Время. Лингвистический аспект

Проблема времени еще в древности волновала человека. Детальному теоретическому исследованию понятие времени подвергалось с точки зрения весьма разнообразных аспектов. Общепринято, что категория времени обладает философским, физическим, лингвистическим аспектами.

Некоторые ученые предлагают считать физический и философский аспекты «двумя сторонами единого целого» [1], а лингвистический аспект подчиненным им, но имеющим свою специфику.

Огромное количество теорий и подходов в изучении времени в естествознании и философии подтверждает значительный интерес к данной проблеме и показывает, что она находила неоднозначное решение на протяжении многих веков.

Следует также отметить, что активное участие в изучении общих проблем времени принимают не только физики и философы, но и ученые самых различных специальностей: химики, биологи, социологи, архитекторы, психологи, литературоведы. Все больше во все отрасли знания проникают принципы историзма, развития, осознается теснейшая связь концепций развития с концепциями времени.

Лингвистика, с ее огромным опытом изучения языкового развития и лингвистического времени, давно включилась в общенаучный интерес к современным проблемам темпораль-ности. Это объясняется отчасти тем, что языковед «погружен» в лингвистическую темпо-ральность. С давних пор в грамматике многих языков существует проблема согласования грамматических времен. В последнее время возрос интерес языковедов к проблемам различий и сходства временных форм, временных обстоятельств родственных и неродственных языков, активно исследуются конкретные способы отражения и выражения астрономического времени в тех или иных языках. Нельзя не согласиться с В.К. Журавлевым [2], что парадокс лингвистической темпоральности заключается в том, что именно лингвистика открыла эпоху системно-структурных исследований для многих наук. Намного раньше, чем в других науках, поставлены проблемы структурной диахронии, комплексной интерпретации динамических процессов структурных преобразований, причины и цели эволюции. Если в других науках преобладает диахронический структурализм, то в лингвистике синхронический структурализм упорно способствует вытеснению исторического подхода к явлениям языка.

До середины XIX в. господствовала универсальная категория грамматического времени, которая была заимствована из грамматик классических языков. И только с этого периода исследования лингвистов показали, что грамматическая категория времени является специ- фичной для каждого языка на определенном этапе его развития. В физике в этот период господствовало ньютоновское учение об общем «истинном времени». Как отмечает В.К. Журавлев, это свидетельствует о том, что раньше, чем физики, лингвисты осознали принцип относительности грамматического времени, сформулировав еще в античных грамматиках положениях, что грамматическое время основывается на отношении действия к говорящему и вообще «основывается на временном отношении какого-либо события к определенному временному моменту» [3].

Исследованию лингвистической темпоральности посвящены статьи, специальные работы, диссертации.

Несомненный интерес в этом отношении представляет анализ темпоральности, представленный Т.И. Дешериевой. Рассматривая лингвистический аспект времени, Т.И. Дешериева вводит понятие лингвистического времени, которое определяет как «совокупность способов выражения средствами языка сущности физического и философского аспектов рассматриваемой категории» [1]. Темпоральность включает в себя лексическое, грамматическое (морфологическое и синтаксическое) и контекстуальное время, представляющие из себя совокупность способов выражения сущности физического и философского аспектов рассматриваемой категории соответственно лексическими, грамматическими и контекстуальными средствами. С точки зрения данного автора, само лингвистическое время имеет синхронный и диахроннный аспекты, что вызвано наличием в языке синхронного и диахронного аспектов рассмотрения языка и объективных физических категорий одновременности и последовательности.

Вслед за статьей Т.И. Дешериевой была опубликована статья М.М. Маковского о лингвистическом времени, в которой он предложил разграничивать два аспекта лингвистической темпоральности: 1) время в языке и 2) язык во времени, т.е. изучение способов передачи временного содержания языковыми средствами, с одной стороны, и исследование языковой эволюции - с другой.

С критикой подобных подходов выступает В.К. Журавлев, указывая, что время рассматривается авторами как внешний фактор по отношению к языку, в то время как задача состоит в том, чтобы вскрыть сущность лингвистического времени как фактора внутреннего.

Значительно позже А.В. Бондарко разрешит данную дилемму, определив аспектуаль-ность как «внутреннее время» действия, т.е. внутреннюю характеристику протекания и распределения действия во времени, а темпоральность - как «внешнее время» с явной дейкти-ческой характеристикой.

Комплексный анализ лингвистического времени привел к определению темпорально-сти как сложной семантической категории, «отражающей восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего» [4].

Анализ связи между разными аспектами времени позволяет нам рассматривать разнообразные вопросы лингвистической темпоральности, используя знания отраслей, занимавшихся проблематикой времени.

Одним из важных вопросов, волновавших лингвистов, физиков, философов и других ученых, является одномерность времени. Одномерность является одним из наиболее очевидных свойств реального (физического) времени. Свидетельством этому служат следующие высказывания: «Прошлое никогда не возвращается» [5]; «Реальное время в макромире характеризуется двумя фундаментальными физическими свойствами: одномерностью (линейностью) и однонаправленностью (необратимостью)» [6] и т.п.

В лингвистике большинство ученых придерживаются мнения, что лингвистическое время многомерно.

М.Ю. Рябова, например, считает, что временная референция в языке (конкретнее - в тексте) имеет «многомерный объемный характер, передающий сложную архитектонику образа вечно подвижного и бегущего времени» [7].

С подобным подходом мы сталкиваемся и у З.Я. Тураевой, которая отмечает, что «грамматическому времени соответствует многомерное концептуальное пространство время» [8], так как для исчерпывающей характеристики членов грамматических категорий, выражающих положение действия во времени, необходимо несколько координат.

Весьма интересен подход к изучению данного вопроса у О. Креймера. В работе он выделяет три темпоральных модели: циклическую, линейную и бинарную. Семантическая доминанта циклической модели времени однообразная повторяемость явлений и вещей, их сущностная статичность. Линейной модели характерна уникальность явлений и вещей, динамичность; каждое мгновение обретает абсолютный смысл. Текучесть всего сущего приводит к отсутствию всяких границ во времени. Поэтому настоящее способно беспредельно расширяться. Прошлое неразличимо перетекает в настоящее, настоящее – в будущее. Будущее незаметно становится настоящим и уходит в прошлое. Семантическая доминанта бинарности соотнесение двух временных пластов. Эти пласты ограничены лишь с одной стороны: состояния мира до границы и после границы – состояния потенциально бесконечные. О. Креймер отмечает, что «лингвистическое время не однородно, не линейно… Однородность, сплошная текучесть – семантическая доминанта только линейной модели» [9].

С терминами «одномерность»/«многомерность» тесно связаны понятия «обратимос-ти»/«необратимости» времени. Реальному времени характерно свойство необратимости (однонаправленности), т.е. в объективном мире время движется в направлении от прошлого к будущему.

Мы, вслед за Г. Рейхенбахом и рядом других исследователей, понимаем время как стихию более сложную. Это объясняется, с одной стороны, тесной связью языка и человеческого сознания. Мы будем говорить об интерпретации, т.е. восприятии и оценке времени говорящим. В концепции Рейхенбаха различаются три точки на временной оси: 1) «момент речи» (point of speech – S); 2) «момент события» (point of event – E); 3) «относительный момент», «точка отсчета» (point of reference – R) [5]. В этом же направлении ведут свои исследования Ю.Д. Апресян, Г.А. Золотова, Е.В. Падучева, З.Я. Тураева. З.Я. Тураева, например, рассматривая художественное время, отмечает, что «разрушение временного ряда, смешение последовательности описываемых при этом событий – обычный прием структурной организации сюжета». Она также отмечает, что «грамматическое время также характеризуется обратимостью» [8].

Свойство обратимости, в свою очередь, тесно связано с временной упорядоченностью. Исследуя те или иные грамматические явления, особенно связанные с действием, ученые сталкиваются с этим свойством.

Упорядоченность времени означает расположение событий в определенном линейном порядке, который позволяет устанавливать отношения предшествования и следования событий по отношению друг к другу. Если процессы необратимы, то временная упорядоченность тождественна установлению его направления.

О временной упорядоченности говорит А.В. Бондарко: «…выявляются внутренние, иногда очень сложные отношения последовательности и одновременности, предшествия и следования» [4]. Предшествование или следование реализуются у А.В. Бондарко с точки зрения конкретного момента речи для данного говорящего в данный момент объективного времени.

О возможности последовательности действий не только по отношению к акту речи, «но и по отношению друг к другу, ибо одно из действий может быть принято за точку отсчета», [10] пишет В.Н. Мигирин.

Обращение к временной упорядоченности мы встречаем и в работах Л.М. Ковалевой. Она проводит достаточно подробный анализ механизма выражения отношений предшествования, одновременности и следования в конструкциях с предикатными актантами различных структурно-синтаксических типов.

В проблематике временной упорядоченности немалый интерес вызывает вопрос об одновременности. Т.И. Дешериева рассматривает одновременность {R) как отношение между двумя событиями, действиями, как «тождество xRy x Wy y Wx (т.е. принимая, что события x, y одновременны тогда и только тогда, когда x не предшествует y, и у не предшествует х)» [1]. За W принимается отношение «раньше»,    знак логического пересечения. Мы ви дим, что автор использует в своем определении понятие предшествования.

Некоторые авторы противопоставляют одновременности разновременность, включающую в себя предшествование и следование. Например, В.Н. Мигирин, рассматривая предложения 1) Прочитав газету, я отдохнул и 2) Читая газету, я отдохнул [10], отмечает, что в первом предложении выражается разнопорядковость возникновения действий, а во втором параллельность совершения действий.

Приводя похожие примеры и рассматривая соотнесенность времени действия придаточного и главного предложений, действия причастных и деепричастных оборотов с основным действием, А.В. Бондарко часто использует понятие одновременности [4].

Несмотря на то что ученые дают разные терминологические определения понятию «одновременность», мы видим по приводимым примерам, что они подразумевают под ним одно и то же явление.

Таким образом, свойство временной упорядоченности общепризнанно лингвистами и рассматривается ими при анализе языковых явлений.

Понятие времени обширно и рассматривается с точки зрения разнообразных аспектов. Лингвистическое время включает в себя способы передачи временного содержания средствами языка.

Критика рассмотрения времени как внешнего фактора по отношению к языку и необходимость вскрыть сущность лингвистического времени как внутреннего фактора привели к определению лингвистического времени как темпоральности – сложной и многоуровневой категории. Лингвистическое время сложно и многомерно. Понимание времени как системы основано на трех типах отношения действия к точке отсчета: предшествовании, одновременности и следовании.