Война и книга (на материалах Улан-Удэ 1941-1945 гг.)

Война и книга… На первый взгляд кажется, что может быть парадоксальнее сопоставлений этих понятий? Война – это слепая сила уничтожения. Книга, как атрибут духовной культуры, – опора в борьбе с этой силой. Осознание безжалостной сущности войны мы снова ощущаем сегодня, отмечая 75-летие Победы над гитлеровской Германией, вероломно напавшей на нашу страну 22 июня 1941 года. Реки слез и крови породила война, миллионы искалеченных судеб женщин, стариков и осиротевших детей.

1710 разрушенных городов, 112 тысяч уничтоженных сел и деревень и, наконец, потеря самого главного нашего капитала – около 28 миллионов погибших не просто людей, а лучших людей. Трусы впереди не шли. В атаки солдат всегда поднимали патриоты. Трудно себе представить, каких высот достигла бы наша страна сегодня, если бы все защитники Родины 75 лет назад остались в живых и вернулись домой.

Осмысления того, что переживали люди на войне и в глубоком тылу, пряча порой их даже от себя, пришло к нам позже, после Победы, и продолжается до сих пор. Жестокая и суровая память проявляет запавшие вроде бессознательно чувства и мысли, которые мы переживаем сегодня, благодаря книгам, заново.

Кажется, эти мысли и чувства пробудились сами по себе и ни к чему нас не обязывают. Но, на самом деле, они нам крайне необходимы. Без них невозможно всеобъемлющее мировоззренческое постижение нашей эпохи в ее целостности и нерасторжимости, а также своей человеческой сущности, своего исторического предназначения видеть и понимать, значит, осмысленно действовать. Действовать, прежде всего, во имя того, чтобы предотвратить войну в будущей истории человечества.

Но долг памяти требует оплаты сполна. Невозможно делать вид, что ужасов, испытанных народом, неоправданных жертв не было. Потребность до- говорить, додумать, дострадать за всех, вот, что заставляет современных творцов книг - писателей и ученых - продолжать исследовать тему войны.

Тему настоящей статьи, как это нередко бывает, подсказал случай. Среди груды книг, списанных в одной из библиотек Улан-Удэ, оказался внушительный пакет справок, подтверждающих поучительный факт из жизни горожан в период Великой Отечественной войны.

Внимательно прочитав их, я пришел к выводу, что эти полторы сотни пожелтевших от времени четвертинок машинописного листа, являют собой архивную ценность, «маленькую картинку для выяснения больших вопросов».

Прежде всего, они подтвердили собой тот неоспоримый факт, как в период военного лихолетья, потери близких, голода и холода даже в глубоком тылу, каким и являлся наш город Улан-Удэ, люди проявляли величайшую тягу, любовь к уникальному феномену культуры, каким до сих пор, несмотря на бурное развитие медиа-средств, является книга .

Что такое книга? Наверное, каждый ответит на этот вопрос по-разному. Мне же импонируют глубокие по своему смыслу слова одного из классиков русской литературы А.Герцена: «Книга - писал он - это духовное завещание одного поколения другому, но в книге не одно прошлое: она составляет документ, по которому мы вводимся во владение настоящего, во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потоком; она программа будущего» [1, с. 26].

«Другом, сердечным спутником жизни» называл книгу немецкий философ Людвиг Фейербах. «Первая, ударившая по сердцу книга, - что первая любовь», - писала советская писательница Ольга Форш. Выдающий русский врач-хирург Николай Пирогов сравнивал книгу с хорошим обществом, которое «просвещает и облагораживает чувства и нравы». «Чудом, богатым садом, где можно взять все приятное и полезное» называл книгу Максим Горький. «Человеком» называл книгу французский писатель Шарль Блан. Именно ему принадлежат афористичные слова: «Скажи, что ты читаешь, и я скажу, кто ты...» [2, с. 26].

Актуальной в этом отношении является мысль В.Г. Белинского: «Книга есть жизнь нашего времени. В ней все нуждаются и старые и молодые, и деловые и ничего не делающие...» [3].

Тексты, попавших мне в руки названных выше архивных документов, убедительно подтверждают эту мысль. Стоит привести только некоторые из них, чтобы понять, что значила для улан-уденцев в годы войны книга. При этом следует обратить внимание и на круг людей , заинтересованных в чтении книг, и на их читательские интересы.

Меня, например, не может не восхищать тот факт, что среди читателей библиотек в ту пору тружеников практически всех отраслей народного хозяйства, было поголовное число работников театров и других учреждений искусства, большое число журналистов, работников государственных органов, военнослужащих. Привлекает внимание и то, как государство в те дни оберегало книгу, принимая неведомые по сегодняшним меркам меры их сохранности.

Чтобы убедиться в этом, приведем тексты лишь некоторых из этих документов. Начну со справок, выданных тем людям, с которыми мне пришлось работать в 1970-1980-е годы во ВСГИКе и тесно сотрудничать с ними, когда я работал в партийных органах республики. Это имена тех людей, которые вошли в историю Бурятии, но, которых, к сожалению, уже нет в живых.

В бытность работы вторым секретарем Октябрьского райкома КПСС мне приходилось не один раз встречаться с известной в Бурятии писательницей Ольгой Васильевной Серовой, которая жила в то время неподалеку от райкома партии. В найденных архивных материалах есть три коротких документа, касающихся её, текст которых стоит привести полностью.

Самая ранняя справка датирована 24 января 1942 годом. В ней говорится: «Дана настоящая тов. Серовой О.В., в том, что она действительно работает в редакции газеты «Бурят-Монгольская правда» в должности лит. работника промышленно-транспортного отдела. Справка дана для перерегистрации в библиотеке Государственного института языка и литературы».

В справке Управления делами СНК Бурят-Монгольской АССР, датированной 19 апреля 1945 г., пишется: «Дана настоящая Серовой О.В., в том, что она действительно работает консультантом СНК БМ АССР и нуждается в пользовании книг библиотеки Улан-Удэнского Научно-Исследовательского Института Экономики и Истории. СНК БМАССР берет на себя материальную ответственность в случае утери книг тов. Серовой. Зам. Управделами СНК БМАССР Н. Хадаханов».

А вот рукописный текст заявления Ольги Васильевны Серовой на имя директора вышеназванного института Залкинда (инициалов в тексте нет). «Прошу Вас принять меня вновь в библиотеку института. Книги буду сдавать в срок, аккуратно. О. Серова, 31 мая 1945 г.».

На этом заявлении есть очень грозная резолюция самого директора Зал-кинда (инициалы отсутствуют – К.В.) на имя зав. библиотекой Института: «Тов. Хамагаровой: «Записать т. Серову в библиотеку, предупредив об исключении без права восстановления при первом же нарушении правил».

Приведу текст справки, выданной классику бурятской национальной музыки, человеку, который долгое время возглавлял Союз композиторов Бурятии Бау Ямпилову. В 1980-е годы он напряженно работал над крупной формой оратория «Гудящие сосны» и мы нередко встречались с ним, когда он приходил в обком партии.

В справке 29 июня 1943 г. сказано: «Дана т. Ямпилову Бау Базаровичу в том, что он действительно работает директором и художественным руководителем БМ Госфилармонии. Справка дана для предъявления в библиотеку. Директор Госфилормонии Ямпилов, Секретарь Сахинова».

Перебирая пожелтевшие листки, натолкнулся на имя еще одного близкого мне человека, коллеги по работе в институте культуры, старшего товарища и друга Народного артиста РСФСР, человека, сыгравшего не только главные роли во многих фильмах о Бурятии, но и роли, как говорится, «большого экрана страны», например, в знаменитом фильме Герасимова «У озера» Буды Николаевича Вампилова.

В справке, датированной 13 октября 1944 г., значится: «Выдана тов. Вампилову Б.Н. в том, что он действительно работает в Бурят-Монгольском Колхозном театре в должности и.о. художественного руководителя. Справка дана для предъявления в библиотеку Государственного института языка, литературы и науки в г. Улан-Удэ. В случае утери или порчи книг, полученных тов. Вампиловым в библиотеке ГИЯЛИ, театр несет полную материальную ответственность». Директор театра (подпись)».

По текстам практически всех справок можно отследить и побудительные мотивы, интересы горожан к книгам.

Вот, например, тексты трех справок, которые типичны для большинства из них:

«Дана красноармейцу Гладких Александру Петровичу на предмет предъявления в общественные организации для получения во временное пользование книг, пособий, пьес для драм. кружка в в/ч 1475 военного городка «Юж-лаг». 16.04.1942 г. Политрук в/ч 1475 Насатуев».

В следующей справке говорится: «Дана настоящая т. Федорову Анцифе-ру Сергеевичу в том, что он действительно работает в автошколе «Трансэнэрго-кадры» в качестве преподавателя автодела и занимается поэтической деятельностью. Справка дана для предъявления в библиотеку ГИЯЛИ. 2 июля 1943 г. (подписи директора и секретаря)».

В справке в адрес Центральной Республиканской библиотеки Государственного института языка, литературы и истории (ГИЯЛИ) от 15 июня 1943г. сказано: «Партком и Завком завода № 99 (ныне – Авиазавод – К.В.) просит предоставить возможность тов. Малушину подобрать материалы по истории Бурят-Монгольской республики и выдать ему на дом для временного пользования материалы необходимые для организации выставки и оформления завода к 20-летию БМАССР. Партком и завком берут на себя материальную ответственность за книги, выданные тов. Малушину. Парторг ЦК ВКП/б/ на заводе Назаров. Пред. завкома Свиридов».

А вот как писали доверенности для получения в библиотеке книг. «Настоящим доверяется и.о. заведующего политсектором Бурмонголгиза (так называлось тогда наше книжное издательство – К.В.) тов. Будаеву Цырендаши Бадмаевичу получить в библиотеке НИИКЭ книги, необходимые в его работе. Бур-монголгиз несет полную ответственность за сохранность и своевременную возвратность полученных тов. Будаевым книг. Директор Бурмонголгиза (подпись)».

Строгое отношение к сохранности книг отражены практически во всех справках. Вот типичный текст одной из них:

«Директору ГИЯЛ Бурят-Монгольской АССР. Просим разрешения на абонирование в Вашей библиотеке инженер-капитана, кандидата технических наук Лошкарева А.Г. При изменении места службы инженер-капитана Лошкарева принимаем на себя обязательства задержать его выбытие до получения от Вас извещения о сдаче им взятых у Вас книг. Начальник склада НКО № 458 Забайкальского военного округа подполковник Бугрик».

Анализ подобных справок рисует нам убедительную картину искреннего, глубокого уважения улан-удэнцев к книге в грозные годы Великой Отечественной войны. С другой стороны, в них впечатляюще отражены стремления людей в самые жестокие периоды истории оставаться людьми с высокими нравственными качествами и побуждениями.

Чтение справок привело меня и еще к одному важному выводу. Судя по печатям и штампам на справках, несмотря на голод и холод военного лихолетья, ежедневные сообщения с фронта о гибели близких людей в Улан-Удэ, можно сказать, кипела театральная жизнь. А это говорит о том, что народ наш, не очерствел, не утратил свою доброту и тягу к прекрасному.

Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в годы войны в Бурятии действовали не только местные, но и эвакуированные театры из западных областей СССР.

Тексты справок убедительно подтверждают, что активными читателями в те годы были артисты Государственного Ордена Ленина Бурят-Монгольского музыкально-драматического театра (ныне академический театр оперы и бале- та); Государственного русского театра юного зрителя (ныне ТЮЗ); Русского республиканского драматического театра (ныне Государственный русский драматический театр); Бурят-Монгольского Республиканского колхозно-совхозного театра.

Однако сегодня мало кто знает о том, что в годы войны в Улан-Удэ успешно работали эвакуированные театры из западных городов страны. Этот факт убедительно подтверждают тексты отдельных справок.

Например, «Дана зам. директора Державного Каменец-Подольского музыкально-драматического театра им. Г. И. Петровскго Яхонтову И.Д. для предъявления в библиотеку ГИЯЛИ г. Улан-Удэ. 24.IХ. 1943 г.».

Вот текст еще одной справки, подтверждающий факт работы этого театра в Улан-Удэ: «Дана Шишельману П.М., члену Союза советских писателей, работающему в Каменец-Подольском муз. Драм. Театре им. Г.И. Петровского в качестве зав. литературной частью». Справка дана для предъявления в библиотеку ГИЯЛИ г. Улан-Удэ. 16.Х. 1943 г.».

Для меня было неожиданностью, что в годы войны в Улан-Удэ работал еще и Московский новый театр , но найденная справка от 22 июля 1944 г. подтверждает это. В ней, в частности говорится: «Дирекция Московского Нового театра просит включить в число абонентов ГИЯЛИ ведущего автора нашего театра тов. Клаус Ф.А.

Дирекция Московского Нового театра принимает на себя материальную ответственность за доверенные тов. Клаус Ф.А. ценности. Зам. директора Московского Нового театра Абрамов».

Справка, выданная 3 марта 1945 г. для предъявления в библиотеку, актрисе К. Н. Петренко, свидетельствует о том, что в Улан-Удэ работал в то время еще и Государственный драматический театр из города Чапаевска Куйбышевской области.

Анализируя справки читателей библиотеки ГИЯЛИ в г. Улан-Удэ, можно сделать однозначный вывод о том, что практически все работники эвакуированного в Улан-Удэ Харьковского государственного театра русской драмы в течение 1942-1943 гг. были активнейшими читателями книг.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что авторы прекрасно изданного, с полиграфической точки зрения фундаментального труда «История Бурятии», в трех томах (Изд-во БНЦ СО РАН, Улан-Удэ. – 2011 г. под редакцией Б. В. Базарова), справедливо ссылаясь на Постановление СНК БМАССР № 520 от 13 августа 1941 г., на с. 206-207 пишут: «В первые военные месяцы постепенно сворачивается деятельность культурно-массовых учреждений. В августе 1941 года закрываются театры юного зрителя и бурятский колхозно-совхозный», а постановлением СНК БМАССР № 552 от 26 августа 1941 г., закрывается Государственная Бурят-Монгольская филармония» [4, с. 206].

Постановление, действительно, было, но театры-то работали. Этого, почему-то «не заметили» наши историки. И это, опять же, можно подтвердить анализируемыми мною справками-обращениями в библиотеки города Улан-Удэ.

Так, например, в справке, датированной 27 января 1942 г. отмечено: «Дирекция театра Юного зрителя просит записать в библиотеку тов. Машковскую Ольгу Прохоровну, которая работает в государственном театре Юного Зрителя на должности актрисы. Директор театра В. Закатов». В этом же году подобные справки получили другие работники актеры театра: О.П. Мышковская, В.Я. Давыдова, С.С. Рощин, артист оркестра А.И. Августинович, художественный руководитель театра Н.И. Новиков, главный художник М.И. Федосимов и др. 7 марта 1942 г. такую справку подписал сам себе директор театра юного зрителя В. Закатов. В 1943-1945 гг. число читателей из этого театра значительно возросло.

Практически не прекращал работу в годы войны Государственный Ордена Ленина Бурят-Монгольский музыкально-драматический театр. Это убедительно подтверждает ряд справок, выданных работникам театра для получения книг в библиотеке.

Так, в июне 1941 г. такую справку получила актриса В.Т. Федорова, а 11 ноября этого же года актриса Н.К. Петрова. Разница лишь в том, что первая справка была подписана директором театра Макеевым, а вторая – Балдано. В последующие годы войны число таких справок значительно возросло.

Справки, выданные для получения книг в библиотеках, в определенной мере позволяют судить и о материальном положении тех или иных работников в годы войны.

Так, в справке, выданной 13 апреля 1945 г. Л.М. Вавилову, говорится о том, что он «действительно работает в должности главного инженера Наркомата Пищевой промышленности БМА ССР и в случае утери библиотечных книг ущерб будет возмещен из его зарплаты, которая составляет 1015 рублей в месяц». А в справке, выданной А.Н. Намолову, говорится, что он «работает в Бур-госрыбтресте рыбоводом-биологом и получает зарплату 620 рублей».

Содержание некоторых справок позволяет судить в определенной мере и о содержании книжного фонда ГИЯЛИ. Так, в справке от 12 октября 1943 г. говорится: «Бурят-Монгольское отделение Всероссийского общества слепых просит ГИЯЛИ разрешить члену нашего общества Яковлеву И.А. пользоваться книгами вашей библиотеки и ручается за их сохранность». А это свидетельствует только об одном, что фонды этой библиотеки имели книги и для слепых.

В заключение отметим, что уже с первых дней войны в соответствии с требованиями военного времени перестраивается книгоиздательское дело в республике. Преимущество отдавалось выпуску брошюр для массового читателя, агитационного, военно-патриотического, производственного и научно-популярного характера. В значительных объемах публиковалась литература, разъясняющая людям обстановку на фронте и решения производственных задач в промышленности и сельском хозяйстве.

Однако это совсем не означало угасания интереса читателей к литературе художественной. Ежегодно Бурмонгизом выпускалось до 30 наименований книг о войне, героической борьбе советского народа против фашистских захватчиков.

Все вышесказанное свидетельствовало о том, что Книга оставалась лучшим другом миллионов советских людей в годы тяжелых испытаний, выпавших на их долю. И нет сомнений в том, что она не потеряет своих почитателей не только в наши дни, но и в будущем.