Вирусная информация в контексте теорий постмодернизма и информационного общества

David S. Petrosyan

Post-graduate student

North-Caucasus Federal University

1, Pushkina st., Stavropol, 355017

SPIN code: 8258-1755

VIRAL INFORMATION IN THE CONTEXT OF POSTMODERNISM AND INFORMATION SOCIETY THEORIES

Информационное общество ассоциируется с глобальной компьютеризацией и цифровизацией, которые стали частью обыденной повседневности в XXI веке. Предпосылки его возникновения учёные выявили ещё в начале второй половины XX столетия. При этом если мы учитываем не только научно-технический прогресс, но и кризис идеологии индустриального общества, в особенности в Европе, фундаментом которой долгое время являлся капитализм, то предпосылки можно проследить ещё раньше (К. Маркс, О. Шпенглер) [4]. В данной статье акцент в первую очередь делается на научно-технический аспект развития человеческой цивилизации с целью выявления роли вирусной информации в Интернете, а также, какая или какие из методологических концепций наиболее применительны для её анализа. Актуальность нашего исследования базируется на тезисах о стремительности технологического прогресса с дальнейшими рисками утраты контроля над ним (на современном уровне наглядным примером можно выделить развитие Искусственного Интеллекта [3]), а также о чрезмерной автоматизации обыденных практик, смысловое содержание которых отследить становится всё сложнее и, что приводит к таким феноменам как «беспорядочный скроллинг ленты» и прокрастинация. Обратившись к теоретическим концепциям, посвящённым анализу надвигающейся новой эпохи в истории общества, мы можем отследить, как от тезиса о главенствующей роли знания и информации происходит сдвиг к их перенасыщению и утрате смысла. Отношения в современном обществе связаны преимущественно с производством и обменом нематериальными благами, но технологические особенности среды, в которой они возникают, не позволят обозначить границы этих процессов. Из-за этого и происходит информационное перенасыщение, одним из следствий которого является вирусная информация.

Опираясь на вышеизложенное, обратимся к Френсису Махлупу, который в работе «Производство и распространение знаний в США» (1962) выделил несколько тезисов, которые должны лечь в основу экономических отношений общества, которое сменит индустриальное. В экономике такого типа на первый план выходит производство знаний через акт информирования. Следует отметить, что Махлуп проводит жёсткое разграничение между знанием и информацией, где последнее не всегда означает, что если человек проинформирован, то он обязательно обладает знанием. Замети, что в центре его концепции лежит тезис о том, что общество теперь переключится на производство информации и знаний, нематериальных продуктов, о чём свидетельствуют использованные им термины «информационные машины» и «информационные сервисы» [8]. Двигаясь дальше от определения индустриального общества, мы можем выделить концепцию постиндустриального общества Даниела Белла. В книге «Грядущее постиндустриальное общество» он также предлагает концепцию нового этапа общественного развития, которое от производства материальных благ приходит к предложению услуг. При этом следует отметить, что Белл критикует нынешнее состояние теорий общественного развития в пятой главе книги, утверждая, что на текущий момент времени нет «адекватной теории общественных благ и социального выбора». Ссылаясь на тех, кто «запрограммировал» общество, которое должно было возникнуть в США (А. Смит и Дж. Локк), Белл критикует рационализм, говоря о том, что в «большом обществе» социальный интерес не сводится к сумме индивидуальных предпочтений. Говоря о том, как коллективизм всё больше и больше будет вытеснять индивидуализм, Белл «на уровне абстракций» выводит проблему отсутствия механизма управления социальным выбором. Традиционная гуманистическая теория модерна и индустриального общества более не применяется к текущему и дальнейшему состоянию общественного развития, посему возникает необходимость методологического перехода к новому понятию «постиндустриального общества» [1]. Идеи Белла и Махлупа пересекаются между собой в вопросах отношений в экономической сфере, где в основе производства лежат нематериальные блага. При этом название такому обществу, которое придёт на смену индустриальному они дают разное, поскольку основываются на разных категориях. У Махлупа – это знания, у Белла – услуги.

Продолжая рассматривать тезис о производстве нематериальных благ, обратимся к теории Йонэдзи Масуды, который ввёл термин «информационное общество» в научный оборот в книге «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1980) [9], приуроченной к плану по развитию Японии до 2000 года. Более поздняя по времени работа, нежели у двух предыдущих авторов позволила учитывать феномен возникновения компьютеров, благодаря чему были выдвинуты тезисы о четырёх стадиях глобальной компьютеризации:

• 1.    Большая научно-обоснованная стадия компьютеризации (компьютеры используются в проектах национального масштаба);

• 2.    Компьютеризация, основанная на менеджменте (компьютеры используются в принятии управленческих решений государства и бизнеса);

• 3.    Социально-обоснованная компьютеризация (здесь предполагается создания «сети знаний», которая является ядром новой системы образования, ориентированной на индивидуальные способности);

• 4.    Индивидуализированная компьютеризация (Масуда выдвигает тезис о возникновении «общества массового знания», в котором каждый индивид вносит свой вклад в его развитие через взаимодействие с компьютерными системами)

Теория информационного общества Масуды основывается на комплексных серийных исследованиях, подготовленных в рамках плана развития Японии к 2000 году. Им были использованы множество количественных и качественных данных, в которых он отмечает, что в основу производства ложатся информация, знания и технологии. При этом новаторским является выдвижение идеи о смене классового строя на функциональный и автономный. Данная идея продолжает своё развитие в работе «Война и мир в глобальной деревне» (М. Маклюен, К. Фиоре) на основе опасений по поводу развития СССР и коммунизма за счёт использования «электрических технологий». С помощью них «отсталая» страна может превзойти потенциал былых механических технологий [5]. Получается, что компьютеры, производство информации и знаний выйдут на первый план, благодаря которым возникает больше возможностей преодоления социального неравенства. Так ли это на самом деле? Однозначно мы не можем утверждать реализацию таких возможностей. В современном мире законы капитализма существуют, при этом компьютеры, информация и знания и правда стали актуальными и укоренились в обыденной повседневности. Социальное неравенство в таких условиях продолжает существование, но способов его преодоления, благодаря компьютеризации стало, на наш взгляд, действительно больше.

Такой вывод был бы справедливым, если бы концепции общества будущего в XX веке носили бы сугубо положительные прогнозы. В связи с этим уместно обратиться к работе Элвина Тоффлера «Третья Волна» (1980). Тоффлер утверждает, что никакое из определений общества будущего, в том числе и «научно-техническая революция», выдвинутая советскими футурологами, не является адекватным. При этом он сам использовал термин «супериндустриальное общество», но и его подверг критике. Действительно, на наш взгляд, с данным замечанием трудно не согласиться, сведение всего понятия к одной категории только сужает представление о нём, а не наоборот расширяет. Рассматривая развитие человеческой цивилизации, Тоффлер выделяет три этапа, которые он называет «волнами».

Первая связана с внедрение сельского хозяйства 10 тыс. лет до н.э. Вторая - с промышленной революцией. А вот, что настанет после неё - Третья волна, которая продлится несколько десятилетий. В ней произойдёт множество резких социальных изменений, которые ознаменуют собой установление нового социального строя с новыми структурами, способами работать, учиться, любить и т.д. На момент написания работы Тоффлер подметил, что частицы третьей волны существовали уже тогда, ведь «миллионы людей» устраивали свою жизнь, ориентируясь на запросы будущего, а другие отчаянно держались за прошлой, пытаясь восстановить предыдущую уже вымершую цивилизацию (одно из ключевых определений в работах Тоффлера - футурошок - связанно с как раз с последними категориями населения, в том числе и с элитами, для которых неизбежное возникновение нового социального строя является большой угрозой) [7].

Несмотря на то, что с позицией Тоффлера трудно поспорить, поскольку его прогнозы реализуются в современном мире, однако и в его работах имеются спорные вопросы. Преимущественно они связаны с идеей о полном вытеснении существующей или «умирающей» цивилизации во время прихода новой. Компьютеризация, цифровизация и информатизация послужили базисом для трансформирования реальности до состояния гиперреальности. При его исследовании уместно обратиться к работе Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляции». В этой работе содержится показательный фрагмент: «Реальное производится на основе миниатюрнейших ячеек матриц и запоминающих устройств, моделей управления и может быть воспроизведено неограниченное количество раз. Оно не обязано более быть рациональным, поскольку оно больше не соизмеряется с некоей, идеальной или негативной, инстанцией. Оно только операционально. Фактически это уже больше и не реальное, поскольку его больше не обволакивает никакое воображаемое. Это гиперреальное, синтетический продукт излучения комбинаторных моделей в безвоздушном гиперпространстве» [2]. Он указывает на состояние общественного строя, в котором главенствует неоднозначность на уровне даже самых базовых метафизических понятий. При этом Бодрийяр говорит о том, что в условиях существования гиперреальности не происходит ни подмены, ни имитации реального. Напротив, реальные категории заменяются знаками, происходит глобальная символификация.

Символификация проявляется через феномен вирусной информации, в частности через мемы. Вирусная информация относится в общей информационной системе к результату информационного перенасыщения, который возникает в описываем Бодрийяром гиперреальности. При этом нередко вирусная информация может носить полноценный социально-значимый характер. Подкрепить этот утверждение можно на основе обращения к книге Дугласа Рашкоффа «Медиавирус», посвящённой глубокому анализу современной «инфосферы». На современном этапе развития Интернета мем является глобальным культурным феноменом, который якобы имитирует реальность за счёт передачи культурной или другой социально-значимой информации в виде абстракции. В работе Дугласа Рашкоффа обращается внимание на то, как мемы воздействуют на обыденную повседневность: «Прикрепившись, медиа-вирус вводит в инфосферу скрытые в нем концепции в форме идеологического кода — это не гены, но их концептуальный эквивалент, который мы сейчас называем «мемами». Подобно настоящему генетическому материалу, эти мемы воздействуют на то, как мы строим бизнес, обучаемся, взаимодействуем друг с другом — даже на то, как мы воспринимаем реальность» [6]. Данный вывод коррелирует с тезисом о различии между информацией и знанием, о котором писал Махлуп. Как уже было ранее отмечено, если человек проинформирован, не означает, что он обладает знанием. На основе вышеуказанного, мы приходим к выводу, что в информационных потоках есть и отклонения, которые не влекут за собой образование каких-либо знаний. Возвращаясь к обращениям к рационализму, сделанных Беллом и Бодрийяром, мы наблюдаем как раз обратное. Новая реальность и её социальный строй не обязаны строиться по принципу рациональности, чтобы базовые элементы общественной системы продолжали работать, поскольку даже медиавирусы способны передавать знания, необходимые для успешного социального взаимодействия.

Таким образом, как показывает проведённый анализ, вирусная информация в контексте отобранных для данной статьи теоретических концепций вирусная информация является неоднозначным для современной социологии понятием, которое в дальнейшем должно углубляться с опорой на более поздние теории. Вместе с тем, проводя исследование вирусной информации, важно обращаться к более раннему этапу развития теорий общества будущего, поскольку в них описывались базовые понятия, которые будут лежать в основе новых общественных отношений.