Украшения из сурьмы и сурьма как легирующая присадка в бронзовом инвентаре Адайдонского и Эльхотовского некрополей кобанской культуры Кавказа

В данной работе рассматриваются сурьмяные и бронзовые артефакты из ранних гробниц Адайдонского могильника протокобанской эпохи (XV/XIV вв. до н. э. – XIII в. до н. э.) и сурьмяные украшения Эльхотовского могильника эпохи конца «классической» Кобани.

Как, на наш взгляд, верно отмечается в ряде научных публикаций последних лет ( Скаков , 2001; 2003; Гак и др. , 2014. С. 89), артефакты из сурьмы ранее не считались значимыми с точки зрения исследования древней истории Кавказа, тогда как изделия из этого металла или его присутствие в древних металлических предметах позволяют прояснить важные стороны жизни архаичного населения региона. Как справедливо отмечают Е. И. Гак, Р. А. Мимоход и А. А. Калмыков, «интерес к сурьмяным украшениям возрос поле того, как выяснилось, что некоторые из них могут служить хронологическими индикаторами памятников позднего бронзового века…» ( Гак и др. , 2014. С. 89). Важное значение имеет вывод А. Ю. Скакова об аналогиях сурьмяным украшениям Северного и Центрального Кавказа, Закавказья из степных районов Восточной Европы: «Таким образом, сурьмяные подвески свидетельствуют о наличии активных контактов между носителями дигорской культуры протокобанской эпохи, покровскими – позднесрубными племенами и древним населением Восточного Кавказа. Вряд ли здесь можно говорить об импорте вещей, речь, скорее, должна идти об импорте идей, культурном взаимодействии» ( Скаков , 2003. С. 20).

В настоящей работе нами представлено исследование состава металла 18 сурьмяных и бронзовых предметов, найденных в погребальных комплексах Адай-донского и Эльхотовского некрополей эпохи поздней бронзы – раннего железа в Северной Осетии ( Чшиев , 2007; 2012; 2014; 2021; 2022) (рис. 1; 2; табл. 1).

Для сравнительного анализа артефактов были привлечены материалы некрополей эпохи средней – поздней бронзы Кавказа (Стырфазского, Тлийского, Фаскау, Кари Цагата, Верхней Рутхи, Каякентского и др.).

Еще 23 предмета из сурьмы, найденные в погребениях Эльхотовского могильника, были определены визуально (см. рис. 3: 4‒26 ). Состав металла еще 7 бронзовых артефактов, легированных мышьяком, приводится для сравнения и раскрытия всего спектра использования рецептур палеометалла «адайдонски-ми кобанцами» (табл. 1: 19‒25 ).

,|Ч1П^^

.If lllljilllllllllplllllllllllll б

Рис. 1. Сурьмяные предметы из погребальных комплексов Адайдонского ( 1–8, 11 ) и Эльхотовского ( 9, 10 ) могильников, протестированные инструментальным методом

Рис. 2. Бронзовые предметы с лигатурой оловом или мышьяком и сурьмой из погребальных комплексов Адайдонского могильника

Рис. 3. Сурьмяные украшения и аксессуары костюма из погребальных комплексов Эльхотовского могильника, определенные инструментальным методом ( 1–3 ) и визуально ( 4–26 )

1‒3 – погр. 20; 4, 5 – погр. 22; 6, 7 – погр. 36; 8 – погр. 49; 9 – погр. 55; 10‒14 – погр. 68; 15‒18 – погр. 69; 19‒24 – погр. 77; 25 – погр. 59; 26 – погр. 86

Таблица 1. Результаты анализов металлического погребального инвентаря Адайдонского и Эльхотовского могильников

№ пробы	Предмет	Cu	As	Sn	Pb	Sb	Ag	Ni	Fe	Прочие
1	Пронизь витая	83–85	сл.	14–16		сл.	сл.	сл.	< 0,5
2	Браслет пластинчатый	93–95	1–1,5	13–15	< 0,6	сл.	сл.
3	Навершие булавы с 4 округл. выступами	95–97	1–2			1–2	сл.	1–1,5
4	Бусина конусовидная	~ 1	1–2			˃ 97			˂ 0,5
5	Бусина-пуговица дисковидная	сл.	4–5			˃ 95				Mn
6	Подвеска пулевидная	69–71	29–31			сл.	?
7	Привеска овальная с поперечн. рифлением		1–2			> 98
8	Бусина шаровидная		1–2			> 98
9	Бусина амфоровидная		2–3			> 97			< 0,3
10	Навершие булавы с 4 кругл. выступами и геометрич. орнаментом	< 0,7	1–2			> 97
11	Бусина-пуговица дисковидная	сл.	7–8			> 91			< 0,8	Zn
12	Привеска в виде кольца		2–3			> 97
13	Бусина амфоровидная		2–3			˃ 97
14	Привеска овальная с петелькой	сл.	1–2			˃ 98
15	Секира с втулкой, украшенной двумя скульптурн. головками баранов	90,44	1,17	14,32		4,52		0,36
16	Застежка прямоугольная с рифлением	сл.	1–2			˃ 98
17	Топор с дуговидно изогнутым корпусом и втулкой, украшенной двумя скульптурными головками баранов	77,24	11,23	0,23		5,27		0,25	0,08	Zn – 0,43 %
18	Привеска «крылатый баран»	80–82	13–15			4–5	< 1	сл.
19	Топор с дважды изогнутым корпусом	93,31	0,21	0,16				0,18
20	Топор	94–95	4–5		сл.		сл.		< 0,3
21	Кинжал	89–90	8–9				сл.
22	Секира	91–92	7–8		< 0,6		сл.
23	Топор с прямым корпусом	94–95	4–5				сл.	< 1
24	Наконечник копья	88–91	8–10			сл.	< 0,7	1–1,5	сл.
25	Топор с дуговидно изогнутым корпусом	83–85	14–16			~ 1	< 0,6

Примечание : сл. – следы.

Методы исследования

Мельчайшие частицы металла (до 1 грамма) были изъяты из артефактов механическим способом. Пробы металла, взятые от образцов № 1–14, 16, 18, были исследованы методом рентгенофлюоресцентного анализа (РФА) на спектрометре АrtTAX (Brüker) в Отделе научно-технологической экспертизы Государственного Эрмитажа Сергеем Владимировичем Хавриным2. Состав металла образцов № 15 и 17 исследован методом рентгеновской фотоэлектронной спектроскопии (РФЭС) с индуктивно связанной плазмой и инфракрасной Фурье-спектроскопии. Пробы, извлеченные из этих артефактов, были размещены в измерительной металлической сверхвысоковакуумной камере спектрометра Escalab 250 Xi фирмы Thermo Fisher Scientific при давлении остаточных газов 2 × 10-10 мм рт. ст. Такая высокая степень разрежения достигалась посредством последовательности откачных насосов: форвакуумный насос – цеолит – турбо-молекулярный насос – магниторазрядный насос – титаново-сублимационный насос. Физической основой метода РФЭС является рентгеновский фотоэффект, когда под воздействием фотонов из исследуемой пробы эмитируются электроны с кинетической энергией (Ек), определяемой их атомным энергетическим уровнем. Эти исследования были проведены в Лаборатории физики адсорбционных явлений и физики поверхности и катализа СОГУ им. К. Л. Хетагурова под руководством проф., д. ф.-м. н. Т. Т. Магкоева.

Интерпретация материала

Протестированные инструментальным методом артефакты представляют собой украшения, аксессуары костюма и вотивные, ритуально-символические предметы из закрытых погребальных комплексов Адайдонского некрополя про-токобанской эпохи и Эльхотовского м-ка кобанской археологической культуры Кавказа (рис. 1–3; табл. 1). В результате анализа установлено, что для изготовления исследованных археологических предметов использовалась сурьма или многокомпонентный сплав с сочетанием меди, олова, мышьяка, свинца, сурьмы.

Из протестированных инструментально две пробы металла взяты из украшений женского погребения № 20 Эльхотовского м-ка: конусовидной бусины и дисковидной бусины-пуговицы со скрытой петелькой, показавшие содержание сурьмы от 95 до 97 % (рис. 3: 1‒3 ; табл. 1: 4, 5 ).

Опираясь на установленный факт соответствия светло-коричневого цвета предметов определенной патине (тонкая гладкая патина), а также цвету и фактуре на изломе (зернистый металл с отливом цвета стали) металлической сурьме, мы проанализировали остальной вещевой инвентарь Эльхотовского могильника. В результате этого сравнительного анализа было установлено наличие еще 23 сурьмяных изделий в 9 погребениях памятника. Это бусины-пуговицы, конусовидные и колесовидные бусины, дисковидные и полусферические бляшки, дисковидные бляшки с орнаментом на лицевой стороне в виде 4 и 5 округлых вписанных в круг выступов, привеска с солярным орнаментом (рис. 3: 4‒26). Определенный интерес представляет сурьмяная дисковидная бляшка, орнаментированная вписанной в круг четырехконечной звездой с округлым выступом в центре (рис. 3: 20) – т. н. «киммерийской звездой», характерной для предскиф-ского и раннескифского времени.

Таким образом, из исследованных в Эльхотово 58 погребений 10 содержали сурьмяные изделия, что составляет 17,2 %. Можно полагать, что процент содержавших сурьмяные артефакты погребений Эльхотовского м-ка был больше, так как примерно четверть из этих 58 погребений на момент их изучения была в той или иной степени потревожена и разграблена.

Шестнадцать проб металла, рассматриваемых в данном исследовании, получены от артефактов из погребальных комплексов Адайдонского м-ка (табл. 1: 1‒3, 6‒18 ). Это дисковидные бусины-пуговицы (сурьма – 91 %, мышьяк – 7–8 %) (рис. 1: 1 ; табл. 1: 11 ); привеска овальной формы с поперечным рифлением (сурьма – 98 %, мышьяк – 1–2 %) (рис. 1: 2 ; табл. 1: 7 ); бусина шаровидная (сурьма – 98 %, мышьяк – 1–2 % (рис. 1: 3 ; табл. 1: 8 ); привеска в виде кольца с петелькой (сурьма 97 %, мышьяк – 2–3 %; табл. 1: 12 ); две амфоровидные бусины (сурьма – 97 %, мышьяк – 2–3 %; табл. 1: 9, 13 ); привеска овальной формы с петелькой (сурьма – 98 %, мышьяк – 1–2 %; табл. 1: 14 ); застежка подпрямоугольной формы с рифлением (сурьма – 98 %, мышьяк – 1–2 %; табл. 1: 16 ); навершие булавы с 4 выступами, украшенное геометрическим орнаментом (сурьма – 97 %, мышьяк – 1–2 %, медь – 0,7 %; табл. 1: 10 );

Еще 4 бронзовых артефакта имели в составе металла существенное процентное содержание сурьмы, что, вероятно, связано с легированием этих предметов стибнитом, наряду с другими лигатурами. Это вотивное навершие булавы (медь – 95–97 %, мышьяк – 1–2 %, сурьма – 1–2 %, никель – 1,5%) (рис. 2: 3 ; табл. 1: 3 ); секира с изогнутым корпусом и втулкой, украшенной скульптурными головками баранов (медь – 90 %, олово – 14 %, сурьма – 4,5 %, мышьяк – 1,1 %) (рис. 2: 5 ; табл. 1: 15 ); топор с дуговидно изогнутым корпусом и втулкой, украшенной двумя скульптурными головками баранов (медь – 77,24 %, мышьяк – 11,23 %, сурьма – 5,27 %, олово – 0,23 %, цинк – 0,43 %, иридий – 1,26 %, сера – 1,12 %) (рис. 2: 6 ; табл. 1: 17 ); массивная уплощенная привеска «крылатый баран»: с «крыльями» в виде двойной секиры, увенчанной скульптурной головкой круторогого барана (медь – 80–82 %, мышьяк – 13–15 %, сурьма – 4–5 %, серебро – 1 %) (рис. 2: 7 ; табл. 1: 18 ). Ряд вышеописанных украшений находит аналогии в каякентско-хорочоевской культуре и других памятниках протокобанской эпохи ( Скаков , 2003. С. 21. Рис. 1: 10‒13, 29‒33 ).

Отмеченное выше вотивное бронзовое навершие булавы представляет собой полый шар, снабженный четырьмя округлыми выступами и трубчатой тонкой втулкой. По форме оно похоже на бронзовые навершия булав протокобанской эпохи, но последние крупнее и не полые, а полностью литые. Подобные предметы характерны для высокогорных могильников протокобанской эпохи как на северном, так и на южном склонах Главного Кавказского хребта (Техов, 2000. С. 162; 2006. С. 179. Рис. 26: 2). Сурьмяное навершие булавы (табл. 1: 10) отлито из хрупкого сплава и, соответственно, гораздо менее прочно, чем литые бронзовые, кроме того, оно достаточно легкое по весу. Таким образом, оба наши навершия следует считать вотивными, символическими.

Представляет интерес тот факт, что абсолютно аналогичное – и по форме, и по металлу, и по орнаментике – вышеописанному сурьмяному навершие булавы было найдено в могильнике протокобанской эпохи Фаскау у селения Галиат (в Уаллагкомском ущелье РСО – Алания, к западу от Зарамагской котловины и Алагирского ущелья) ( Гак и др. , 2014. С. 104. Рис. 3: 49 ). Еще одно сурьмяное навершие булавы с четырьмя округлыми выступами и геометрической орнаментацией, аналогичной экземплярам из Адайдона и Фаскау, имеется в собрании Берлинского исторического музея ( Motzenbäcker , 1996. S. 68. Abb. 34: 6 ). Навер-шие попало в музей из Северной Осетии в самом начале XX в. вместе с другими артефактами т. н. «Коллекции Коссниерской». Инго Мотценбеккер отмечает, что навершие происходит или из Фаскау, или Кумбулты (Ibid. S. 68), где, как и в Адайдонском м-ке, широко представлены материалы протокобанской эпохи. Как справедливо отмечают Е. И. Гак с соавторами, сурьмяное сырье в процессе плавки «превращалось в металл, дальнейшее применение которого в силу физико-химических особенностей ограничивалось отливкой декоративной и культово-ритуальной продукции» ( Гак и др. , 2014. С. 119).

Состав металла массивной бронзовой привески «крылатый баран» (уплощенной фигуры, снабженной «крыльями» в виде двойной секиры и увенчанной скульптурной головкой круторогого барана (рис. 2: 7 ; табл. 1: 18 )) показал, что медная основа артефакта легирована оловом и сурьмой. Представляется, что это сделано намеренно, для придания предмету прочности и красивого внешнего облика. Кроме того, сложный состав металла этой привески из ранних комплексов Адайдонского м-ка свидетельствует о весьма широком спектре металлургических рецептур, применявшихся древними мастерами.

Представляет интерес тот факт, что предмет нашей выборки из пласта ранних древностей Адайдона – секира с втулкой, украшенной двумя скульптурными головками баранов (рис. 2: 5 ; табл. 1: 15 ) – отлит из оловянистой бронзы с высоким содержанием олова (14,32 %). Примечательно, что процент содержания этого металла в секире (тип Фаскау 7 – по классификации С. Н. Кореневского) выше, чем в двоякоизогнутом топоре из Адайдонского же м-ка, но найденном в гробнице, датирующейся уже эпохой классической Кобани, для которой типично использование именно «высокооловянистой» бронзы ( Техов , 1977. С. 200; Кореневский , 1981. С. 30; Доманский , 1984. С. 31, 40). Топор и гробницы № 37 показал содержание олова в 0,16, мышьяка – 0,21, никеля – 0,18 и меди – 93,31 % (табл. 1: 19 ). Предполагается, что содержание такого небольшого процента олова в этом топоре, датирующемся наиболее «высокооловянистым» – классическим периодом кобанской культуры, в сочетании с наличием мышьяка связано с тем, что предмет был не только парадным или статусным, но и боевым оружием, требовавшим высокой прочности и одновременно определенной «вязкости» металла.

При сравнении состава металла сурьмяных украшений Адайдонского м-ка (табл. 1) с результатами рентгенофлуоресцентного анализа металла аналогичных изделий м-ков Фаскау, Верхняя Рутха (Кумбулта), Кари Цагат, Каякент оказалось, что содержание сурьмы в этих изделиях практически одинаково (в целом в пределах 97–98 %) (Гак и др., 2014. С. 93–95. Табл. 1: 26‒30). Приводя данные по высокому содержанию сурьмы в сурьмяных украшениях из могильников Ка-якентского, Верхнерутхинского и Фаскау, Е. И. Гак с соавторами справедливо отмечают: «Столь высокие показатели по сурьме не оставляют сомнений, что мы имеем дело с достаточно чистым металлом, полученным непосредственно из сурьмяного минерала. Заметное присутствие меди у бусины и лапчатой подвески из Фаскау (3,54 % и 4,62 %), серебра (4,5 %) и железа (до 4,43 %) у нескольких лолинских бисерин и бусин в данном случае считается нормальным» (Там же. С. 94). Примечательно в связи с этим мнение В. И. Козенковой и А. П. Мошинского по поводу сурьмяных украшений Протокобани и аналогий им: «…для Верхней Рутхи типичными являются сурьмяные изделия, характерные для каякентско-хорочоевской культуры: подвески в виде гусиных лапок, кувшинообразные подвески, ромбические подвески, плоские нашивные бляхи-пуговицы…» (Козенкова, Мошинский, 1995. С. 50).

Заключение

В результате проведенного инструментального анализа состава металла 18 артефактов Адайдонского и Эльхотовского некрополей установлено, что в выборке находились предметы как сурьмяные (из чистой металлической сурьмы), так и бронзовые, легированные кроме других присадок и сурьмой (табл. 1: 1‒18 ). Кроме того, исследование показало, что для изготовления украшений и вотивных, парадно-церемониальных предметов население, оставившее ранние комплексы Адайдонского некрополя (протокобанская эпоха), практиковало легирование сплава с медной основой оловом и сурьмой. В других случаях, эта категория предметов (бусы, привески, навершия булав) отливалась из чистой сурьмы.

Важным итогом проведенного исследования является установление бытования многочисленных сурьмяных украшений и аксессуаров костюма не только в погребальных комплексах протокобанской эпохи (период Кобан IА–Б, по периодизации В. И. Козенковой), но и в захоронениях кобанской культуры эпохи раннего железа (период Кобан III, по периодизации В. И. Козенковой), в частности, в погребениях Эльхотовского м-ка предскифского – раннескифского времени ( Козенкова , 1996. С. 91, 98). Состав металла конусовидных бусин и дисковидных бусин-пуговиц показал, что они отлиты из чистой сурьмы (рис. 1: 9, 10 ; 3: 1‒3 ; табл. 1: 4, 5 ).

Опираясь на инструментально установленное наличие в погребениях Эль-хотовского м-ка украшений из сурьмы, визуально (по сочетанию вместе таких качеств, как цвет патины, цвет металла на изломе, форма изделий) из общего погребального инвентаря этого памятника были выделены еще 23 предмета из этого металла (рис. 3: 4‒26 ).

Сопоставление состава металла протестированных в настоящем исследовании артефактов протокобанской эпохи из Адайдонского м-ка с их функциональной принадлежностью, а также с внешним видом предметов, позволило сделать вывод о разнообразных, часто сложных, многокомпонентных рецептурах сплавов, применявшихся древними мастерами в зависимости от назначения изготавливаемого предмета. В частности, анализ полученных данных протестированных артефактов Адайдонского м-ка позволяет заключить, что кинжалы, топоры, копья, секиры, использовавшиеся как реальное оружие, в том числе имеющие следы амортизации, были изготовлены из мышьяковистой бронзы (табл. 1: 20‒25). В то время как украшения, вотивные предметы, ритуально-символические изделия, в том числе секиры и навершия булав, преимущественно отливались или из сурьмы, или из бронзы с присадками из олова и/или сурьмы (табл. 1: 1‒3, 7‒18).

Можно предположить также, что отмеченное выше сходство количественного и качественного показателя состава металла всех вышеотмеченных памятников (Фаскау, Верхняя Рутха (Кумбулта), Кари Цагат, Каякент (см.: Гак и др. , 2014. С. 93. Табл. 1) и Адайдон (табл. 1)) объясняется тем, что металлургические центры, изготовлявшие эти артефакты снабжались из рудных месторождений одного региона.