венский кабинет нашел нужным устроить семинарии и консистории для каждого исповедания»73, открыв семинарию в Травниках.

Следующее донесение от Бакунина 19 марта поступило в канцелярию обер-прокурора 26 апреля 1882 г., в котором сообщается о том, что митрополит Савва «перестал радеть об интересах паствы и православия, но озаботился стать в самые лучшие отношения и тесную зависимость от местного правительства; значительные свои денежные средства он обращает единственно в свою личную пользу. Православные весьма не довольны его нерешительностью, его трусостью перед властями и сербская здешняя интеллигенция открыто порицает его действия»74. Так, например, Бакунин пишет, что недавно Савва получил крупную сумму денег от австрийского правительства, правда, для чего или за что, не передает. Таким образом, Савва не оправдывает возложенных на него ожиданий, начинает терять поддержку народа, ничего не противопоставляет католической пропаганде, тогда как до сих пор говорил о преданности вере, но ему уже никто не доверяет.

В апрельском донесении 1883 г. Бакунин сообщает о том, что по заверениям митрополита Саввы возобновились переговоры австрийского правительства с Вселенской патриархией о переходе Босно- Герцеговинской Церкви под покровительство Карловицкого патриархата ввиду успеха в Сербии, где рукоположение в сан нового Сербского митрополита Феодосия осуществлял Карловицкий патриарх. «Для достижения этой двоякой цели, австрийцы по словам Косановича “кроме щедрых обещаний и давления на Его Святейшество в Константинополе, действуют еще и путем подкупа... членов Синода”»75. Посол в Сараеве в разговоре с митрополитом сказал, что успех дела будет зависеть от действий и отношения к этому делу самого Саввы, на что последний заявил, что «он не одобряет действий правительства, сознает всю важность и значение подобного акта, но что он принужден будет покориться если Его Святейшество подчинится требованиям австрийской политики и согласится поступиться в Боснии и Герцеговине своим вековым правом, подобно тому как это уже совершилось в Сербии»76. Бакунин говорит, что уже доносил о том, что Савва Косано-вич со дня своего поставления пытается угодить австрийскому правительству, и это заявление не является неожиданностью. По свидетельству населения, митрополит дошел «до полного забвения собственного достоинства и до совершенного преда- ния к интересам и нуждам православия. Австрийцы поддерживают митрополита, поощряют его наградами»77, в том числе денежными. В заключение Бакунин говорит, что вероятнее всего дело о принадлежности Боснийской Церкви Карловицкому патриархату решится удовлетворительно в скором времени. Впрочем, предсказание Бакунина не сбылось.

Католическая пропаганда в Боснии и Герцеговине продолжалась, в связи с этим 10 сентября 1883 г. митрополит Савва пишет ответное послание на «открытое письмо» латинских епископов, где объясняет, какие причины побудили его отправить окружное послание к клиру по поводу начала действий общества для распространения католической пропаганды в Боснии и Герцеговины, а именно приводит примеры пропаганды среди населения⁷⁸. «В заключение своей вышеприведенной отповеди объявляю (т. е. митрополит Савва. — О. М. ), что с людьми, подобными вашей пресветлости, которые проповедуете с одной стороны мир и любовь, а с другой — в то же время и раздор, не могу иметь дела»⁷⁹. Положение митрополита осложняется, с австровенгерским правительством у митрополита также начинают ухудшаться отношения, так что к осени 1883 г. Савва обращается за поддержкой и советом к российскому Синоду и просит предоставить убежище в России⁸⁰. Одновременно с этим митрополит отправляет Константинопольскому патриарху послание с просьбой об отставке. В апреле 1884 г. стало известно, что заявление об отставке митрополита Саввы уже лежит у Франца Иосифа, и из замечания Лобанова-Р остовского следует, что Вена только и ждала удобного случая избавиться от популярного митрополита и подчинить территории Карловицкой патриархии⁸¹. Более того, австро- венгерская администрация считала Савву «опасным возмутителем спокойствия, которому платит Росси-я»⁸². Впрочем, обсуждение отставки продолжались до 1885 г.

В «Церковном вестнике» в 1884 г. вышла заметка о положении в Боснийском вилайете, в которой автор пишет, что «Босния и Герцеговина как бы отделены от всего мира китайской стеной»⁸³, куда не пропускают не только славянские газеты, но и большинство венских. Конфискуются также письма и корреспонденция, в особенности «адресованные на имя неугодных австрийскому правительству»⁸⁴ лиц. Сообщается о жесткой цензуре и о католической пропаганде, которая распространяет в конфискованных у православных общин школах латинские молитвенники и брошюры, «поносящих православную веру; учеников этих православных школ заставляют ходить в католические церкви»⁸⁵. В Боснии и Герцеговине австрийское правительство отменило «владикаринный» налог, собиравшийся в пользу православных епископов. По мнению же официальной венской газеты «Presse» это «есть величайшее благо для населения, коему церковный налог этот был не под силу. Между тем, оказывается, поступавшая со времени оккупации “владикарина” отнюдь не попадала в руки православного митрополита Боснии, а забиралась австрийским правительством»⁸⁶. Автор заметки извещает читателей и о том, что на месте разрушенного православного храма в городе Тебинье в Герцеговине Вена собиралась построить католический храм, но население подняло проте ст, «увенчавшийся успехом лишь благодаря тому,

А. И. Нелидов.

Всемирная иллюстрация: журнал. 1884. Т. 32. № 396. С. 827

что все магометане Требинья поддержали протест православных»87. Примечательно то, что жители не раз обращались к правительству «с просьбой разрешить им на их собственные средства выстроить себе церковь (в Требинье нет не одного православного храма), но им всегда отвечали категорическим отказом»88.

Вернемся вновь к делу об отставке митрополита Саввы (Косановича). Константинопольский патриарх Иоаким IV в 1885 г. спрашивал совета у консула в Константинополе А. И. Нелидова, как ему необходимо поступить с Боснийским мит-рополитом89. Летом 1885 г. владыка Савва заявил, что останется на посту митрополита, если австровенгерское правительство формально гарантирует «автономию впредь церкви, духовенства, сербской школы, и прекращения пропаганды»90 среди православного населения. Об усилении в Боснии католической пропаганды пишет «Церковный вестник», что «устроен комитет для сбора денег на построение католического кафедрального собора в Сараеве»91, что иезуиты в городах Боснии и Герцеговины распространяют папизм, «присланная из России церковная утварь отбирается; митрополиту Савве (Косановичу) воспрещают защищать печатно православную веру против нападок римской пропаганды; сербские школы продолжают закрываться; сербских священников подвергают аресту, учителей же изгоняют. Все это делается без ведома православного Боснийского митрополита»92. Естественно, Вена не собиралась давать никаких обещаний митрополиту Савве, поэтому последовала повторная просьба об отставке, но патриарх Иоаким не желал удовлетворять просьбу митрополита, вследствие чего Савва обращается напрямую к императору. По заверениям Бакунина даже если в сложившейся ситуации Россия вмешается и константинопольское посольство склонит патриарха не признавать отставку Саввы, то все равно никаких изменений не произойдет и происходящее только вызовет подозрительность Габсбургского двора93. Поэтому когда Константинопольский патриарх просил Нелидова поднять вопрос о Сараевском митрополите на встрече императоров в Кремзире, то посол ответил, что «Петербург не может вмешиваться в это дело и что официальные каналы для дискуссии по Боснийской церкви закрыты»94. Константинопольский посол посоветовал Иоакиму обратиться напрямую к Косановичу и уговорить его остаться на своем посту. Однако переговоры уже не требовались, т. к. секретная телеграмма посла в Вене А. Б. Лобанова- Ростовского от 7 августа сообщала, что Савва принял предложение черногорского правительства, которое ему обещало место настоятеля монастыря с сохранением титула митрополита с жалованием в 4 тыс. гульденов в год95. Впрочем, в Черногорию Савве было отправиться не суждено, после отставки он получил годовой отпуск и отправился вначале в Константинополь

(прибыл 27 октября 1886 г.), затем в Иерусалим и на Афон, «после чего он должен будет жить в Вене, где ему назначено пребывание»96 с ежегодной выплатой в 3 тыс. гульденов97. Таким образом, своими действиями австро- венгерское правительство по единоличному удалению митрополита с кафедры 14 июня 1885 г. без разрешения патриарха нарушило подписанную конвенцию 1880 г. об избрании митрополита. И как справедливо замечает сербский исследователь М. Томич, в данном случае идет речь о приостановке и релятивизации официального правового акта (конкордата 1880 г.), свидетельствующих не столько о бессилии Константинопольского патриархата по отношению к Австро- Венгрии, сколько о расчетах государственных политиков и грамотной дипломатической игре98.

После отставки Саввы Косановича у австрийского правительства встал вопрос о выборе преемника, который должен быть преданным новым властям и идти на содействие, на которого они могли бы рассчитывать. По предположению Бакунина таким кандидатом мог бы быть архимандрит Никодим99, но следующим митрополитом, в результате, стал Георгий (Николаевич), которого Савва назначил своим преемником в прощальном послании от 16 сентября 1885 г.

Итак, с удалением митрополита Саввы заканчивается период активного противостояния церковной власти со светской за автономию духовенства, школы100 и самой Церкви, а также за прекращение попыток склонить к принятию унии православное население. Последующие Боснийские епископы старались не обострять отношения с австрийскими властями. Однако общее положение православного населения остается неизменным, продолжаются притеснения и эмиграция населения101, «жалобы на оккупационные порядки множатся»102. По справедливому замечанию отечественной исследовательницы О. Н. Новиковой, оккупировав Боснию и Герцеговину, Австро-Венгрия имела далеко идущие планы по преобладанию на Балканском полуострове103, а для достижения этой цели были необходимы инкорпорация и полное подчинение населения, удобнее всего это было сделать через Церковь, поставив ее предварительно под контроль государства. Австро- Венгрии это практически удается, отправив в отставку деятельного борца за национальную Церковь митрополита Савву, который продолжал отстаивать национальные интересы несмотря на то, что население считало недостаточными предпринятые им попытки. Российская дипломатия в 1882–1885 гг., стараясь не вызвать недовольство Габсбургской монархии, не осложнить международную обстановку на Балканах и отношения между двумя империями, сохранить status quo в этом регионе, практически не вмешивается в церковно- политическое положение Боснии и Герцеговины. Вследствие чего в деле отстранения Сараевского владыки российские послы не оказали поддержки в попытке сохранения на своем месте прежнего митрополита. Немаловажную роль в этом деле сыграл и сам факт разочарования России в деятельности Саввы Косановича.

G. Durand. Battle for Sarajevo 1878. The Graphic (London newspapers), 1878

Что касается католической пропаганды, то, как сообщает «Церковный вестник», «общество для распространения религиозно- нравственных идей, действующее в Боснии и Герцеговине с целью латинизаторской под высочайшим покровительством австрийского Габсбургского дома, весьма усердно способствует скорейшему осуществлению планов своего правительства относительно латинизации коварно захваченных православных славянских земель»104. Австрийское правительство поощряет пропаганду католицизма и покровительствует ей: издаются брошюры на кириллице, строятся католические храмы и открываются школы, в том числе для православных, где их воспитывают в духе латинства. «Церковный вестник» приводит примеры неравноправного отношения Вены к православию и католичеству105. Автор статьи замечает, что правительство, помогая латинизации, прибегает к «форме грубых гонений на непокорных — защитников православия»106 путем подкупа и обмана. Православные вынуждены молчать о католическом произволе, т. к. «дозволенная законами защита... теперь становится неудобной: ей предают характер прозелитизма, имеющего в виду компрометировать церковь папскую и, следовательно, оскорбляющего особу его апостолического величества»107. Впрочем, все же возникают законные протесты и возражения, так, например, «Церковный вестник» сообщает о том, что митрополит Савва писал о католической пропаганде, взывая о помощи к Вселенскому патриар-ху108. Кроме того, боснийские корреспонденты передают в Россию общее настроение населения, что «под турками было лучше, что православие тогда не было так унижаемо, как теперь»109, но несмотря на все трудности, православные продолжают верить и сохраняют веру своих предков. К сожалению, пишет автор статьи, никто не оказывает помощи Боснии и Герцеговине, даже соотечественники, между ними лишь сеется раздор. Не обходит стороной автор и вопроса о желании Карловицкой патриархии, чтобы Босния и Герцеговина окончательно вошла в состав их патриархата, объясняя это стремление историческими фактами110.

Статус Церкви в Боснии и Герцеговине остался формально прежним, а именно в юрисдикции Константинополя, гарантировавшей ей достаточно широкую автономию. Только назначение на высшие иерархические должности в Православной Церкви перешли в руки Габсбургам, следовательно, роль патриарха в избрании митрополитов была сведена к чистой формальности, сохранился лишь канонический способ рукоположения новых епископов111. Таким образом, фактически Константинопольский патриарх проигрывает в вопросе о положении Церкви в Боснии и Герцеговине, «его действиями недовольны как сами греки, так и русские»112.

Таким образом, сложившееся незавидное положение Церкви и православного населения Боснии и Герцеговины, постоянное недовольство оккупированной властью предопределило дальнейшие события начала ХХ в., поэтому для политиков и дипломатов еще в конце 1880-х гг. было очевидно, что «Босния с Герцеговиной рано или поздно неминуемо должны сделаться театром значительных событий»113.