Вооруженные силы Италии при фашистском режиме

В 1925 году, когда Муссолини взял на себя прямую ответственность за проведение военной политики, сухопутные силы еще не вышли из послевоенного кризиса. Выбор военных был сделан в пользу возврата к довоенной структуре и союза с фашизмом. Требовалась реструктуризация сухопутных войск и их адаптация к финансовым возможностям и урокам мировой войны.

Назначение Армандо Диаза военным министром в первое правительство Муссолини позволило ему в рекордные сроки в 1923 году провести реорганизацию вооруженных сил, вернуться к их традиционной структуре. Части и подразделения были доукомплектованы личным составом, вопрос об их сокращении был снят с повестки дня. Для того чтобы сбалансировать государственный бюджет, Диаз согласился на его существенное сокращение. Снова был осуществлен переход к старой практике, при котором особое внимание уделялось боевой подготовке и техническому оснащению вооруженных сил при сохранении их численности, превышающей финансовые возможности государства.

Структура, введенная А. Диазом в 1923 году, сразу же зарекомендовала себя слишком громоздкой и устаревшей. Задача выработки структуры сухопутных войск была возложена на начальника генерального штаба П. Бодольо и унтер-секретаря Военного ведомства У. Кавал-леро. Бодольо и Каваллеро совместно создали организационно-штатную структуру сухопутных войск, утвержденную в 1926 году и просуществовавшую до начала Второй мировой войны.

Выбор, сделанный Бодольо и Каваллеро при разработке структуры сухопутных войск, был обусловлен внешней политикой Италии в 20-е годы. Этой политике были свойственны стремление к поддержанию равновесия в Европе, приоритет дружественных отношений с Великобританией, стремление к экспансии на Балканах, умеренное соперничество с Францией с признанием ее военного превосходства. Все это приводило к тому, что высшее военное руководство рассматривало возможным ведение боевых действий только за пределами Альп: оборонительных против Франции и наступательных против Югославии.

Согласно новой структуре, в состав сухопутных войск вошло тридцать пехотных дивизий, каждая из которых состояла из трех пехотных и одного артиллерийского полка, а также три дивизии альпийских стрелков. В итоге численность и структура сухопутных войск приблизительно стала аналогичной довоенной (кавалерия и берсальеры (подвижные части сухопутных войск) были сохранены в новой структуре больше из дани традиции, чем из соображений необходимости). Опыт позиционной войны, полученный в Первой мировой войне, был учтен в военной доктрине, при перевооружении частей и соединений. Было уделено внимание развитию артиллерии и стрелкового вооружения. Сохранились восемнадцатимесячный срок военной службы и общая численность призывного контингента порядка 250 000 чел. [6].

В созданной структуре недостаточное внимание уделялось современным средствам ведения боевых действий, в частности танкам. Остались без должного внимания газы нервнопаралитического действия, не получили доста- точного развития моторизация войск и служб, взаимодействие с авиацией, не были востребованы в должной мере офицеры запаса.

Структура cухопутных войск 1926 года достаточно медленно развивалась в последующие годы. Подобная ситуация объяснялась не только нехваткой финансовых средств.

Исходя из среднестатистического значения государственных расходов, в 1923—1927 гг. на оборону тратилось 3700 млн лир, в 1931—1935 гг. уже 4300 млн лир, а в 1935—1939 гг., в преддверии Второй мировой войны, — 6500 млн лир. Наблюдался существенный рост расходов на колонии (особенно после захвата Эфиопии), на полицию [5].

Итальянские генералы, так же как французские и английские, полагали, что могут проводить перевооружение вверенных им войск без какой-либо спешки. Они рассчитывали на то, что уроки и последствия Первой мировой войны обеспечат им продолжительную мирную передышку. К тому же искусственное подавление обсуждения в обществе проблем военного ведомства в годы фашистского режима, концентрация власти в руках Муссолини не способствовали эффективному осуществлению политики перевооружения.

Имевшиеся недостатки выявили боевые действия фашистского режима. Война в Эфиопии явилась глубоким потрясением для военной администрации Италии. По крайней мере, на два года сухопутные войска потеряли способность к ведению боевых действий в Европе, несмотря на пропагандистские заявления режима, утверждавшие противоположное. Безапелляционность фашистской пропаганды порождала иллюзию о боевых возможностях вооруженных сил, способствовала повышению престижа сухопутных средств на фоне достигнутых побед в Африке.

Выход Италии из заключенных ранее военно-политических союзов с 1936 по 1938 гг. имел серьезные последствия для ее военной политики. Смещение интересов Италии с альпийских границ и Балкан к Средиземноморью привело к снижению роли сухопутных войск по сравнению с авиацией и военно-морским флотом [1].

С войной в Эфиопии закончилась «бодоли-анская» линия в руководстве сухопутными войсками (П. Гадзера и А. Бонцани потеряли свои позиции, Бодольо, несмотря на его победы в Эфиопии, был отправлен в отставку). К власти пришли новые лидеры, более внимательные к потребностям режима (А. Байстрокки, А. Париа-ни, Р. Грациани, М. Роатта и У. Каваллеро), стремившиеся укрепить роль армии в обществе. Для армии сотрудничество с режимом в политико-пропагандистском плане стало значить больше, чем эффективность ее боевого применения.

При поддержке фашистской пропаганды перед началом Второй мировой войны был создан миф о «молниеносной войне», войне мобильной, а не позиционной. Автором данной идеи был Альберто Париани. В отличие от Германии, где для блитцкрига были созданы совсем другие условия, в Италии дело ограничилось пропагандистской шумихой, направленной на подъем наступательного духа армии. Определенная модернизация началась в 1937—1938 гг., однако для ее проведения требовались время и средства, миф же о молниеносной войне был поддержан сразу, чтобы укрепить роль сухопутных войск.

Реорганизация предусматривала переход итальянских дивизий с трех- к двухполковому составу. Дивизия трехполкового состава была введена в Италии на основе опыта применения собственных сухопутных войск, а также опыта других европейских стран. Введенная в 1937— 1938 гг. дивизия двухполкового состава, возможно, и обладала большей маневренностью, что являлось одним из основных аргументов ее введения, однако при этом повышение маневренности достигалось за счет снижения боевого потенциала самой дивизии. Последующие боевые действия показали, что маневренность в большей мере зависит от степени моторизации частей и подразделений. Переход к новой дивизионной структуре не был обусловлен соображениями боевой подготовки или переоснащения современными вооружениями. Ключевую роль здесь сыграли соображения престижа и пропаганды. Реорганизация демонстрировала, что подготовка к войне идет полным ходом. Уменьшая численность личного состава дивизий, можно было увеличить количество самих дивизий. Благодаря пропаганде создавалась иллюзия увеличения мощи вооруженных сил.

При реформе 1938 и 1940 гг. проводимые изменения носили поверхностный характер и сводились к «перетасовыванию» имеющихся сил и средств, к «смене вывесок». Количество пехотных дивизий двухполкового состава было доведено до 54; кроме того, было создано 2 моторизованные дивизии, 3 мобильные дивизии челери (кавалерия и берсальеры), 3 бронетанковые дивизии и 5 дивизий альпийских стрелков. Общая численность пехотных полков составила 142, кавалерийских — 13, артиллерийских — 112, инженерно-саперных полков — 23.

По документам, модернизация шла полным ходом, отмечалось существенное увеличение боевого потенциала сухопутных войск. При этом дивизии были небольшими по численности и почти всегда недоукомплектованными. В июне 1940 года полностью укомплектованы были лишь 19 из 73 дивизий [6].

Разработка новых образцов боевой техники, например, артиллерийского вооружения, была начата относительно вовремя. Недооценка развития моторизации привела к выбору орудий огневой поддержки и полевой артиллерии меньшего, чем требовалось, калибра. К примеру, зенитные пулеметы калибра 20 мм, составлявшие основу средств ПВО, были недостаточно эффективными. Противотанковые орудия калибра 47 мм оказались непригодными для поражения средних и тяжелых танков. Орудия полевой артиллерии калибра 75 мм, как оставшиеся после Первой мировой войны, так и нового образца, уступали по своим характеристикам аналогичным артиллерийским системам других государств. Не было уделено должного внимания созданию танков. Это опоздание, создавшееся к 1938 году, так и не было преодолено. Количество автотранспортных средств также оставалось недостаточным.

Политика полного перевооружения, проводимая, например, в Великобритании и во Франции, для Италии была невозможной. Сложность финансовой ситуации, отставание в развитии промышленности (для начала серийного производства того или иного образца вооружения требовалось значительное время), неуверенность политического руководства, колебавшегося между волюнтаризмом и осторожностью, играли здесь ключевую роль. Только в конце июля 1938 года Муссолини выделил 5 млрд лир для обновления техники сухопутных войск. Однако финансовые структуры и промышленность отреагировали на данную программу с большой инерцией. В результате к июню 1940 года в Италии на вооружении находились артиллерийские системы, разработанные в рамках еще предыдущей программы вооружений: 210 орудий малого калибра — 75 мм, 40 орудий среднего калибра — 149 мм и 20 орудий крупного калибра — 210 мм (треть из них была продана Венгрии) [2].

Военно-морской флот являлся единственным родом войск, который активно развивался с 1922 года. В период между двумя мировыми войнами была обеспечена преемственность военно-морской политики Италии. Правительства Ф. Нити и Дж. Джолитти стремились проводить умеренную военно-морскую политику, направленную на сокращение военных расходов и выстраивание добрососедских отношений с Великобританией. Офицерский корпус ВМФ был более компактным, чем в сухопутных войсках. Офицеры ВМФ более последовательно отстаивали свои корпоративные интересы.

Морская политика Таона ди Ревеля и его последователей являлась продолжением политики либеральных правительств Италии, стремившихся удержать свое положение в Средиземном море и отдававших себе отчет в неспособности Италии вести военные действия на море против Великобритании. Союз с Англией был вынужденной мерой. Он позволял Италии иметь на море преимущество в силах и средствах перед Францией, единственным потенциальным противником Италии на тот момент времени. Имея такого союзника, как Великобритания, Италия могла себе позволить без должного внимания относиться к развитию новых видов вооружений, например, подводных лодок и самолетов, защите своих торговых коммуникаций. При этом развитие новых средств не игнорировалось полностью. Подводный флот Италии в 1939 году был самым многочисленным в мире, хотя и устаревшим. Ориентирование итальянского ВМФ на совместные действия на море с английским флотом обусловило выбор в пользу больших линейных и легких кораблей, обладавших значительной скоростью и огневой мощью. Для поддержания надлежащего количества линейных кораблей Италия отказалась от строительства авианосцев.

Выход из заключенных ранее военно-политических союзов, спровоцированный войной в Эфиопии и сближением с Германией, привел Италию в итоге к войне с Великобританией. До начала войны в Эфиопии возможность конфликта с Великобританией никогда серьезно не рассматривалась. Подобная идея была маловероятной с политической и абсурдной с военной точек зрения. Руководство ВМФ было уверено в том, что конфликт с британской империей приведет к уничтожению итальянских военно-морских сил. В августе-сентябре 1935 года, когда впервые обозначилась возможность конфликта с Великобританией, представители ВМФ ясно заявили Муссолини, что для них ничего другого не остается, как «обороняться, но без надежды на успех» [7].

Вопреки утверждениям фашистской пропаганды, военно-морская политика Италии не могла не следовать в фарватере другого, более сильного государства. В двадцатые годы аль- тернативы союзу с Великобританией не существовало. Изменение во внешней политике фашистского режима в конце тридцатых годов (Великобритания теряла к этому времени былую мощь, хотя и не так быстро, как утверждала фашистская пропаганда) подтверждало подчиненную роль итальянского фашизма и его вооруженных сил в его борьбе за мировое господство. Фашистский режим перешел от подчиненного положения в союзе с Англией к подчиненному положению в союзе с Германией.

На конференции об ограничении морских вооружений в Вашингтоне в 1921 году было принято решение о приостановке строительства линейных кораблей по причине их стоимости и возникших сомнений относительно их эффективности. ВМФ Италии смог сосредоточить свои усилия на строительстве крейсеров (7 тяжелых крейсеров были заложены в период с 1923 по 1930 гг., 12 легких — в период с 1927 по 1932 гг.), эсминцев, миноносцев и подводных лодок. При этом разработчики стремились достичь отдельных высоких показателей, а не обеспечить среднюю эффективность. Неоднократно повторялась ситуация, когда эсминцы и крейсеры при испытаниях показывали скорость в 35—40 узлов. После доработки тех же кораблей для обеспечения большей устойчивости скорость снижалась до 30—32 узлов. Только шесть крейсеров из 19 могли считаться полностью успешными. Ни один из 63 эсминцев и кораблей-разведчиков полностью успешным не был [10].

Основная причина отставания итальянского ВМФ не была обусловлена только недостаточным уровнем развития промышленности. У итальянского ВМФ не было авиации. Не было и реального взаимодействия между итальянскими авиацией и военно-морским флотом. Данный недостаток ощущался особенно остро, так как у флотов других государств собственная авиация была.

В Италии противостояние между военноморским флотом и военно-воздушными силами разрешилось в пользу ВВС. В 1931 году морская авиация также вошла в состав ВВС. Следует отметить, что ВМФ обладал достаточным политическим весом в фашистском режиме, чтобы, проявив твердость, оставить в своем составе морскую авиацию. Дело заключалось в том чувстве превосходства и самонадеянности, которое проявляли армия и флот Италии по отношению к авиации. Как и в случае с отказом от строительства авианосцев (Муссолини публично взял на себя ответственность в этом вопросе), победил консервативный подход. Отсутствие в стране свободной политической полемики и обсуж- дения технических проблем вооруженных сил способствовало данному обстоятельству.

Ситуация, связанная с военно-воздушными силами, была достаточно противоречивой. Данный род войск был создан только в 1923 году по инициативе фашистской партии. Во главе ВВС был поставлен Альдо Финци, унтер-секретарь по вопросам внутренних дел и заместитель комиссара воздушного флота, доверенное лицо Муссолини. Постепенно, по мере развития данного рода войск, укреплялся корпоративный дух авиации. В 1924—1926 гг. на смену А. Финци пришел генерал А. Бонцани, один из самых авторитетных военачальников сухопутных войск. При Бонцани начала создаваться регулярная структура ВВС. В окончательном виде структура военно-воздушных сил сложилась в период длительного пребывания у руководства ВВС Итало Бальбо (с ноября 1926 по ноябрь 1933 года). Последовательный сторонник боевых фашистских организаций, одним из наиболее деятельных организаторов которых он являлся в 1921— 1924 гг., И. Бальбо был назначен Муссолини в военно-воздушные силы для укрепления связи авиации с фашистским режимом. Вместе с тем для упрочения своего влияния в ВВС Бальбо должен был представлять и защищать интересы авиации, в том числе и в отношениях с фашистским режимом.

В 1933 году И. Бальбо, авторитет которого возрос после публичного успеха трансатлантических перелетов итальянских летчиков, потребовал от Муссолини должность начальника генерального штаба для полной реорганизации вооруженных сил в интересах ведения наступательных боевых действий в Средиземном море. Муссолини был обеспокоен популярностью Бальбо, делавшей его номером два в фашистской иерархии. Муссолини отстранил Бальбо от руководства военно-воздушными силами, сухо уведомив его об этом, предложив взамен должность губернатора в Ливии [9].

После отстранения Бальбо на его должность был назначен генерал Дж. Валле, его ближайший помощник. Через шесть лет при передаче дел и должности Валле его преемнику Ф. Приколо по документам в авиационных частях насчитывалось 5344 самолета, 3184 самолета строилось на авиационных заводах. По заявлениям самого Ф. Приколо, к ведению боевых действий были готовы лишь 650 бомбардировщиков и 190 истребителей [3, 4].

С момента создания авиации в Италии не существовало ни соглашения между родами войск, ни доктринальных положений военной политики, определявших роль военно-воздушных сил по отношению к сухопутным войскам и ВМФ. Для того чтобы обеспечить себе развитие, военно-воздушные силы должны были бороться за свои права с другими родами войск, видевшими в развитии авиации уменьшение своей политической роли и сокращение собственных военных бюджетов. Отчисления на оборону в Италии распределялись между тремя министерствами с 1925 по 1935 гг. следующим образом: Военное министерство — 58 % (приблизительно 50 % — сухопутные войска и 8,5 % — карабинеры). Министерство Военно-морского флота — 27 %, Министерство авиации — 15 % (в пропорциональном отношении 4 : 2 : 1, если брать среднестатистические данные, а не данные за отдельные годы). ВВС вынуждены были отказаться от сотрудничества с другими родами войск, использовать возможности, открывавшиеся от участия в рекламно-пропагандистских кампаниях режима [7].

Спортивные рекорды авиации, целая серия трансатлантических перелетов самолетов способствовали пропаганде идей фашизма не только в Италии, но и в итальянских диаспорах в Латинской Америке и Соединенных Штатах Америки. Указанные кампании позволили усилить роль авиации в фашистском режиме, предоставили возможность продвигать доктрину Доуэ.

Отсутствие эффективного политического руководства национальной обороной со стороны фашистского правительства, координации деятельности родов войск (Бодольо был лишен конкретных полномочий по руководству генеральным штабом) привело к тому, что армия, авиация и флот развивались самостоятельно без учета реальных потребностей подготовки к ведению боевых действий.

На 1 января 1939 года в штате военновоздушных сил находилось 5870 офицеров, из них: летный состав и подразделения обслуживания — 60 генералов, 890 старших офицеров, 3552 младших офицера, всего 4502 человека; технический персонал — всего 644 офицера; комиссариат — 499 офицеров; санитарная служба — 255 офицеров. В общей сложности — 70 генералов, 1093 старших и 4707 младших офицеров [3].

Авиационная промышленность Италии, производившая двигатели мощностью 3000 л. с. для спортивных рекордов, не смогла наладить выпуск двигателей для боевых самолетов мощностью более 1000 л. с. Итальянские истребители, незначительно уступающие по характеристикам зарубежным аналогам, были оснащены двигателями немецкого производства.

Эффективность боевого применения авиации была достаточно высокой, однако успехи итальянских летчиков в Эфиопии и в Испании сильно завышались. Следует отметить, что задача подготовки к участию в боевых действиях была одной из многочисленных задач, которые приходилось решать военно-воздушным силам. Для реальной подготовки к войне в условиях отставания итальянской промышленности требовалась максимальная концентрация сил и средств вооруженных сил для соответствия заявляемым целям фашистского правительства и главных штабов родов войск подготовки к превентивным боевым действиям.

К 1925 году фашистский режим в Италии консолидировался. Роль сухопутных сил в поддержании общественного порядка в стране снизилась, так как фашистская милиция и репрессивный аппарат фашизма взяли на себя эту функцию. Для привлечения на свою сторону средней и мелкой буржуазии, народных масс режим должен был поддерживать в стране климат постоянной мобилизационной готовности, патриотического подъема, иллюзорной мощи, экспансистских устремлений у обывателей.

Фашистская пропаганда поддерживала и развивала тезис о полной фашизации вооруженных сил. Чтобы подтвердить или опровергнуть данное утверждение, целесообразно разделить при этом два аспекта данной проблемы. Офицеры ничего не имели против проникновения фашистской пропаганды в казармы, использования частей, самолетов, кораблей в пропагандистских целях. Даже членство в рядах фашистской партии, поначалу воспринимавшееся как наступление на традиции аполитичности, затем стало приниматься без драматизма. Военнослужащие же твердо отвергали вмешательство представителей фашистского режима в дела вооруженных сил, также как ранее они отвергали любые формы внешнего контроля со стороны либеральных и демократических сил. Благодаря позиции Муссолини вмешательство фашистских лидеров в дела военных было сведено к проникновению в неключевые структуры армии, авиации и флота. Фашистская милиция действовала автономно даже тогда, когда входила в структуру вооруженных сил. С этой точки зрения фашизация армии, твердо намеренной защищать свои корпоративные интересы, не была осуществлена.

Несмотря на поверхностное проникновение в вооруженные силы фашистской пропаганды, продолжала проводиться традиционная, может быть более глубокая политическая обработка военнослужащих по призыву. Пассивное подчинение правящему режиму и патриотизм были ее основными столпами. Военнослужащим внушалось чувство локтя, проводилось религиозное воспитание. Нет оснований сомневаться в эффективности этой обработки в годы фашистского режима. Несмотря на поражения Второй мировой войны, части вооруженных сил сохранили большую сплоченность по сравнению с фашистскими организациями.

Фашистский режим нуждался в вооруженных силах в качестве инструмента для осуществления своей военной политики, для демонстрации серьезности своих намерений. Вооруженные силы, в свою очередь, также поддерживали режим, проявляя всякий раз свою лояльность, когда пропагандистский характер действий режима становился очевидным.

В течение двадцати лет вооруженные силы поддерживали фашистскую пропаганду и ее мифы о «восьми миллионах штыков», готовых ринуться в бой по приказу Муссолини, о «молниеносной войне» с использованием крупных танковых соединений. Генералы и адмиралы всегда были готовы аплодировать демагогическим выступлениям и жестам величия Муссолини, повторять наиболее пустые лозунги, занимать наиболее прибыльные должности, уступать рекламным требованиям режима, предавая традиции сухопутных войск и военно-морского флота в интересах диктатуры.

За двадцать лет фашистского режима сухопутные войска не отказались от своей роли последнего защитника социальных и политических устоев. В любой момент двадцатилетнего правления Муссолини за фашистской диктатурой всегда находились молчаливые вооруженные силы, резервная сила правящего режима в кризисных ситуациях. Для буржуазии армия и флот представляли собой опору в случае падения фашистского режима. Независимость вооруженных сил от фашистской партии всегда поддерживалась монархией и традиционными правыми силами, рассматривавшими возможность их использования в своих целях после того, как фашизм уйдет с политической сцены.

• 1.    Carocci G. Contributo alla discussione sull’imperialismo, in “Il movimento di liberazione in Italia”, 1971. N. 102. P. 3—14.

• 2.    Ceva L. Un intervento di Badoglio e il mancato rinnovamento delle artiglierie italiane, in “Il Risorgimento”, 1976. N. 2. P. 118, 134.

• 3.    D’Avanzo. Ali e poltrone, Roma, 1976. P. 253—55.

• 4.    Pricolo F. La regia aeronautica nella seconda guerra mondiale, 1939—41, Milano, Longanesi, 1971. P. 488.

• 5.    Repaci F. La finanza pubblica italiana nel secolo 1861—1960, 1962. P. 145, 168—69.

• 6.    Rochat G., Massobrio G. Breve storia dell’esercito italiano dal 1861 al 1943. Torino, Giulio Einaudi editore s.p.a. 1978. P. 219.

• 7.    Rochat G. Militari e politici nella preparazione della campagna d’Etiopia, Studio e documenti 1932— 1936. Milano. Franco Angeli Editore, 1971. P. 225— 229, 301.

• 8.    Rochat G. Mussolini chef de guerre, in “Revue d’historie de la deuxieme guerre mondiale”, 1975. N. 100. P. 43—66.

• 9.    Rochat G. Mussolini e le forze armate in “Il movimento di liberazione in Italia”, 1969. N. 21. P. 15.

• 10.    Ufficio storico della marina militare. La marina italiana nella seconda guerra mondiale. Vol. XXI, tomo I. P. 67.