Уполномоченные совета по делам Русской православной церкви при СМ СССР по Ульяновской области и их деятельность в 1947-1965 гг.

Исследователи истории государственных учреждений советского послевоенного периода зачастую сталкиваются с проблемой недоступности документов. Не стало исключением и настоящее исследование. Часть дел, относящихся лично к областным уполномоченным Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК/СМ СССР (СДРПЦ) и их переписке с Советом, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), на сегодняшний день недоступна. Поэтому для работы привлекались документы из фондов местных органов власти — облисполкома и его подразделений, райисполкомов, которые косвенным образом могут помочь в реконструкции повседневной деятельности самих уполномоченных. Массива отчетов и статистических сведений к ним, составленных ульяновскими уполномоченными СДРПЦ, в Государственном архиве Ульяновской области обнаружить не удалось. Обязательные экземпляры этих документов, направлявшиеся секретарям по идеологии Ульяновского обкома КПСС, хранящиеся в Государственном архиве новейшей истории Ульяновской области, исследователям недоступны. Большая часть отчетов и статистических сведений по Ульяновской об- ласти второй половины 1940-х — середины 1960-х гг. отложилась и сохранилась в фонде Совета по делам РПЦ при СНК/СМ СССР, находящемся ныне на хранении в ГАРФ.

Фрагментарность и бессистемность доступного материала, к сожалению, делает невозможным порой установление имен и анкетных данных чиновников.

Из доступных данных известно о семи лицах, последовательно занимавших должность уполномоченного (либо исполнявших обязанности) СДРПЦ по Ульяновской области. Область в нынешних границах возникла 19 января 1943 года за счет выделения 26 районов из состава Куйбышевской и Пензенской областей. Известно, что институт областных уполномоченных Совета появился на местах после создания СДРПЦ в начале октября 1943 года. О лицах, занимавших эту должность при Ульяновском облисполкоме в 1944—46 гг., сегодня ничего не известно.

Первым из документально подтверждаемых уполномоченных состоял в 1947 — марте 1949 года И. Карташев.

Дважды упоминался исполняющим обязанности уполномоченного СДРПЦ Симонов (в де- кабре 1949 и в 1953 г.), причем в первом случае он упоминался областным уполномоченным Совета по делам религиозных культов. Такое совмещение не приветствовалось обоими Советами при СНК/СМ СССР и, как правило, имело быть в случае отпуска либо длительного отсутствия коллеги по уважительным причинам. Деятельность следующего уполномоченного, Г. С. Расстегина, подтверждается упоминанием его в делопроизводстве с 25 января по 24 октября 1950 года.

Четвертым известен А. А. Журавский, упоминаемый в качестве уполномоченного в период с 1 сентября 1952 по 20 февраля 1954 года.

Сроки службы оставшихся трех чиновников могут быть установлены с точностью до нескольких дней.

Пятым уполномоченным был Д. Ф. Будылев, исправлявший должность с 15 марта 1954 до 28 октября 1957 года, когда он передал дела преемнику. Им стал М. Т. Кошман, остававшийся в должности по 1 октября 1962 года.

Седьмым (и последним) уполномоченным стал С. М. Агафонов. После образования 1 января 1966 года единого Совета по делам религий при СМ СССР он продолжил деятельность уже как уполномоченный этого союзного органа. Последнее упоминание о нем относится к сентябрю 1982 года.

Основным документом, регламентирующим деятельность уполномоченных Совета на местах, была «Инструкция Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК/СМ Союза ССР для Уполномоченных Совета при СНК/СМ союзных и автономных республик и при обл(край)-исполкомах». В первом варианте инструкции основная задача уполномоченных формулировалась следующим образом: «…[уполномочен-ные] занимаются вопросами, относящимися к русской православной церкви (в том числе и автокефальные православные церкви в СССР [=обновленческие]), требующими разрешения правительства СССР или правительства союзных и автономных республик и их местных органов» [2, л. 5 об.]. Второй вариант уточнял, что предметом деятельности уполномоченных «являются вопросы, относящиеся к русской православной церкви... которые требуют разрешения Правительства… или обл(край) исполкомов» [3, л. 2]. К функциям уполномоченных относились: наблюдение за правильным и своевременным проведением в жизнь законов и постановлений правительства, относящихся к РПЦ; представление в местные и центральные органы власти заключений по вопросам, касающимся РПЦ; пе- риодической информации властей о состоянии, положении и деятельности РПЦ в регионе; учет религиозных объектов и предоставление в центр статистических сводок [3, л. 2].

Кроме того, централизованно рассылались в качестве руководящих инструктивные письма и циркуляры, конкретизировавшие различные аспекты практики чиновников (сотрудничество с местными партийными и советскими органами, формы информирования Совета и местных руководящих организаций, силовых структур о текущей деятельности местных структур и организаций РПЦ, методика контактов с религиозными организациями, духовенством, верующими и другие). Для обмена опытом работы и непосредственного инструктажа уже с самого начала деятельности Совета и его региональных уполномоченных проводились всесоюзные и кустовые совещания. На последних, как правило, встречались представители регионов-соседей для отработки общих вопросов.

Повседневная деятельность уполномоченного нашла свое отражение в делопроизводстве. Кроме папок с инструктивными, циркулярными и другими руководящими документами (как секретного, так и общего характера) были представлены следующие дела: секретной переписки, отчетов и информаций (содержало доклады, отчеты, статистические таблицы), заявлений об открытии церквей, регистрационные дела по учёту религиозных обществ, учету недействующих молитвенных зданий, отклоненных ходатайств, а также отдельное дело по жалобам. Кроме того, с течением времени появился дневник бесед уполномоченного, куда конспективно заносились записи наиболее содержательных и интересных (с точки зрения последнего) бесед с архиереем, духовенством, верующими и посетителями. По необходимости заводились и другие формы. Так, известно, что в начале 1960-х годов уполномоченным было рекомендовано собирать и анализировать местные газетные и журнальные публикации научноатеистического и антирелигиозного характера.

Приступая к своим обязанностям в 1944 году, уполномоченный получил от работников облисполкома пачку заявлений с просьбами об открытии церквей. Как правило, это были просьбы о сохранившихся зданиях, но иногда попадались заявления об открытии молитвенных домов (там, где храм уже разрушили в прошедшее десятилетие). Чтобы иметь конкретное представление о здании, необходимо было собрать информацию о сохранившихся храмах, их состоянии и использовании на дан- ный момент. Поэтому потребовалось время (до нескольких месяцев), чтобы собрать данные по церковным зданиям из горрайисполкомов, на территории которых они располагались.

Второе дело текущего делопроизводства было самым объемным в начале деятельности уполномоченного. Это были, собственно, сами заявления об открытии храмов. На каждое из них необходимо было дать ответ, со временем эти ответы превращались в пустые отписки, содержавшие в себе штамп: «Храм в селе таком-то не может быть открыт на основании постановления Ульяновского облисполкома (номер, дата)». Если постановление обжаловалось, то жалоба поступала обратно к уполномоченному и помещалась в отдельное дело. На неё также необходимо было дать ответ. Если жалобы на отказ не поступало, то заявление, обросшее бумагами, перекладывалось в дело отклоненных ходатайств.

В случае положительного решения по ходатайству (утверждение мнения уполномоченного облисполкомом и передача материалов в Москву для рассмотрения, получение оттуда разрешения на открытие) заводилось отдельное регистрационное дело на религиозное общество конкретного храма. После заполнения и составления необходимых учетных форм и выдачи справок о регистрации религиозному обществу, исполнительному органу и намеченному архиереем к служению духовенству (иереям, диаконам, псаломщикам) община могла осуществлять свою деятельность в строго указанном районе.

Самым трудоемким для исполнителя и наиболее интересным для исследователя разделом делопроизводства уполномоченных следует считать информационно-аналитические отчеты и информации. Их формуляры также менялись со временем, отражая развитие тематики, интересующей СДРПЦ.

Подотчетный в первую очередь Совету, находившемуся в Москве, уполномоченный был также обязан информировать местные власти (обком партии и облисполком) в ряде оговоренных случаев. В предусмотренные табелем сроки в Москву направлялись информационные отчеты и позже — доклады. В экстраординарных случаях, связанных с крупными празднествами (Рождество, Пасха, родительские дни) либо местными святынями (паломничество к Николиной горе в село Промзино), в центр и региональным властям предоставлялась внеочередная информация.

До конца 1940-х гг. уполномоченные провели учет сохранившихся на территории области церковных зданий, что в дальнейшем обу- словило их планомерный снос. Так, на 10 июня 1960 года по области числилось 47 сохранившихся церковных зданий разной степени сохранности. Из них состояло на учете в качестве действующих церквей 17 [6, л. 115].

Была сформирована учетная документация на здания действующих общин, их двадцатки, выборные органы. Учтены были также иерархические лица (архиереи, священники, диаконы, псаломщики), как практикующие, так и находящиеся за штатом.

На протяжении двух десятилетий существования института уполномоченных по делам РПЦ важными формами деятельности чиновников были постоянный прием посетителей и выезд на места в религиозные объединения с той же целью — сбор информации о деятельности конкретных приходов. Немаловажными были непосредственные контакты с епархиальными архиереями, секретарями епархиального управления и епархиального совета (на рубеже 50—60-х гг.).

Первым лицом, представлявшим РПЦ в области, являлся епархиальный архиерей. За 21 год существования ульяновских уполномоченных по делам РПЦ на одноименной архиерейской кафедре сменилось 10 Преосвященных. В сентябре-декабре 1943 года на кафедре состоял епископ Димитрий (Градусов) с титулом Ульяновский и Сызранский. После перерыва с титулом Ульяновский и Мелекесский кафедру с мая 1944 по декабрь 1945 года возглавлял епископ Иларий (Ильин). Его сменил епископ Софроний (Иванцов), бывший ульяновским Преосвященным с февраля 1946 по август 1947 года епископ Серафим (Шарапов) управлял епархией с октября 1947 по ноябрь 1952 года. С ноября 1952 по январь 1953 года ульяновским епископом был Паисий (Образцов). С января по июнь 1953 года как временноуправляющий, а затем как правящий архиерей на кафедре пребывал архиепископ Иоанн (Братолюбов), который в конце мая 1959 года по требованию СДРПЦ был отправлен на покой [1, с. 50].

В период с 21 мая 1959 по 14 сентября 1989 года Ульяновская епархия на правах благочиния управлялась архиереями Куйбышевской епархии. В мае-сентябре 1959 года это был Митрофан (Гутовский). При нем началась интеграция Ульяновской епархии в состав Куйбышевской. После его смерти обе епархии оказались под временным (до марта 1960 г.) управлением Саратовского и Сталинградского архиепископа Палладия (Шерстенникова), специально организовавшего для этого епархиальный совет в Куйбышеве.

Владыка Мануил (Лемешевский) возглавлял двойную епархию с марта 1960 по ноябрь 1965 года. Ульяновский уполномоченный М. Кошман так характеризовал архиепископа Мануила: «Если до появления Мануила Куйбышевское епархиальное управление оказывало слабое влияние на церкви Ульяновской области и епископ Митрофан ни разу не приезжал в гор. Ульяновск, то с появлением Мануила картина совершенно изменилась. Епископ Мануил много раз побывал в Ульяновской области, о его появлении заранее извещал секретарь Савин все храмы письменно, а духовенство об этом сообщало верующим. <…> Мануил всегда появлялся к уполномоченному с большим перечнем вопросов, настойчиво добиваясь их разрешения. Если по какому-либо вопросу Мануил встречал несогласие уполномоченного, он тут же обращался к секретарю Савину и спрашивал, как быть? Тогда начинал доказывать Савин о необходимости решения того или иного вопроса. Когда Мануи-лу и Савину все же не удавалось добиться своего, они добивались встречи с заместителем председателя облисполкома, ведающего вопросами церкви. Там снова доказывали, как необходимо решить выдвигаемые ими вопросы (открыть новую крестилку, провести ремонт ряда храмов, удержание в руках духовенства автомашин и др.). Особое внимание Мануил уделяет расстановке кадров духовенства. <…> Он любого нарушителя законодательства о культах старается брать под защиту и сохранить в церкви. <…> Если Мануил по некоторым вопросам соглашался на предложения уполномоченного, то это он делал под страхом. Он часто жалуется в Москву, бывая часто в Совете, на действия уполномоченного по Ульяновской области. Мне же он говорит, что он консультировался в Совете по ряду вопросов» [7, л. 46—47]. А вот характеристика ульяновского уполномоченного М. Кошмана секретарем объединенной епархии А. А. Савиным, данная последним в беседе в Москве с членом Совета по делам РПЦ при СМ СССР И. И. Сивенковым 1 ноября 1960 года: «Уполномоченный Совета по Ульяновской области т. Кошман ведет себя с духовенством беспринципно, часто врёт прямо в глаза. Я работаю уже секретарем епископа 15 лет, и такого уполномоченного еще не видел. Он вызывает благочинных и обязывает их ничего не говорить епископу, а в случае чего грозит им дать по «шапке» [4, л. 16].

После смерти Владыки Мануила в августе 1968 года епархиальным архиереем стал епископ Иоанн (Снычев). При нём в 1988 году была возобновлена самостоятельная Ульяновско-Ме-лекесская епархия.

Секретарь куйбышевского епархиального управления А. А. Савин так характеризовал период конца 50-х — начала 60-х гг. ХХ столетия: «А времена были трудные, особенно в Ульяновской области, где и за хрущевский период была закрыта половина церквей. Иногда, после «проборки» нас уполномоченным в течение 2—3 часов мы не знали, как найти выходную дверь. Если владыка Мануил, сидевший несколько раз в тюрьме, был, конечно, надломлен и порой проявлял некоторую уступчивость властям, и основная тяжесть отстаивания храмов лежала на мне, то теперь сам владыка Иоанн выступал в прениях, и я удивлялся его настойчивости и смелости. Приведу один пример. Уже кончились хрущевские гонения на церковь, но власти Ульяновска решили закрыть ещё один храм в селе Кивать Кузоватовского района. Придет из райисполкома секретарь Зинаида Кузьминична, проверит свечные ящики — недостача, снимает церковный совет. Изберут второй — опять то же. Священники есть, а церковного совета нет и службы нет. Тогда владыка Иоанн решился на последний шаг — решил на страстной понедельник ехать в Москву, в Совет по делам религий, а я должен был тайно уехать и ночью придти в Кивать (7 км через лес) и собрать подписи 20 чел. за церковь. Я сидел за печкой, за занавеской у батюшки, а старичок Буртасов ходил, собирал подписи. И опять я тайно пробрался через лес на станцию Кузоватово, кое-как добрался до Сызрани и отдал списки владыке, ехавшему в Москву. Является в Совет по делам религий к Куроедову. «Ваше преосвященство, что Вас заставило в такой день приехать, все молятся, а Вы здесь. — Да вот ульяновские власти хотят закрыть ещё один храм, в Кивати. — Из-за одного храма стоило ли Вам приезжать?». Владыка Иоанн ответил: «А в области всего осталось девять. — Да у них там нет двадцатки, и не из кого выбрать церковный совет». Владыка кладет на стол список двадцатки, только вчера составленный. Тогда Куроедов сделал недовольное лицо, вызвал инспектора по делам Поволжья и сказал: «И по нашей линии, и по той линии дайте указание оставить церковь». Этим примером я хочу показать, как трудно было архиерею в то время, если он болел за церковь» [11, с. 12—13].

Духовенство 1940—60-х гг. было весьма неоднородно по общим статистическим характеристикам. Уже к концу 1950-х гг. стало ясно, что на смену уходящим клирикам поставления конца XIX — начала ХХ века приходит молодая смена, родившаяся и воспитанная при советской власти. Саму власть эта метаморфоза озадачила, так как советские функционеры всерьёз полагали, что новое поколение, воспитанное на иной идеологии, не должно было поддаваться влиянию вымирающих реакционеров и тем более репродуцировать отсталые и вредные взгляды последних. Сохранилась статистика духовенства Ульяновской области за 1957 год. Общее число последнего достигало 52 человек (зарегистрированных 47). По степеням клирики разделялись: архиепископ — 1; настоятелей в сане протоиереев — 5; протоиереев — 5; настоятелей в сане священника — 13; священников — 16; протодиаконов и диаконов — 6; псаломщиков в сане диакона — 4; псаломщиков — 6 [5, л. 128]. Из них в возрасте до 25 лет было 6 человек (11,5 %), до 30 лет — 3 человека (5,7 %), до 35 лет — 2 человека (3,9 %), до 40 лет — 1 человек (1,9 %); всего в возрасте до 40 лет — 12 человек (более 23 %) [5, л. 128 об.].

Работа с духовенством активизировалась в конце 50-х — начале 60-х гг. В кампании по снятию сана и поддержке ренегатов принял участие и ульяновский уполномоченный. «Отреклись от церкви и выступили в печати протодиакон Рыжков Николай и диакон Власов Анатолий (бывшие работники Ульяновской филармонии и бывшие комсомольцы)» [8, л. 28]. Известно также о трудоустройстве В. М. Гаврилова, в декабре 1961 года публично отрекшегося от сана. Гаврилову не понравились стандартные ставки совслужащих, он переезжал с места на место, нигде не задерживаясь более года. Наконец, он заявил уполномоченному С. Агафонову, что «…испытывает материальные затруднения и нуждается в денежной помощи. Поэтому просит Совет по делам русской православной церкви ходатайствовать перед Правительством об оказании ему денежной помощи» [9, л. 3—4].

В случае необходимости уполномоченный выходил на представителей соответствующих организаций. Например, 19 сентября 1961 года М. Кошман обратился к прокурору Карсунского района: «По согласованию с руководством района Вам направляются письма верующих села Теньковки (гр. Сыромятниковой и др.), адресованные в центральные органы власти. В этих письмах содержится сплошная клевета на местные органы власти и сообщается о том, что у них (верующих) сохранилось все церковное имущество, которое они растащили по домам во время закрытия церкви. Просьба принять необходимые меры по привлечению к ответственности клеветников и добиться возвращения всего церковного имущества и утвари райисполкому, как государственного имущества» [7, л. 44]. Примечательно поведение уполномоченного в случае нарушения советских законов тремя пенсионерами, работавшими в храмах г. Ульяновска. Два пенсионера в Воскресенской и один в Казанской церквях работали и одновременно получали пенсию. Горсобес 23 декабря 1961 года просил уполномоченного помочь взыскать обманом полученную пенсию, а настоятелей обязать в пятидневный срок сообщать в органы собеса о работающих пенсионерах. Уполномоченный Кошман записал на отношении из собеса: «Консультировался по удовлетворению. Нельзя, т. к. невыгодно для дела» [7, л. 51].

Известно, что одной из сторон хрущевской реакции в отношении РПЦ было закрытие храмов. Как М. Кошман, так и его преемник С. Агафонов в течение 5 лет (1959—1963 гг.), несмотря на самоотверженные попытки верующих защитить свои храмы от посягательств советских партчиновников, закрыли 10 православных приходов из 19 [10, л. 41]. Уполномоченный Кошман, подводя итоги своей деятельности, упомянул о том, что благодаря лично ему «…состав духовенства сокращен на 2/3» [8, л. 28].

Анализа деятельности уполномоченных СДРПЦ по Ульяновской области позволил сделать ряд выводов. В начале своей деятельности уполномоченные исполняли самые различные функции. Посреднического характера — сбор материалов для решений на областном и/или центральном уровне, ходатайства перед советскими структурами за религиозные общества в рамках инструкций. Исполняли функции учета (культовых зданий, религиозных обществ и их выборных органов, духовенства и изменения динамики по указанным позициям). Контролировали (не всегда) законность действий советских органов в отношении Церкви. Дотошно учитывали правонарушения иерархических и должностных лиц из числа верующих. Вели статистику по совершенной обрядности и доходности церквей. В заключительный период существования института уполномоченных СДРПЦ (1957—1965 гг.) заметно нарастают администрирующие тенденции в повседневной деятельности этого рода чиновников. В связи с этим уместно вспомнить заявление М. Кошмана: «Меня роль предыдущих работников, как Уполномоченных по делам церкви — «наблюдать и информировать» — с первых дней в этой должности совершенно не удовлетворяла. Поэтому я старался в корне изменить функции Уполномоченного, придать им наступательный характер.

Этого требовали с меня партийно-советские органы, сама жизнь и мои чувства атеиста» [8, л. 32]. Сложившаяся система советского управления Церковью в регионах просуществовала без особых изменений до конца 1980-х гг., медленно деградируя.

• 1.    Александр Киреев , протодиакон. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943— 2002 годах. М., 2002. 480 с.

• 2.    Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 6а.

• 3.    ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 28.

• 4.    ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 1. Д. 63.

• 5.    Государственный архив Ульяновской области (ГАУО). Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 30.

• 6.    ГАУО. Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 39.

• 7.    ГАУО. Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 51.

• 8.    ГАУО. Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 58.

• 9.    ГАУО. Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 62.

• 10.    ГАУО. Ф. Р-3705. Оп. 1. Д. 63.

• 11.    Савин А. А. Рожден для Церкви // Третьи Иоан-новские чтения памяти Высокопреосвященней-шего Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. 9 октября 1998 г. Самара, 1999. С. 11—14.