Влияние санкционной политики Запада на отношение к России со стороны Китая

Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия, ,

,

Введение . С начала украинского кризиса в 2022 г. российско-китайские отношения оказались в центре внимания мировой дипломатии. Усиление санкционного давления на Москву со стороны Запада и стремление Пекина укрепить стратегическую автономию способствовали интенсификации двустороннего сотрудничества. В этих условиях особенно значимым становится анализ того, как официальная риторика КНР в отношении России эволюционировала в ответ на изменяющуюся международную обстановку, а также как китайское экспертное сообщество оценивает перспективы данного взаимодействия.

Настоящая статья ставит целью выявить ключевые изменения в официальной дипломатической лексике и институциональных подходах Пекина к российско-китайскому сотрудничеству, а также проследить, как эти изменения интерпретируются в китайском научном дискурсе и какие позиции по этому вопросу занимают сами исследователи КНР.

В контексте сказанного задачами работы можно обозначить следующие:

• 1.    Выявление изменений в официальной политической риторике китайского руководства, связанных с введением против России санкций коллективного Запада.

• 2.    Изучение позиции ученых КНР относительно российско-китайских отношений, основанной на оптимизме и осторожности.

В исследовании используется качественный подход. Основным методом является сравнительный анализ, применявшийся для сопоставления официальной риторики руководства КНР и оценок китайских ученых, опубликованных в период с 2022 по 2025 гг.

Официальная политическая риторика в Китае в отношении России после введения санкций . С начала украинского кризиса в 2022 г. китайское руководство сохраняет высокий уровень двусторонних контактов с Россией, а официальная дипломатическая риторика КНР последовательно акцентирует стратегическую значимость двусторонних отношений. Сказанное обнаруживается в ключевых совместных заявлениях, опубликованных в 2022, 2023 и 2024 гг.¹ Сопоставительный анализ этих документов свидетельствует о преемственности внешнеполитических установок Китая и России, а также о возрастании гибкости, точности и прагматизма в выражении их позиций на фоне трансформации международной среды.

В 2021 г. министр иностранных дел КНР Ван И охарактеризовал китайско-российское стратегическое взаимодействие как «не имеющее пределов, запретных зон и верхней границы»2. Эта формулировка была закреплена в Совместном заявлении от 4 февраля 2022 г., отражая реакцию на растущую нестабильность международной обстановки3. Однако начиная с 2023 г. она перестала использоваться в официальных документах и уступила место таким словам, как «стабильность», «зрелость» и «внутренняя движущая сила», акцентирующим институциональный и устойчивый характер двустороннего сотрудничества4.

На фоне распространенных в международной среде спекуляций о «неограниченном характере» китайско-российского партнерства и якобы наличии китайской поддержки в военном аспекте постоянный представитель КНР при Евросоюзе Фу Цун пояснил, что выражение «без ограничений» отражает общий принцип китайской дипломатии – развитие дружественных отношений без искусственных ограничений, поэтому оно не должно подвергаться чрезмерной политизации. По словам политика, данная формулировка представляет собой дипломатическую метафору, применимую ко всем внешнеполитическим направлениям КНР, ее нельзя интерпретировать как союзническое обязательство5. Еще в 2001 г. Китай и Россия официально закрепили принцип «не-формирования союзов»6, который сохраняется и по сей день. В полной структуре совместных заявлений данное выражение неизменно сопровождается тремя базовыми положениями: «не являются союзом, не вступают в противоборство, не направлены против третьих стран», что указывает на четкие рамки китайско-российского взаимодействия в международной системе.

Следует отметить, что формулировка о «неограниченном сотрудничестве» между Китаем и Россией возникла до начала украинского кризиса – в контексте восстановления государств после пандемии COVID-19 и во время визита президента России на Олимпийские игры в Пекине. Она отражала стратегическую готовность двух стран к углублению партнерства на фоне глобальной нестабильности. Кроме того, утвержденный в 2021 г. план социально-экономического развития Китая до 2035 г.1, ориентированный на модель «двойной циркуляции», создал институциональные условия для расширения сотрудничества с Россией (Ясинский, Кожевников, 2022).

В рамках ежегодной пресс-конференции Всекитайского собрания народных представителей в 2025 г. министр иностранных дел Ван И заявил, что российско-китайские отношения являются «постоянной величиной в нестабильном мире, а не переменной в геополитической игре»2. Эта формулировка продолжает линию на подчеркнутую долговечность двустороннего партнерства и отражает стремление Пекина минимизировать внешнюю чувствительность китайско-российских связей, сохранив при этом их стратегическую гибкость и устойчивость. На заседании, посвященном китайско-российским отношениям в рамках Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Восточно-Китайском педагогическом университете в марте 2025 г., профессор Синь Гуанчэн представил структурное толкование трех ключевых принципов: «не являются союзом», «не вступают в противоборство», «не направлены против третьих стран», обозначив ширину китайско-российского партнерства3. Такая интерпретация подчеркивает институциональные рамки двустороннего взаимодействия в условиях международной турбулентности.

В ходе встречи с секретарем Совета безопасности Российской Федерации в 2025 г. председатель КНР Си Цзиньпин подчеркнул необходимость всесторонней реализации договоренностей, достигнутых на высшем уровне, продвижения духа добрососедства и стратегического взаимодействия, а также углубления координации и взаимовыгодного сотрудничества в различных сферах4. Эти заявления подтверждают приверженность Китая линии политической преемственности и одновременно акцентируют приоритет практической реализации партнерства.

На уровне официальных документов три совместных заявления, опубликованных Китаем и Россией в 2022, 2023 и 2024 гг., сохраняют принципиальную преемственность в определении характера и позиции двусторонних отношений, одновременно демонстрируя поступательное развитие формулировок5.

В Совместном заявлении от 4 февраля 2022 г., опубликованном во время визита Президента России Владимира Путина в Китай, впервые было четко указано, что российско-китайские межгосударственные отношения «не являются военно-политическим союзом, аналогичным объединениям времен “холодной войны”»6. Кроме того, подчеркивалось, что «дружба между двумя государствами не имеет границ»7.

В Совместном заявлении 2023 г. вновь подтверждается, что отношения двух стран представляют собой «всестороннее партнерство и стратегическое взаимодействие в новую эпоху», и повторяется тезис о том, что они «превосходят военно-политические союзы времен “холодной войны”»8. Отношения охарактеризованы как «зрелые, стабильные, самостоятельные и устойчивые»9. Также было указано, что стороны рассматривают друг друга как приоритетных партнеров, испытывают вза- имное уважение и взаимодействуют на равных и что российско-китайские контакты являются «образцом для подражания в отношениях между крупными державами современного мира»1.

В Совместном заявлении, опубликованном в 2024 г. по случаю 75-летия установления дипломатических отношений, подчеркивается, что китайско-российские контакты «не являются временной мерой», «обладают мощной внутренней движущей силой и самостоятельной ценностью», а также «не направлены против третьих стран и не подвержены влиянию внешних факторов»2.

По сравнению с совместным заявлением двухлетней давности, в последующих документах уже не упоминается, что дружба между двумя государствами не имеет границ, в сотрудничестве нет запретных зон. Это изменение риторики можно рассматривать как рациональную реакцию на последствия украинского кризиса, хотя оно также может быть вызвано международным политическим давлением. Трансформация формулировок в совместных заявлениях, опубликованных после 2022 г., отражает осознанную корректировку позиции Китая, основанную на переоценке влияния украинского кризиса на международный статус страны и защиту ее национальных интересов.

24 февраля 2022 г. официальный представитель МИД КНР Хуа Чуньин отметила, что украинский вопрос имеет сложную историческую подоплёку и является накопительным результатом действия множества факторов. Она подчеркнула, что Китай выступает за объективное и всестороннее понимание ситуации и за ее урегулирование путем диалога и переговоров3.

Позднее представитель МИД Ван Вэньбинь также подтвердил, что «переговоры – единственный способ разрешения украинского кризиса»4.

Эти заявления демонстрируют приверженность Китая принципам суверенитета, независимой дипломатии и политического урегулирования. Однако некоторыми западными странами, инициировавшими санкции, подобный подход трактуется как союз с Россией или враждебность по отношению к Украине. Как отметил шанхайский исследователь Шэнь Динли в интервью, Китай явно не желает, чтобы его сотрудничество с Россией интерпретировалось как направленное против Украины или любой другой страны5. Очевидно, что китайско-российское сотрудничество имеет четко обозначенные пределы – оно не является ни безграничным, ни безусловным, а демонстрирует приверженность уже упомянутому принципу «не являются союзом, не вступают в противоборство, не направлены против третьих стран». Именно это лежит в основе корректировки дипломатической риторики Китая.

Одновременно выражение «практическое сотрудничество» заняло центральное место в официальной дипломатической риторике Китая и России. Эволюция этого понятия свидетельствует о постепенном переходе двусторонних отношений от модели, основанной на политическом доверии и стратегической координации, к более институционализированной форме взаимодействия, ориентированной на реализацию конкретных проектов в экономической сфере. Председатель КНР Си Цзиньпин и министр иностранных дел Ван И подчеркивают, что китайско-российские отношения, опираясь на высокий уровень стратегического доверия, характеризуются поступательным развитием практического сотрудничества в различных сферах, отражающим зрелость, стабильность и углубляющуюся институционализацию двустороннего партнерства.

Так, в Совместном заявлении 2022 г. об установлении новых международных отношений и устойчивом развитии был подтвержден курс на сопряжение инициативы «Один пояс – один путь» с концепцией Большого евразийского партнерства6. Однако риторика оставалась в основном декларативной, с преобладанием таких формулировок, как «углубление сотрудничества» или «создание благоприятной среды», при отсутствии конкретных механизмов реализации.

Существенный сдвиг наблюдается в Совместном заявлении 2023 г., где помимо традиционных политических формулировок впервые содержались установки на «поступательное развитие инвестиционного сотрудничества» и «поддержку пересмотра плана китайско-российского инвестиционного взаимодействия». В документе также упоминались конкретные отрасли – цифровая экономика, зеленое развитие, энергетика, что указывает на растущую операционализацию партнерства1.

Особую значимость представляют совместные коммюнике по итогам 28-й (декабрь 2023 г.)2 и 29-й (август 2024 г.)3 регулярных встреч глав правительств. В них зафиксированы десятки конкретных направлений сотрудничества с активным использованием терминов действия: «запустить», «разработать», «согласовать», что демонстрирует стремление сторон к практической реализации договоренностей. В последнем упоминаются свыше ста конкретных проектов в таких сферах, как сельское хозяйство, наука, образование, искусственный интеллект, экология, энергетика и логистика.

Даже Совместное заявление 2024 г., приуроченное к 75-летию установления дипотношений4, несмотря на характерную политическую риторику, включало более чёткие отраслевые ориентиры: развитие пилотных зон сельхозсотрудничества, платформы для фундаментальных исследований, кооперация в сфере ИИ, IoT, водородной энергетики, энергетической безопасности. Это отражает тенденцию к углублению и конкретизации формата «практического сотрудничества».

Глава МИД КНР Ван И в 2025 г. охарактеризовал китайско-российские отношения метафорой высокоскоростного поезда, подчеркнув три приоритетных направления: укрепление материальной базы, совместное пользование результатами развития и выведение регионального взаимодействия на новый уровень5. Такая образность отражает последовательную направленность и устойчивую динамику китайско-российского партнерства. В том же контексте, отвечая на вопросы журналистов, Ван И отметил, что «друзья должны оставаться друзьями навсегда, а интересы – быть общими», добавив, что безусловное доминирование собственных интересов и вера в приоритет силы ведут к «закону джунглей»6. Эта завуалированная формулировка подчеркивает официальную установку Китая на поддержание равноправного и устойчивого партнерства с Россией в условиях трансформирующегося международного порядка.

В целом, в период с 2022 по 2024 гг. официальная риторика Китая при сохранении рамки всестороннего стратегического взаимодействия с Россией постепенно сместила акцент от ошибочного восприятия внешними наблюдателями российско-китайских отношений как «политического союза» к четкому акценту на внеблоковое, но институционализированное сотрудничество. Эволюция формулировок в речах китайских руководителей и в официальных документах двустороннего характера последовательно демонстрирует переход от стратегических инициатив к институциональному проектированию, от макроуровневых обозначений сфер взаимодействия – к детализированным пунктам, от политической воли – к закрепленным механизмам распределения кооперативной ответственности. Такая трансформация дипломатического дискурса, с одной стороны, отражает существующие рамки и пределы китайско-российского партнерства, а с другой – подчеркивает его углубление и институционализацию. Она также служит проявлением системного ответа Китая на международном уровне на необходимость «прояснения путей взаимодействия» и «многоуровневой семантической стратификации» внешнеполитической риторики. Такая трансформация дипломатического дискурса показывает, что китайско-российское партнерство имеет чёткие рамки. При этом оно продолжает развиваться и укрепляться. Изменения в риторике также отражают стремление Китая сделать внешнюю политику более понятной и гибкой.

Взгляд ученых КНР на российско-китайские отношения: оптимизм и осторожность . На начальном этапе конфликта многие выражали пессимизм по поводу положения России под санкциями, полагая, что экономика страны столкнется с серьезными трудностями, вплоть до возможного краха. Тем не менее в 2022 г. внутренний валовый продукт (ВВП) России сократился на 2,1 %, так что даже с учетом отсутствия санкций в январе и феврале, фактическое снижение не достигло ожидаемых значений¹.

Несмотря на усилия Запада в 2022 г., экономика России продемонстрировала значительную устойчивость и адаптивность. Это признает большинство китайских экспертов. Так, профессор Ли Вэй из Института международных отношений Китайского народного университета подчеркивает, что целью санкций Запада является не просто наказание, а нанесение России максимального экономического ущерба, вплоть до подрыва ее финансовой и социальной устойчивости. Однако, по его мнению, Москва успешно мобилизовала внутренние ресурсы и проявила высокий уровень стратегической выносливости2.

Главный экономист Китайского центра международных экономических обменов Чэнь Вэньлинь разделяет эту точку зрения, отмечая, что Россия продемонстрировала способность к институциональной адаптации и эффективному перенастрою экономических механизмов в условиях внешней блокады3.

Оценка способности Москвы выдерживать санкционное давление тесно связана с общей позицией ученых КНР в отношении российско-китайских отношений. В начальный период украинского конфликта в китайском академическом сообществе развернулась широкая дискуссия о путях развития сотрудничества между Китаем и Россией. Представители преобладающей школы – так называемые сторонники сотрудничества – рассматривают российско-китайское взаимодействие как системную опору внешней стратегии Китая, особенно на фоне нарастания давления со стороны США и усиления тренда к многополярности. По их мнению, расширение сотрудничества с Россией в энергетике, финансах и инфраструктуре способствует снижению внешних рисков и укреплению стратегической устойчивости Китая. В то же время существует ограниченное число исследователей, придерживающихся оппозиционной позиции, которые настаивают на необходимости немедленного «разрыва» с Россией с целью избежать глубокой политической и экономической связки с режимом В. Путина и, таким образом, ослабить давление со стороны Запада. Существование этих противоположных взглядов стимулировало углубленную дискуссию в научном сообществе России (Морозов, 2024; Се, 2024; Сучкова, 2024; Тань, 2022; Томберг, 2023) и КНР (Чжао Лонг, 2023 и др.) о пределах и приоритетах российско-китайского партнерства.

Наиболее ярким представителем критической позиции в китайском научном дискурсе выступает профессор Ху Вэй, который еще в начале конфликта публично призвал к немедленному разрыву с Россией4. Он утверждал, что Китай должен отказаться от ассоциации с режимом В. Путина и даже рассмотреть возможность временного сближения с США в обмен на снятие давления и интеграцию в западноцентричную систему. Такая позиция резко противоречит официальной внешнеполитической линии Китая, основанной на принципе «не вступать в союзы, не противостоять, не направляться против третьих стран». Профессор Ху рассматривает Россию как источник международной нестабильности и полагает, что тесное сотрудничество с ней способно подорвать международный имидж Китая5. Однако последующая динамика – включая устойчивость российской экономики и углубление двустороннего сотрудничества – наглядно опровергает его пессимистические оценки и демонстрирует ограниченность подобной аргументации. Особого внимания заслуживает тот факт, что газета «The New York Times» высоко оценила взгляды профессора Ху, что в свою очередь демонстрирует, насколько его риторика соответствует западной стратегии «использовать Россию против Китая и Китай против самого себя»6. Более того, Ху Вэй открыто отрицал целесообразность нейтралитета Китая, заявляя, что Пекин «не сможет извлечь выгоды из конфликта»1.

В 2023 г. профессор Ху Вэй продолжил развивать свою критическую позицию, заявив, что визит президента США Джо Байдена на Украину ознаменовал финальную фазу конфликта и предвещает радикальную трансформацию мирового порядка. Он предсказал окончательную утрату Россией статуса великой державы и усиление неблагоприятной внешней среды для Китая2. Однако события 2024–2025 годов опровергли эти оценки: Россия сохранила позиции на международной арене, а США, напротив, ужесточили стратегию сдерживания Китая, включая введение новых торговых ограничений в 2025 г. Эти факты свидетельствуют о несостоятельности логики «обмена отказа от России на западную благосклонность» и подтверждают реалистичный вывод: зависимость от США не гарантирует Китаю стратегической выгоды, а лишь усиливает внешние риски.

В резком контрасте с мнением профессора Ху Вэя выступают точки зрения представителей преобладающего в Китае направления – школы сторонников сотрудничества. В условиях глубокой трансформации международного порядка они рассматривают дальнейшее укрепление российско-китайского стратегического партнерства как необходимый и рациональный выбор. Такое сотрудничество воспринимается не только как средство противодействия западному давлению, но и как структурный элемент реализации национальной стратегии Китая по продвижению многополярности и защите внешнеполитической автономии. Подчеркивается, что российско-китайские отношения обеспечивают Китаю гибкость, стратегическую устойчивость и ресурсную безопасность в условиях глобальной нестабильности (Маккавеева, Хуан Дэнсюэ, 2023).

Профессор Хуан Цзин в 2022 г. высказал позицию, согласно которой российско-украинский конфликт предоставляет Китаю больше возможностей, чем угроз. Несмотря на затянувшийся характер противостояния, он считает, что Россия способна достичь своих базовых целей – ослабить Украину и не допустить ее вступления в НАТО, а сам конфликт уже радикально изменил структуру мировой политики. Китай, сохранив нейтралитет и избежав прямого вовлечения в него, получил стратегическое преимущество, смог сохранить гибкость во внешней политике, что дало ему дополнительные возможности на международной арене. По мнению профессора, стремление США одновременно сдерживать и Россию, и Китай приводит к рассеиванию их стратегических ресурсов, что создает для Пекина окно возможностей. Он настаивает на необходимости сохранения стратегического хладнокровия, избегания навязываемого выбора между сторонами и выстраивания максимально гибкой внешнеполитической линии3.

Профессор Чэн Явэнь, оценивая развитие конфликта в трехлетней ретроспективе, подчеркивает, что сохранение Китаем нейтралитета на начальном этапе было стратегически дальновидным решением. По его мнению, преждевременное присоединение к западному лагерю не принесло бы Китаю ни большей безопасности, ни политических дивидендов, а напротив – могло бы привести к стратегической изоляции. Он считает, что китайско-российское сотрудничество представляет собой прагматическую модель взаимодействия, основанную на долгосрочных взаимных интересах. В то же время Чэн Явэнь подчеркивает, что данный курс не исключает перспектив избирательного диалога с США и не противоречит гибкой дипломатии, нацеленной на сохранение стратегического пространства Китая и поддержание многополярного миропорядка4.

Профессор Чжао Лун, в свою очередь, полагает, что российско-китайские отношения сегодня представляют собой одну из наиболее устойчивых и доверительных форм стратегического взаимодействия между крупными державами. В условиях реструктуризации мировой политической системы и обострения конкуренции в сфере энергетики и безопасности, он рассматривает двустороннюю координацию как инструмент усиления лидерской позиции Китая в странах «Глобального Юга» и ответ на давление со стороны Запада. Несмотря на существующие различия в подходах к реформированию международных институтов, по его мнению, Китай и Россия едины в критике несправедливости существующего порядка. Исходя из этого, Чжао Лун призывает к дальнейшей институционализации сотрудничества на основе принципов «не вступать в союзы, не противостоять, не направляться против третьих сторон», подчеркивая стабилизирующую роль китайско-российского партнерства в условиях глобальной турбулентности1.

Профессор Чжао Хуашэн в своем анализе идет еще дальше, утверждая, что в условиях политической поляризации и экономической фрагментации, вызванных украинским кризисом, углубление российско-китайских отношений становится необходимым условием для сохранения стратегической автономии Китая. Несмотря на растущее давление со стороны США и ухудшение китайско-европейских связей, Пекин, по его мнению, продолжает придерживаться формата стратегического партнерства с Москвой вне рамок формального союза. Такой подход позволяет сохранять независимость в принятии внешнеполитических решений и поддерживать гибкость в условиях международной нестабильности. Особое внимание профессор Чжао уделяет необходимости деполитизации экономического сотрудничества и синхронизации крупных проектов в рамках структурной модернизации, а также значимости совместного отстаивания принципов многополярности и роли ООН в глобальном управлении2.

Кроме того, выступая на третьем заседании международного форума EXPANSIÓN, профессор Хуан Цзин помимо подтверждения перспектив российско-китайского сотрудничества особо подчеркнул, что Китай неизменно придерживается политики мирного развития и многостороннего подхода, стремясь сформировать образ ответственной великой державы3. В то же время Россия в контексте конфликта на Украине широко воспринимается как нарушитель международного порядка, что создает определенное напряжение с образом Китая как строителя мира. В связи с этим он предложил использовать стратегию «дифференцированного подхода», предполагающую необходимость, с одной стороны, продолжать развитие сотрудничества с Россией, а с другой – грамотно координировать отношения с США и ЕС. Он подчеркивает, что формирование внешнеполитического курса Китая должно основываться на независимых национальных оценках и воплощать в себе принципы стратегической автономии и приоритета национальных интересов4.

В целом, представители поддерживающей школы рассматривают углубление стратегического взаимодействия между Китаем и Россией как рациональный и долгосрочный выбор на фоне глубокой трансформации мировой политической системы. По их мнению, развитие партнерства с Россией является не только ответом на внешние вызовы и конфликты, но и отражением фундаментальных интересов Китая, направленных на продвижение многополярного миропорядка и укрепление независимой внешней политики. Данная позиция полностью согласуется с официальной установкой КНР, основанной на принципе «не вступать в союзы, не противостоять, не направляться против третьих сторон», а также с концепцией «всеобъемлющего стратегического взаимодействия в новую эпоху», лежащей в основе китайско-российских отношений. При этом на практике практически все сторонники сотрудничества придерживаются рационального и сдержанного подхода (Бабаев, 2024). Признавая стратегическую значимость российско-китайской координации, они подчеркивают, что такое взаимодействие должно прежде всего служить интересам Китая – в частности, укреплению национальной безопасности, устойчивости внешнеполитической среды и максимизации дипломатической инициативы. В условиях глобальной нестабильности и усиливающейся поляризации Китай, по их мнению, должен сохранять высокую степень гибкости и автономии в принятии решений, не допуская зависимости от какой-либо одной внешнеполитической линии.

Заключение. Анализ официальных заявлений и академического дискурса в Китае за 2022– 2025 гг. позволяет сделать вывод о том, что восприятие России в китайском обществе после введения западных санкций стало предметом широкой политической и академической рефлексии. В официальной риторике КНР Россия стабильно представляется как стратегический партнер, значение которого усиливается в условиях глобальной нестабильности и внешнего давления. При этом дипломатический дискурс Китая постепенно эволюционирует в сторону более институционализированных и прагматичных формулировок, отражающих зрелость и устойчивость двустороннего взаимодействия. В академическом сообществе КНР преобладает позиция поддержки сотрудничества с Россией, однако она сопровождается подчеркнутой рациональностью и стратегической осмотрительностью. Большинство исследователей исходят из необходимости защиты национальных интересов, обеспечения гибкости внешнеполитических решений и минимизации избыточной зависимости от любой стороны. Сотрудничество с Россией в таком контексте рассматривается как важный ресурс, но в рамках внеблокового и ограниченного формата. Современное восприятие России в Китае сочетает прагматичный подход с осознанием возможных барьеров для партнерства. Это позволяет стране сохранять гибкость во внешней политике.