Возможности вторичного анализа эмпирических данных

Главной целью вторичного анализа является демонстрация большей эффективности приращения научного знания на основе единого сочетания теоретических установок и эмпирических данных.

Одним из характерных примеров иллюстрации выдвинутого положения может служить исследование, проведённое Е.В. Литвиновой и Д.В. Ярцевым1. В ходе исследования были опрошены учащиеся 9-12 классов двух детских домов: г. Новочеркасска Ростовской области и г. Дмитрова Московской области. Целью исследования было изучение влияния на формирование социальных отношений подростков ведущих сфер жизни: семьи, школы, социальноэкономической деятельности, референтной группы сверстников и интимно-личностного общения.

В данном случае мы можем предположить, что в качестве методологической базы был выбран сравнительный метод, так как в ходе исследования сопоставляются данные по двум группам обследуемых подростков в разных регионах России. Также логичным выглядит утверждение, что основаниями для сравнения послужили выбранные сферы жизнедеятельности.

Семья

У обеих групп учащихся выявлена высокая ценность и значимость семьи, что отчасти объясняется редкими встречами с родителями (как правило, в период летних каникул). У воспитанников-сирот четко прослеживается желание в будущем найти своих родителей или хотя бы любых других своих родственников.

Рассмотрим первый пункт сравнения. Казалось бы естественно предположить, как минимум неоднозначное восприятие семьи подростками детских домов. Ведь какие бы причины не послужили поводом для данной ситуации ощущение семьи, идентификация с родителями важный фактор в развитии любого ребенка. Можно предположить, что это результат работы школы-интерната, в таком случае мы можем говорить об успешном со всех точек зрения выполнении возложенных функций. Тем не менее, остается открытым вопрос о мотивах отмечаемого исследователями положения.

Школа

Школа-интернат имеет высокую значимость для своих учеников. Так 90% отметили, что им нравится получать знания, а 80% сказали, что школа способствует формированию сознания и показывает пути достижения успеха.

Социально-экономическая деятельность.

По этому вопросу получил подтверждение тезис, согласно которому в современном российском обществе уровень образования не связан с финансовым благополучием. Исследователи отмечают конфликт жизненных ориентаций у воспитанников детских домов. С одной стороны 80% респондентов отмечают, что хотели бы продолжить обучение после окончания школы. А с другой стороны, 60% воспитанников, выбирая между экономической деятельностью и учебой, отдали предпочтение финансовому успеху. При этом половина респондентов отметила, что пыталась заниматься индивидуальной экономической деятельностью. Складывается двойственная ситу- ация, с одной стороны, воспитанники высоко оценивают школу, с другой стороны, отмечают важность семьи при ориентации на финансовые условия жизни. В результате мы можем говорить о проблемах реализации воспитательной функции в школе-интернате.

Референтная группа

Данная позиция одна из наиболее интересных. 70% учащихся отметили, что проводят время в кругу своей группы друзей. 40% указали, что следуют общим законам, установленным внутри группы, 30% могут постоять за себя и 90% могут защитить слабого.

Интимно-личностное общение

На вопрос о наличие настоящего друга положительно ответили 90% мальчиков и 70% девочек, при этом 40% настоящим другом себя не считают. Было отмечено, что дети-инвалиды склонны к более близким и доверительным отношениям, желая найти у них поддержку и опору в трудные минуты.

Последние две сферы жизни традиционно важны для становления и развития человека в подростковый период. Учитывая, что семейная идентичность находится в сложном положении, обретение себя, своей идентичности через друзей, за счет друзей представляется достаточно очевидным выбором.

Обращаясь к основному методу исследования, мы можем обратить внимание на два момента. Во-первых, составить картину значимых для подростка функций указанных сфер жизни, во-вторых, проанализировать структурные изменения в системе агентов социализации. Целесообразным дополнением к представленным данным может послужить изучение мотивов того или иного действия или свершенного выбора подростком. В исследовании было отмечено, что дети-инвалиды более склонны к доверительным отношениям. Означает ли это, что, таким образом, они в какой то мере пытаются компенсировать физические недостатки, в общем, довольно часто отмечаемый психологами мотив или же здесь присутствуют иные причины? Исходя из представленных в материале статьи данных, вопрос остается открытым для обсуждения.

В качестве итога исследования выдвигается утверждение, что основной проблемой является реализация учащимися своего индивидуального экономического потенциала. Удовлетворение указанной потребности происходит либо пассивно (сбор пожертвований), либо противоправно. Следовательно, основным направлением деятельности должно быть подготовка и чтение курсов права и бизнеса, с последующим предоставлением возможности реализовать получены знания и навыки.

Итак, проанализируем данные исследования с помощью положений структурно-функционального анализа. Структурная составляющая, априори, обусловлена изначальными установками исследования, ибо выбраны основные сферы жизни подростка. Предложенный выбор объясняется общепринятым пониманием тех коммуникативных областей, в рамках которых и происходит становление и развитие подростка.

Принимая во внимание изначально сложную семейную ситуацию, значимость и ориентация на других агентов социализации автоматически возрастает, что дополнительно увеличивает перспективы функционального анализа роли каждого из агентов.

Факт, что в качестве одной из функций школы выбирается «помощь в понимании путей достижения успеха», позволяет говорить о том, что школа, в данном случае выступает замещением семьи. Следовательно, сфера первичной социализации у воспитанников-инвалидов детских домов-интернатов переключается с семьи на школу, что влечет за собой реализацию всего комплекса и социальных, и психологических механизмов. Функция трансляции знаний, умений, навыков, функция контроля, защитная функция переходят в сферу школьной коммуникации. Важность понимания особенностей этого перехода не зависит от того, рассматриваем ли мы проблемы функционирования семьи как социального института как кризис или как закономерное историческое явление. Расширение функционального диапазона института школы обуславливает необходимость реализации как стихийной, так и контролируемой составляющей процесса социализации2. Целенаправленное формирование профессиональных навыков в домах-интернатах происходит на фоне проблем физического здоровья учащихся, что позволяет говорить проблемах «человеческой самости», в понимании Ч. Кули.

Грамотный выход из сложившейся ситуации позволит сформировать те умения и навыки у подростка, которые будут позитивно оцениваться обществом, общественными институтами. А это, в свою очередь, будет способствовать закреплению эуфункций, в понимании Р. Мертона3, социальной деятельности в рамках существующего социально-экономического и общественно-политического устройства, что мы можем рассматривать как основание для успешного функционирования подростка в дальнейшей жизни.

Проблемой реализацией семьей изначально приписываемых и возлагаемых на неё функций обусловлена и высокая значимость референтной группы и интимноличностного общения. Обращение к сфере неформальных связей также связано с проблемами в осуществлении, прохождении первичной социализации. Как отмечалось при анализе различных теорий социализации, семья даёт понимание о гендерном поведении, о гендерных ролях. А когда образцы такого поведения предоставляются сверстниками, друзьями, встаёт проблема качества усваиваемых подобным образом ценностей, норм, статусов и ролей. Ведь, обладая особым качеством общения, сфера неформальных связей в детско-юношеском возрасте не позволяет говорить о реализации необходимого социального опыта. В данной ситуации применим тезис Э. Эриксона, согласно которому если определённый «кризис» не был решён на соответствующей стадии, он переходит на последующие. Неполучение нужной информации в семье является не самой благоприятной основой для дальнейшего процесса социализации в плане выбора жизненного пути, так как 9-11 классы, время свершения такого выбора, принятия важного решения.

Подводя итог анализу представленных результатов исследования, хотелось бы отметить несколько моментов. Выбор структуры сфер жизни подростка основывается на традиционном понимании агентов социализации, представленном в частности в работах И. Кона. Значимой составляющей исследования является определение выполняемых функций каждым из агентов, учитывая специфику влияния дома-интерната на воспитанников, имеющих проблемы со здоровьем. Данные исследования позволяют сделать вывод о том, что школа не в полной мере реализует возложенные на нее функции. В частности это подтверждается тем, что социально-экономические условия жизни оказывают гораздо большее влияние на подростка, нежели учителя и друзья. Получается, что процесс социализации носит в большей степени стихийный характер, ибо внешние факторы играют более значимую роль. И в этом случае отмеченный конфликт может быть представлен не только как ценностный, но и как функциональный.

Еще одно исследование, которое может быть рассмотрено как подтверждение недостаточной взаимосвязи между теоретическими концепциями и эмпирическими исследованиями, посвящено проблемам ориентации и выбора профессии молодежью. Основным вопросом изучения является рассмотрение роли субъективных и объективных факторов в формировании личных планов выпускников средних школ.

Данное исследование было проведено в г. Новосибирске и Новосибирской области в 2004 году4. Всего было опрошено 843 ученика, из них 320 — в школах г. Новосибирска; 166 — средних городов; 175 — малых городов и рабочих поселков; 182 — сельских школах. При этом соблюдалось пропорциональное отношение между распределением анкет и численностью учащихся средних школ указанных поселений. В качестве цели исследовательского проекта было выбрано комплексное изучение влияния факторов как общего (первого) порядка (тип экономики, воздействие демографических процессов, трансформация образования, состояние рынка труда), так и второго порядка (местожительство, статус родителей, пол опрашиваемых) на ориентации и реальное поведение молодежи. По итогам обработки данных был сформулирован тезис, согласно которому обследование подтвердило направленность личных планов большинства выпускников на продолжение учебы после окончания средней школы.

Рассматривая представленные материалы по данному исследованию, мы также как и ранее можем констатировать тот факт, что о методологической базе прямых сведений нет. Принимая во внимание сопоставление данных 2004 года с итогами и выводами предыдущих проектов, представляется логичным, определение сравнительного анализа в качестве методологии изучения проблемы.

Рассматривая планы на дальнейшую учебу, автор исследования опирался на ранее полученную информацию. Принимая во внимание, что в 1990-е годы и в начале 21 века, в отличие от 1960-х и 1980-х годов, когда проводились аналогичные обследования, молодежь совершенно по-иному, стала осознавать и определять такую возможную для себя перспективу, как совмещение работы с учебой. Если раньше это однозначно выделяло только тех молодых людей, кто стремился, а затем и реально начинал, учиться в вечерних и заочных учебных заведениях, то теперь само соединение работы с учебой молодым человеком стало более гибким многовариантным. И, в первую очередь, это касается молодежи крупных городов, где широкий рынок труда предоставляет разнообразные временные, с неполной занятостью виды деятельности. Процент тех, кто стремится совмещать работу с учебой, в Новосибирске наибольший — 38,1%, а в селах наименьший — 25,3%. В средних и малых городах также меньше желающих совмещать работу с учёбой, нежели в Новосибирске, соответственно 21,7% и 30,9%.

Необходимо отметить тот факт, что в 1990-е годы учащихся намеревавшихся совмещать работу с учебой было существенно меньше. В 1994 г. в Новосибирске, в средних и малых городах, в селах их число составляло соответственно 16,2; 5,5; 2,7; 6,3%. В 1998 г. желающих учиться и работать было 17,5% в Новосибирске, 11,9% в средних городах, никого — в малых городах, и 12,5% — в селах. Г. Чередниченко обращает внимание, что показатели по средним, малым городам и селам в большей степени отражают намерение тех, кто стремится к традиционному совмещению учебы на заочных и вечерних отделениях и работой, так как более гибкие формы соединения учебы и занятости рынки труда этих поселений предоставить выпускникам не могли. Это, согласно мнению исследователя подтверждается и тем фактом, что в 1960-е и 1980-е годы показатели числа тех, кто хотел совмещать работу с учебой, были примерно такими же, что и в 1990-е годы. Всего по Новосибирской области в 1963 г. — 12,5%, в 1983 г. — 8,1% учащихся планировали соединение труда и учебы.

Исходя из представления суммарного показателя, прослеживается усиление тотальной тенденции ориентации выпускников школ на продолжение образования. Данные по новосибирской области фиксируют, что планировали учиться в дневных учебных заведениях и без отрыва от производства в 1963 г. 93% выпускников средних школ, 1983 г. — 92,3%, 1994 г. — 98,0%, 1998 г. — 98,4% и в 2004 г. — 99,0%5.

Г. Чередниченко считает, что отмеченная тенденция свидетельствует об осознанном представлении, что на рынке труда имеет ценность квалифицированный труд, который предполагает обязательное получение профессионального образования. С другой стороны, безусловно, в большей степени ориентированности на продолжение учебы есть некий инерционный элемент, т.е. привычка к социальному статусу учащегося, который только готовиться вступить в самостоятельную жизнь и путем продления времени учебы осознанно или неосознанно стремится отодвинуть, отложить «на потом» встречу с жестокими условиями реального рынка труда.

Не совсем понятен вывод исследователя Г. Чередниченко о зависимости между желанием учиться и пониманием ценности квалифицированного труда, предполагающего обязательное получение высшего образования. Вопросы по выводам автора во многом обусловлены и отсутствием четкого методологического основания проводимого эмпирического исследования, согласно итоговому материалу.

Реинтерпретируем представленные результаты. Если коснуться исторического аспекта развития Новосибирска, то необходимо обратить внимание на следующий немаловажный момент. В советское время город рассматривался как крупный научный центр, пополнение ученых кадров которого, во многом происходило посредством «ссылок» для научной деятельности. Следовательно, резонно предположить, что существенную долю населения, с точки зрения социального происхождения, составляют дети и внуки тех специалистов, которые были направлены ещё в советское время. Следовательно, мы можем допустить, что социальная среда является одним из значимых факторов при принятии решения о продолжении обучения. В исследовании данный вопрос, к сожалению, не был затронут.

Кроме этого хотелось бы отметить ещё ряд положений. В последнее время неоднократно отмечалось отсутствие прямой корреляции между уровнем образования и перспективами получить более престижную и высокооплачиваемую работу. Таким образом, вывод о связи двух отмеченных факторов представляется недостаточно аргументированным. К тому же в данной ситуации целесообразно учитывать такой фактор как ситуацию на рынке труда. Например, в Санкт-Петербурге, наличие высшего образования стало неотъемлемым атрибутом очень многих вакансий на работу, даже в тех ситуациях, когда рациональная потребность не наблюдается. Безусловно, нельзя утверждать о подобной ситуации и в Новосибирске, но в качестве одного из возможных мотивов уместно рассмотреть.

И, наконец, последний вывод Чередниченко о наличии некоего инерционного элемента. Несомненно, с точки зрения психологического рассмотрения возможных мотивов девушек и юношей, данное утверждение имеет право на существование. Но, кажется несколько странным, отсутствие такого мотива как стремление к экономической самостоятельности, отмеченного в исследовании Е.В. Литвиновой и Д.В. Ярцева. Учитывая сложившееся экономическое положение в стране, все большее число молодых людей и девушек стремятся к финансовой самостоятельности, желают располагать свободными экономическими ресурсами, что вряд ли способствует развитию «инерционного элемента».

Дальнейшая информация, представленная в работе, раскрывает влияние различных факторов на генеральную тенденцию — стремление к продолжению образования.

По вопросу трудоустройства сразу после окончания школы отмечается следующая ситуация. В Новосибирской области в 2004 г. всего 0,6% учащихся планировали сразу трудоустроиться. Для сравнения приводится такие данные, что в 1994 г. таковых было 1,3%, а в 1998 г. — 1,1%. Если рассмотреть ситуацию, когда к этой категории молодежи прибавляются те, кто желал начать работать и одновременно продолжать учебу, число девушек и юношей, намеревающихся вступить на рынок труда, оказывается довольно существенным: почти две пятых в Новосибирске и больше четверти в селах.

Представленные цифры несколько противоречивы, что вызывает ряд вопросов. Если всего менее одного процента желали начать работать, а совмещать уже две пятых, насколько целесообразно отдельно рассматривать первый показатель, насколько он оказывается существенным в рамках исследовательского проекта. В тоже время тот факт, что почти 40% желали одновременно учиться и работать подтверждает ранее высказанное предположение о стремлении к экономической самостоятельности. При этом желание работать может быть представлено и как понимание получения лучших перспектив трудоустройства, так и сформировавшимися требованиями рынка труда.

Спектр профессий, по которым собирались работать выпускники, узок. Так 32,7% респондентов Новосибирской области планировали сразу после школы работать в коммерции, сфере услуг и предпринимательстве; только 4,9% — в сфере производства; 13,7% — в информатике. Было отмечено, что некоторые выпускники выразили желание работать администраторами, секретарями, лаборантами. Лишь небольшая часть опрошенных (5,6%) не определилась.

Что касается выбора возможных профессий, то ситуация вполне закономерная, выбираются материально успешные сферы деятельности, плюс отмечается набирающая обороты тенденция развития современных информационных технологий.

Следующие анализируемый фактор — это определенный тип предприятия. В этом отношении выпускники проявляют некую нереалистичность: больше всего (35,4%) хотели бы работать на негосударственных предприятиях, 30% планируют открыть собственное дело и 32,3% собираются трудоустроиться в государственных предприятиях или учреждениях. Но, как показывает опыт прошлых исследований Чередниченко Г.А., при реальном трудоустройстве именно госсектор является основным центром притяжения поступающих работать выпускников средних школ, так как только там реально они оказываются более защищенными и востребованными. При этом планы молодежи разных типов поселений существенно различаются. Стремящихся поступить на государственное предприятие меньше всего в Новосибирске (23,7%) и больше всего в селах (45,8%). А открыть собственное дело хотели бы 39% выпускников школ Новосибирска и лишь 12,5% питомцев сельских школ. В структуре намерений школьников Новосибирска преобладает желание открыть собственное дело, на втором месте — стремление работать на негосударственном предприятии и на третьем — на государственном, а у молодежи сел, малых, средних городов шкала предпочтений обратная.

Следующий важный фактор — это ориентация на высшее образование. Если в Новосибирске в 1994 г. ориентировались на вуз 89,4% выпускников, в 1998 г. — 91,9%, то в 2004 г. — 94%.

Как показывает опыт многолетнего исследования ориентация на высшее образование явление многослойное. В 1960-1980-е годы исследователи отмечали, что было бы упрощением видеть в намерениях выпускников продолжить учение только стремление к знаниям, культуре. В качестве ведущего мотива отмечалось социальное самоутверждение через образование. Сегодня, как отмечает Г. Чередниченко, во всем многообразии факторов, стимулирующих тягу к получению высшего образования, ведущим становится материальный мотив. Многие молодые люди высоко оценивают подготовку в вузе также за доступ к высококвалифицированному и высокооплачиваемому труду.

По данному утверждению можно привести уже упомянутые ранее аргументы. В настоящее время большую роль играет обладание социальным капиталом, прежде всего социальными связями, или личными, или связями семьи, родственников, знакомых. В данном случае, по-видимому, наблюдается картина расхождения представлений и реальной ситуации.

При изучении факторов, воздействующих на формирование ориентации молодежи, наблюдается влияние места жительства на планы юношей и девушек. От него зависит инфраструктура образования, качество школьного обучения, что в большей мере сказывается на шансах юношей и девушек, закончивших школу, продолжить образование. В населенных пунктах разной степени урбанизации есть особенности структуры рынка труда, потребностей в кадрах и возможностей трудоустройства.

Планировали учиться в:	Новосибирск	Средние города	Малые города	Села
Вузе	94,0	78,3	77,3	54,1
ССУЗе	4,4	18,7	20,3	38,1
ПУ, техническом лицее	1,6	3,0	1,7	6,6
На курсах	0	0	0	1,2

Спектр выбора иных, нежели вуз, учебных заведений в планах молодежи Новосибирска сужается. В 2004 г. относительно 1998 и 1994 гг. стало меньше тех, кто высказывает намерение продолжить образование в среднем специальном или профессиональном учебном заведении. Планы на учебу в колледже занимают у новосибирцев второстепенное место: в 1994, 1998 и 2004 гг. соответственно 6,3 7,15 и 4,4% опрошенных. Среди сельской молодежи ориентация на вуз также увеличивается: если в 1998 г. стремились получить высшее образование 44,6% выпускников, то в 2004 г. — 54,1%. Намерения получить среднее специальное образование осталось практически теми же — 39,2% и 38,1% соответственно. Желающих получить подготовку в профессиональных училищах стало меньше (14,9% и 6,6%). Очень небольшая часть молодых селян планировала и планирует учиться на курсах (1,4% и 1,2%). В целом, структура их ориентации на учебу в разных типах учебных заведений гораздо более сбалансирована, нежели у выпускников школ Новосибирска.

Выпускники школ средних и малых городов ориентированы на учебу в вузе в меньшей степени, чем новосибирцы, и в большей степени, чем жители села, а стремящихся продолжать образование в ССУЗе среди них больше, нежели в Новосибирске, и меньше в сравнении с сельскими выпускниками.

Иллюстрацией реализации жизненных стратегий школьников при переходе к вузу может служить другое исследование Г.А. Чередниченко6.

В ходе исследования акцент был сделан на двух моментах: на планах и их реализации.

Планы	Средние школы	ССУЗы	ПУ
Работать	1,2	23,2	35,1
Совмещать работу с учёбой	22,8	51,7	30,4
Учиться	75,7	21,6	23,8
Не работать и не учиться	0,3	0,7	0,9
Армия	0	2,5	4,4
Другое	0,5	0,2	4,0

Реализация планов	Средние школы	ССУЗы	ПУ
Работать	3,0	38,9	34,1
Совмещать работу с учёбой	2,4	13,7	6,1
Учиться	87,8	29,9	31,6
Не работать и не учиться	4,1	6,7	9,6
Армия	0,3	5,8	16,2
Другое	0,4	4,8	2,5

Анализ представленных данных подчёркивает, что конкретные условия жизнедеятельности личности оказывают существенное влияние на реализацию жизненных стратегий. Если, в случае со средними школами выбор учёбы в качестве доминирующего положения понятен. То, уже в ССУЗах не удаётся реализовать желание о совмещении. Индивид встаёт перед необходимостью выбора либо работы, либо учёбы. И одна из задач ВУЗа заключается в обеспечении условий для получения индивидом необходимого образования.

Выводы по фактору местожительства являются репрезентативной иллюстрацией к утверждению об описательном характере представляемых данных исследований. Хотя тенденцию роста желания продолжать свое образование в вузе можно рассмотреть с разных позиций. С одной стороны, это может быть требование рынка о наличии свидетельства о высшем образовании для подавляющего спектра работ и профессий. С другой стороны, это может быть следствием тенденции роста числа высших учебных заведений, порою без должного соблюдения содержательного аспекта учебного процесса. Прежде всего, это относится к количественному наполнению представителей профессорско-преподавательского состава, необходимого для эффективного функционирования кафедр и факультетов и наличию разработанного учебнометодического комплекса.

Безусловно, заслуживающим внимания фактором являются гендерные ориентации на продолжение образования. Г. Чередниченко отмечает, что по сравнению с 1970ми и 1980-ми годами, в 2004 году, судя по результатам опроса, девушки опережают юношей в своих ориентациях на учебу в вузе (80% выпускниц школ Новосибирской области планируют получение высшего образования по сравнению с 77% юношей)7. Это объясняется осознаваемой более низкой конкурентоспособностью женщин на рынке труда и как следствие стремление компенсировать положение более высоким уровнем образования. Превышение ориентации на вуз у девушек над юношами в Новосибирске выражено незначительно: 94,6% и 93,3% соответственно. На селе подобное превышение гораздо существенней: планируют получить высшее образование 57,4% девушек и 46,2% юношей.

В качестве ещё одного свидетельства описательного характера представленных данных может служить рассмотрение гендерного фактора. При сравнении процентного отношения юношей и девушек, ориентированных на учебу в вузе делается вывод (80% и 77% соответственно), что девушки опережают юношей. Безусловно, если подходить формально это верно, но насколько продуктивен данный постулат. Во-первых, разница в три процента может рассматриваться как статистическая погрешность, а во-вторых, остается открытым вопрос о значимости данного утверждения для понимания факторов влияющих на продолжение учебы. В данной ситуации вызывает сомнения правомочность утверждения о том, что гендерное распределение является важным существенным фактором, не говоря о том, что не стоит столь небольшое расхождение объяснять столь серьезным мотивом, как желание компенсации низкой конкурентоспособности на рынке труда.

Последний фактор, анализируемый в рамках данного исследовательского проекта это социальное происхождение выпускников. В результате опроса эмпирически был подтвержден тот факт, что дети из привилегированных (материально или культурно) семей оценят свои шансы на поступление в высшую школу и поэтому окажутся сильнее ориентированными на вуз, нежели дети представителей массовых слоев населения. В Новосибирской области среди выпускников — детей руководителей ориентируются на вуз 94,1% человек, из семей специалистов — 91,2%, семей мелких собственников — 78,4%. Среди детей служащих планы продолжить учебу в вузе высказали 69,9%, а детей рабочих — 61,5%. Соответственно, стремление к учебе в колледже сильнее выражено у выходцев из рабочих (33,1%) и служащих (26%) и реже фиксируется у юношей и девушек из семей мелких собственников (17,6%), специалистов (6,2%) и руководителей (5,3%). Видимо, при формировании личных планов юноши и девушки в определенной мере учитывают и такой фактор освоения тех или иных потенциальных возможностей, как социальное положение семьи.

Представление данных проведенного опроса завершается формулированием ряда итоговых положений. «Несмотря на индивидуальные различия, на основе полученных данных можно судить о существовании закономерных связей между факторами, определяющими социальные позиции молодежи (пол, местожительство, социальное происхождение), и их ориентациями и ожиданиями при подготовке в учебные заведения. В то же время полученные результаты свидетельствуют о наличии некоторой однородности профессиональных намерений и ожиданий, выравненности субъективных ориентаций групп молодежи. Судя по личным планам, в общественном сознании юношей и девушек больше, чем в реальности, сглажены различия между детьми разных социальных групп, которые в действительности существенно корректируют фактический выбор. Это усиливает противоречивость процесса выбора профессии молодежью в условиях становления рынка труда»⁸.

Теперь о заключительных положениях исследовательского проекта. Г. Чередниченко полагает, что можно судить о существовании закономерных связей. Рассмотрим предложенные факторы. Первый фактор, пол. Данной закономерности уже касались в соответствующем абзаце, поэтому подробно на нем останавливаться не будем, отметим лишь нарушение адекватности соотношения результатов и предполагаемых причин. Второй фактор, местожительство. Итоговые выводы, сформулированные на основании данных по этому вопросу, носят дескриптивный характер, не позволяя понять причины сложившейся ситуации, а значит, они не предоставляют возможности реализации прогностического потенциала. Наконец, третий фактор, социальное происхождение. И в этом случае наблюдается только лишь описание выявленной закономерности, эмпирическое подтверждение достаточно очевидного момента.

Анализ данных представленных исследований ещё раз показал сложное положение семьи как основного агента социализации, а, следовательно, и проблемы первичной социализации. Возможные варианты решения данного вопроса могут быть найдены через своего рода гашение потребности, расширение функций других агентов социализации.