Внешняя политика Италии и ее (не)успехи в реформировании ЕС

Дипломатическая академия Министерства иностранных дел России, Москва, Россия, ,

Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation, Moscow, Russia, ,

Введение . Приход к власти в октябре 2022 г. правоцентристской коалиции во главе с Дж. Мелони вызвал закономерные вопросы о возможном изменении традиционных ориентиров итальянской внешней политики, особенно в отношениях с Европейским союзом. Правительство Дж. Мелони, опирающееся на партии с историей евроскептицизма или открытой критики европейской интеграции, изначально декларировало амбициозную цель переформатировать взаимодействие Италии с ЕС в духе концепции «Европы Отечеств»¹. Эта идея подразумевала решительный поворот к защите национального суверенитета, продвижению итальянских интересов в

Брюсселе более напористыми методами и отход от федералистских устремлений в пользу межправительственной модели, где доминируют национальные государства. Сама премьер-министр Дж. Мелони описывала это как утилитарный подход к проекту ЕС, где приоритетом является выгода для Италии. Однако спустя два года активного участия в европейской политике возникает ключевой вопрос: насколько успешным оказался этот проект «Европы Отечеств» на практике? На основе анализа деятельности правительства Дж. Мелони в 2022–2024 гг. отчеты Института международных отношений1 фиксируют значительный разрыв между риторикой о радикальном пересмотре роли Италии в ЕС и реальными, зачастую скромными или даже провальными, результатами Италии в попытках повлиять на общеевропейские правила и институты.

Настоящая работа призвана проанализировать конкретные кейсы взаимодействия правительства Дж. Мелони с ЕС за указанный период, чтобы оценить, удалось ли Италии под ее руководством стать двигателем реформ в желаемом национал-суверенном ключе или же концепция «Европы Отечеств» осталась преимущественно декларацией, столкнувшись с жесткими реалиями европейской политики и прагматическими ограничениями власти.

Эволюция подхода Дж. Мелони к ЕС . Дж. Мелони пришла к власти с багажом резких ан-тиевропейских заявлений. Ее партия, «Братья Италии», и коалиционные партнеры исторически выступали с критикой европейской интеграции, суверенитета Брюсселя и наднациональных институтов. Однако ответственность за управление страной, особенно в условиях сложной экономической конъюнктуры и международных кризисов, потребовала немедленной корректировки курса. Сразу после назначения премьер-министром, в октябре 2022 г., Дж. Мелони демонстративно выбрала Брюссель целью своего первого зарубежного визита². Этот шаг, хотя и не смог полностью развеять сомнения партнеров, сигнализировал им о переходе Италии от открытого евроскептицизма к более прагматичной позиции, которую сама Дж. Мелони и ее правительство стали обозначать как еврореализм или европрагматизм. Последний был продиктован не идеологической переориентацией, а жесткой необходимостью управлять страной в рамках существующих европейских правил и поддерживать диалог с ключевыми институтами, от которых зависело финансирование Италии через План национального восстановления и устойчивости (PNRR).

На протяжении 2022 и 2023 гг. внешнеполитическая линия правительства Дж. Мелони в отношении ЕС демонстрировала характерный двойной стандарт. С одной стороны, премьер-министр и члены ее кабинета регулярно заявляли о намерении защищать национальные интересы Италии в Европе более решительно и напористо, используя риторику суверенитета и «Европы Отечеств» (una visione da «Europa delle patrie»). Дж. Мелони подчеркивала утилитарный подход к европейскому проекту, рассматривая его прежде всего через призму выгод для Италии, и выражала симпатии к межправительственной модели управления, где ключевая роль отводится национальным столицам, а не Брюсселю. Такая риторика соответствовала ожиданиям ее националистически настроенной базы поддержки и коалиционных партнеров. С другой стороны, на практике правительство, осознавая узкие рамки бюджета и высокий уровень государственного долга, в основном избегало открытой конфронтации с Комиссией по вопросам бюджетной дисциплины, несмотря на временную приостановку правил. Закон о бюджете на 2023 г., хотя и содержал некоторые символические меры, вызвавшие вопросы у Брюсселя, в целом был оценен как приемлемый3 и подтверждал стремление правительства не провоцировать кризис доверия на рынках или с европейскими партнерами.

Аналогично, несмотря на критический настрой, правительство вело конструктивный диалог с Комиссией по пересмотру и реализации ПНРР, добившись получения траншей4.

Однако к 2024 г., особенно после выборов в Европейский парламент, в которых партия Дж. Мелони добилась значительного успеха, риторика и действия правительства в отношении ЕС стали более конфликтными. Разочарованная тем, что ее не включили в переговоры ведущих европейских политических семей о распределении высших постов в институтах ЕС, Дж. Мелони заняла жесткую позицию протеста. Она публично осудила сделку между народниками, социалистами и либералами как игнорирующую результаты выборов и волю избирателей. На заседании Европейского совета в конце июня 2024 г. Дж. Мелони демонстративно воздержалась при голосовании по кандидатуре Урсулы фон дер Ляйен на пост председателя Комиссии и проголосовала против назначения нового председателя Европейского совета и верховного представителя по иностранным делам1. Евродепутаты от «Братьев Италии» затем проголосовали против Урсулы фон дер Ляйен в Европарламенте. Этот символический, хотя и не повлиявший на исход голосования, жест гнева и фрустрации резко контрастировал с ранее декларируемым прагматичным и конструктивным подходом правительства Италии к взаимодействию с ЕС. Он наглядно показал, как амбиции лидера партии, стремящейся утвердить свое влияние и значимость, могут вступить в противоречие с ответственностью главы правительства, заинтересованного в стабильных рабочих отношениях с европейскими институтами. Этот эпизод стал кульминацией эволюции, где декларируемый еврореализм на практике все чаще уступал место демонстративному отстаиванию национального эго под давлением внутриполитической логики и коалиционных обязательств.

Ключевые попытки влияния и их итоги . Оценить реальное влияние правительства Дж. Мелони на реформирование ЕС в духе «Европы Отечеств» позволяют конкретные примеры ее взаимодействия с европейскими институтами и партнерами по ключевым досье.

Реформа Пакта стабильности и роста в 2023 г. стала важным тестом для заявленного намерения Италии отстаивать свои интересы и добиваться большей гибкости. Правительство Дж. Мелони формально выдвинуло требования, знакомые по прошлым итальянским правительствам: исключение стратегических инвестиций из расчета дефицита и предоставление государствам с высоким долгом большей свободы маневра при возвращении к бюджетной дисциплине. Однако в реальном переговорном процессе роль Италии оказалась маргинальной. Решающие переговоры велись между Германией и Францией2, которые навязали остальным компромисс, ужесточавший первоначальные предложения Комиссии. Итоговое соглашение включало обязательные количественные сокращения долга и дефицита, лишь отчасти компенсируемые временной гибкостью в первые три года действия нового Пакта. Италия была вынуждена принять правила3, не отражавшие в полной мере ее запросы, что продемонстрировало ограниченность ее влияния в формировании общеевропейских финансовых рамок вопреки риторике о напористой защите национальных интересов.

Провал ратификации реформы Европейского стабилизационного механизма (ЕСМ) в конце 2023 г. стал наиболее ярким примером несостоятельности и непоследовательности подхода правительства к европейским делам. Италия оставалась единственной страной, не ратифицировавшей изменения статута ЕСМ, необходимые для вступления реформы в силу. Вместо четкой позиции правительство избрало тактику увязки ратификации с гипотетическими успехами в других областях реформы экономического управления ЕС. Эта искусственная и малопродуктивная логика «пакета» привела к катастрофическому результату: под давлением предвыборной риторики и открытых противоречий внутри правящей коалиции, где многие парламентарии исторически выступали против ЕСМ, Парламент Италии осенью 2023 г. отклонил закон о ратификации4. Этот шаг не только оставил Италию в изоляции, но и нанес серьезный ущерб ее репутации как надежного партнера. Он показал неспособность правительства Дж. Мелони управлять коалицией и парламентским большинством по чувствительным европейским вопросам, а также привел к фактическому саботажу общеевропейских договоренностей без серьезного обсуждения существа реформы.

Миграционная политика представляет собой парадокс в контексте «Европы Отечеств». С одной стороны, правительство Дж. Мелони активно продвигало сугубо национальные или ограниченные инициативы, соответствующие идее межправительственного подхода: двустороннее соглашение с Албанией о создании центров приема на албанской территории под итальянской юрисдикцией для обработки ходатайств о убежище и соглашение ЕС с Тунисом, инициированное при активной роли Италии. Эти шаги отражали стремление к экстернализации управления миграцией и обходу общеевропейских механизмов (Глубокая, 2025). Однако, с другой стороны, в том же 2024 г. правительство Дж. Мелони активно участвовало в переговорах и в итоге поддержало Новый пакт ЕС по миграции и убежищу, проголосовав за пакет законодательных актов1. Этот документ, хотя и содержал элементы гибкости, все же вводил первый, пусть и ограниченный, механизм солидарности и перераспределения беженцев между странами-членами, укрепляя наднациональные подходы. Поддержка его Италией, особенно на фоне сопротивления Венгрии и Польши, продемонстрировала вынужденное признание правительством Дж. Мелони того факта, что эффективное управление миграционными потоками требует общеевропейских правил и компромиссов, а не только суверенных или двусторонних решений. Это стало неявным признаком ограниченности чисто межправительственных методов в решении сложных транснациональных проблем.

Почему «Европа Отечеств» осталась риторикой? Неудачи правительства Дж. Мелони в реализации амбициозного проекта «Европы Отечеств» и реформирования ЕС имеют глубокие корни, выявленные в ходе анализа его деятельности с 2022 по 2024 гг. Причины неуспеха взаимосвязаны и проистекают как из внутренних ограничений Италии, так и из объективных реалий функционирования Европейского союза.

Глубокие внутренние противоречия внутри правящей коалиции стали постоянным тормозом для выработки и проведения последовательной европейской политики. Три партии, составляющие большинство, принадлежат к трем различным и часто конфликтующим политическим семьям на европейском уровне: «Братья Италии» – к консерваторам и реформистам, «Лига» – к правым популистам и идентитаристам, а «Форца Италия» – к традиционным правоцентристским народникам. Эта разнородность порождала принципиально разные взгляды на ключевые вопросы: отношение к России, степень конфронтации с Брюсселем, миграционную политику, необходимость финансовой дисциплины. Наиболее ярко разобщенность проявилась в провале ратификации реформы ЕСМ в 2023 г.2, когда правительство, скованное противоречивыми позициями партнеров по коалиции, не смогло обеспечить парламентскую поддержку необходимому, хотя и непопулярному решению. Постоянная конкуренция партий за свою идентичность, особенно обострившаяся в преддверии выборов в Европарламент в 2024 г., подрывала единство и эффективность действий исполнительной власти страны на европейской арене.

Объективная экономическая слабость и ограниченность ресурсов серьезно сужали пространство для маневра и рычаги влияния Италии. Страна с одним из самых высоких уровней государственного долга в ЕС и хронически низкими темпами роста не обладала достаточной финансовой или экономической мощью, чтобы навязывать свою волю партнерам или диктовать условия реформ. Узкие бюджетные рамки вынуждали правительство Дж. Мелони демонстрировать бюджетную «пруденцию» в 2023 и 2024 гг., избегая масштабных расходных программ, которые могли бы спровоцировать конфликт с Комиссией и тревогу на рынках (Алонци, Любин, 2023). Эта финансовая уязвимость лишала Италию возможности действовать как сильный переговорщик, что ярко проявилось в ее маргинальной роли при реформе Пакта стабильности, где тон задавали экономически более мощные Германия и Франция. Амбициозные проекты, такие как План Маттеи для Африки (Глубокая, 2024), оставались благими намерениями именно из-за отсутствия серьезных финансовых ресурсов для их реализации3.

Ошибочная ставка на альянс с националистическими правительствами Центральной и Восточной Европы как на опору для продвижения «Европы Отечеств» также не оправдалась. Правительство Дж. Мелони изначально рассчитывало на солидарность и поддержку со стороны партий и лидеров, разделяющих схожие суверенистские взгляды в Венгрии, Польше и других странах региона. Однако на практике эти предполагаемые союзники часто не разделяли приоритетов Италии или не обладали достаточным весом в ЕС, чтобы эффективно лоббировать итальянские интересы. По ключевым вопросам, таким как поддержка Украины, миграционный пакт или бюджетная дисциплина, позиции этих стран и Италии часто расходились. Осознание того, что «единомышленники» из Центральной и Восточной Европы не могут быть надежной опорой для защиты национальных интересов Италии в Брюсселе, вынудило Дж. Мелони уже в 2023 г. восстанавливать рабочие отношения с традиционными западноевропейскими партнерами, такими как Германия и Франция, несмотря на идеологические различия4.

Фундаментальное непонимание или недооценка сложной механики принятия решений в ЕС также сыграли свою роль. Концепция «Европы Отечеств» подразумевала примат межправительственного подхода, где решения принимаются лидерами государств, а роль наднациональных институтов минимизируется. Однако реальность ЕС такова, что Комиссия, Европейский парламент и сложные многоуровневые переговоры между институтами и государствами-членами являются неотъемлемой частью процесса. Попытки действовать чисто межправительственно, в обход этих структур или вопреки им, как показал символический бунт против назначения руководства ЕС в 2024 г.1, обречены на провал и изоляцию. Для достижения успеха в ЕС необходимо уметь строить сложные, зачастую временные, коалиции по конкретным вопросам, а не полагаться на риторику суверенитета. Неспособность Италии сформировать такую устойчивую коалицию для продвижения своей повестки дня стала важным фактором ее неудач.

Наконец, неизбежный прагматизм реальной политики в конечном итоге возобладал над идеологическими установками. Правительство Дж. Мелони быстро осознало, что основные выгоды для Италии – доступ к многомиллиардным фондам ПНРР, защита от неконтролируемых миграционных потоков, обеспечение безопасности через НАТО и трансатлантические связи – достижимы только через конструктивное, хотя и критическое, взаимодействие с институтами ЕС и ключевыми столицами. Управление ПНРР стало ярким примером этого прагматизма: несмотря на критику евробюрократии, правительство вело плотный и в целом успешный диалог с Комиссией, добиваясь пересмотра Плана и получения траншей. Поддержка общеевропейского Миграционного пакта, несмотря на его элементы солидарности, также стала признанием того, что национальных или двусторонних решений недостаточно для устранения проблемы такого масштаба. Этот прагматизм, определяемый национальными интересами в их практическом измерении, оказался сильнее идеологического стремления к радикальной перестройке ЕС.

Заключение . Анализ внешнеполитической деятельности правительства Дж. Мелони за 2022–2024 гг. однозначно свидетельствует: проект радикального переформатирования отношений Италии с ЕС в духе «Европы Отечеств» потерпел системную неудачу. Несмотря на риторику о защите национального суверенитета, напористом продвижении интересов и межправительственном подходе, реальное влияние Италии на архитектуру ЕС оказалось минимальным, а попытки реформ – контрпродуктивными.

Итоговые провалы очевидны на ключевых направлениях. Во-первых, в реформе экономического управления: маргинальная роль Италии в пересмотре Пакта стабильности в 2023 г., где тон задавали Берлин и Париж, закрепила второстепенность страны в формировании финансовых правил ЕС.

Во-вторых, в саботаже общеевропейских договоренностей: отказ парламента ратифицировать реформу ЕСМ в 2023 г. не только изолировал Италию, но и доказал неспособность ее правительства управлять коалицией по стратегическим вопросам.

В-третьих, в символическом бунте без последствий: демонстративное голосование против руководства ЕС в 2024 г. после исключения из переговоров «большой коалиции» лишь подчеркнуло бессилие Италии влиять на кадровую политику Брюсселя.

В-четвертых, в парадоксе миграционной политики: поддержка Италией Нового пакта ЕС по миграции в 2024 г. вопреки Венгрии и Польше стала молчаливым признанием того, что без наднациональных механизмов кризисы не преодолеть.

Главный парадокс правления Дж. Мелони заключается в том, что ее значимые успехи были достигнуты через сотрудничество с институтами ЕС, которые она теоретически стремилась ослабить. Управление ПНРР: конструктивный диалог с Комиссией обеспечил пересмотр Плана, перенастройку целей и получение Италией 122 млрд евро к концу 2024 г. Бюджетная дисциплина: сознательная «пруденция» в законах о бюджете 2023, 2024 и 2025 гг. диктовалась не идеологией, а необходимостью сохранить доверие рынков и ЕС. Легализация миграции: увеличение квот для трудовых мигрантов в 2024 г. и работа над реформой визовой системы показали прагматичный отход от жесткой риторики.

Ирония неудачи «Европы Отечеств» коренится в природе ЕС. Межправительственные методы работают лишь для тактических побед, таких как сделка по Албании, но системные изменения требуют коалиций и компромиссов с институтами. Экономически слабые государства, такие как Италия с долгом в 136 % внутреннего валового продукта ВВП, не могут диктовать условия, не рискуя финансовой стабильностью. Националистическая риторика разбивается о необходимость коллективных решений в условиях войны, миграционных кризисов и конкуренции с США и Китаем.

Реальным наследием Дж. Мелони стал не суверенистский переворот в ЕС, а «европрагматизм» – вынужденное признание, что интересы Италии защищаются не вопреки Брюсселю, а через сложное взаимодействие с ним. Концепция «Европы Отечеств» останется инструментом внутренней мобилизации избирателей, но курс Италии в ЕС будет определяться простой формулой: выживание в системе требует игры по ее правилам.