Управление рисками в условиях развития самоорганизации российских политических акторов

УПРАВЛЕНИЕ РИСКАМИ В УСЛОВИЯХ РАЗВИТИЯ САМООРГАНИЗАЦИИ РОССИЙСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ АКТОРОВ

Отличительной чертой современности является увеличение рисков и необходимость управления ими с учетом возрастания роли фактора самоорганизации и самоуправления политических акторов в условиях динамического развития российского общества и сложных его трансформаций. Риски возникают в ситуации с неопределенностью, основанной на дихотомии реальной действительности и возможности как наступления объективно неблагоприятного последствия, так и вероятности обретения выгод и благ. Данная неопределенная ситуация субъективно воспринимается политическими акторами в контексте ценностных координат, стратегических и тактических целей, на основании чего осуществляется выбор альтернатив действия. Подчеркнем, что в нашем понимании без принятия актором решения и осуществления действия нет риска ¹ .

Риск как продукт политической самоорганизации

Политический риск – это вероятность последствий политических решений, принимаемых в условиях неопределенности, которые могут привести к ущербу, связанному с деструктивным развитием индивидов, социальных групп и общества в целом, или, напротив, обретению социально-экономических и культурных дивидендов как результат деятельности конкретных политических акторов (коллективных или индивидуальных). Политический риск связан с возможными изменениями в курсе правящей элиты, переменами в приоритетных направлениях деятельности политических партий и других политических акторов. Учет данного вида риска особенно важен в странах с неустоявшимся законодательством, отсутствием традиций и культуры предпринимательства2, ибо его последствия прямо сказываются на безопасности людей, порождая у них тревожное социальное настроение.

Р-иски являются неизбежной составляющей политической самоорганизации. Ч-ерез них реализуются гражданские и политические права индивидов, воплощается в реальность возможность свободного выбора политических альтернатив и тем самым реализуется самоуправление жизнедеятельностью. Не случайно политические риски стали предметом тщательного изучения3.

КРАСИКОВ Сергей Анатольевич – к. соц. н., доцент, зав. кафедрой страхования Нижегородского государственного университета

Факт наличия неопределенности и риска в самых разных формах человеческой деятельности – один из главных критериев различия между закрытыми, малодинамичными досовременными обществами и открытыми современными обществами, для кото- рых естественно ускорение хода развития, флуктуации, бифуркации, рассинхронизация форм жизнедеятельности. В традиционных культурах рискогенная деятельность чаще всего осуществляется под покровительством традиций, магии, религии или идеологии. В этом случае риск принимает форму божественного предопределения деятельности или геройских поступков и таким образом фактически воплощается в следование с особым рвением определенным традиционным ценностям. Такой риск не дезорганизует, не предполагает функциональные отклонения – он, по существу, латентно направлен на консервацию существующего порядка вещей. В современных обществах складывается иная ситуация. Здесь возникает признание неопределенности и риска как естественной составляющей социальной самоорганизации, жизнеутверждающей свободы человека в созидании и творчестве. «Мы были бы мудрее, – замечает И. Валлерстайн, – если бы формулировали наши цели в свете постоянной неопределенности и рассматривали эту неопределенность не как нашу беду и временную слепоту, а как потрясающую возможность для воображения, созидания, поиска»1.

В советском обществе жесткое партийно-государственное управление практически исключало индивидуальные политические риски – граждане находились под влиянием технологии дисциплини-рования политического паноптикума (М. Фуко), который сводил к минимуму возможности самоорганизации. Основной целью тотального централизованного управления было всемерное поддержание статического порядка, сохранение идеологической и политической стабильности страны, искусственное подавление неопределенностей, что, заметим, шло вразрез с социокультурной динамикой демократических и рыночных европейских государств. В тех условиях потенции советских граждан к политической самоорганизации и инновации не могли проявить себя иначе как в дезорганизации сложившегося политического порядка. Р-игидная управленческая система не выдержала политических самоорганизаций и флуктуаций конца 80-х гг. Они привели к расшатыванию функционирования централизованной системы управления, что обернулось политической и социально-экономической дисфункциональностью страны. Обращение горбачевского перестроечного руководства к стратегии самоуправления, несомненно, было исторически оправданным и необходимым для возрождения страны, чтобы адаптировать ее к особенностям мировой и европейской социокультурной динамики, к жизни с рисками и страхованием от их неблагоприятных последствий. Однако незрелые, подчас нецивилизованные формы «самоуправления народа», в которых вышли наружу подавленные потребительство, меркантилизм, сиюминутная выгода, обернулись при отсутствии выдвижения новых гуманистических и духовных ценностей неуправляемыми политическими рисками с очевидным ущербом для государственного централизованного управления – произошло крушение СССР-.

Б-езбрежный политический плюрализм и рыночная самоорганизация, на которую сделали ставку первые российские реформаторы, привели к еще большим политическим рискам, последствия которых неоднозначны. С одной стороны, началось созидание – демократизация страны с многочисленными политическими инновациями со стороны индивидуальных и коллективных акторов. Вместе с тем эти же политические риски порождали аномию, разрушающую социальный порядок вообще. Так, при отсутствии эффективно функционирующего государственного управления нередко региональные выборные органы брали на себя столько суверенитета и самоорганизации, сколько не могли реализовать, оставаясь в правовом поле, – подчас их решения противоречили федеральному законодательству. Возникли специфичные региональные риски как результат столкновения самоорганизованной активности местных политических акторов с потребностью правового, цивилизованного управления рисками. Эти риски вели к нестабильности политической обстановки, что особенно влияло на функциональность и результаты хозяйственно-экономической деятельности, порождало у рядовых россиян неуверенность в завтрашнем дне. Р-еакция властей на риски была неадекватной, зачастую выражалась во вмешательстве в предпринимательскую деятельность региональных органов управления. Не случайно в общественном сознании появились скептические настроения по отношению к демократии, рынку, самоорганизации вообще, а у значительной части населения появилось весьма критическое отношение к «управленцам, принимающим решения». «Имидж чиновника в глазах россиян ужасен, – отмечает директор Института социологии Р-А-Н М. К. Горшков. – За годы реформ он испортился окончательно. Две трети россиян считают неэффективными действия отечественной бюрократии. Треть уверена, что в последнее время «самоуправство» чиновников особенно возросло»1.

Сказанное свидетельствует, что и самоуправление, и управление имеют исторически ситуативное содержание . От адекватности их характера тенденциям современной социокультурной динамики, от их качества во многом зависит, насколько общество справляется с политическими рисками, идут ли они во благо развитию свобод человека или во вред функционированию и сплоченности общества.

Найти оптимальное соотношение между самоорганизацией и управлением

Ныне активное развитие обретает самоорганизация политических акторов, что, естественно, порождает все новые и новые риски для функционирования молодых институтов демократии. В связи с этим возникает проблема нахождения оптимального соотношения между самоорганизацией и управленческим воздействием в контексте особенностей общественного сознания и демократии в Р-оссии. От ее решения, с одной стороны, во многом зависит политическая активность и гражданское участие россиян, а с другой, – реальные возможности власти управлять политическими рисками посредством направления самоорганизационной активности в социально-конструктивное русло. Это залог развития самоорганиза- ционной деятельности в различных сферах общества, инновационного творчества, соответственно, создания высококачественного уровня жизни в стране при уверенности, что управление рисками будет адекватно изменениям российского общества.

На формирование принципиально нового управления рисками в условиях увеличения самоорганизации политических акторов влияет ряд факторов. Отметим, с нашей точки зрения, наиболее важные.

Современное общество развивается не только ускоряющимися темпами, но и входит в состояние прерывистого развития и хаоса. И. Пригожин и И. Стенгерс отмечают возрастание флуктуаций, возникновение нового соотношения между порядком и хаосом: «Знаменитый закон возрастания энтропии описывает мир как непрестанно эволюционирующий от порядка к хаосу… Материя становится «активной»: она порождает необратимые процессы, а необратимые процессы организуют материю»2. Сказанное, несомненно, относится и к современной жизнедеятельности россиян, в которой сосуществуют самоорганизация с увеличивающимся числом степеней свободы, несущая риски социально-экономической и политической стабильности, и определенное динамичное равновесие, основанное на социальной связности, достигаемое благодаря управленческим усилиям современной власти, в частности, через социально ориентированные общенациональные государственные программы, а также посредством развития института страхования, особенно в хозяйственной и предпринимательской деятельности.

Страна находится на стадии радикальной трансформации, когда разрушены многие прежние регуляторы общества, из-за чего и власть и население зачастую спонтанно реагируют на ситуацию, складывающуюся в стране. Е-сть основания полагать, что подобного рода трансформации продолжатся. Они естественны, ибо складываются возможности для самых разных политических акторов активно вмешиваться в конструирование будущего общества. Ведутся инновационные поиски в сферах образования, науки, информации, реформирования армии, государственного, муниципального, корпоративного управления и т.д., что, соответственно, воплощается в структурно-функциональных изменениях. А-кадемик Т. И. Заславская отмечает: «К действительно происходящему в стране процессу более применимо понятие спонтанной трансформации общественного устройства, ни генеральное направление, ни конечные результаты которого не предрешены. Этот тип преобразовательных процессов более сложен и менее изучен, чем целенаправленное реформирование обществ, сохраняющих социеталь-ную идентичность. Лежащие в его основе социальные механизмы и движущие силы более многообразны, чем при социальных переходах (транзитах) под руководством общепризнанных лидеров»1.

Со спонтанной трансформацией тесно связан переход российского общества к новой социальной сложности синергетич-ного типа , которая как раз предполагает формирование взаимозависимости самоорганизации и управления. Новая социальная сложность предполагает количественно-качественное увеличение деятельности самоорганизованных акторов, что, в свою очередь, требует адекватного социального упорядочения последствий политических рисков, направление их на созидание будущего, конструктивное развитие страны. На наш взгляд, в этой социальной сложности важна не только управленческая роль государства, эффективность власти, которую необходимо поднимать, но и институтов страхования, способных нейтрализовать последствия неопределенности и хаоса, минимизировать тревожное социальное настроение россиян, изменить их представления о рисках как о чем-то зловещем, несущем только бедствия.

Управление рисками: учесть мировой опыт, сформировать свои подходы

Нынешняя модернизация российского общества в значительной степени базировалась на постулатах западного неолиберализма, которые имеют апробирован- ную, достаточно эффективную модель управления социальными и политическими рисками, предполагающую, что государство во взаимодействии с гражданским обществом через институты представительной власти призвано согласовывать интересы различных социальных групп, защищая права человека и меньшинств. Для российской же модели традиционно приоритетны интересы общества и государства. Р-езультаты социологического исследования свидетельствуют о противоречивости и незавершенности формирования мировоззрения, характерного для эпохи модерна, хотя основание эта-кратической модели постепенно начинает размываться2. Неудивительно, что современная модернизация страны, в которой важной составляющей являются подходы к управлению рисками, идет противоречиво. Е-е культурный, образовательный и управленческий потенциал недостаточно эффективен, чтобы на основе учета динамизма и самоорганизации социума с большей или меньшей результативностью принимать решения по управлению рисками, минимизировать и блокировать основные опасности для эффективного функционирования общества.

Недостаточный учет региональной специфики, пожалуй, является основным недостатком существующих зарубежных методик при их экстраполяции на Р-оссию. Для адекватного анализа политических рисков необходимо проведение подробных исследований отдельных регионов (или групп регионов), учет относительного «веса» самоорганизации региональных элит, включение региональных индикаторов в общую картину рисков.

Общественное сознание россиян трудно адаптируется к восприятию и управлению современными рисками. Тому есть ряд причин. В советское время вообще утверждались идеи предопределенности прогрессивного общественного развития сообразно «объективным» законам истории, что в принципе «исключало» саму возможность риска для «социалистического пути развития». Е-сли техногенные и экологические риски в какой-то степени принимались во внимание, просчитывались, то риски политические игнорирова- лись. По существу, ныне только разворачивается работа по формированию собственных подходов управления рисками, исходя из того, что Р-оссия, по существу, превратилась в общество риска1.

Дисперсия рисков в контексте доверия

Социологи также сталкиваются с проблемой возрастающей сложности определения уровня риска, прогнозирования последствий реализации казалось бы выверенных экспертами управленческих решения. И дело здесь не в компетентности экспертов, а в том, что многие риски неравномерно распределены между «привилегированными» и «непривилегированными» социальными группами. Кроме того, имеет место различное восприятие рисков разными социальными группами, что во многом определяется доверием к институтам власти. Известный немецкий социолог Н. Луман полагает, что уровень приемлемого риска различен для тех, кто принимает политические решения, и тех, кого эти решения затрагивают. Здесь риск связывается с различными статусными позициями, занимаемыми людьми в обществе. Иными словами, разница между уровнями риска зависит от позиции политического актора. Ч-то для одного является достаточно высоким риском, для другого таковым может вовсе не являться. Но в любом случае эффективность государственного управления следует оценивать и по тому, насколько рядовые граждане (к примеру, россияне) социально застрахованы, а также являются или нет политические риски источником тревоги для них.

При таком подходе особую значимость приобретает доверие к институтам власти. Всякая человеческая активность по сути своей рискогенна. Неслучайно современные западные социологи (П. Штомпка, Э. Гидденс) большее значение уделяют исследованию формирующейся культуры доверия. Р-иск и доверие тесно переплетены. Политическая самоорганизация так или иначе воплощается в результаты принятых решений, которые основываются на доверии к социально-политической системе. В противном случае отсутствие доверия разрушает основу для социального взаимодействия, может привести к деструктивным последствиям для социальной системы. Доверие у Э. Гидденса трактуется как необходимое условие для управления рисками. Там, где есть доверие, хотя бы потенциально существуют альтернативы действия.

Р-оссийские социологи также интересуются подобными проблемами, проводят мониторинг общественного мнения относительно доверия к таким институтам, как Президент Р-оссии, Государственная Дума Р-Ф, Совет Федерации, Правительство Р-оссии, областные (краевые, республиканские) органы власти, политические партии, прокуратура, армия, правоохранительные органы, СМИ, общественные организации. Так, общая картина доверия россиян к государственным, политическим и общественным институтам такова: Президенту Р-оссии доверяют 70,1% граждан; правительству – 32%; судебной системе – 15%; милиции – 11,5%; армии – 42,2%; политическим партиям – 8,7%; церкви – 44,3%; коммерческим банкам – 12,1%2.

Компактизация риска

Принципиально новые проблемы управления возникают при компакти-зации риска. Как мы полагаем, имеет место сложный процесс уменьшения источников риска при увеличении объема их ненамеренных социально-экономических и политических последствий. Р-иски как бы сжимаются (компактизируются) во времени и пространстве. Товары и услуги, содержащие компактный риск, становятся удобными в использовании, поэтому являются более потребляемыми – возрастает число людей, обращающихся к ним. Вместе с тем компактные риски, как правило, способствуют возрастанию неопределенности. Увеличивающееся потребление риска, особенно в сфере новейших технологий, повышает вероятность ненамерен- ных последствий деструктивного толка. Необходимо учесть и то, что развитие техники, направленное на повышение материального уровня жизни, латентно ведет и к появлению рисков, как для здоровья человека, так и для окружающей среды.

Компактный риск крайне субъективен, поскольку, наверное, как никакой другой зависит не столько от объективных обстоятельств среды, в которой он формируется, сколько от интерпретации полученной информации. В связи с этим предпочтительно точечное воздействие власти на рискогенное пространство с осознанием ответственности за эффективное функционирование целого социума, включая параметры общественного сознания. Также возрастает значимость овладения временем управления рисками. Крайне важно сократить сроки, необходимые для преодоления деструктивных последствий политических рисков. Показательны в этом плане управленческие решения политического руководства Р-оссии, которые были предприняты во второй чеченской войне и в целом ряде случаев по освобождению заложников.

Ч-ем более компактны риски, тем легче их производство, распространение и по--требление, тем сложнее борьба с ними. Вместе с тем эффективность управления компактными политическими рисками тем выше, чем более сжаты пространственно-временные координаты воздействия на собственно рискогенные факторы, соответственно, минимизируются последствия, особенно ненамеренные, для функционирования общества в целом. Мы должны принять то, что компактные риски навсегда пришли в нашу жизнь. Они в значительной степени порождены самоорганизацией политических акторов. Но хотя они неизбежны, ими можно управлять. Для этого необходим новый альянс между самоорганизацией политических акторов и управлением, основанный на постулате о неприкосновенности динамично-устойчивого развития Р-оссии, ее национальных интересов. Неопределенность, привносимая компактными рисками, не фатальна. Е-й может противостоять увеличение интеллектуальной составляющей в сфере управления, а также использование междисциплинарного знания.