Виктимологические особенности женщин, состоящих в брак с мужчинами больными алкоголизмом

В настоящее время изучение особенностей функционирования алкогольных браков является достаточно актуальным вопросом, однако виктимологические аспекты подобных отношений, зачастую остаются за рамками исследований. И если в ряде исследований повышенная виктимность определенного среза алкогольной популяции преподносится как неоспоримый факт [3, 4, 8, 15], то «жертвенное» поведение жен мужчин больных алкоголизмом (ЖМБА) чаще всего не рассматривается в аспекте виктимности [4, 9, 11, 12, 13]. Однако известно, что динамика развития алкогольного брака, в конце концов, закономерно подразумевает нарастание закрытости семейной системы, и в этом случае супруга нередко начинает акцептировать «на себя» агрессию мужа, вплоть до суицидального поведения [6, 7, 10].

В данном контексте нам представилось любопытным рассмотреть различные паттерны, отражающие рискованно-виктимные формы поведения, обнаруженные при работе с ЖМБА, так как, эта категория женщин часто имеет собственную аутоагрессивную направленность [14]. Виктимность ЖМБА рассматривалась нами именно с позиции аутоагрессивности личности. При этом под аутоагрессивным поведением понималась осознаваемая или неосознаваемая активность, направленная на причинение себе вреда в физической, психической, социальной или духовной сферах [1, 4, 9] и подразумевается, что любые действия, укладывающиеся в это определение, являются по сути аутодеструктивными. Также в своей работе мы попытались уйти от традиционного взгляда на феномен со-зависимого поведения, как пассивного ответа лиц, окружающих больного алкоголизмом, попавших под влияние тирана-мужа, поскольку в своей клинической и научной работе мы слишком часто наблюдали, безусловно, активную роль созависимой супруги в генерации проявлений созависимого состояния [8, 11, 12], что зачастую сводилось к реализации собственной аутодеструктивности в социально приемлемых и понятных со стороны окружающих условиях.

Материалы и методы.

Для решения поставленных задач нами была изучена репрезентативная группа, состоящая из 62 жен мужчин, страдающих алкогольной зависимостью (ЖМБА) в возрасте 39,7±4,12 года, со средним сроком семейной жизни 13,95±1,92 года. Контрольная группа представлена двумя типами женщин: 62 женщины из неалкогольных браков (ЖНБ), соответствующие по возрасту (41,34±5,3 года), длительности брачных отношений (15,2±2,86 лет) и другим социальнодемографическим показателям исследуемой группе. Также исследованы 40 девушек без признаков алкогольной зависимости и не имевших опыт брачных от- ношений (МНЖ), возраст которых составил 21,13±1,92 года.

В качестве диагностического инструмента использовался опросник для выявления аутоагрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем [16].

Применение статистических методов определения достоверности различий между изучаемыми группами также определялось характером распределения и типом исследуемых переменных. В случае нормального распределения признаков применялся t-критерий Стьюдента. В иных случаях применялись методы непараметрической статистики. Нулевая гипотеза о сходстве двух групп по оцениваемому признаку отвергалась при уровне     значимости    р<0,05.     Выборочные дескриптивные статистики представлены в виде М±SD (средняя ±стандартное квадратичное отклонение).

Результаты и их обсуждение.

ЖМБА характеризует достоверное накопление различных вариантов рискованно-виктимного поведения, что отличает их как от группы молодых незамужних женщин, так и ЖНБ.

Спектр обнаруженных статистически значимых отличий ЖМБА от МНЖ и ЖНБ приведен в соответствующих таблицах.

Таблица 1 Результаты сравнения ЖМБА и МНЖ по критериям рискованно-виктимного поведения

Критерии	ЖМБА %	МНЖ %	р <
Несчастные случаи ранее последних двух лет	32,3	7,5*	0,01
Несчастные случаи последние два года	9,7	0	0,05
Подверженность физическому насилию ранее последних 2 лет	32,25	10	0,02
Переломы ранее 2 последних лет	38,7	17,5*	0,05
Переломы в последние два года	16,13	2,5	0,05
ЧМТ ранее последних двух лет	29,03	5	0,01
ЧМТ в последние два года	9,67	0	0,05

Таблица 2

Результаты сравнения ЖМБА и жен МНБ по критериям рискованно-виктимного поведения

Критерии	ЖМБА %	ЖНБ %	р<
Несчастные случаи ранее последних двух лет	32,3	6,45*	0,01
Подверженность физическому насилию ранее последних двух лет	32,3	9,67	0,05
Подверженность физическому насилию в последние два года	22,58	0	0,01
Подверженность сексуальному насилию	22,58	6,45	0,05
Переломы ранее 2 последних лет	38,7	12,9*	0,02
ЧМТ ранее последних двух лет	29,03	6,45	0,02
ЧМТ в последние два года	9,67	0	0,02

Из таблиц хорошо видны значимые отличия ЖМБА от обеих контрольных групп, и если в первой серии сравнений можно предположить, что у них имеет место возрастное накопление изучаемых признаков, то вторая серия сравнений расставляет все на свои места. То есть найденные у ЖМБА рискованно-виктимные феномены явно не носят возрастного характера, так как не найдено параллельного нарастания изучаемых признаков в сходной по возрасту группе ЖНБ.

Более того, по ряду показателей, отмеченных звездочкой, группа ЖНБ выглядит более благополучной, нежели МНЖ. Отличия не являются статистически значимыми, однако, тенденция весьма любопытна. Нельзя не подчеркнуть частый характер получения ЧМ и других травм, как результат «неформальных» отношений с мужем, к примеру, это около половины всех ЧМТ вообще и 92,3% за последние два года.

Привлекает к себе внимание «сквозной» характер этих феноменов, то есть их наличие как в «изолированный» временной момент последних двух лет жизни, так и ранее в анамнезе.

Рассматривая рискованные формы поведения жен МБА в контексте аутодеструктивности, подчеркнем серьезность и нередко калечащий характер имеющихся проявлений (изнасилования, серьезные побои, тяжелые травмы, несчастные случаи, сопряженные с непосредственной опасностью для жизни: дорожнотранспортные происшествия, тяжелый бытовой и производственный травматизм, происшествия на воде).

Для иллюстрации приведем следующие примеры.

П., 33 года. Муж страдает алкоголизмом, вторая стадия, псевдозапойный тип употребления алкоголя. Пациентка работает заведующей секцией библиотеки. Наблюдается у участкового психиатра по поводу последствий черепно-мозговой травмы с асте-но-невротическим синдромом. На момент обследования предъявляла жалобы на головные боли, сниженное настроение, нарушенный сон, ощущение пустоты вокруг, периоды безысходности.

Анамнестические сведения: родители спиртными напитками не злоупотребляли. Родилась от нормально протекавшей беременности. Была «незапланированным» ребенком. Этот факт часто подчеркивался в семье, особенно отцом. Со стороны отца подвергалась физическому насилию «по поводу и без повода», чего не было по отношению к другим детям в семье. В школе училась хорошо. После окончания школы получила высшее образование. По характеру была замкнутая, всегда считала себя неудачницей, была уверена, что не заслуживает счастья и никогда не выйдет замуж. По этому, в первый брак вступила в 22 года «за первого, кто предложил». Отношения в браке не сложились, через год семья распалась по инициативе мужа. Через год вступила в настоящий брак, родила ребенка. Отношения в браке складываются «хорошо», своего мнения и голоса в семье не имеет. Во всем зависит от мужа, боится ему перчить, обратиться к нему с просьбой или за помощью. Муж в алкогольном опьянении агрессивен по отношению к супруге. Знает, что у мужа есть связь с другой женщиной, прощает ему это, так как боится, что останется одна «вообще никому не нужная».

Аутоагрессивный анамнез: родной дядя по материнской линии покончил жизнь самоубийством, после ампутации нижних конечностей, злоупотреблял алкоголем. С отцовской стороны много родственников погибло неестественной смертью: вторая двоюродная сестра разбилась на мотоцикле (за рулем была сама), двоюродный брат попал под поезд. В 17 лет респондентка была изнасилована группой одноклассников. Сама никогда не думала о суициде. Однако неоднократно были фантазии уснуть и не просыпаться, не рождаться вовсе. Из клинических предикторов аутоагрессивного поведения присутствуют периодические депрессивные состояния, длительное переживание вины, стыда, навязчивые угрызения совести, склонность во всем обвинять себя, эпизоды безысходности. Отсутствуют какие-либо соматические заболевания. Однако имеется большое количество травматической патологии, особенно в последние два года: переломы голени, правого предплечья, костей кисти, раньше ломала левую руку, из-за чего перенесла тяжелое оперативное вмешательство (были удалены фрагменты лучевой кости). Другая оперативная патология: 1981 год - аппендектомия, 1982 год - зашивали рану на верхней губе (избил муж). Неоднократно были черепно-мозговые травмы с потерей сознания: 1981 год - ударилась головой об лед, 1995 год - сбила машина, была серьезная травма позвоночника «чуть не умерла», 1998 год - сильно избил муж, два часа была без сознания, три недели лечилась стационарно. Термическая патология: год назад - обморожение кончиков пальцев обоих рук, ожог обеих рук в результате взрыва газа (утечка), лечилась стационарно. На фоне волнения совсем пропадает аппетит, может не есть 2-3 суток. При этом панически боится собственной смерти, так как не уверена, что проживет долго. Религиозна, страшится Ада, старается жить «по законам Божьим», этим же объясняется необходимость терпения унижений со стороны мужа, так как это испытание Господне.

Б. (35 лет). Муж страдает алкоголизмом, вторая-третья стадия, запойный тип употребления алкоголя. Работает учительницей. На момент обследования находилась в травматологическом отделении с рубленными ранами черепа и обеих рук, полученных в результате разбойного нападения.

Анамнестические сведения: отец злоупотреблял алкоголем, был убит в 47 лет в «пьяной» драке. Воспитывалась в основном матерью в состоянии гиперо-пёки. По характеру была веселая, общительная, после смерти отца стала более замкнутая, сузился круг общения. Закончила педагогический институт, работает по специальности. Замуж вышла в 18 лет, брак первый. Имеет двух детей 12 и 14 лет. Из родственников у психиатра никто не наблюдался. Отношения в браке «предразводные», но «в целом браком довольна».

Аутоагрессивный анамнез: однажды в «минуту отчаяния» (причина - выпивки мужа) была мысль «наложить на себя руки», но быстро ее от себя «прогнала» как совершенно неприемлемую. Склонна во всем винить себя, чувство вины носит пролонгированный характер, эпизодически возникают периоды безысходности, потери смысла жизни. Последние 1-2 года чувствует себя одинокой, так как нет поддержки мужа и браку «угрожает развод». Часто бывают моменты, когда пропадает аппетит, связывает это с волнениями за мужа (очень боится, что с ним что-нибудь случиться). Из хронических заболеваний имеет пиелонефрит с редкими обострениями. Травматологическая патология: два года назад - перелом плечевой кости, в настоящий момент имеет открытые переломы обеих рук, рубленную проникающую травму черепа, травматическую ампутацию 1 и 2 пальцев правой руки. Черепно-мозговые травмы: в семь лет на голову упала труба; на момент обследования последствия ЧМТ в результате нападения (была без сознания 12 часов). Оперативная патология: первичная хирургическая обработка ран, репозиция костных фрагментов, трепанация черепа (внутричерепная гематома). Склонна к акцепции несчастных случаев и насилия - четыре года назад чуть не задушил собутыльник мужа «набросился без причины, спасли соседи», настоящая госпитализация связана с нападением неизвестного лица, нанесшего тяжкие телесные повреждения топором и укравшего деньги из кошелька (сама считает, что ее с кем-то перепутали). Ранее три года назад пациентка так же была ограблена на улице «только деньги отобрали». В восемь лет сильно обжигалась кипятком (грудь и живот), лечилась в стационаре. Очень религиозна. Уверена, что несмотря на все злоключения проживет еще долго. После выздоровления, если муж не бросит пить, собирается развестись и начать новую жизнь.

Любопытно, что рискованно-виктимные паттерны поведения в значительно большей степени выявлялись в определенном кластере ЖМБА (18,2%), при значительной представленности указанных феноменов в этой группе вообще. Вероятно, для этой подгруппы ЖМБА рискованно-виктимное поведения является приоритетным направлением реализации собственных аутоагрессивных импульсов. Действительно, проживание в «алкогольном» браке зачастую подразумевает для жен парадоксальную жертвенность, смирение, готовность терпеть хронические издевательства и побои со стороны мужа, что аналитически можно охарактеризовать как явную, и часто, активную акцепцию агрессии «на себя». Отметим так же, что по нашим данным, виктимность и рискованность поведения характеризовали ЖМБА и до вступления в «алкогольные» брачные отношения.

Изучая аутоагрессивные особенности ЖМБА, нами обнаружены любопытные «мифы», объясняющие мазохистически-виктимную позицию этих женщин: 1) идея необходимости страдания в браке, как вариант «русской женской доли», иллюстрацией чего служит «чудесная» русская пословица «Бьет, значит - любит»; 2) патогномоничной для ЖМБА является идея реинкарнации, часто сочетаемые с православными установками на всепрощение и долготерпение. В большинстве случаев реинкарнация рассматривается как вариант положительной расплаты за брак с пьющим мужчиной «на том свете», так как «на этом свете» женщина за что-то кем-то наказана (на вопрос: «За что?», следовал поток наивных интеллектуализации); 3) ретроспектив-но-объясняющий комплекс «хронического женского несчастья»: некрасивая, неудачная, несчастливая→ вышла замуж за алкоголика → стало еще хуже (т.е. судьба такая), подразумевающий «логичный» отказ женщины от попыток как-то изменить сложившуюся ситуацию, так как ее роль сводится лишь к безропотному непротивлению «злому року». Одна респондентка обосновала свое положение пословицей: «От добра, добра не ищут»!; 4) идея о необходимости постоянной заботы и контроля за пьющим мужем (чаще в ущерб себе), так как без этого супруг обязательно погибнет (что отчасти верно). Эта позиция нередко становится смыслообразующей для ЖМБА, определяя ценность ее существования, что можно отразить словами Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Отдельно отметим, что рискованно-виктимные модусы поведения у жен мужчин, страдающих алкогольной зависимостью, нередко реализуются у респонденток в состоянии собственного алкогольного опьянения. Более того, у почти пятой части этих женщин нами был диагностирован алкоголизм I-II, II стадии.

Выводы:

• 1.    Дух необходимости страдания и виктимные установки в значительной мере характеризует ЖМБА, особенно, выделенную нами рискованно-виктимную подгруппу.

• 2.    В ряде случаев добрачная виктимная предиспозиция толкает потенциальных ЖМБА на поиск таких брачных отношений, где их жертвенность будет востребована, и где ответственность за подобные тенденции будет бессознательно делегирована пьющему мужу-тирану, что позволит избежать собственной фрустрации по поводу необходимости осознания имеющейся самодеструктивности.

• 3.    Аутоагрессивность ЖМБА может носить как унипотентный характер (локализованный в одной сфере – например, только рискованно-виктимные формы реализации), так и полипотентный (локализованный в различных сферах, например, сочетание с классической суицидальной активностью и др.).

• 4.    В «просто» несчастных случаях, частой травматической патологии, других рискованных модусах поведения, иногда не стоит бояться увидеть саморазру-шающее поведение пациента, поскольку именно это позволяет вносить необходимые коррективы в терапию, не избегая запретной для многих терапевтов темы.

• 5.    Все указанные особенности целесообразно учитывать и прорабатывать при терапии алкогольной зависимости и созависимости, как в рамках семейного подхода, так и при использовании иной терапевтической парадигмы.