Влияние информационных технологий на взаимоотношения государства и общества в России

Для политологии важно рассмотреть, каким образом возрастающая роль знания и информационных технологий влияют на политические процессы. В данной статье сделана попытка рассмотреть особенности взаимоотношения власти и государства под влиянием информационных технологий. Способствует ли новые технологии расширению политического участия, становятся ли взаимоотношения власти и общества более интерактивными, транспарентными и коммуникативными? Или происходит обратная тенденция, когда новые технологии расширяют возможности манипулировать сознанием, фильтровать информационные потоки, и позволяют власти уробществу возможности к участию в политике? Такие теоретические исследования уже ведутся. Например, можно выделить ряд последних публикаций: С.В. Володенков1, Д.В. Ефременко2, О.Г. Филатова3.

Конкретно России посвящены следующие работы: И.А. Быков, И.А. Бронников, Г.Л. Акопов4. Эти исследователи рассматривали интернет как основу новой формы коммуникации между властью и обществом; работы Д.А. Лурье, Е.В. Барышева5 посвящены непосредственно взаимодействию власти и общества с помощью информационных технологий. Анализируя воздействие интернета и информационных технологий на политический процесс, эти авторы прогнозировали возрастающую децентрализацию власти, расширение политического участия и демократизацию общества. Сегодняшняя практика позволяет говорить о других тенденциях.

Как показывают последние социологические данные, за период с 2012 по 2019 гг., качественного изменения во взаимоотношениях власти и общества в России, под влиянием информационных технологий не произошло. Социальные медиа не стали площадкой для диалога между государство и гражданами. В России социальные медиа в политической сфере служат преимущественно аналогом доски объявлений, используемой для информирования или пропаганды6.

Таким образом, на данном этапе развития еще можно говорить лишь о количественном изменении, то есть о росте доступа к информации, росте источников информирования и получения государственных услуг. Рост консультирования и прежде всего открытие пространства для совместного обсуждения и принятия решений, в сотрудничестве с представительными органами власти, возможно, позволит перейти на качественный уровень взаимодействия власти и общества.

Сегодня проблема заключается в том, что в период пандемии институтам исполнительной власти переходит все больше рычагов влияния, это происходит в условиях и без того слабых институтов представительной демократии. И.И. Кузнецов, исполнительный директор Российского общества политологов обратил внимание на возрастающую роль государства в жизни общества и в частности исполнительной власти: «именно правительства вырываются вперёд, среди всех других [органов и ветвей власти] они наиболее мобильны и наиболее активны и отсюда - все те новые режимы, связанные с ограничениями прав и свобод, с применением разнообразных форм реализации решений, таких как делегированное законотворчество, повышение значимости режима ограничения информации, ограничения доступа к социально-политической информации для гражданам, повышение роли чрезвычайных инструментов и появление новых институтов, которые способны регулировать чрезвычайные ситуации»7. В России эти проблемы осложняются специфической традицией взаимоотношений власти и общества, которая никогда не отличалось демократизмом. А. А. Голубев, Д. Р. Ишматов, в статье «Электронная демократия в России: формирование традиции политиче- ской осведомленности и участия»8, оценили российский политический актинизм в интернет-пространстве и отметили, что он имеет неплохой потенциал влияния на политику, но все еще серьезной проблемой на пути к электронному участию и демократии, является «политическое безразличие граждан», что является серьезной преградой, связанной больше с политической культурой, а не уровнем цифровизации.

Пандемия COVID-19 форсировала процесс цифровизации общественной системы. В период пандемии значение IT-технологий только возросло. Актуализировалась проблема цифрового мониторинга социальнополитической жизни со стороны власти. Впервые эта проблема получила развитие во время скандала с Cambridge Analytica в 2017-2018 гг. Но сегодня, в период пандемии многие мегаполисы мира превратились в центры сбора данных. В России это выразилось в необходимости обзавестись пропуском при выходе из дома, а, например, в Китае уже реализуется «Программа социального кредита». Эта система уже работает в более чем тридцати городах Китая. Пионером в этом процессе стал город Жунчэн, где общественная жизнь граждан, ежедневно анализируется по различным параметрам (160 тысяч). Ю. Д. Артамонова, указывает, что это тренд не только авторитарных политическим режимов. Автор выделяет следующие направления: «…принуждением за счет анализа Big Data и санкций тех, кто их использует, либо за счет создания «реальности», в которой человеку остается только действовать определенным образом. Второе пока относится к области первых научных опытов; первое вполне реализуется…»9. Big Data уже сегодня позволяет не только оптимизировать государственное управление, но проанализировать общественное мировоззрение, с целью точечного манипулирования сознанием. как отмечает С. В. Володенков, в связи с широким применением Big Data, актуализируются следующие вспомогательные проблемы: рост цифрового неравенства (не все получают доступ к данным, в том числе на уровне политических элит), проблема абсолютного контроля над виртуальным пространством (создание персонифицированной модели потребления контента)10.

В заключении можно сделать вывод, что в России технологические изменения качественно не трансформировали взаимоотношения власти и общества. Потенциал информационно-коммуникативных технологий остается не до конца исчерпанным. Проблема в том, что обществу отведена не значительная роль в процессе социально-политических изменений. Жизнь людей является итогом односторонне принятых решений. Как раз А. Турен, размышляя над проблемой постиндустриального общества, прогнозировал развитие «программируемого»11 общества. Автор имел ввиду, что при разработке вектора общественного развития не будет учтено соотношение интересов в обществе, что может привести к конфликту и возрастанию репрессивного подавления общественного недовольства. Если заглянуть еще глубже, то корень проблемы уходит в саму модель информатизации социума, которая оказывается зависима от политической культуры. Сегодня выделяют два подхода при анализе социально-политических трансформаций, под влиянием компьютерных технологий: техноцентристский и культуро- центристский12. В рамках первого подхода считается, что сама технология определенным образом детерминирует характер коммуникации в обществе, и, следовательно, культурное, социальное и экономическое развитие. Ярким примером первого подхода является концепция М. Маклюэна, который проанализировал, как изменения форм и способов коммуникации в дальнейшем определяет тип культуры13. Культуроцентристский подход наоборот постулирует, что национальная культура влияет на те своеобразные социально-политические конфигурации между властью и обществом, которые складываются в результате внедрения цифры в социальные отношения. Если рассуждать более широкого, то в соответствии с данным подходом, именно культурные сдвиги в обществе порождают технологические прорывы. Таким образом, технология продолжает развивать тот тип коммуникации, который является определяющим для той или иной социальной системы. Именно эта тенденция и сохраняется в России: неравномерный характер политической коммуникации в пользу власти. Современные технологии используются как ресурс сохранения традиционной иерархической модели управления. Так же сегодня в процессе цифровизации публичной политики наблюдается довольно узкий подход к проблеме и техноцентристский взгляд на информационное общество. Эта тенденция особенно заметна в период фрагментации и поляризации общества, вызванного ухудшающимся экономическим положением. И последнее, в рамках господствующего техноцентристского подхода технология приобретает субстанциональный характер, человек как бы дан ей для своего прогрессивного развития, а не наоборот.