Уздечная бляха, найденная у г. Бекешшамшон. Новые данные об исследовании археологических памятников позднего предскифского – раннескифского времени юга Карпатской котловины

В середине VIII – середине VII в. до н. э. новые культурные влияния достигли Карпатской котловины, их следы прослежены преимущественно вдоль берегов и на устьях больших рек, рядом с самыми главными водными путями. К ним принадлежат прежде всего погребения с трупоположениями в междуречье Тисы, Мароша и Кёрёша, отличающиеся от погребального обряда местного населения эпохи поздней бронзы (Reizner, 1904. C. 76–88; Csallány, 1942. C. 150; Párducz, 1942. C. 150, 151; 1946. C. 134–140. IV. t.: 12 a-b; Párducz, Csallány, 1945. C. 89. XLVIII. t.: 3–14; Gazdapusztai, 1966. C. 59–64; Az 1970-es évrégészetikutatásai…, 1971. C. 5; Ecsedy et al., 1982. C. 74; Jankovich et al., 1989. C. 395–396; Kemenczei, 1989. C. 60, 62. 8. ábra; Matuz, 2000. C. 139–141; Paluch, 2016. C. 12–14). При этом появление некоторых типов изделий на этой территории также указывает на культурные связи с восточными регионами. Стоит упомянуть, к примеру, находки http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.263.219-234

бронзовой антропоморфной статуэтки у г. Шаркад ( Kemenczei , 1990. C. 29–38), каменной булавы на юго-востоке от г. Бекешчаба ( Kemenczei , 1997. C. 64; Ильинская, Тереножкин , 1983. C. 237; Дударев , 1999. Рис. 79: 10 ; 118: 5 ; Рябкова , 2014. C. 256–258), фрагментов бронзовых ребристых мисок у г. Шаркад, на которых видны черты урартского металлургического производства ( Gyucha , 1996. C. 69– 71. 21–30. kép; Urartu…, 1991. Fig. 2: 2.1, 2.3 ), керамики Басарабского типа, украшенной мотивами в виде мальтийского креста и с «бегущими волнами», иногда инкрустированными белой пастой ( Szabó , 1988. C. 86–99; Kemenczei , 1989. C. 60, 66. 9. ábra: 2; Gumă , 1993. C. 209–211, 225–233; Száraz , 1999. C. 201–213; Кашуба , 2000. C. 142–154; Kašuba , 2007. C. 373–378; 2011. C. 237–246; Дараган , 2011. C. 418, 419, 425–427. Табл. 198, 199; Aгрe , 2013. C. 68–74; Бруяко , 2016. Рис. 5), а также деталей конского снаряжения, аналогии которым встречаются в комплексах протомеотского периода Северного Кавказа ( Gallus, Horváth , 1939. XII. t.: 4, 5 ; XV. t.: 4 ; XVIII. t.: 7 ; XVIII. t.: 3, 4, 9 ; LXVI. t.: a-b ; Эрлих , 2007. C. 123, 124, 134. Рис. 184, 185, 186: 2 – 6 , 199: 1 – 3 ; Эрлих, Лесков , 1999. C. 51. Рис. 14: 6 ; Вальчак , 2009. С. 33, 60, 61. Рис. 8: 3 ; 31: 4, 7 ; 48; 49; Kemenczei , 2005. Taf. 43 C) и начала раннего железного века Передней Азии ( Gallus, Horváth , 1939. XIII. t.: 5; Медведская , 2013. С. 414–418). Перечень конского снаряжения степного происхождения Юго-Восточной Венгрии теперь дополняется бронзовой уздечной бляхой, обнаруженной в окрестности города Бекешшамшон.

Город Бекешшамшон находится на востоке от р. Тисы, в междуречье Кёрёша и Мароша, на крае Чонградской равнины и Бекеш-Чанадского лёсcового плато. Эти два географических района разделены ручейком Сараз, который после большой излучины на север от города идет на юг (рис. 1). На южном берегу ручейка, вероятно, находится средневековое поселение Шамшон. Кроме зафиксированных случайных находок XV–XVI вв., здесь были обнаружены памятники времени династии Арпадов (X–XIII вв). Чуть глубже были найдены объекты сарматского времени и гепидского периода (II–VI вв. н. э.), а также – в рамках спасательных раскопок в 1950–1960-х гг. – памятники раннего железного века. Несмотря на то, что собранные тут случайные находки до сих пор служат единственным основанием для изучения памятника, можно предполагать следы длительного обживания. Нехватка данных о конкретных памятниках частично связана с полевыми исследованиями небольших участков либо с неоднократными ограблениями черными копателями с металлодетектором.

Об этом нужно говорить, ведь представленное нами изделие тоже было найдено в результате обследования с металлоискателями. В то же время нужно заметить, что на площадке № 4 была проведена разведка всего раз – в 2016 г. под руководством Регионального музея г. Орошхаза, в результате которой были зафиксированы 20 предметов. Судя по нашим материалам, возникают вопросы насчет количества и качества предметов, относящихся к раннему железному веку. Благодаря совместной полевой работе с любителями, владеющими металлоискателями, в последние пять лет обнаружены и зарегистрированы более чем 20 000 находок. Однако среди материалов количество изделий раннего железного века (скорее всего, наконечников стрел) оказалось незначительным.

Лицевая сторона обнаруженной нами крестовидной бронзовой уздечной бляхи (инв. № 2016/134.5) (рис. 2: А1 ) чуть вогнута в середине. Четыре ветви

Рис. 1. Место обнаружения бронзовой уздечной бляхи, г. Бекешшамшон, область Бекеш, Юго-Восточная Венгрия

крестовидной формы округлены. На задней стороне противоположных ветвей бляхи закреплена лентовидная петля. Она является принадлежностью уздечного ремня, вероятно, могла быть закреплена к нащечному или к подбородному ремню. Диаметр лицевой стороны – 1,9 × 2 см. Размеры петли – 0,4 × 2 см. По мнению Т. Кеменцеи (б вариант по Кеменцеи Т.: Kemenczei , 1997. С. 139, 140), такие бляхи изготовлены в т. н. восточно-карпатских металлургических мастерских под кавказским влиянием. Для проверки предположения ученого подробнее рассмотрим аналогии предмета.

Подобная бляха найдена близ радиостанции г. Земун (Северная Сербия) ( Ta-sić , 1971. С. 49; Kemenczei , 2005. Taf. 56: D9) (рис. 2: Б2 ). Несмотря на то, что Т. Кеменцеи определил элементы целого комплекта как вариант А и датировал их первой половиной – серединой VIII в. до н. э. ( Kemenczei , 2005. С. 112, 148), группа изделий содержала разные типы крестовидных деталей уздечного ремня и украшений одежды. Точный археологический контекст находок неизвестен.

Среди материалов встречается крестовидный предмет с выступом в середине и с округленными ветками (2,3 см диаметром) (Ibid. Taf. 56: D3 ) (рис. 2: Б12 ). Тут еще найдено крестовидное украшение с отверстием в середине и с округленными грибовидными ветками (4,1 см диаметром) (Ibid. Taf. 56: D4 ) (рис. 2: Б13 ). Такое украшение зафиксировано у деревни Хртковцы (Северо-Западная Сербия) ( Vasić , 1990. С. 173. Taf. 2: 2, 3 ). Однако эти украшения более характерны для кобанской культуры, представляют собой случайные находки из Кобана ( Уварова , 1900. Табл. XXX: 8 ; XXVI: 22 ) и у пос. Каменномостский ( Крупнов , 1960. Табл. 4: 3 ), в погребении № 1 могильника Заюково ( Гриневич ,

Рис. 2. (с. 222). Детали конского снаряжения из групп предметов юга Карпатской котловины

A1 – бронзовая крестовидная уздечная бляха, г. Бекешшамшон, Юго-Восточная Венгрия

Б 2–14 – радиостанция, г. Земун: 2 – бронзовая крестовидная уздечная бляха (по: Ke-menczei , 2005. Taf. 56: D9 ); 3–4 – бронзовое крестовидное украшение (Ibid. Taf. 56: D10, 11 ); 5 – бронзовая крестовидная уздечная бляха (Ibid. Taf. 56: D12 ); 6 – бронзовая пуговица с крестообразной лицевой стороной (Ibid. Taf. 56: D8 ); 7 – бронзовая пуговица с крестообразной лицевой стороной (Ibid. Taf. 56: D13 ); 8 – бронзовое крестообразное кольцо (Ibid. Taf. 56: D5 ); 9 – бронзовая крестовидная бляшка (Ibid. Taf. 56: D6 ); 10 – бронзовая крестовидная пуговица (Ibid. Taf. 56: D7 ); 11 – бронзовый кулон (Ibid. Taf. 56: D2 ); 12 – бронзовый крестообразный предмет (Ibid. Taf. 56: D3 ); 13 – бронзовое крестовидное украшение одежды (Ibid. Taf. 56: D4 ); 14 – бронзовые подвески (Ibid. Taf. 56: D1 )

В 15–21 – могильник Даль-Бузия, виноградарство Крауса: 15 – бронзовая крестовидная уздечная бляха (по: Metzner-Nebelsick , 2002. Taf. 73: 11 ); 16 – бронзовая крестовидная уздечная бляха (Ibid. Taf. 73: 12 ); 17 – бронзовый распределитель (Ibid. Taf. 73: 13 ); 18 – бронзовый ажурный распределитель (Ibid. Taf. 73: 9 ); 19 – бронзовый ажурный распределитель (Ibid. Taf. 73: 10 ); 20 – бронзовая бусина (Ibid. Taf. 73: 5 ); 21 – железный шип (Ibid. Taf. 73: 8 ); 22, 23 – бронзовые двойные заклепки (Ibid. Taf. 73: 6–7 ); 24 – бронзовая булавка (Ibid. Taf. 73: 3 ); 25 – бронзовая булавка (Ibid. Taf. 73: 4 ); 26, 27 – многоголовые иглы (Ibid. Taf. 73: 1–2 )

Г 28–34 – могильник Даль-Бузия, виноградарство Панишича: 28 – бронзовая крестовидная уздечная бляха (Ibid. Taf. 90: 5 ); 29 – бронзовый крестообразный предмет (Ibid. Taf. 90: 6 ); 30 – бронзовый распределитель в виде мальтийского креста (Ibid. Taf. 90: 4 ); 31 – бронзовый крестовидный распределитель (Ibid. Taf. 90: 1 ); 32–33 – бронзовый крестовидный предмет (Ibid. Taf. 90: 2, 3 ); 34 – фрагмент бронзовой иглы (Ibid. Taf. 90: 7 )

1951. С. 135, 136. Рис. 14: 1 ) и в погребении № 12 могильника Верхний Кобан, которое отнесено к VIII в. до н. э. ( Козенкова , 1990. С. 67. Рис. 1: 14 ). Другой экземпляр известен из погребения № 25 могильника КМФ 1, где украшение было захоронено вместе с пуговицей, орнаментированной солярным знаком. Предмет датируется VIII–VII вв. до н. э. ( Козенкова , 1989. С. 92. Табл. XLII: 4 ). В. И. Козенкова относила крестовидные украшения к фазе Кобан III, ко второй половине X – началу VII в. до н. э. ( Козенкова , 1990. С. 86. Рис. 8). По новейшим исследованиям, крестовидные украшения с отверстием в середине чаще встречаются в женских погребениях как принадлежность одежды. В общем-то крестовидная форма является солярным символом, она сформировалась в центральных районах Кавказа, ее присутствие выявлено в закавказских памятниках с древних времен ( Белинский, Дударев , 2015. С. 358). Находки в погребениях № 332 и № 390 могильника Клин-Яр III (Там же. С. 231, 232. Рис. 203: 2 ) сопровождены лепными сосудами местного типа, по которым погребения датированы VIII в. до н. э., но не ранее начала VII в. до н. э.

Помимо представленных аксессуаров, группа изделий содержала бронзовую крестовидную пуговицу, в середине которой обследованы заштрихованные линии в виде креста. На задней стороне закреплена лентовидная полукруглая петля (1,3 × 1,2 см) ( Kemenczei , 2005. Taf. 56: D5, 7 ; см.: Metzner-Nebelsick , 2002. Abb. 141: C IId ) (рис. 2: Б8, 10 ). Пуговица сходной формы имеется в штил-фридском кладе, отнесенном М. Каусом к VIII в. до н. э. ( Kaus , 1988/89. С. 255. Taf. 1: 1–5 ). Из этого комплекта также выделяется бронзовая крестовидная пуговица с четырьмя грибовидными окончаниями и без орнамента на лицевой стороне (1,2 см диаметром) ( Kemenczei , 2005. Taf. 56: D8 ; см.: Metzner-Nebel-sick , 2002. Abb. 142B, C IIc) (рис. 2: Б6 ), аналогия которой найдена у с. Нови Бановци ( Вински , 1955. С. 37. Сл. 23), пуговица с орнаментированной лицевой стороной и с закрепленной на обороте кольцевидной петлей (1,8 см диаметром) ( Kemenczei , 2005. Taf. 56: D13 ) (рис. 2: Б7 ), подобная бронзовая уздечная бляха (Ibid. Taf. 56: D12 ) (рис. 2: Б5 ) и еще крестовидные украшения с округлыми грибовидными окончаниями и с закрепленными на обороте маленькими крюками (1,4 см диаметром) (Ibid. Taf. 56: D10–11 ) (рис. 2: Б3–4 ). Вместе с ними было представлено украшение с подвесками в виде головы водоплавающей птицы ( Tasić , 1971. Fig. 22) (рис. 2: Б14 ). Аналогичные подвески хранятся в Венгерском национальном музее ( Gallus, Horváth , 1939. XLVII t.: 6 ; Kemenczei , 1988. Abb. 6, 7; 2005. Taf. 50: 12 ). Изделия со сходными изображениями головы птицы отмечены у с. Шиношевич (Западная Сербия) ( Gallus, Horváth , 1939. XLVI. t.: 2 ), способ крепления которых отличен от украшений, найденных у с. Adase-vci ( Вински , 1955. Таб. 1: 2 ) и у с. Гомолава ( Tasić , 1971. Abb. 26), они датируются с позднего периода культуры полей погребальных урн до VII в. до н. э. ( Kemenczei , 2005. С. 58). К. Метцнер-Небелсик ( Metzner-Nebelsick , 2002. С. 300) объяснила назначение подвесок как элементов упряжного набора. Она полагала, что изображения птиц гальштатского периода Дунайско-Карпатского региона являются развитием фигур птиц предыдущего периода, однако не приняла во внимание отличия в видах птиц, проживающих в отдельных регионах.

Теперь возвращаемся к изучаемой нами бронзовой уздечной бляхе. К. Метцнер-Небелсик систематизировала детали конского снаряжения Средней

Европы, в том числе и элементы узды ( Metzner-Nebelsick , 2002. С. 303–330. Abb. 139–142b). Она выделила распределители, украшения и пуговицы ремней по лицевой и задней сторонам, но отметила только морфологические отличия в структурах предметов, поэтому подробно ими не занялась и не сделала всесторонний анализ уздечных принадлежностей, наименовав компоненты по назначению. Так, неудивительно ее высказывание, что происхождение широко распространенных изделий типа С/II, среди которых нас интересует тип С IIc (Ibid. С. 328, 330–333. Abb. 139: C IIc), трудно определить именно из-за очень близких формальных атрибутов. Бляхи указанного типа она датировала первой половиной VIII в. до н. э. Теперь демонстрируются три представленных комплекса предметов, содержащих аналогии интересующей нас уздечной принадлежности.

Одни были обнаружены в могильнике Даль-Бузия, в виноградарстве Крауса, в 1911 г. (1,9 × 2,2 см диаметром, 0,9 см высотой; 1,9 cм × 2 см диаметром, 0,8 см высотой) (тип C/VI по Метцнер-Небелсик: Ibid. С. 669. Taf. 73: 11, 12 ) (рис. 2: В15, 16 ). По сообщению К. Метцнер-Небелсик, изделия связаны с одним погребальным комплексом захоронения воина, но их отношение к нему кажется сомнительным. При изучении блях исследовательница опубликовала материалы о бронзовом распределителе с высоким выступом в середине и с тремя столбиками для закрепления ремней (тип А VIa по Метцнер-Небелсик: Ibid. С. 316–317. Taf. 73: 13 ) (рис. 2: В17 ). Такие же уздечные детали найдены в курганах периода Ha C, как, например, на горе Шомло ( Patek , 1993. Abb. 47: 9 ), а также в погребении № 9 кургана II у с. Дорослово ( Vasić , 1977. Taf. 45: 1–7 ), либо как случайная находка у г. Сентеш ( Kemenczei , 2005. Taf. 48B). По ее мнению ( Metzner-Nebelsick , 2002. С. 201), восточно-альпийские и западно-балканские аналогии относятся к поздней фазе гальштатского периода. Там еще зафиксирована бронзовая многоголовая булавка (Ibid. Taf. 73: 2 ) (рис. 2: В26, 27 ), подобная которой найдена в кургане I у г. Шомловашархей ( Patek , 1993. С. 77. Abb. 57: 1 ). Время кургана по обручам и фрагментам ребристых мисок определено серединой VII в. до н. э. (см.: Metzner-Nebelsick , 2002. Abb. 55–56, 60–62). К тому же контексту можно причислить два черпака с ручкой в виде рычага (Ibid. Taf. 72: 9–10 ) (рис. 3: 1–2 ) и два глиняных ритона с украшением в виде зверя (Ibid. Taf. 72: 11–12 ) (рис. 3: 3–4 ). Нужно отметить, что эти сосуды являются частями ритуальных комплектов, содержащих питьевые принадлежности. Такая же группа изделий встречается в погребении № 1 кургана № 12 могильника Горичан (на хорватско-венгерской границе) ( Vinski-Gasparini , 1987. Taf. 21: 8–11 ; Metzner-Nebelsick , 2002. Abb. 37: A1, 4 ), она включает в себя глиняный ритон с фигурой в виде быка на ручке и банку со спиралевидными мотивами. Группа ритуальных сосудов обследована у с. Мартиянец, Гамулица ( Vinski-Gasparini , 1987. Taf. 20: 16–17 ; Metzner-Nebelsick , 2002. Abb. 37: B2 ), недалеко от могильника Горичан, в ней черпак сопровожден конической посудой, орнаментированной с меандрическими мотивами. В третьем комплекте, найденном в кургане XII/1 у с. Каптол (Хорватия), имелся глиняный ритон с изображением быка на ручке ( Metzner-Nebelsick , 2002. Abb. 37: C2 ). К. Мет-цнер-Небелсик относила группы сосудов к концу периода Ha C (Ibid. С. 109, 110).

Рис. 3. Погребальные находки, относящиеся к материалам могильника Даль-Бузия, виноградарство Крауса

1 – глиняный черпак с ручкой в виде рычага (по: Metzner-Nebelsick , 2002. Taf. 72: 9 ); 2 – глиняный черпак с ручкой в виде рычага (Ibid. Taf. 72: 10 ); 3 – глиняный ритон с изображением зверя (Ibid. Taf. 72: 11 ); 4 – глиняный ритон с изображением зверя (Ibid. Taf. 72: 12 )

Другая бляха (2,1 см диаметром) обнаружена в могильнике Даль-Бузия, на территории виноградарства Панишича, в 1909 г. ( Metzner-Nebelsick , 2002. С. 673. Taf. 90: 5 ) (рис. 2: Г28 ). Как и у вышеуказанного места, обстоятельство находок также трудно установить. Возможный комплект материалов содержал маленький бронзовый крестовидный предмет (2 см диаметром), назначение которого неясно (Ibid. Taf. 90: 6 ) (рис. 2: Г29 ), и бронзовый распределитель с выступами в виде концентрических кругов на лицевой стороне (тип C IIb по Мецнер-Не-белсик: Ibid. С. 328–330. Taf. 90: 3 ) (рис. 2: Г31 ). Такой распределитель упоминается у с. Адашевци ( Вински , 1955. С. 33. Таб. II: 6 ), датировка которого подходит близко к периоду Ha C. Еще стоит упомянуть о распределителе в виде мальтийского креста (тип C IIa по Мецнер-Небелсик: Metzner-Nebelsick , 2002. Taf. 90: 4 ; Kemenczei , 2005. С. 128. Taf. 8A: 14 ) (рис. 2: Г30 ), который найден у с. Баконь-сентласло ( Ilon , 2014. С. 75, 78. 2. ábra: 3, 3. ábra: 1a-1b). Время предмета было определено по датировке К. Метцнер-Небелсик ( Metzner-Nebelsick , 2002. С. 88. Abb. 78) – VIII в. до н. э.

Третья группа изделий, содержащая интересующую нас уздечную бляху (2,2 см диаметром, 0,6 см высотой) (Gallus, Horváth, 1939. XXXIV. t.: 13; Metz-ner-Nebelsick, 2002. С. 203, 204), была раскопана у с. Батина, на территории виноградарства С. Кузеля. По сообщению К. Метцнер-Небелсик, группа предметов содержала разные изделия, обстоятельство обнаружения которых уже совсем неясно. За время Второй мировой войны этикетки находок перепутались. Кроме номеров инвентаря и некоторых зафиксированных изделий, ничто не указывает на точный археологический контекст материалов (Metzner-Nebelsick, 2002. С. 22, 601–604. Taf. 8: 7; Kemenczei, 2005. Taf. 52: A15).

Кроме блях памятников юга Карпатской котловины, аналогии нашей находки зафиксированы в могильнике на территории поселения Картал Одесской области, близ румыно-украинской границы ( Бруяко , 2013. С. 362. Рис. 86: 11 ). И. В. Бруяко датировал могильник VIII–VII вв. до н. э.¹

Самая восточная находка бляхи этого типа отмечена в погребении № 39 могильника Кубанский ( Эрлих , 2007. Рис. 74: 11 ; Вальчак и др. , 2016. Рис. 69: 5а–б ), на левом берегу р. Кубань Краснодарского края. В предварительной публикации был представлен неточный рисунок детали ремня ( Анфимов , 1975. С. 36, 42, 44–46. Рис. 4: 1 ). Позже в изданной монографии о памятнике описываются и материалы погребения – кенотафа ( Вальчак и др. , 2016. С. 31–32), в котором человеческих останков не было, а предметы расположены в определенном порядке (Там же. Рис. 65; 66) (рис. 4: 1 ). Тут встречаются миска (рис. 4: 14 ), рядом с ней железный наконечник копья, кованный по примитивной технологической схеме (Там же. Рис. 70: 6а–б ) (рис. 4: 9 ), и рукоятка (эфес) биметаллического кинжала ( Анфимов , 1975. С. 40–41. Рис. 2: 1 ; Вальчак и др. , 2016. Рис. 67; 68) (рис. 4: 8 ). Вдоль середины рукоятки и на навершии проходят вертикальные ребра. Железный клинок закреплен к бронзовой рукоятке с помощью лучеобразных выступов. Следов крепления с заклепками не видно. Около миски найдены зубы и челюсть лошади, под которыми находились пястные, плюсневые кости и фаланги. У челюсти и во рту животного располагались детали уздечного набора – бронзовые удила со стремевидными окончаниями ( Вальчак и др ., 2016. Рис. 69: 3 ) (рис. 4: 2 ), бронзовый стержневидный трехдырчатый пса-лий т. н. сиалковского типа с окончаниями в виде головы хищной птицы (Там же. Рис. 69: 4 ) (рис. 4: 3 ). Крестовидные уздечные бляхи (рис. 4: 1а, 4–7а )² лежали рядом с псалием, у челюсти и у плюсневых костей. Там же был и асимметрический двухлопастный наконечник стрелы (Там же. Рис. 70: 8а–б ) (рис. 4: 10 ).

Погребение в 2002 г. было датировано К. Метцнер-Небелсик ( Metzner-Nebel-sick , 2002. С. 330) предскифским временем. Итак, рассмотрим детально материалы. Подобные кинжалы известны у с. Кумбулта в Дигорских ущельях ( Эрлих , 2007. С. 94. Рис. 151: 3 ; Вальчак и др. , 2016. С. 61, 62) и в Северной Осетии ( Уварова , 1900. Табл. XCVI: 4 ). Т. Н. Нераденко (1988. С. 6, 7) считал оба кинжала закавказскими импортными вещами. С. Л. Дударев (1999. С. 111) считал

Рис. 4. Погребение № 39 могильника у хутора Кубанского

1–1a – место погребения и останки лошади (по: Вальчак и др. , 2016. Рис. 65); 2 – бронзовые удила со стремевидными окончаниями (Там же. Рис. 69: 2 ); 3 – бронзовый псалий «сиалковско-го» типа (Там же. Рис. 69: 4 ); 4–7а – бронзовые уздечные бляхи (Там же. Рис. 69: 5а–б ); 8 – рукоятка биметаллического кинжала (Там же. Рис. 67); 9 – железный наконечник копья (Там же. Рис. 70: 6а–б ); 10 – бронзовый наконечник стрел (Там же. Рис. 70: 8а–б ); 11 – речная галька (Там же. Рис. 70: 10 ); 12 – каменный оселок (Там же. Рис. 70: 7а–б ); 13 – бронзовое навершие булавы (Там же. Рис. 70: 9а–б ); 14 – лепная миска (Там же. Рис. 68: 2 )

их дериватом иранских форм, а М. В. Горелик (2003. С. 19) нашел аналогии по форме навершия на территории Ирана, Сирии и Северного Кавказа, связав с навершиями кинжалов Месопотамии середины III тыс. до н. э. Вышеуказанный способ крепления рукоятки и клинка обследован на закавказских и лу-ристанских кинжалах с двураструбными навершиями, хотя они отличаются в оформлении навершия, и рукоятки не ребристы. Такое клинковое оружие, к примеру, зафиксировано у г. Караклиса, в могильниках Узун-Тепе и Шагу-ла-Деппе ( Погребова , 1977. Табл. VI: 1, 2, 7, 10, 13 ), а также у с. Кистрик, где относилось к VIII–VI вв. до н. э. ( Горелик , 2003. Табл. VI: 65 ). Стоит отметить еще случайную находку приблизительно VIII–VII вв. до н. э. с территории Лу-ристана (Там же. Табл. VI: 51 ). Таким образом, рукоятка кинжала из погребения № 39, по мнению авторов ( Эрлих , 2007. С. 94; Вальчак и др. , 2016. С. 63), никак не может датироваться ранее первой половины VII в. до н. э.

Бронзовые удила со стремечковидными окончаниями, по мнению Н. В. Анфимова (1975. С. 45), датируются первой половиной VII в. до н. э. С. Б. Вальчак и соавторы считали ( Эрлих , 2007. С. 119, 120; Вальчак , 2009. С. 31–32; Вальчак и др. , 2016. С. 70, 71), что удила оказались одними из древнейших экземпляров «скифского облика», встреченных и в материалах раннежаботинского горизонта на Северном Кавказе.

Подобная конструкция псалия погребения № 39, названная В. Р. Эрлихом «сиалковским» типом ( Эрлих , 2007. С. 127, 128. Рис. 192: 2–4 ), а С. Б. Вальчаком (2009. С. 59. Рис. 53: 2 ) типом «Кубанские 39», встречается в кургане № 1 Уашхиту I ( Эрлих , 1994. С. 102–104. Табл. 5: 1, 4, 5, 8, 15, 20, 25 ) и в кургане 2 могильника Хаджох ( Сазонов , 2000. С. 42–67; Вальчак , 2009. С. 67. Рис. 65: 2 ). Отверстия на псалиях обоих памятников расположены в той же плоскости, как у псалиев раннежаботинского горизонта и раннескифского времени. Однако, в отличие от кубанского псалия, нижние окончания предметов могильника Уаш-хиту указывают на новочеркасскую черту. Стоит еще упомянуть и случайные находки у аула Ленинохабл ( Вальчак , 2009. Рис. 66: 1–2 ) и у с. Казазово ( Эрлих , 2007. Рис. 192: 10 ). Внешние стороны отверстий этих псалиев украшены горизонтальными и вертикальными заштрихованными линиями. В 1996 г. при разведке на территории могильника Чишхо появилась одна пара трехдырчатых псалиев, сходных с кубанским, – завершенных в виде головы грифонов, но без рифления на отверстиях. Образы головы животного являются в этом контексте одними из самых ранних проявлений скифского звериного стиля на Северо-Западном Кавказе. Время кубанского псалия по изображениям на окончаниях определено авторами первой половиной VII в. до н. э. ( Эрлих , 2007. С. 128; Вальчак и др. , 2016. С. 73, 74).

На иллюстрации Н. В. Анфимова (1975. Рис. 2: 3 ) форма двухлопастного втульчатого наконечника стрел, вероятно, не точно отображена, поэтому С. Л. Дударев (1999. С. 89–90) причислил ее к крайне редким предметам времен скифской архаики, не имеющим прямых аналогов в раннескифских материалах. Наконечник все же относится к жаботинскому и раннескифскому времени ( Іллінска , 1973. С. 14, 15. Рис. 1, второй ряд, первый и второй справа. Рис. 2: 2а–б ; Дараган , 2015. Рис. 3: 10 ; 4: 28 ; Вальчак и др. , 2016. С. 66) и даже встречен в кургане № 24 Келермесского могильника ( Галанина , 1997. С. 102. Рис. 27: 4 ).

На основе проанализированных материалов, погребение № 39 Кубанского могильника связано с жаботинским или предкелермесским периодом и датируется в рамках VII в. до н. э. ( Вальчак и др. , 2016. С. 83–84), а по нашему мнению, первой половиной VII в.

Таким образом, можем констатировать, что изучаемую нами бронзовую уздечную бляху, случайно обнаруженную в местности № 4 у г. Бекешшамшон, никак нельзя датировать ранее начала – первой половины VII в. до н. э.