Воссоздание системы прямого налогообложения в РСФСР (1921-1923 гг.)

,

,

Исследование проблемы налогообложения, основанное в статье в определенной мере на архивных материалах Нижегородской губернии – одной из значительных по размеру, промышленному потенциалу и крестьянским хозяйствам в стране в начале 20-х гг. XX в., позволяет восполнить имеющуюся картину исторических этапов становления и развития налоговой государственной системы, процессов организации, подготовки и воссоздания прямого налогообложения, обозначить общие тенденции и особенности произошедшего согласно принципу историзма и объективному подходу к поставленным в работе задачам. Несмотря на то что в исторических материалах указанного периода сохранилось некоторое количество документального и эмпирического материала по проблемным аспектам налогообложения, до настоящего времени данная проблематика, в особенности в Нижегородском регионе, остается изученной не в полной мере, что и послужило основанием для подготовки публикации.

Анализ историографических аспектов рассматриваемой проблематики указывает на то, что ученые страны в значительной мере исследовали конкретные направления в системе налогообложения, связанные как с ретроспективным обзором налогов, так и с направлениями в разделах финансов, экономики, промышленности и т. п. В первую очередь следует выделить работу П.П. Ген-зеля «К вопросу о налоговой реформе СССР», изданную в 1925 г., где содержатся анализ налогов и рекомендации по совершенствованию налогового законодательства. Монография профессора В.П. Дьяченко «История финансов СССР (1917–1950 гг.)» представляет собой научное исследование вопросов развития финансово-кредитных отношений в СССР, в том числе в рассматриваемый нами период (1978). Работа доктора исторических наук Э.Б. Генкиной «Переход Советского государства к новой экономической политике (1921–1922 гг.)» анализирует практику внедрения НЭП, указывает на положительные результаты и трудности, детализирует деятельность партийных и советских органов по осуществлению НЭП (1954). Весьма интересны с научной точки зрения работы И.А. Комиссаровой «Система прямого налогообложения в 1920-е гг.»1 и Т.И. Ким «Советская государственная налоговая политика в период НЭПа (1921–1929 гг.) (на материалах Кубани и Черноморья)»2.

В процессе работы над статьей особое внимание уделялось источниковедческой базе, поиску, анализу, использованию в подготовке публикации и, соответственно, введению в научный оборот архивных материалов из фондов Государственного общественно-политического архива Нижегородской области и Центрального архива Нижегородской области.

С отменой частной торговли, прав собственности и национализацией промышленных предприятий продолжала действовать прежняя налоговая система, которая постепенно преобразовывалась и дополнялась новыми формами обложения. В начальный период существования советской власти государственный аппарат смотрел на налоги не как на финансовый ресурс, а как на инструмент конфискации частного капитала из рук имущих классов населения. Основным регламентирующим документом налоговой практики в тот период явился декрет ВЦИК от 30 октября 1918 г. «Единовременный чрезвычайный 10-миллиардный революционный налог». Чрезвычайный налог не дал ожидаемых финансовых результатов и, по существу, не имел фискальной цели, а скорее был ориентиром социально-политического характера.

Одновременно с чрезвычайным налогом вводился прямой государственный натуральный налог с сельского хозяйства. Согласно положениям декрета ВЦИК и СНК от 30 октября 1918 г. «Об обложении сельских хозяев натуральным налогом в виде отчисления части сельскохозяйственных продуктов», взыскание натурального налога исчислялось с излишков и определялось по размерам площади посева и количеству голов скота. Установленный высокий необлагаемый минимум освобождал от налога всех бедняков. С принятием этого документа отменялся действующий дореволюционный общегосударственный поземельный налог3. Натуральный налог должен был увеличить продовольственные ресурсы государства и содействовать проведению государственных заготовок. Однако чрезвычайная ситуация с продовольствием в стране потребовала изъятия у крестьян необходимого для города хлеба. Этим целям отвечала продовольственная разверстка. Натуральный же налог стал своеобразным дополнением к ней. В декабре 1918 г. ВЦИК постановил «…взыскивать этот налог только с тех крестьян, которые не сдали все затребованное у них по продовольственной разверстке количество хлеба»4.

В начале 1919 г. коллегия Народного комиссариата финансов РСФСР запланировала проведение ряда реформ в налоговой политике страны. В частности, были предложены: замена ряда действующих платежей единым подоходно-поимущественным налогом; обеспечение повышения поступлений в бюджет от прямого налогообложения и превращение его в реальный источник финансовых ресурсов; взимание взноса не только в денежном эквиваленте, но и натуральными продуктами; привлечение к организации и участию в оценке доходов и имущества плательщиков; интегрирование сроков взимания налога со сроками получения доходов плательщиками. Однако в мае 1919 г. на Всероссийском съезде работников финансовых органов была принята резолюция, где указывалось, что «развитие и укрепление натурального обложения должно стать основной целью советской налоговой политики, устранение же денежного хозяйства – одна из главных задач Советской власти» (Дьяченко, 1978: 55–56). Предлагались проекты регламентов, где денежный дисконт заменялся введением трудовых единиц учета (тредов). По сути, такая налоговая политика приводила к полному исчезновению объектов обложения: денежные налоги отмирали сами собой, а с введением продовольственной разверстки (в которой не было заинтересовано крестьянство) существенно сокращались посевные площади, что привело в конечном результате к уменьшению значения натурального налога1.

В 1920 г. Народный комиссариат финансов РСФСР разработал проект постановления об отмене взимания с граждан всех существующих прямых государственных и местных денежных налогов. Проект был представлен на обсуждение делегатам VIII Всероссийского съезда советов рабочих крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов РСФСР. Отмена взимания налогов мотивировалась тем, что средние слои крестьянства и промыслового городского населения уже отдают советскому хозяйственному строительству свою рабочую силу в форме трудовой повинности и участвуют в содержании Советского государства путем передачи ему части получаемых от земледелия продуктов питания по общехозяйственным разверсткам. В этом безденежном продуктообмене признавался непосредственный переход к осуществлению социалистического строительства, исключалась необходимость существования налоговой системы. Сохранялись лишь местные единовременные сборы, необходимые для удовлетворения местных нужд2. В феврале 1921 г. Народный комиссариат финансов РСФСР приостановил взимание всех денежных налогов3.

Недовольство текущей экономической политикой вылилось в открытые выступления рабочих и крестьян. Крестьянские волнения, начавшиеся в августе 1920 г. на территории Тамбовской губернии и в январе 1921 г. в Западной Сибири, забастовки в феврале 1921 г. рабочих промышленных предприятий Петрограда и Москвы, вызванные острейшим дефицитом угля и мазута, мятеж матросов и рабочих заводов Кронштадта, выступавших за восстановление свободной торговли и упразднение заградительных отрядов, были реальным сигналом и продуктивным основанием для проведения финансово-экономических реформ в стране (Жуков, 2020).

30 ноября 1920 г. В.И. Ленин предложил проект постановления СНК о прямых налогах, в котором указывалось на необходимость «подготовить и провести единовременно как отмену денежных налогов, так и превращение продразверстки в натуральный налог» (1974: 51). Вопрос о замене продовольственной разверстки хлебным (натуральным) налогом рассматривался на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 8 февраля 1921 г., где обсуждались проблема весенней посевной кампании и положение крестьянства4. Резкий поворот от разверстки к натуральному налогу потребовал подготовки сознания широких масс к предстоящим изменениям. Поэтому на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 16 февраля 1921 г. было принято решение о публикации статьи социолога П.А. Сорокина и заведующего Московским губземотделом М.И. Рогова «Разверстка или налог»5. В вышедших 17 и 26 февраля 1921 г. в выпусках № 35 и 43 газеты «Правда» статьях авторы утверждают, что сокращение посевных полей и снижение урожайности являются причиной обеднения деревни. Для укрепления крестьянского хозяйства они предложили продовольственную разверстку как способ заменить натуральным налогом государственную заготовку продовольствия, сырья и фуража (Жуков, 2020: 110). 24 февраля 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) подготовило проект постановления ЦК о замене разверстки натуральным налогом. Окончательная редакция была предложена к обсуждению и принятию делегатам Х съезда РКП(б)6. Резолюция № 2 декрета «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом», регламентирующая введение единого налога на все сельскохозяйственное производство, была принята на заседании собрания 15 марта 1921 г.1 Взимание налога возложили на Народный комиссариат продовольствия РСФСР (Наркомпрод)2.

Постановление о замене разверстки налогом имело важное политико-экономическое и социальное значение. Однако были и реальные опасения. Так, декрет о налоге способствовал уменьшению поступлений по продовольственной разверстке, которая на 20 февраля 1921 г. была выполнена всего на 59,7 %, а налог с крестьянских хозяйств мог поступить только с нового урожая, т. е. не раньше августа 1921 г. (Генкина, 1954: 96). В течение трех месяцев после введения закона о натуральном налоге продовольственное положение в стране не улучшилось. На повестке дня встал вопрос о продолжении сбора хлеба по продовольственной разверстке в тех регионах, где плановые позиции еще не были достигнуты (Сибирь и Северный Кавказ). С социально-политической точки зрения продуктовый сбор по методу продовольственной разверстки после объявления декрета о натуральном налоге подрывал доверие крестьян к советской власти, а с экономической – оставалась насущной необходимость реального поступления хлеба на продовольственный рынок страны, что и продолжалось до мая 1921 г.

Детализация материалов того периода подтверждает, что реальные показатели по сбору продовольственного налога в 1921 г. не вызывали оптимизма у властных структур государства. Так, размер налога на зерновой хлеб в 1921 г. был определен в 240 млн пудов, когда как по продовольственной разверстке государство могло получить 423 млн пудов. Недостающие 183 млн предполагалось заполучить за счет товарного обмена. Однако промышленность на то время была не в состоянии предоставить объем готовой продукции народного потребления для обмена на хлеб. Кроме того, налоговый формат предусматривал поставку 60 млн пудов картофеля, 12 млн пудов масличных семян и т. д. В пересчете на так называемые ржаные единицы все это должно было составить около 270 млн пудов. Тем не менее вследствие неурожая в ряде регионов страны размер налога оказался слишком высоким. Учитывая данный фактор и ряд других, Наркомпрод, приступая к проведению налоговой кампании, сделал предварительный пересчет налога и установил объем поступления зерна в сумме 189 млн пудов. Однако и этот показатель поставок хлеба по налогам оказался невыполнимым. Наиболее весомыми причинами этого явились неурожай в ряде губерний, признанных благополучными по выращиванию зерновых культур, и сокращение посевных площадей как результат политики продовольственной разверстки. По постановлению Совета труда и обороны (СТО) была создана комиссия из представителей Народного комиссариата продовольствия и Народного комиссариата земледелия, которая после детального анализа материалов пришла к решению о понижении сметного исчисления налога до 163 млн пудов. В конечном счете продуктов по натуральному налогу в РСФСР было получено 138 млн пудов, что составляло 51,1 % от первоначального запланированного объема (Бокарев, 1989: 169).

Реальные показатели сбора продовольственного налога не могли удовлетворить нужды страны в продовольствии. Как результат – соответствующими декретами СНК вводились дополнительные натуральные налоги: на молочные продукты, зерновой хлеб, картофель, масличные семена, яйца, шерсть, льняное и пеньковое волокно, табак, сено и солому, продукты огородничества, бахчеводства, пчеловодства, мясо, кожевенное сырье, пушнину, домашнюю птицу3. К концу 1921 г. насчитывалось 13 натуральных налогов с более чем 18 видов продуктов. Практика сбора показала, что такие налоги, как на сено, солому, продукты огородничества, бахчеводства, пчеловодства и т. п., оказались неудобными для взимания. При этом множественность налогов создавала путаницу, осложняла их взимание, препятствовала повышению товарности сельского хозяйства, устанавливала запреты на развитие отдельных его отраслей. Повсеместно наблюдались «перекосы» в обложении натуральным налогом, что объяснялось безграмотностью, незнанием законодательных норм рядом налоговых инспекторов и, как следствие, необоснованностью повышения или понижения налоговой массы4. Так, в ответ на телеграмму Нижегородского губернского продовольственного совещания «об увеличении эквивалента уплаты натурального налога картофелем с 4 до 6 пудов» Балахнинское уездное продовольственное совещание Нижегородской губернии постановило «поставить на вид органам центральной власти, что подобного рода тактика теряет авторитет власти в широких массах населения»5.

Принимая во внимание проблемное положение с поставками натурального налога, XI съезд РКП(б) принял решение о подготовке к ближайшей сессии ВЦИК декрета о едином натуральном налоге1. В итоге вместо 13 отдельных видов платежей крестьянин должен был предоставлять только один продовольственный налог. Законодательный регламент был положительно воспринят крестьянами, что повлияло на результаты продовольственных поставок в первые два месяца (август, сентябрь) налоговой кампании 1922 г. В закрома страны было засыпано 122 млн пудов хлеба против 47 млн за те же месяцы предыдущего года2.

Тем ни менее анализ проводимой кампании указывает, что натуральное обложение по сравнению с денежным платежом было менее выгодно государству, так как накладные расходы по сбору продуктового налога достигали 40 % от стоимости собранного продовольствия (Владимиров, 1923). К тому же, пользуясь правом замены одного вида сельхозпродукции другим, крестьяне уплачивали налоги теми продуктами, продажные цены на которые на рынках города были ниже, чем на другие продукты питания. В связи с этим возникал вопрос о замене части продовольственного налога денежным обложением. Перед государством реально встала задача по разработке документов, регламентировавших процесс объединения натуральных и денежных налогов и сборов, которыми облагались крестьяне, и перевода в единый денежный платеж на каждое крестьянское хозяйство.

Декретом ВЦИК от 10 мая 1923 г. «О едином сельскохозяйственном налоге в районах скотоводческих хозяйств» на 1923/24 г. был установлен единый сельскохозяйственный платеж взамен единого натурального и других налогов. Иных форм обложения крестьян, кроме отдельных местных сборов на определенные цели, не допускалось. Налог измерялся (выражался) в пуде ржи (ржаной единице) или пуде пшеницы в зависимости от преобладания культуры в том или ином районе, либо в мясных единицах (для скотоводческих районов), а также в денежном формате. Каждому плательщику предоставлялась возможность оплачивать натуральную часть налога деньгами полностью или частично. При этом часть регионов (северные, центрально-промышленные, некоторые северо-западные, сибирские губернии и др.) были целиком переведены на денежную форму уплаты. В губерниях с денежной формой налога взимание платежей проводили сотрудники Наркомфина, а при смешанной форме – работники Наркомпрода.

Введение единого сельскохозяйственного налога потребовало значительного расширения аппарата налогового органа особенно в тех губерниях, где платежи взимались исключительно в денежной форме. Поэтому в рамках Наркомфина был увеличен штат финансовых инспекторов из такого расчета, что на одного инспектора будет приходиться 7–8 волостей губернии. Вместе с этим вводился институт помощников финансовых инспекторов, призванных «разгрузить контролеров от той массы работ, которая на них лежала». Одновременно принималось решение о том, что в тех губерниях, где налог взимался только в денежной форме, сотрудники Наркомпрода были переведены в аппарат Наркомфина3.

Первым прямым денежным налогом с несельскохозяйственного населения явился промысловый налог, введенный Положением о промысловом налоге Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров РСФСР от 26 июля 1921 г. Налогом облагались торговые и промышленные предприятия, а также кустари (единоличные ремесла и промысловые занятия). Структурно налог состоял из патентного и уравнительного сборов. Патентный варьировал в зависимости от вида торговли, разряда и географического местоположения предприятия. Для торговых предприятий устанавливалось 5 разрядов в зависимости от количества продаваемых товаров. Промышленные предприятия делились на 12 разрядов по числу рабочих, причем наличие механического оборудования повышало разряд. Увеличивался разряд и у предприятий ювелирной и скорняжной промышленности, винзаводов, пивзаводов и пр. Для кустарных промыслов также устанавливались разряды по характеру занятий и выпускаемой продукции. Уравнительный сбор взимался раз в полгода в размере 7 % от суммы оборота предприятия (3 % в пользу государственного бюджета, 3 – в пользу местного бюджета, 1 % в помощь голодающим)4.

25 августа 1921 г. был издан декрет Совета народных комиссаров «Временное расписание местностей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики на пояса по таксам патентного сбора с торговых и промышленных предприятий». В документе обозначалось 5 поясов. В первом «высшем» поясе были установлены 12 крупных торгово-промышленных городов (Москва, Петроград, Киев и др.); ко второму поясу – «выше среднего» – причислялись 34 города (Архангельск, Воронеж, Нижний Новгород и т. д.); к третьему – «среднему» – 144 города страны и уезды городов 1- и 2-го поясов; к четвертому – «ниже среднего» – города и посады, не отнесенные к «высшим» поясам, а также местечки, слободы и поселения, относящиеся к городскому укладу, уезды губернских городов третьего пояса; в пятом – «нижнем» – поясе размеща- лись все остальные поселения. Следует отметить, что декрет, закрепляющий города и населенные пункты за поясами, не давал разъяснений по поводу принципа отнесения того или иного населенного пункта к конкретному поясу и носил в значительной мере условный характер1.

Градация по одному и тому же разряду предприятий с разными доходами зачастую приводила к неравномерности налогообложения. Так, государственные и кооперативные предприятия платили бóльшие платежи, чем частные. К тому же прошения, поступающие в Нижегородский губернский финансовый отдел от предприятий губернии, указывали и на такие факты: сумма уравнительного сбора в отдельных случаях была так велика, что на уплату его было недостаточно всего товара, находящегося на складах имущественного комплекса. Нижгубфинотдел отмечал в одном из документов: «если рекомендовано увеличить уравнительный сбор от 15 до 20 раз, то это не значило, что такое увеличение обязательно для каждого предприятия, и не считаясь с тем, выдержит ли предприятие обложение или вынуждено будет для уплаты налога ликвидироваться»2.

Неудовлетворенность уравнительным сбором ярко иллюстрируется данными НКФ СССР, представленными в отчете за III квартал 1922 г. По стране к уравнительному сбору было привлечено 55 % всех выбравших патенты предприятий. Уравнительный сбор от финансового оборота предприятия составлял в среднем 20 000 р. в месяц, т. е. чуть менее 100 золотых рублей в месяц. Это в 25 раз меньше среднего оборота довоенного времени. В документах отчетности отмечалось, что «даже крупные экономические центры, как Москва и Петроград, дают, очевидно, недостаточные цифры взыскания уравнительного сбора. Так, за 3 четверть сего года в г. Москве привлечено к уравнительному сбору лишь 40 % предприятий, выбравших патенты; средний оборот предприятий за 1 месяц составляет около 330 000 руб. (в золотых рублях 1 650 руб.); отношение уравнительного сбора к патентному равно 5,4; недоимочность на 01.10 достигает 52 %. По городу Петрограду – средний оборот за 1 месяц составляет 160 000 руб. (в золотых руб. 800 р.), отношение уравнительного сбора к патентному равно 4; недоимочность на 1 октября 1922 г. достигает 55 %. В других губерниях дело обстоит еще много хуже»3.

Профессор Московского университета, ведущий российский финансист и экономист начала XX в. П.П. Гензель в работе «К вопросу о налоговой реформе СССР» отмечал, что уравнительный сбор представляет собой «всеобщий налог на оборот», «грубый универсальный акциз», гарантирующий «наиболее продуктивный для фиска способ налогового ресурса» (1925: 5). Взимание сбора с предприятий оказывает негативное воздействие на товарный оборот. Далее П.П. Гензель, рассуждая по теме, задает вопрос: «Может ли фиск поступиться в своих налоговых требованиях по отношению к торговому обороту». Он отвечает: «Если не брать налог в форме уравсбора, то, очевидно, придется изобретать какую-нибудь другую форму обложения торговли и промышленности» (1925: 5). Следует заметить, что введение в начале 1923 г. дифференцированной ставки уравнительного сбора от принадлежности предприятия (декрет ВЦИК и СНК «О повышении ставок простого гербового сбора» от 18 января 1923 г.) отчасти устраняло неравномерность и многократность обложения государственных предприятий, расширяло льготы кооперативным корпорациям и повышало обложение частных производств.

В рамках исследования следует отразить такой параметр налоговой практики в рассматриваемый период, как трудовой гужевой налог (трудгужналог), введенный в ноябре 1921 г. Он, по сути, был призван заменить трудовую и гужевую повинность периода Гражданской войны и представлял собой меру государственного воздействия на ситуацию с заготовкой топлива и перевозкой поступающих натуральных налогов рабочей силой и транспортом, а также фактор расширения источников поступления налогов в пользу государства. Данный платеж характеризовался как целевой налог, который использовал ряд форм оплаты: трудоднями – в пользу Народного комиссариата труда, продовольствием – в закрома Народного комиссариата продовольствия, денежными средствами – в фонды Народного комиссариата финансов4.

Налог мог заменяться иными формами оплаты. В частности, в Нижегородской губернии были установлены нормы замены трудодней продовольствием или денежными средствами. Так, норма замены одного трудодня составляла 120 р., или 6 фунтов хлеба. Замена одного конедня оценивалась в 480 р., или 24 фунта овса либо 15 фунтов сена. Следует отметить, что невысокие цены за натуральные продукты (овес – 500 р. за пуд, сено – 150 р. за пуд, печеный ржаной хлеб – 20 р. за фунт и т. д.) сыграли отрицательную роль в фактическом сборе налога. Крестьянину было проще и выгоднее вносить платеж продовольствием, «нежели выполнять работу натурой или платить деньгами»5. По заключению специалистов Наркомфина, налог «приучил госорганы к неэкономному и непроизводительному пользованию представляемой рабочей силы… извлекал у населения гораздо больше сил и средств, нежели доставлял их государству» (Юровский, 1996: 140).

Планируемый Наркомфином доход от трудгужналога должен был составить внушительную сумму – 204 млн р. Однако поступления по этому налогу оказались невелики. Так, на 1 июля 1922 г. недостача составляла 55 %1. Было принято решение о замене натуральной формы трудгужналога денежным платежом.

С начала 1923 г. трудовой и гужевой налог оформлялся исключительно в денежной форме и в организационном отношении полностью передавался для обслуживания в Наркомфин (постановление ВЦИК и СНК от 15 февраля 1923 г.). Выполнение натуральных повинностей было оставлено лишь в качестве исключения2. Ставка налога устанавливалась в советских золотых рублях. В частности, один трудовой день стоил 20 коп., один коневой день оценивался в 30 коп. Фискальные возможности налога оценивались минимально в 40 млн золотых рублей, что представляло для государственного и местного бюджетов весомую сумму3. Однако со времени введения подоходно-поимущественного налога в городской местности и единого сельскохозяйственного налога в деревне денежный трудовой и гужевой налог стал ненужным, в мае 1923 г. он был полностью отменен.

Следует выделить и отразить основные параметры еще одного целевого платежа – налога в пользу голодающих. IХ Всероссийский съезд советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов, прошедший в декабре 1921 г., поручил Народному комиссариату финансов разработать и ввести налог в объеме 6 млн довоенных золотых рублей4. Налог распространялся на все взрослое население страны в возрасте от 17 до 60 лет включительно, кроме жителей тех местностей, которые были признаны в 1921–1922 гг. неурожайными. В финансовом отношении сбор оказался продуктивным. Так, только в Нижегородской губернии в 1922 г. было взыскано 343 274,44 золотых рублей5. По финансовому значению данный взнос занял второе место после промыслового налога, принесшего государству более 2 млн золотых рублей, или 47,6 % от суммы поступления всех прямых платежей6. Сбор данного налога был осуществлен еще в 1923 г.

Анализ практики налогообложения показал, что общегражданский налог явился значительным финансовым источником дохода государства. С социально-политической позиции он имел весомое значение, так как вселял уверенность в необходимости участия граждан в финансовой поддержке строительства нового государства. Выражение «налоговая дисциплина»7 все чаще звучало как одна из основных обязанностей граждан страны8.

16 ноября 2022 г. ВЦИК и СНК декретом утвердили положение «О государственном подоходно-поимущественном налоге». Согласно документу, обложению налогом подлежали проживающие в городах граждане и лица, пребывающие вне городов, а также всякого рода общества, извлекающие доходы из торговых и промышленных предприятий9. Налоговый процесс строился на принципах охвата всей совокупности дохода и имел прогрессивную ставку. Размер налогового сбора устанавливался на каждое полугодие. Далее величина сбора уточнялась, исходя из возможной денежной девальвации и снижения товарной стоимости.

На первоначальном этапе организации работы по обложению подоходно-поимущественным налогом фискальные органы испытывали ряд трудностей, которые заключались в первую очередь в отсутствии в должном объеме документальных подтверждений имущества, объектов и иных предметов, подлежащих налогообложению. Практически досье на объекты, подлежавшие платежам, в ряде случаев пришлось заводить заново. Для этого активно привлекались материалы, которые находились в подразделениях финансовых органов, использовались ранее при обложении общегражданскими и промысловыми сборами, трудовыми и гужевыми налогами и т. п. Огромный объем информации было трудно переработать существующему на тот период аппарату налогового органа. Наряду с отсутствием должного количества профессиональных работников, владеющих знаниями в системе налогового законодательства, и практики деятельности фискальных органов наблюдались случаи скрытого противодействия или предоставления недостоверной информации об объектах налогообложения со стороны как государственных учреждений, так и иных организаций и предприятий. Сложности также возникли и при определении истинности деклараций о доходах и стоимости имущества, подаваемых плательщиками. Проверка документов выявляла, что значительная часть деклараций была непригодна для проведения налогообложения. Налоговым органам «пришлось прибегнуть к определению доходов по средним нормам и судить о степени зажиточности плательщика по внешним признакам»1.

Внедрение в практику системы прямых налогов внесло значительные перемены в финансовую организованность государства. Денежная и натуральная формы обложения прямых налогов отражали фискальные возможности населения и позволяли в должной мере производить сборы платежей практически со всех сословий страны. Налоги в денежной форме преимущественно взимались с городского населения, а натуральные сборы – с крестьянства. При этом отмечалось, что натуральное обложение имело высокие издержки при взимании.

Следует отметить, что местная смета являлась неотъемлемой частью общегосударственного бюджета. Следовательно, в основу наполнения доходной части местного распределения были заложены финансовый интерес и активное участие региональных чиновников в сборе общегосударственных прямых налогов. Таким образом на официальном государственном уровне указывалось на взаимную связь и взаимозависимость государственного и местного бюджетов, соответственно, региональные органы были заинтересованы в продуктивной налоговой работе и увеличении фискальных поступлений.

Новая налоговая политика в РСФСР в начальный период 1920-х гг. была направлена на воссоздание и реорганизацию структур и механизмов прямого обложения с учетом новых государственных стандартов и политических реалий того времени. Налоговые поступления постепенно становились основным источником доходов государственного бюджета. При этом в систему взимания как прямых, так и косвенных налогов регулярно вносились изменения, сопряженные как с усилением прогрессивности налогообложения, введением льгот для государственной и кооперативной промышленности, так и со становлением новой, до того времени не имеющей аналогов, социалистической системы налогообложения. Просчеты и неудачи в осуществлении налоговой политики вообще и в воссоздании системы прямого налогообложения в частности объяснялись главным образом отсутствием и неподготовленностью кадров, слабостью материально-технической базы, а иногда административно-репрессивными методами руководства.

Современные вопросы налогообложения в значительной мере отличаются от задач периода 1920-х гг. Вместе с тем некоторые элементы в системе налоговой политики и практики того периода, но в актуальном формате, могли бы использоваться в наши дни.