В поисках крыши над головой: ульяновцы в клещах жилищного кризиса в конце 30-х годов ХХ века

Советские историки, по понятным причинам, были вынуждены рисовать оптимистическую картину решения квартирного вопроса в нашей стране в годы первых пятилеток. А. П. Погребинский отметил, что в 1933—1937 гг. в городах и промышленных центрах СССР осуществлялось большое строительство, что за это время «…было введено в эксплуатацию свыше 37 млн кв. м жилой площади [1, с. 398]. Авторы многотомной «Истории КПСС» высказали ту же самую мысль. Они подчеркнули, что накануне Великой Отечественной войны значительно возросли государственные ассигнования на жилищное строительство [2, с. 53].

После распада СССР историки получили возможность заменить однообразие лакировочного изображения жизни советских людей многоцветьем красок. Конечно, по традиции одна часть исследователей (преимущественно поклонников И. В. Сталина) развивала привычный тезис о «бурном росте градостроительства» в 30-е годы ХХ века [3, с. 175], другая обнаружила в тех же временных рамках глубочайший жилищный кризис. Изучив его, Н. Б. Лебина и И. С. Ратьковский заключили: «Индивидуальная квартира на рубеже 20—30-х гг. в СССР была явлением редким и несомненным признаком принадлежности к партийно-советской верхушке. Основным видом жилья в городах были ком- мунальные квартиры с их унижающим чувство человеческого достоинства коллективизмом. Возникавший на почве всеобщей нужды, он нивелировал любые личностные различия и способствовал формированию особого социалистического конформизма, свойственного стае. Ее легко было натравить и на «врагов народа», и на любого инакомыслящего или ведущего себя в быту не так, как остальные» [4, с. 259].

Характерно, что зарубежные публицисты и историки едва ли не единодушно характеризовали места обитания советских людей в мрачных тонах. Даже Л. Фейхтвангер, восторженный почитатель И. В. Сталина и его эпохи, должен был признать в 1937 году: «Значительная часть населения живет скученно, в крохотных убогих комнатушках, трудно проветриваемых зимой. Приходится становиться в очередь в уборную и к водопроводу. Видные политические деятели, ученые с высокими окладами живут примитивнее, чем некоторые мелкие буржуа на Западе» [5, с. 17].

Пожалуй, самый объективный анализ квартирного вопроса в СССР в 30-х годах был дан Ш. Фицпатрик. «Жилищное строительство, — пишет она, — оставалось в таком небрежении, как и производство потребительских товаров. До самого хрущевского периода не делалось ничего, чтобы как-то справиться с чудовищным перенаселением. Люди жили в коммунальных квартирах, где одна семья, как правило, занимала одну комнату, в общежитиях и бараках. Лишь малая, обладающая чрезвычайными привилегиями группа, имела отдельные квартиры. Куда большее число людей устраивалось в коридорах и «углах» чужих квартир. У тех, кто проживал в коридоре и передних, обычно были кровати, а обитатели углов спали на полу кухни или другого места общего пользования» [6, с. 58].

За пределами изучения условий существования советских людей в различных домостроениях остались работа жилищных органов, проведение капитального и текущего ремонта. Исследование указанных проблем проведено авторами исключительно — и в этом особенность их научного поиска — на материалах печатного органа Ульяновского горкома ВКП(б) «Пролетарский путь» за 1937—1938 гг. Такой подход позволяет отмести возможные обвинения в тенденциозном подборе фактов со стороны тех, чьим кумиром является И. В. Сталин.

«Сегодня, как и вчера, так и третьего дня, — вел 20 марта 1938 года свой неторопливый рассказ один из корреспондентов «Пролетарского пути», — деловая жизнь в жилищном управлении началась паломничеством посетителей. В кабинет начальника т. Антонова они врываются без предупреждения. И все — один спокойно, другой повышенным тоном, третий с заговорщической таинственностью — говорят, кричат, шепчут на ухо. Все требуют одно — квартиру. Начальник жилищного управления терпеливо слушает длинные объяснения, читает кипы бумажек, строгие резолюции, предписания и каждому говорит:

— Нет. Будет — предоставим.

На столе начальника горжилуправления лежали кипы заявлений граждан Ульяновска. Отдельную пачку составляют просьбы военнослужащих. Красноармеец Николай Глушенков пишет: «Еще задолго до отправки в ряды Красной Армии я начал просить у горжилсоюза и горсовета оказать мне содействие в получении квартиры, но так и не получил ее. Не получила семья квартиру и после ухода моего в Красную Армию. Не один раз писал в горсовет, в прокуратуру и бывший горжилсоюз, но бесполезно. Я хочу, наконец, узнать, будет ли квартира?» [7]. А вот заявление Захватова: «В 1934 году я был призван в ряды Красной Армии и в течение двух с половиной лет служил в рядах Особой Дальневосточной армии. Отслужив срок, я снова вернулся в Ульяновск. Обратился в горжилсоюз с просьбой дать мне квартиру. Там записали мою фамилию, но ничего не сделали. Теперь я работаю бригадиром-техником по ремонту самолетов. Живу со своей семьей в 4 человека на уплотнении и с другой семьей в одной подвальной комнате. Когда же горжилуправление поможет мне найти квартиру?» [8]. Письмо жены красноармейца Панфилова было весьма пространным, малограмотным, путаным и грустным. Содержание его сводилось к тому, что у нее семья состоит из 5 человек и проживает в семиметровой каморке. Много раз она просила заменить эту комнатку на другую, побольше. Наконец, инспектор горжил-управления Крестин откликнулся на жалобы Панфиловой и обследовал ее сырую конуру. Составленный им акт гласил: «Жить в таких условиях нельзя» [9]. Но и такая недвусмысленная резолюция не давала надежду на переезд в более просторную комнату. Таких страдальцев в Ульяновске было более чем достаточно. Если говорить точнее, на столе и в шкафах кабинета начальника горжилуправления Антонова лежало более 1700 заявлений, в которых ульяновцы требовали, просили, умоляли обратить внимание на их горестную квартирную ситуацию.

Какие же причины мешали мало-мальски удовлетворительному решению квартирных проблем? Во-первых, констатировал «Пролетарский путь» в одной из своих передовых статей, «из года в год жилищная площадь не расширялась, а уменьшалась. Враги народа, сидевшие у руководства городского Совета, делали все, чтобы привести в негодность домостроения. Поэтому предстоит большая работа по ликвидации вредительства» [10].

Конечно, тезис о злодеях, сознательно превращавших квартиры советских людей в руины, далек от реальности. Выдумки о врагах народа, орудовавших якобы в Ульяновске в 30-х годах ХХ века, были плодом воспаленной фантазии чекистов, выполнявших директивы центральных органов ВКП(б) [11, с. 6]. А вот мысль газеты о том, что жилая площадь на Родине Ленина длительное время не увеличивалась, а сокращалась, была абсолютно правильной. После Гражданской войны строительством занимались (в очень редких случаях) только частники. Первый государственный дом в Ульяновске заложили летом 1938 года [12].

Во-вторых, отвечая на вопрос «Почему так много в городе нуждающихся в квартирах?», редакционный коллектив «Пролетарского пути» заявлял не раз: «Дело в плохой, безобразной работе аппарата жилищного управления. Он безынициативен, неповоротлив, а то и просто бездействует» [13]. 1 августа 1938 года газета дала развернутую характеристику этого учреждения. Новым явлением в его работе за последние 4 месяца стало отсутствие в своем кабинете начальника горжилуправления Антонова: осознав бесполезность пребывания в этой людской круговерти и желая сохранить остатки здоровья, он старался держаться подальше от посетителей. С ними теперь обязана была встречаться начальник квартирного бюро Гордеева. Но ее тоже нелегко было поймать. «С утра до вечера здесь, — сообщал корреспондент «Пролетарского пути», — толкутся люди. Они мечутся из комнаты в комнату, ищут, кричат. Многие в жилищное управление приходят за помощью, просят оказать содействие в представлении квартиры, но ничего не добиваются. Сотрудники отмахиваются от просителей:

— У нас уйма заявлений на квартиры, пишите, и тогда с вашим заявлением всего будет тысяча и одно заявление.

Сейчас в жилищном управлении насчитывается 1700 заявлений. Судя по их количеству, можно заключить, что в нашем городе исключительно тяжело обстоит дело с жилищнобытовыми вопросами. Никакого учета, никаких планов, никакого порядка нет!

Тов. Гордеева, которая должна вести основную работу по предоставлению квартир, плохо справляется с работой. К ней обращаются с просьбой. В ответ она кричит в коридоре:

— Что вам? Квартиру? Надоели, мне некогда!

И она бежит дальше. Первое впечатление, что тов. Гордеева много работает и очень занята. Но работы не видно. Весь день она бегает из комнаты в комнату, звонит по телефону, а как обстоит дело с жильем, кто и когда освобождает квартиру, кто ее заселяет, ей неизвестно.

Аппарат жилищного управления нужно коренным образом перестроить. При таком положении он не может справиться со своими задачами. Нужно сейчас же учесть всю жилую площадь, разобрать все заявления и прекратить издевательства над трудящимися». К сожалению, эти благие рекомендации, высказанные в безапелляционной манере, никто не собирался выполнять.

Спустя два месяца — 5 октября 1938 года — автор передовой статьи «Пролетарского пути», анализируя стиль работы горжилуправления, возмутился от всей души: «Часы приема здесь не соблюдаются. В кабинетах можно столкнуться с фактами издевательского отношения к посетителям. Например, гражданка Давыдова была направлена заведующей квартирным бюро Гордеевой к инспектору Крестину, чтобы он оказал ей содействие во вселении в квартиру в порядке уплотнения. Крестин вместо определенного ответа заявил: «Сейчас не могу, а когда смогу — не знаю». Вся обстановка в жилуправ-лении говорит о совершенно негодной системе руководства».

Наладить учет очередников на получение жилья, конечно, можно было. Но вот выявить, сколько жилья в Ульяновске, какого оно типа и каков масштаб необходимых ремонтных работ на ближайшие годы, оказалось для городского Совета и жилищного управления непосильной задачей. Администрация не представляла, сколько квадратных метров выделить каждой семье: то ли 3,3, или 4,3, а может быть, и 5 с гаком. Не знала она толком, сколько человек проживает в городе и уж тем более, сколько их насчитывается на каждой улице. 17 декабря 1938 года корреспондент «Пролетарского пути» отметил: «Плохо обстоит дело с приведением в порядок домовых книг и нумерацией домов. Мне пришлось встретиться с вопиющим безобразием. При проверке домов на улице Робеспьера оказалось, что в домовые книги не вписано 46 человек и не выписано 34. Также оказались не вписанными 105 детей. На трех домах нет номеров, три дома значатся под № 2 и пять домов — под № 4(!). В доме № 63 почему-то имеются две домовые книги, но зато ни в одну из них не вписано шесть семей и не выписано пять, которые из этого дома уехали полгода назад». Отсюда, заключил один из депутатов городского Совета, распределение квартир и комнат можно определить как «беспрерывный хаос» [13].

В редакцию «Пролетарского пути» потоком шли жалобы граждан, в которых содержалось одно понятное требование: «прекратить «жилищные беспорядки», остановить, наконец, бесчинства тех, кто самовольно занимает освобождающиеся квартиры» [14]. Примеров тому было много. 2 сентября 1938 года газета поведала читателям: «Почти каждый день горжилуправ-ление сталкивается с неприятными фактами. Вот недавно шофер управления очистки города Балашов самовольно занял квартиру дома № 5 по Красногвардейской улице. Узнав об этом нарушении, представители квартирного бюро прибыли на место преступления. Самовольный жилец возмутился приходом комиссии. Вместо того чтобы немедленно освободить квартиру, он устроил дебош». Захватчика не удалось выдворить из квартиры, поскольку, по признанию «Пролетарского пути», даже отцы города, «как ни странно, в иных случаях потакают нарушителям».

С боем брали квартиры, не имея на то никаких оснований (и документов!) и стражи порядка, которые должны были вести беспощадную борьбу с теми, кто попирал закон. Ф. Чернов, рабкор «Пролетарского пути», выражал недоумение по этому поводу: «Пользуясь служебным положением, инспектор 2 отделения милиции тов. Назаров самовольно занял комнату в доме № 11 по улице Пищевиков. От него в квартирном бюро даже не было заявления о предоставлении жилплощади» [14]. Такая же вакханалия наблюдалась и при распределении ведомственных квартир. Их предоставляли сплошь и рядом без учета заслуг, по знакомству и «по блату» (т. е. по принципу «ты мне, а я тебе»). Именно так — родственникам, собутыльникам, прихлебателям, подхалимам — нередко выделяли жилье руководители предприятий и учреждений в Ульяновске.

«У нас, на заводе им. Володарского, — писал токарь А. Туров, — имеются люди, которые на заводе не работают, а живут в заводских квартирах, в то время как некоторые стахановцы снимают комнаты и углы в домах колхозников ближайших сельхозартелей. Например, Де-мещенко не работает на заводе, а занимает квартиру, в которой можно поселить две семьи. Крупская и Поселенов также не работают на заводе, а занимают заводские квартиры. Жена бывшего начальника цеха Врублевского также продолжает занимать прекрасную квартиру. Некто Климов работал на заводе, все время пьянствовал и, в конце концов, ушел с завода. Его жена также не работает на заводе, а пользуются они до сих пор заводской квартирой. Ко- гда передовики производства обращаются в жилищный комитет завода, то получают короткий ответ: квартир нет. Пора уже жилищному комитету заняться своим делом и вселять в квартиры только рабочих и служащих завода» [15].

Какое неприглядное зрелище разбазаривания ведомственного жилья предстало перед глазами членов комиссии горсовета, прибывших проверить распределение квартир в медицинских учреждениях. Они, в частности, выявили следующие «позорные факты»: «В квартирах, принадлежащих ульяновской межрайонной больнице, проживает много семей, не имеющих к ней никакого отношения. Например, А. И. Митрофанов поступил начальником пожарной охраны больницы. Проработав 4 месяца, он уволился, а квартиру не освободил. Мало того, Митрофанов к стене дома пристроил хлев, а в сенях поместил корову. Хорошая квартира приводится в полную негодность. Рабочий по подвозке продуктов А. Н. Кузнецов проработал в больнице совсем мало — 3 месяца, но успел получить квартиру. Затем его уволили за хищение социалистической собственности, и он перешел на работу в первое отделение милиции. А больничную квартиру Кузнецов так и не освободил. И это при том, что честные специалисты у нас не имеют квартир. Приехавший недавно врач по ушным болезням снимает жилье в частном доме. Такое положение явно нетерпимо. Потворствовать летунам не следует. Нужно бороться с ними всеми мерами, а лучших работников надо всемерно поощрять» [16].

Конечно, партийно-советское руководство Ульяновска обязано было навести надлежащий порядок в распределении жилья. Но, увы, даже если бы оно достигло успеха, вряд ли это помогло бы решению острейшей проблемы. Драма заключалась в том, что в 20—30-е годы дореволюционный квартирный фонд ежегодно сокращался по естественной объективной причине: осадки, резкие перепады температур разрушали крыши, стены, фундамент строений. Они нуждались в систематическом ремонте — капитальном и текущем. От объемов его финансирования и качества зависело не только настроение, здоровье, но едва ли не жизнь многих ульяновцев.

В первые дни 1938 года жители Родины Ленина услышали радостную новость. На капитальный ремонт в предстоящие 12 месяцев государство ассигновало солидную сумму — 827 500 рублей [17]. Горком ВКП(б) поручил редакции «Пролетарского пути» внимательно следить за ходом строительно-восстановительных работ и систематически освещать их. В конце марта газета подвела итоги подготовительного этапа. Они были неутешительны: «С 15 апреля нужно начинать работу на объектах, а смета еще не готова. Не хватает ровно 2800 кубометров лесоматериалов. Да и то, что заготовлено — около 200 кубометров — лежит в Ташле, в 40 километрах от города. Если с известью и алебастром можно как-то выйти из положения, то с гвоздями, железом, олифой дело совсем плохо. Кровельного железа нужно около 20 тонн, гвоздей больше 6 тонн, а у жилуправления не только нет ни гвоздя, но и не предвидится даже и перспектив на получение хотя бы десятой доли. Кирпичом обеспечены не больше как на 50 %. Почему так получилось?

Кое-что из строительных материалов можно было бы заготовить в январе, но «рачительные» хозяева в горсовете разрешили жилуправлению израсходовать его же деньги только 15 февраля, и то никак не больше 25 тысяч рублей. И вместо 30 тонн жилуправление сумело закупить всего 15 тонн извести. От белил и гвоздей пришлось отказаться — не было денег.

Сейчас нужно к объектам ремонта подвозить глину, песок, но у жилищного управления всего 11 лошадей, которые заняты переброской кирпича» [18].

В начале июня 1938 года «Пролетарский путь» вернулся к теме капитального ремонта. Ему была посвящена статья под характерным заголовком «Все еще пишут заявки». «С 1 мая, — с тревогой размышлял ее автор, — жилищное управление должно было начать реставрацию пяти домов. Однако приступили к ней лишь 1 июня. Жители домов № 23 по улице Энгельса и № 43 по улице Льва Толстого переселились во временные бараки и просто в сараи во дворе. Следовательно, здесь должна быть проявлена особенная оперативность и организованность в работе, чтобы закончить все в кратчайший срок. Однако ремонт, как и в прошлом году, начался неполадками. Два дня рабочие не могли приступить к установке столбов из-за отсутствия смолы.

Отдел снабжения плохо занимается заготовкой строительных материалов. Правда, лес теперь есть, но на объекты его доставляют несортированным. Так, во двор дома № 23 по улице Энгельса завезли 60 кубометров леса, из которых 25 оказались гнилыми. Рабочие вместо того, чтобы начать отделку столбов, вынуждены были заняться сортировкой лесоматериала. 2 июня предполагалось приступить к установлению фундамента, но и здесь получился срыв. Кирпич-то был, но не оказалось цемента.

Работа идет медленно. Рабочие то и дело останавливают работу: они занимаются добыванием гвоздей. А отдел снабжения только еще пишет заявки в Куйбышев.

Гужевой транспорт жилуправления часто используется не по назначению. Лошадей берут, когда кому вздумается. И когда срочно нужно перебросить какие-нибудь материалы, заведующий обозом тов. Сивушкин не может найти лошадей. При таком положении дела и порядка вряд ли жилуправление сумеет обеспечить выполнение ремонта в точно назначенные сроки» [19].

12 июня 1938 года капитальный ремонт жилья в Ульяновске стал предметом внимания ответственного редактора «Пролетарского пути». «На восстановление домов, — писал он в передовой статье, — в нынешнем году отпущено более 700 тысяч рублей. Этих средств далеко не достаточно, чтобы привести в порядок все строения. Но медленное развертывание ремонтной кампании вызывает тревогу за своевременное и рациональное использование этих ассигнований. Из 24 домов, намеченных к восстановлению, только в 5 начался капитальный ремонт. На 10 объектах еще не утвержден титульный список. Можно начать работу еще на 3 объектах, однако жилищное управление не обеспечивает освобождение домов от жильцов и снабжение строительными материалами. У ремонтной конторы жилуправления нет пиломатериалов, извести, гвоздей, не хватает транспорта.

Исключительно тяжелое положение с рабочей силой. На улице Льва Толстого в доме № 43 можно начинать штукатурные работы, но штукатуров нет. Из-за отсутствия пильщиков ремонтная контора не может начать распиловку леса для рам, косячных брусьев и половых досок. Все эти неполадки и неорганизованность сказываются на качестве и графике капитального ремонта. Это может привести к тому, что жилищное управление упустит летние месяцы, а осенью будет ремонтировать наспех, недоброкачественно, переплачивая громадные средства. До осенних месяцев капитальный ремонт должен быть закончен, трудящиеся должны получить заново отделанные, чистые, уютные квартиры».

Наступила первая декада августа. Времени на восстановительно-реставрационные работы оставалось в обрез. Приближался сезон осенних холодных дождей. В «Пролетарском пути» появилась статья под символичным заголовком «Строительный сезон близится к концу». «Какие же результаты ремонта на сегодня?» — такой актуальный вопрос поставил журналист. «Еще зимой, — с глубоким возмущением отметил он, — необходимо было приготовить планы, составить график. Но только тогда, когда наступил весенне-летний сезон, работники жил-управления забегали. Но не очень быстро. Подготовительные работы не закончены и сейчас. Руководство ими было поручено «инженеру» Варламову, не имевшему ни специального образования, ни хотя бы ограниченного опыта работы по этой должности. Сделать техническую документацию по капитальному ремонту он не мог.

Положение исключительно скверное. Уже август, а работы выполнены только на 15 %. В жилуправлении думают завершить ремонт осенью, но этот вариант нереален, потому что уже будет холодно и жильцов под открытым небом держать нельзя. Необходимо привлечь к ответственности нерадивых строителей» [20].

Лето красное прошло. Однако состояние с капитальным ремонтом выглядело явно бесперспективным. Похоже, это несколько обескуражило сотрудников «Пролетарского пути». «Сроки восстановительных работ жилых домов, — отметила газета 5 сентября 1938 года, — давно уже прошли, но ни один из них не готов. Обитатели ремонтируемых домов вот уже пятый месяц живут во временных квартирах. Казалось бы, руководители жилищного управления должны торопиться, но этого не видно. Особенно медленно идет работа в доме № 23 по улице Энгельса, где необходимо привести в порядок двери и рамы. Дело большое, но прораб Москвин не торопится. Иногда он снимает плотников на второстепенные объекты. А 2 сентября рабочие простояли из-за отсутствия алебастра и гвоздей. То же самое произошло и на следующий день. А на третьи сутки пропал сам Москвин. Потом завезли негодный материал, то и дело нет досок».

Еще прошел месяц, и, как сказал бы А. С. Пушкин, «дохнул осенний хлад». 3 октября 1938 года «Пролетарский путь» драматически возвестил: «Работы сорваны». Доказательств тому было более чем достаточно: «Жилищному управлению в этом году было отпущено на капитальный ремонт 827 500 рублей, но на большую часть этих средств не только не произвели строительства, но даже не составили ни смету, ни титульные списки. План капитального ремонта жилфонда выполнен только на 22,4 %. Отсутствовало фактически оперативное руководство.

Ремонтные работы домов по улицам Шевченко, Льва Толстого и Энгельса начаты еще в мае, а конца им не видно. Жильцы до настоящего времени живут в сараях и дровяниках. Безобразно выполняет обязанности прораб Москвин. Он просто дезорганизует работу. О подготовке к следующему дню никогда не думает, наряды на работу не выписывает и не указывает расценок, расчеты с рабочими своевременно не производит.

Прораб Кочетков ежедневно пьянствует и на стройки не является по несколько дней. Бригады из-за него простаивают. Трудовая дисциплина в конторе расшатана. Начало расхлябанности положил бывший начальник технического бюро проходимец Варламов, который с сентября прошлого года по май 1938 года со штатом техников в 10 человек не смог подготовить производственную смету на полную программу. Когда же на президиуме горсовета вскрылось, что Варламов сорвал подготовку техдокументации и расшатал трудовую дисциплину, был поставлен вопрос о привлечении Варламова к суду. Однако он отделался легко, ушел с работы без всяких взысканий.

Работы по ремонту жилого фонда по городу почти сорваны. В том виноваты руководители жилуправления».

Надвигающаяся зима побудила членов городского Совета обсудить 10 октября 1938 года положение с капитальным ремонтом квартир в городе. В репортаже с этого экстренного заседания корреспондент «Пролетарского пути» отметил: «Заведующий отделом коммунального хозяйства тов. Сидельников рассказал, что из ассигнованных 827 000 рублей на восстановительные работы израсходовано только 305 тысяч. А ведь до конца ремонтного сезона остались считанные дни. Депутаты тт. Бронников, Толкунов и другие говорили об отвратительном качестве ремонта и хаосе в жилуправлении. Тарасов сказал, что важно не только, сколько средств затрачено, но и как они освоены. Его возмутило, что рабочие-ремонтники крушили крепкие капитальные стены, заменяя их барахлом. А в одном доме, закончил он свое выступление, сломали крепкое каменное крыльцо, оставив невредимым гнилое деревянное» [21].

10 ноября 1938 года «Пролетарский путь» опубликовал редакционную статью, которая выражала мнение горкома ВКП(б). Ее тон и оценки не сулили ничего хорошего тем, кто завалил план капитального ремонта: «Жилуправление, возглавляемое тов. Антоновым, работает из рук вон плохо. Исключительно по вине заведующего отделом снабжения тов. Петрова контора не имела строительного материала. Нужно было закупить 200 кубических метров лесоматериала, 50 тонн алебастра, порядочно штукатурных гвоздей. Но ничего этого нет. Вместо олифы Петров купил дегтя.

В обозе, которым руководит Петров, творится что-то невероятное. Пьянство, прогулы, недисциплинированность стали здесь повседневным явлением. Сбруя порвана, вместо 16 лошадей на работу выезжает 7—8, но и они работают не на полную мощность.

Автомашина используется плохо; не так давно вместо того, чтобы машину направить на работу, Петров ездил на ней в Ташлу. Поездка заняла 12 дней, но сделано ничего за это время не было.

Во многих квартирах план ремонта нужно было закончить к 1 октября. Срок этот прошел, а трудящиеся не могут въехать в свои квартиры».

В конце ноября начальник жилуправления Антонов «за развал работы» был отстранен от должности. Анализируя итоги его руководства этим важным учреждением, «Пролетарский путь» заключил: «Вместо 36 домов, намеченных к капитальному ремонту, частично приведены в порядок 20. Освоены менее 50 % ассигнованных средств. Бывший начальник жилуправления т. Антонов и начальник конторы т. Купряшкин окружили себя случайными людьми. На должности техников принимались самозванцы и бракоделы, пьяницы и прогульщики. Все эти люди самым бессовестным образом съедали государственные средства и под опекой Антонова и Купряшкина вели себя нагло и смело. Да и сейчас не изжиты все безобразия» [22].

Итак, капитальный ремонт в Ульяновске в 1938 году шел крайне медленно, неорганизованно и, в конечном счете, был сорван. Так можно ли было ожидать, что текущие строительно-восстановительные работы будут проходить более успешно?

Разбитые стекла, обшарпанные стены, щели в полах, протекающие крыши, дымящие печи, дырявые двери и прочие мелкие, но весьма досадные мелочи быта выбивали тысячи ульяновцев из колеи, нервировали и угнетали их. Сами жители без помощи государства решить, казалось, мелкие проблемы текущего ремонта никак не могли. У населения, балансирующего на грани бедности и нищеты, не было соответствующих средств. Да и в магазинах строительные товары едва ли не полностью отсутствовали: гвозди, доски, рейки, кровельные материалы, побелка, краска являлись вечным дефицитом сталинской эпохи. Оставалась одна надежда — домоуправление. Туда ульяновцы шли со своими слезными просьбами о проведении ремонта.

Жители города знали о том, что городской Совет ассигновал домоуправлениям в 1938 году на текущий ремонт 211 790 рублей. Нельзя сказать, что сумма большая, но тем не менее эти деньги могли повысить тонус не одной семье жителей Родины Ленина. Не так уж это дорого — заменить разбитое стекло или поставить кран. Было бы желание у работников домоуправлений. Но…

В начале июня 1938 года рабочий А. Иванов прислал в редакцию «Пролетарского пути» коротенькое письмо: «В доме № 5 по переулку Гоголя еще в марте развалилась труба у русской печи, топить теперь ее нельзя: может возникнуть пожар. Двери также требуют ремонта. Четвертый месяц мы ждем, но на наши жалобы в домоуправлении не обращают внимания» [23]. В середине июля в эту же газету написали жильцы дома № 59 по улице Ленина: «У нас печи дымят, трубы развалены. Обратились к домоуправляющему, но тот дал распоряжение инженеру проверить. Инженер передал распоряжение технику, а техник говорит, что нужно, чтобы дом проверила комиссия. Все сваливают друг на друга, но к ремонту не думают приступать» [24].

С началом осени проблемы текущего ремонта стали предметом постоянного внимания «Пролетарского пути». 4 сентября он сообщил, что обитатели жилых строений, расположенных по улицам Железнодорожной, Пушкинской, Ала-тырской, челом бьют управдомами Лаврентьеву: у них «худые крыши, через них проливает дождь. Печи совершенно непригодны. В стенах и полах образовались щели».

14 сентября 1937 года «Пролетарский путь» дал обзор жалоб на управляющих домами. Особенно много было недовольных работой Сафо-терова. «Зима не за горами, — отмечалось в одном из писем, — однако много квартир, которые не готовы к зимнему сезону». «У нас, — сообщалось во втором, — обветшала крыша так, что проливает дождь, отстала штукатурка, печи полуразвалены». «В доме № 10 по Красноармейской улице, — говорилось в третьем, — в одной квартире негодная печь. Работники пожарной охраны запретили ею пользоваться. Однако управдомами т. Сафотеров не приступает к ее исправлению, оправдываясь тем, что нет печников». В четвертом (коллективном) письме содержалась просьба уволить его поскорее: «Вообще Сафотеров нерадиво относится к важнейшему делу — к жилищным условиям трудящих- ся. Трезвого его редко увидишь, а с пьяным не договоришься. Из-за его халатности приходится жить в плохих условиях». Но неважно обстояли дела не только на участке Сафотерова. В письме в редакцию «Пролетарского пути» группа жильцов выразила претензии управдомами Житковой: «Мало что делается в нашем квартале. В доме № 87 по улице Шевченко требуется ремонт, но к нему не приступают. Житкова отговаривается отсутствием гвоздей».

Целую кипу жалоб рассмотрели корреспонденты «Пролетарского пути» на управляющего домами Карташову. «По улице Кобозева, в доме № 17, — возмущался П. Зимин, — должны были построить новые дровяники и погреба, но этого до сих пор не сделано. Сени разваливаются, крыши протекают. Двери в квартирах не утеплены, печи негодные и топить их запретили. Об этом мы неоднократно заявляли, но положительного результата не добились» [25]. Н. Соколов информировал «Пролетарский путь» о невнимательном отношении Карташовой к нуждам жильцов: «По улице Энгельса, 7, в квартире Осиповой требуется неотложный ремонт, нужно 10 метров досок для пола и лист железа для печи. Домоуправление знает об этом, но ничего не делает». Не один лист бумаги извела мать красноармейца Богатова на прошения Карташовой. Измученная вдова 14 сентября написала, что занимает «…совершенно неблагоустроенную квартиру в доме № 4 по улице Энгельса. Штукатурка отваливается, крыша над коридором протекает, в кухне нельзя оставлять вещей, потому что потолок проливает дождь. В доме нет водосточных труб». Второе письмо в редакцию «Пролетарского пути» Богатова отправила в конце октября: «Я неоднократно просила отремонтировать в квартире русскую печь и крышу. Домоуправляющая Карташова вначале пообещала сделать текущий ремонт, но потом забыла» [26].

Притчей во языцех был домоуправляющий Козлов. Вот как охарактеризовали его жильцы дома № 46 по улице Карла Маркса, пришедшие толпой в редакцию «Пролетарского пути»: «Стены наших квартир облезли, штукатурка внутри отваливается, рамы сгнили. В некоторых рамах уже стекла не держатся. Водопровод разрушен. Двор в антисанитарном состоянии. Управляющий Козлов в этом доме не появляется. Потеряв всякую надежду на помощь, некоторые жильцы сами, своими руками произвели ремонт. Один квартиросъемщик сменил рамы, остеклил их. Козлов обещал ему оплатить эту работу, но обманул. Раз десять квартиросъем- щик ходил к управдому со счетами, но все без толку. Это граничит с издевательством над человеком. Мы просили городской Совет помочь нам» [27].

Под стать Козлову оказался домоуправляющий Лентовский. На него пожаловался рабочий заготзерно Полуэктов, проживающий в доме № 24 по улице Льва Толстого: «Я имею проходную комнату. Ремонт в ней не производился. Настали холода, а стекла не вставлены, дверь не утеплена, на кухне нет света, от протекающей воды в комнате сырость. Я несколько раз обращался к управдомами тов. Лентовскому с просьбой привести жилище в порядок. Он обещал устроить, но так ничего и не сделал» [28].

Полное безразличие к своим обязанностям проявлял управдомами Редичкин. Ему «…жиль-цы дома № 3 по улице Плеханова неоднократно указывали на то, что их хороший, большой многоквартирный дом постепенно разрушается, что в одной из комнат семь месяцев назад сложили русскую печку так, что дым идет по квартире. И сколько раз об этом говорили домоуправу, а он мер не принимает. А над квартирой № 6 протекает крыша, гниет потолок, для замены требуется всего один лист железа, а Редичкин ничего не делает, заявляет, что все это «мелочь» [29]. Рабкор Овечкин, которому редакция «Пролетарского пути» поручила «изучить деятельность этого домоуправляющего», пришел к выводу: «На участке Редичкина рабочие никогда своевременно не получают заработную плату, их обсчитывают самым мошенническим способом, а ремонт квартир идет крайне медленно» [28].

Но больше всего из числа управляющих домами ульяновцы проклинали уже известного нам Лаврентьева и Семагина. Первый «прославился», помимо совершения многих мошеннических сделок, откровенным глумлением над добросовестным тружеником. Об этой грустной истории рассказал «Пролетарский путь» 3 октября 1938 года: «Квартира, которую занимает один из лучших стахановцев тов. Куприянов, давно пришла в ветхое состояние. Еще с весны т. Куприянов при поддержке своей организации (депо Ульяновск-1) стал добиваться от горжил-управления текущего ремонта квартиры. Из гор-жилуправления отдали распоряжение управляющему домами Лаврентьеву. Но не такой человек Лаврентьев, чтобы торопиться с ремонтом. Все лето надоедал ему т. Куприянов, а он все лето откладывал ремонт.

Когда же наступили холода, то Куприянову предложили освободить квартиру от мебели и вещей для ремонта. Ему пришлось с тремя детьми переехать в сарай. В пустой квартире разломали печи, полы, окна и… на этом работа остановилась. Заведующий жилуправлением 23 сентября предложил Лаврентьеву выделить Куприянову комнату на время ремонта его квартиры. Но и этого распоряжения Лаврентьев не выполнил.

Лаврентьев когда-то работал кондуктором на станции, где отличался недисциплинированностью и еще кое-какими нечистыми делами. Так, собрав с кондукторов 945 рублей на заготовку дров, он их не заготовил и деньги не возвратил. За невыход на работу Лаврентьева уволили, и он стал управляющим домами. Все это обязывает тщательно проверить работу Лаврентьева, а прежде всего положить конец издевательству с его стороны над стахановцем» [17].

Рекорд хамства и самодурства в 1938 году установил управляющий домами Семагин. О его возмутительном поступке рассказала на страницах «Пролетарского пути» А. Петрова: «Осенью в моей квартире была сложена голландская печь. Однако нам с дочерью недолго пришлось быть в тепле. Возвратившись 15 декабря домой, я вместо печки увидела кучу мусора. Дочери в квартире не оказалось. Из объяснений соседей я узнала, что в то время как я была на работе, управляющий домами Семагин без всякого предупреждения явился в квартиру с рабочими и велел им разломать печь.

Дочь в это время ушла из дома, а Семагин остался «хозяйничать». Чем был вызван этот возмутительный поступок, для меня и сейчас неизвестно. Теперь мы живем в неотапливаемой комнате. Я считаю, что поступок Семагина должен заинтересовать прокуратуру. Надо призвать его к порядку» [30].

Жилищные условия ульяновцев в конце 30-х годов ХХ века не улучшались. Они были более чем нелегкими. Об этом неопровержимо свидетельствуют материалы местной коммунистической газеты «Пролетарский путь».

• 1.    Погребинский А. П. Народное хозяйство СССР в период построения социалистического общества (1933—1937 гг.) // Экономическая история СССР. М., 1963.

• 2.    История КПСС. Т. 5. Кн. 1 (1938—1945). М., 1970.

• 3.    См., например, Емельянов Ю. Сталин. На вершине власти. М., 2006.

• 4.    Лебина Н. Б., Ратьковский И. С. «Культурная революция». Быт эпохи коммуналок // Новейшая история СССР. 1914—2002. М., 2004.

• 5.    Фейхтвангер Л. Москва 1937 // Наш современник. 2008. № 11.

• 6.    Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., 2001.

• 7.    Пролетарский путь. 1938. 22 марта.

• 8.    Пролетарский путь. 1937. 15 марта.

• 9.    Пролетарский путь. 1938. 17 окт.

• 10.    Пролетарский путь. 1938. 12 июня.

• 11.    Золотов Ю. Введение // Книга памяти жертв политических репрессий. Ульяновск, 1996.

• 12.    Пролетарский путь. 1938. 8 июня.

• 13.    Пролетарский путь. 1938. 2 сент.

• 14.    Пролетарский путь. 1938. 9 мая.

• 15.    Пролетарский путь. 1938. 29 дек.

• 16.    Пролетарский путь. 1938. 26 дек.

• 17.    Пролетарский путь. 1938. 3 окт.

• 18.    Пролетарский путь. 1938. 20 марта.

• 19.    Пролетарский путь. 1938. 5 июня.

• 20.    Пролетарский путь. 1938. 10 авг.

• 21.    Пролетарский путь. 1938. 10 окт.

• 22.    Пролетарский путь. 1938. 12 дек.

• 23.    Пролетарский путь. 1938. 14 июня.

• 24.    Пролетарский путь. 1938. 15 июля.

• 25.    Пролетарский путь. 1938. 14 сент.

• 26.    Пролетарский путь. 1938. 1 нояб.

• 27.    Пролетарский путь. 1938. 20 окт.

• 28.    Пролетарский путь. 1938. 15 нояб.

• 29.    Пролетарский путь. 1938. 20 дек.

• 30.    Пролетарский путь. 1938. 27 дек.