Военно-партизанская смута в Крыму 1942 года

В период противостояния с немецко-румынскими оккупантам и их пособниками на крымских партизан влияли различные внешние и внутренние факторы. Но в первой половине 1942 года наиболее пагубным стал конфликт интересов внутри партизанского движения. Изначальное руководство партизанским движением (А.В. Мокроусов и командование партизанских районов) и многие представители командования воинских частей, попавших в партизанский лес в конце 1941 – начале 1942 гг., придерживались разных взглядов на тактику партизанской борьбы и роль военнослужащих в ее организации, что нередко вызывало трения между ними, доходившее до прямого конфликта. Эта «беспринципная склока» (по оценке Крымского обкома ВКП (б)) весьма повлияла на партизанское движение в Крыму, однако на сегодняшний день в историографии нет ни одного исследования тех событий, поэтому стоит остановится на проблеме подробно. Отдельные моменты представлены в мемуарной литературе, что, однако, делается довольно тенденциозно [1, с. 330].

Предпосылки конфликта – в переходе к партизанским действиям остатков воинских частей Судакского десанта (остатки 226-го и 554-го горнострелкового полка под руководством майора Н. Г. Селихова и старшего батальонного комиссара М. А. Бускадзе), командование которых решительно отмежевывалось от подчинения руководству 2-го партизанского района, хотя и использовало продовольственные и материальные запасы партизанских отрядов. Как раз в конце февраля из Крымского заповедника в леса юго-восточной части Крымских гор перешло командование партизанским движением – Штаб главного руководства (ШГР). Это было сделано в преддверии ожидающегося наступления Крымского фронта по освобождению всего полуострова. А. В. Мокроусов радировал Военному совету Крымского фронта и В. С. Булатову о прибытии командования ШГР в штаб 2-го района, планах на будущее и просил отряд Селихова подчинить ШГР, а остальных десантников, в связи с большой убылью личного состава и острой нехваткой продовольствия, закрепить за партизанскими отрядами – теми, в которых они к этому времени находились.

Военному Совету Крымского фронта было выгодно подать события, развивающиеся вокруг Судакского десанта, представителю Ставки Верховного Главнокомандования Л. З. Мехлису, прибывшему 20 января в Крым, таким образом, что 226-й горнострелковый полк 138-й горнострелковой дивизии 51-й Армии (командир Н.Г. Селихов) и 554-й горнострелковый полк 63-й горнострелковой дивизии 44-й Армии (командир С. Г. Забродоцкий) выполнили задачи тактического отвлекающего десанта, понесли тяжелые потери, однако сохранились как боевые единицы, прорвались в партизанскую зону и под руководством штабных командиров и военкомов продолжают ведение организованных боевых действий на «территории временно захваченной противником». Так как в ближайшее время ожидалось освобождение Крыма от немецко-румынских захватчиков суть происходившего мгновенно поняли «кавалеристы» из 48-й кавдивизии – начальник штаба полковник М. Т. Лобов и военком полковой комиссар Е. А. Попов и, чтобы избежать неминуемого наказания за разгром своей кавдивизии и потерю ее командира генерал-майора Д.И. Аверкина, быстро нашли общий язык с «десантниками». Они рассчитывали с помощью Н. Г. Селихова и С. Г. Забродоцкого использовать пребывание в партизанском лесу в своих целях и убедить Военный Совет в том, что остатки 48-й кавдиви-зии также представляют собой боевую единицу и продолжают действовать в тылу врага как штабное формирование 51-й Армии Крымского фронта.

В связи с появившимися и быстро углубляющимися разногласиями между ШГР с одной стороны, командованием отдельной боевой группы и комсоставом 48-й кавалерийской дивизии, осевшем в партизанском лесу в ноябре 1941 г. – с другой стороны во взглядах на ведение боевых действий, возникшей на этой почве личной неприязнью и попытками делить партизан на военных и невоенных А. В. Мокроусов попытался разрядить обстановку. 1 марта состоялось совещание комполитсостава отрядов 2-го района, на котором А. В. Мокроусов одобрил итоги боевой деятельности и потребовал больше внимания уделить разведке, диверсиям на коммуникациях и переходу к крупномасштабным акциям на широком фронте. Однако всех удивило выступление Н. Г. Селихова, заявившего, что его боевая группа является отрядом фронтового подчинения и будет вести только разведку [2, л. 46]. Присутствовавший на совещании командир комендантского взвода ШГР лейтенант Ф. И. Федоренко много лет спустя так описал реакцию А. В. Мокроусова на выступление командира десантников: «...Разведкой, товарищ майор, должны заниматься все отряды... А кто будет добывать вашему отряду продовольствие? Нельзя эту «черную работу» перекладывать на других и садиться к ним на иждивение. Сегодня вы находитесь в центре партизанского района – за надежными спинами отрядов. А если изменится обстановка, кто будет оборонять лагерь и штаб «занятых только разведкой» от натиска карателей?... Что же касается порядка вашей подчиненности, с этим разберемся, думаю, вы не совсем правильно его поняли...» [3, с. 70]. Н. Г. Селихов, однако, остался при своем мнении и в тот же вечер снова предвзято информировал ВС Крымского фронта об итогах совещания и, якобы, необоснованных претензиях партизанского командования. В результате уже 2 марта получил радиограмму: «Обстановка требует объединения усилий армейских частей на территории действующих партизанских отрядов. Приказываем сектор (район. – Авт.) Генова целиком подчинить Селихову. Генова назначить его замом по руководству ПД сектора. Поставьте в известность Мокроусова. Исполнение донесите. Козлов – Шаманин – Булатов – Каранадзе» [4, л. 43].

Н. Г. Селихов, М. Т. Лобов и Е. А. Попов буквально поняли требование ВС фронта по «объединению усилий армейских частей» и без разрешения ШГР начали отзывать военнослужащих из партизанских отрядов с целью сведения всех в общевойсковое соединение и даже попытались включить в состав «соединения» красноармейские отряды Б.Б. Городовикова и И.Г. Куракова. К военному командованию в 1-м партизанском районе немедленно присоединился начшта-ба Феодосийского отряда майор А. И. Панарин – бывший командир 297-го стрелкового полка 184-й стрелковой дивизии погранвойск НКВД, вспомнивший, что в отрядах есть большое количество военнослужащих из состава дивизии, и стал рассылать письма с требованием перейти в его подчинение.

Отряды 1-го и 2-го районов на 35-45% состояли из бывших моряков, кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов и пограничников, поэтому такие неосмотрительные действия Селихова–Лобова–Попова и Панарина неминуемо должны были привести к развалу партизанских отрядов и прекращению их активной боевой деятельности. Пытаясь спасти положение, А. В. Мокроусов и С. В. Мартынов радировали в штаб фронта:» 3.3.42. Козлову-Булатову. Ваша радиограмма вносит путаницу и способствует разложению отрядов, наполовину состоящих из остатков частей Красной Армии. Ее используют дезорганизаторы, ведущие агитацию за сведение групп и одиночек, состоящих в партизанских отрядах в одну часть с целью якобы ее сохранения. Генов – один из лучших начальников партизанских районов, пользуется большим авторитетом и попытка снятия его с должности… и назначения Селихова ничего не даст кроме вреда нашему делу. Это требует просить вас отмены решения в вашей радиограмме и согласия с нашими предложениями... Мокроусов-Мартынов» [4, л. 43]. Н. Г. Селихов, не дожидаясь решения А. В. Мокроусова, собственным приказом № 1 от 4.03.1942 г. поспешил подчинить себе 2-й район, оставив Генова «заместителем по руководству отрядами своего района» [2, л. 47]. А. В. Мокроусов обратился к вышестоящему начальству, но поддержки у руководства обкома партии и НКВД Крымской АССР так и не нашел: радиограммой от 6.03.1942 г. В. С. Булатов приказал «действовать в соответствии с требованиями Козлова-Шаманина» [4, л. 52]. Вынужденный подчиниться сложившимся обстоятельствам, командующий Партизанским движением в Крыму подписал приказ № 32, в соответствии с которым майор Н. Г. Селихов был утвержден начальником 2-го района, И. Г. Генов – его заместителем, а комиссаром назначен старший батальонный комиссар М. А. Бускадзе. Оказавшийся не у дел Е. А. Попов по представлению нового командования района – Селихова и Бускадзе – был оставлен заместителем М. А. Бускадзе и фактически стал исполнять обязанности военкома группы десантников. Однако бывший военком 48-й кавдивизии полковой комиссар Е. А. Попов претендовал на более значительный пост в политическом руководстве Партизанского движения в Крыму, поэтому назначение заместителем М. А. Бускадзе затронуло его самолюбие и вынудило искать собственные пути «для защиты своего достоинства» – писать письма и докладывать мимо своего начальства, на имя политических руководителей Крымского, затем Северо-Кавказского фронта. О конфликтах в паpтизанcком pуководcтве, начавшихcя в марте, cта-новилоcь извеcтно фpонтовому командованию. Но трения быстро нарастали – уже к апрелю приказания и распоряжения Мокроусова-Мартынова подвергались обсуждению группой Селихова с попытками последующего противодействия им с помощью влиятельных должностных лиц в штабе фронта и даже у Главнокомандующего войсками Северо-Кавказского направления. Понимая, что чем ближе день освобождения Крыма от захватчиков, тем больше ситуация будет выходить из-под контроля, командующий и комиссар партизанского движения решились на ответственный шаг: «24.4.1942 № 22. Сталину. Копия ВС фронта. Селихов объединил вокруг себя недовольных нашими требованиями... всячески порочит невоенных партизан и преувеличивает свои заслуги... ВС фронта требует действовать в районе Старого Крыма, туда отправили Городовикова, но он по разрешению Селихова ушел обратно вопреки требованиям главного штаба. Все это говорит о том, что нас надо отозвать, чтобы не нести ответственности за разложение партизанского движения, причиной которого является Селихов... Селихов и другие понимают сохранение военных единиц в тылу ради сохранения, а не с целью их активных действий. Мокроусов. Мартынов. 24.4.1942 г.» [5, л. 102]. На следующий день к Мокроусову пришел радист старший сержант М. А. Захарчук и сообщил, что ночью знакомая радистка, с которой он был на связи, «по секрету» сообщила: «Все ваши радиограммы дальше Капалкина не идут, даже те, которые адресованы Сталину, в обком и ЦК партии» [2, л. 58].

Военный Совет Крымского фронта, оценив имеющуюся информацию о состоянии дел в партизанском движении Крыма, а также ознакомившись с содержанием беседы в особом отделе фронта с И. Н. Казаковым и бывшим работником штаба 48-й кавдивизии В. Д. Тимофеевым (после начала регулярных полетов они вывезены из партизанского леса легкомоторным самолетом из отдельного звена 764-го ночного легкобомбардировочного авиаполка ВВС Крымского фронта), чтобы разрядить складывающуюся обстановку, согласился с предложением Мокроусова о перемещении Б. Б. Городовикова. В результате 26.04.1942 г. приказом ШГР полковник Городовиков был назначен начальником 1-го района, комиссаром – батальонный комиссар Н. С. Фу-рик. Вместе с Городовиковым в состав района передавался и его отряд – 2-й Красноармейский, а затем и Карасуба-разский. Усиление роли 1-го района обуславливалось его размещением в тылу 42-го армейского корпуса вермахта и необходимостью воздействия на тылы противника накануне и в период планирующегося наступления Крымфронта. Не имея своей радиосвязи, секретарь крымского обкома В. С. Булатов был осведомлен о состоянии дел в партизанском лесу по отрывочным сведениям, которые ему сообщал начальник разведотдела фронта В.М. Капалкин. На заседания Военного Совета, членом которого был, в силу различных обстоятельств (большая нагрузка в связи с хозяйственными и иными задачами восстановления освобожденного Керченского полуострова) не всегда мог приехать и полной картины не имел.

В первые дни мая в Военный совет Крымфронта группа Селихова и Попов направили несколько радиограмм, в которых предвзято освещали деятельность А. В. Мокроусова, в результате чего Л. З. Мехлис и Военный совет фронта обратились к командующему Партизанским движением в Крыму с письмом. Подчеркнув важность поставленных в первомайском приказе Сталина задач по разгрому немецко-фашистских войск в 1942 году, авторы письма выразили крайнюю обеспокоенность по поводу ненормальных отношений между Мокроусовым и Селиховым, потребовали точно выполнять приказы и немедленно ликвидировать все разногласия. При этом аналогичное письмо получил и Н.Г. Селихов [6, л. 19-21].

После майской катастрофы Крымского фронта и вынужденной эвакуации обкома партии из Керчи в Краснодар, ликвидации Крымского и образования Северо-Кавказского фронта (СКФ) В. С. Булатов в состав Военного совета фронта не вошел, в связи с чем его возможности по «руководству» партизанскими силами в Крыму резко снизились. Благодаря систематической дезинформации о положении дел в руководстве партизанским движением в Крыму, исходившей от бывшего военкома 48-й кавалерийской дивизии полкового комиссара Е. А. Попова, командующий войсками СКФ Маршал Советского Союза С. М. Буденный стал предвзято относиться не только к А. В. Мокроусову, С. В. Мартынову,

И. Г. Генову, но и к В. С. Булатову, и в его лице – ко всему руководству Крымского обкома партии, личные отношения Булатова с ВС фронта не складывались.

В партизанском лесу дела также обстояли неутешительно. 19 июня 1942 г. начальником 2-го района стал И. Г. Кураков, врио комиссара – Н. Д. Луговой. Полковник Н. Г. Селихов, батальонный комиссар А. М. Бускадзе и майор С. Г. Забродоцкий в связи с их неоднократными рапортами о болезни получили разрешение ВС фронта, сдали дела и стали готовиться к вылету на Большую землю. С 15 июня возобновились полеты легкомоторных самолетов в крымский лес с аэродромов Краснодарского края, прерванные после поражения Крымфронта, и первым рейсом по приказу С. М. Буденного был вывезен Б.Б. Городовиков, боевой командир партизанского отряда, а затем района, поневоле вовлеченный в «военно-партизанскую смуту».

Но с возобновлением полетов на Большую землю пошли письменные доклады кавалериста Попова прямо маршалу Буденному, а также бывшего заместителя начальника особого отдела 48-й кавдивизии младшего лейтенанта Н. Е. Касьянова на имя начальника особого отдела СКФ комиссара ГБ 2-го ранга Белякова. Попов обвинил Мокроусова в «издевательствах, нанесенных многим командирам и комиссарам», в расстрелах бойцов и командиров Красной Армии в ноябре 1941 г., и даже в гибели генерала Д. И. Аверкина. Он обвинил командование Партизанским движением в Крыму в пассивности во время тяжелых боев на Керченском полуострове. На основании изложенных «фактов» Попов предложил: сменить руководство партизанским движением и сформировать из остатков 48-й кав-дивизии и других частей партизанскую дивизию или крупную военную группу (1000-1500 чел. ), подчинив ее фронту. В своих действиях дивизия «должна лишь контактировать с партизанами». Если же первое и второе неприемлемо – вывезти из леса часть командных кадров, которые используются не по назначению, и за семь месяцев «прошли блестящую школу и представляют большую ценность для фронта» [7, л. 69-76]. Касьянов повторяет цифры и слова Попова о пассивности партизан в начале мая 1942 г., но к фамилиям Мокроусова и Мартынова добавляет фамилии Н. Г. Селихова и А. М. Бускадзе (соответственно начальник и комиссар 2-го района с 6.3.1942 г.) [7, л. 77-81]. Оба письма были объединены одним замыслом – дискредитировать Мокроусова и Мартынова, а заодно и Селихова с Бускадзе, чтобы у ВС СКФ не оставалось сомнений о том, кто должен возглавить «партизанскую дивизию», которая могла быть создана в Крымских лесах.

• С . М. Буденный, посоветовавшись с заместителем Наркома обороны – начальником Главного управления формирования и комплектования войск Красной Армии генералом Е. А. Щаденко, бывшим в 1919–1920 гг. членом Реввоенсовета 1-й Конной армии, решил осуществить предложение военкома 48-й кавдивизии. Уже 17.06.1942 г. командующий фронтом Буденный и член Военного совета фронта Исаков, под впечатлением обстоятельной беседы с полковником Городовиковым и писем Попова и Касьянова, направили донесение Наркому обороны И. В. Сталину. Мокроусова и Мартынова предлагалось немедленно снять и вывезти в Краснодар, а также «сформировать партизанскую дивизию, и влить в ее состав незначительные остатки гражданских партизанских отрядов. Командиром дивизии назначить полковника Лобова, а военкомом – полкового комиссара Попова, бывшего комиссара 48 кавдивизии» [8, л. 38].

Позиция объединения партизанских отрядов в воинское соединение противоречила основным принципам, и самой сущности партизанской борьбы. В отличие от борьбы регулярных войск на фронте она ведется не только оружием, но и словом и самим присутствием партизан – представителей народа, местного населения. Поэтому ошибочные намерения командования Северо-Кавказского фронта не нашли одобрения в Государственном Комитете Обороны. Начальник ЦШПД П. К. Пономаренко на письме С. М. Буденного 5 июля 1942 г. написал резолюцию, в которой говорилось «...В дивизию сводить отряды нецелесообразно» но согласился с отзывом командования ШГР [7, л. 4]. Однако позиция С. М. Буденного и его авторитет не могли не оказать воздействия на Государственный Комитет Обороны. Начальник ЦШПД П. К. Пономаренко 8 июля 1942 г. утвердил план по расширению и, активизации партизанского движения в Крыму. В нем определены конкретные меры по организационным вопросам. В частности, Штаб Главного руководства, возглавлявшийся А. В. Мокроусовым и С. В. Мартыновым, расформировывался. Руководство партизанским движением в Крыму передавалось из ведения Военного совета Северо-Кавказского фронта Южному штабу партизанского движения, в состав которого включен первый секретарь Крымского обкома партии В. С. Булатов. Намечены меры по обеспечению материально-технического снабжения партизанских формирований и укреплению связи с ними [9, л. 104-108].

• 23    июня по распоряжению ВС фронта Е. А. Попов был назначен комиссаром 2-го района. Едва приняв комиссарские обязанности от Н. Д. Лугового, который возвратился в Зуйский отряд, Попов стал проявлять недовольство по поводу кадровых назначений, произведенных в районе в последнее время. Не найдя поддержки у начальника ШГР, он написал очередной донос командующему фронтом. Комиссаром района Попов пробыл всего двое суток. При этом стал на путь игнорирования распоряжений Курако-ва и подрыва его авторитета. Кураков не выдержал и дал телеграмму С. М. Буденному, что он работать с Поповым не может, и попросил освободить его от выполнения обязанностей начальника 2-го района. С новой силой возобновились разговоры об объединении военнослужащих в крупную воинскую часть или переброске всех на Большую землю. Как вспоминает Ф. И. Федоренко, что в результате конфликта между Мокроусовым и Поповым (вылившегося в арест последнего) «...в партизанском движении Крыма на какое-то время возникла, если оценивать честно, очень тревожная, близкая к кризисной, ситуация» [3, с. 72]. Объективно следует отметить явную негибкость А.В. Мокроусова, неспособность С. В. Мартынова к разрешению конфликтов и слабую их связь с обкомом, который тоже не обладал всей полнотой информации. На стороне же военных была параллельная радиосвязь, корпоративность и от этого – приоритет на участие в перелетах.

В течение нескольких дней июня на Большую землю улетели Б. Б. Городовиков, М. А. Бускадзе, Н. Г. Селихов, С. Г. Забродоцкий; готовились к убытию Е. А. Попов (улетит 2.07.42 г.), И. З. Вергасов, И. Х. Давидкин, В. Н. Домнин и некоторые другие партизанские руководители. Рядовым партизанам не было известно о разногласиях в штабе партизанского движения, поэтому, несмотря на тревожные разговоры о якобы предстоящем свертывании партизанского движения, отряды продолжали вести разведку, добывать продовольствие и действовать на коммуникациях 11-й армии, чем оказывали посильную помощь сражающемуся Севастополю.

Ко 2 июля 1942 года в Краснодаре в штабе СКФ собрались бывшие партизаны – представители командования 48-й кавдивизии – Е. А. Попов и Б. Б. Городовиков и командиры 226-го и 554-го горнострелковых полков – соответственно Н. Г. Селихов и С. Г. Забродоцкий, «по болезни» эвакуированные из леса, где продолжали борьбу остатки их дивизии и полков. Под впечатлением полученной односторонней предвзятой информации С. М. Буденный и И. С. Исаков, зная о резолюции П. К. Пономаренко от 5.7.1942 г. на их письме Сталину, что в дивизию сводить отряды нецелесообразно, не поставив в известность ЦШПД и полностью игнорируя располагавшийся рядом со штабом фронта Крымский обком ВКП(б), приняли решение о смене командования и полной реорганизации партизанского движения в Крыму.

• 8    июля в Крым была отправлена радиограмма с вызовом в Краснодар А. В. Мокроусова и С. В. Мартынова «для отчета о политической и боевой деятельности партизан Крыма», и в этот же день самолетом в Москву в дополнение к июньскому письму С. М. Буденного и И. С. Исакова было направлено письмо Сталину и Пономаренко с докладом «О намеченных мероприятиях по укреплению частей, действующих в лесах Крыма, и о перспективах партизанского движения». В докладе предлагалось считать все партизанские отряды – военными отрядами фронта и разбить их на три района, Командующим партизанскими отрядами назначить полковника М. Т. Лобова, военкомом полкового комиссара Е. А. Попова, начальником штаба майора И. И. Юрьева. Штаб подчинить Военному совету Северо-Кавказского фронта, при каждом отряде иметь особый отдел и военный трибунал. Для обеспечения деятельности партизанских отрядов ставились соответствующие задачи; предлагалось продолжить заброску продовольствия, обмундирования и боеприпасов; сменить руководство партизанским движением, не оправдавшее себя; организовать морем устойчивую связь; усилить партийно-политическую работу среди личного состава отрядов и «предоставить больше инициативы полковнику Лобову» [7, л. 26-28]. Но в силу различных причин, в том числе противодействия ЦШПД и ЦК ВКП(б), Буденному на данном этапе удалось только сменить командование партизанами в Крыму. В ночь на 11 июля 1942 г. Мокpоуcов и Маpтынов были вывезены на Большую землю, а командующим назначен бывший начальник штаба 48-й кавалеpийcкой дивизии полковник М.Т. Лобов, ко-миccаpом – Н.Д. Луговой. Заслушанный на Военном Совете СКФ А. В. Мокроусов докладывал неуверенно, от волнения и усталости не смог в достаточной степени обоснованно ответить на множество заданных вопросов. В заключение Мокроусову и Мартынову было объявлено, что они отстраняются от командования партизанским движением, будут привлечены к строгой ответственности, а пока, до принятия окончательного решения, им надлежит находиться в распоряжении Крымского ОК ВКП(б). При этом на заслушивание партизанского командования первый секретарь обкома В. С. Булатов умышленно приглашен не был. Затем Мокроусов и Мартынов докладывали на заседании обкома. В этой связи небезынтересны строки из письма В. С. Булатова Г. М. Маленкову и П. К. Пономаренко: «Желая устранить все имеющиеся беспринципные недоразумения, обком ВКП(б) 15.VII принял решение по докладу Мокроусова и Мартынова, где, дав должную оценку всем фактам, поставил

  ряд предложений перед Военсоветом Северо-Кавказского фронта, согласие с которым, по нашему мнению, должно исчерпать все недоразумения. В итоге по этому решению вызвал меня к аппарату ВЧ Буденный и разговор свелся к следующему. Поезжайте всем обкомом в лес, а здесь вам делать нечего. Я попросил его принять меня поговорить по этому вопросу,- он отказал в приеме, заявив, что говорить нам с вами не о чем» [8, л. 43]. Со своей стороны обком партии реагировал на смену руководства партизанским движением, с июля 1942 г. бюро обкома партии по заслушанному докладу командования партизан Крыма (А. В. Мокроусова и С. В. Мартынова) приняло постановление, в котором определило меры по повышению боевой активности партизан и оказанию им необходимой помощи [10, л. 16-17]. «Военно-партизанская смута» в крымском лесу закончилась, но ее последствия еще ощущались вплоть до осени 1942 года. Возникшая в ее развитии реорганизация партизанского движения также была явно несвоевременной. «...Реорганизация командования партизанским движением предпринята в сложное время. Вчера фашисты организовали с трех сторон нападение на наши отряды в районе Яман-таша. Сегодня они повторили свою попытку, но партизаны боя не приняли, сманеврировали и ушли из-под самого носа противника. Нам ясно: враг проводит разведку боем, и следует ждать «генерального» сражения» [11, с. 233].

19 июля назначенный новый Командующий партизанскими отрядами Крыма полковник М.Т. Лобов доложил Маршалу Советского Союза С. М. Буденному о вступлении в должность и о мнении «необходимым создать не более 9 отрядов в Крыму численностью по 100-120 человек» [12, л. 29]. Отголоски конфликта были явными, но в итоге – в совокупности с факторами голодного выживания, уменьшения численности из-за действий противника, смерти от голода и эвакуационных мероприятий – реорганизация партизанского движения Крыма произошла в октябре 1942 года. Однако партизанская война на полуострове не затухла. Движение сопротивления в Крыму неоднократно переживало трудности, которые не были характерны для партизанского движения в других регионах Советского Союза и было сопряжено с большим количеством жертв со стороны патриотов. В результате, будучи организованным еще до начала оккупации, партизанское движение Крыма к концу 1942 г. сократилось практически в десять раз, около трех тысяч его участников погибли в боевых столкновениях с противником, а также умерли от голода или пропали без вести, часть дезертировала. Увы, на развитие партизанского и подпольного движения повлияли несколько внутренних конфликтов – наиболее крупным и далеко идущим столкновением интересов стала именно военно-партизанская смута 1942-го.