Восприятие красоты в русской софийной традиции

Русская софийная традиция имеет глубокие исторические корни, уходящие в духовную жизнь Древней Руси. Актуализация этой традиции осуществилась по воле самой Божественной Софии в духовном опыте Владимира Сергеевича Соловьёва. Он стал первым полнокровным русским софийным мистиком современности. Однако в ХХ веке софийная традиция в России развивалась таким образом, что доминирующим направлением в ней стала софиология, которую можно рассматривать в качестве софийного гнозиса. Гармоничное бытие подлинной традиции предполагает развитие двух взаимодополняющих и взаимоподдерживающих линий — мистической и гностической.

Дальнейшее развитие русской софийной мистики в ХХI веке невозможно без осмысления ее техник, составляющих в своем единстве со-фийную духовную практику. Ее важнейшей мистической техникой является особым образом организованное восприятие красоты. Красота была предметом интеллектуального постижения ведущих представителей русской софийной традиции (В. С. Соловьёв, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков) и тех, кто был близок к ним, разделяя идеи метафизики всеединства (Л. П. Карсавин, С. Л. Франк).

Соловьёв В. С. в своих представлениях о красоте исходил из того, что в ней человек встречается «с чем-то безусловно-ценным, что… самим существованием своим радует и удовлетворяет» человеческую душу [3, с. 355]. Такое воздействие на людей красота способна оказы- вать, поскольку она есть «преображение материи чрез воплощение в ней другого, сверхматериального начала» [3, с. 358]. Красота выражает идеальное содержание, «она есть воплощение идеи» [3, с. 360]. В красоте непосредственно соединяется духовное содержание с чувственным выражением [4, с. 396].

Развивая подход В. С. Соловьёва, С. Н. Булгаков определял красоту как духовную чувственность, ощутимость идеи. «Красота есть столь же абсолютное начало мира, как и Логос» [2, с. 219]. Приведенным дефинициям свойственна одна общая черта — объемное определение красоты невозможно вне контекста чувственного восприятия человека.

В русле данного подхода С. Л. Франк рассматривал «прекрасное» как «проникнутое внутренним единством целое», «предмет чистого чувственного созерцания, а не анализирующей, раздробляющей мысли» [6]. Прекрасное, являясь частью объективной действительности, дарует человеку через чувственный опыт «непосредственное восприятие реальности» [7, с. 212]. Однако С. Л. Франк рассматривал эту реальность, воспринимаемую человеком в эстетическом опыте, как безличную. Более того, он утверждал, что «эстетическая реальность лишена личного центра самосознания, личной активности выражения; не она сама умышленно себя выражает, она только невольно выражается». Поэтому она отличается от «внутренней жизни как жизни субъекта» [7, с. 215—216].

Представители русской софийной традиции были убеждены в личностном основании красоты. Их позицию можно определить как онтологический персонализм. Красота, как и истина, в своей сути изначально личностна. Эту точку зрения предельно последовательно развивал С. Н. Булгаков в книге «Свет невечерний: созерцания и умозрения». Он утверждал, что красота есть явление божественной Софии, Души Мира [2, с. 221]. София открывается в мире как красота, которая есть ощутимая софийность мира. Поэтому искусство прямее и непосредственнее, нежели философия, знает Софию. Если религия есть прямое самосвидетельство и самодо-казательство Бога, то искусство или, шире, красота есть самодоказательство Софии [2, с. 199].

У представителей русской софийной традиции восприятие красоты как трансцендентной персоналистической реальности не было чисто интеллектуальным актом. Они в живом мистическом опыте переживали встречи с Божественной Женственностью — вечной Софией. У них не было сомнений в том, что Божественная София обладает «реальнейшей реальностью», «личностью и ликом, есть субъект, лицо» [2, с. 186].

Владимир Сергеевич Соловьёв в стихотворениях софийного цикла и в поэме «Три свидания» (см. [5]) описал свой мистический опыт. Его суть — созерцание Прекрасной Божественной Личности и чувство единения с Ней.

Все видел я, и все одно лишь было —

Один лишь образ женской красоты… Безмерное в его размер входило, — Передо мной, во мне — одна лишь ты.

О лучезарная! тобой я не обманут:

Я всю тебя в пустыне увидал…

В моей душе те розы не завянут,

Куда бы ни умчал житейский вал.

Сергей Николаевич Булгаков в автобиографических заметках «Моя Родина» писал о том, что Божественная София своей первозданной улыбкой «позвала, приласкав меня как младенца, и тихим, тихим шепотом сказала мне свое имя. Этот шепот был тих, и Царица была закутана в рубище поверх своей царственной ризы, но я полюбил её на всю жизнь…» [1, с. 373]. Совершенно очевидны мистические основы величественной софиологии С. Н. Булгакова.

Высшие религиозные переживания В. С. Соловьёва и С. Н. Булгакова принадлежат к единому типу софийно-мистического опыта. Только обретение подлинного личного духовного опыта позволило им развивать русскую софийную тра- дицию как традицию чистого мистического опыта. Вместе с тем важно подчеркнуть и своеобразие их религиозного опыта. С. Н. Булгакову вечная София явила свой материнский лик. И он, как преданный сын, всю жизнь верно служил своей Божественной Матери, создавая грандиозные софиологические сочинения. В. С. Соловьёву Божественная София явила себя как мистическая возлюбленная, «подруга вечная». Поэтому его поэтическое творчество проникнуто духом софийного эроса. Но для обоих деятелей русской культуры вечная София была Прекрасной Личностью.

Особое значение для осознания своеобразия русской софийной мистики имеет понимание духовного совета, данного В. С. Соловьёву «подругой вечной» в читальном зале Британского Музея. Там он, вступая в мистический диалог с ней, признался, что чувствует ее присутствие, и попросил явить себя так же, как это было когда-то в детстве. Тут же в золотой лазури он увидел ее сияющее лицо. Но душа подлинного мистика всегда жаждет более полнокровного общения со своей Возлюбленной. Поэтому В. С. Соловьёв выразил свое глубинное желание:

Я ей сказал: «Твое лицо явилось, Но всю тебя хочу я увидать.

Чем для ребенка ты не поскупилась, В том — юноше нельзя же отказать!»

В ответ он услышал ее голос: «В Египте будь!». Эта фраза содержит несколько смысловых аспектов. Во-первых, это совет, обращенный к В. С. Соловьёву, — «побывай в Египте». Он последовал этому совету и исполнил его почти как приказ. Результатом исполнения воли вечной Софии стало обретение высшего мистического переживания:

Еще невольник суетному миру, Под грубою корою вещества Так я прозрел нетленную порфиру И ощутил сиянье Божества.

Во-вторых, фраза «В Египте будь!» обращена к каждому софийному мистику. В этом смысловом аспекте Египет предстает символом такого состояния бытия, в котором духовной очевидностью является то, что «Прекрасная пришла». Русская софийная традиция и является особым транскультурным пространством, пребывая в котором мистик в своем личном опыте переживает тот онтологический факт, что Прекрасная действительно уже пришла.

• 1.    Булгаков С. Н. Моя Родина // Русская идея. М. : Республика, 1992.

• 2.    Булгаков С. Н. Свет невечерний: созерцания и умозрения. М., 1994.

• 3.    Соловьёв В. С. Красота в природе // Соловьёв В. С. Соч. : в 2 т. Т. 2. М., 1988.

• 4.    Соловьёв В. С. Общий смысл искусства // Соловьёв В. С. Соч. : в 2 т. Т. 2. М., 1988.

• 5.    Соловьёв В. С. Чтения о Богочеловечестве; Статьи; Стихотворения и поэма… СПб. : Художественная лит., 1994.

• 6.    Митина И. Д., Мартыненко А. В., Моисеева М. В. Анализ и интерпретация произведений культуры в контексте культурологического подхода : учеб. пособие. Ульяновск : УлГУ, 2013. 362 с.

• 7.    Митин С. Н., Митина Т. С. Учебное пособие по курсу лекций «Имиджелогия». Ульяновск : УлГУ, 2013.

• 8.    Франк С. Л. Непостижимое // Франк С. Л. Соч. М. : Правда, 1990.

• 9.    Франк С. Л. С нами Бог. М. : АСТ, 2003.