Замечание об истории социологии «с человеческим лицом»

Комментарий Ларисы Козловой к «разговорам через океан» мне тоже представляется весьма удачным. Явная или неявная полемика (с Б. Д.), просматривающаяся в этом материале, диалогична, а значит — продуктивна. Безоговорочной правоты нет у обеих сторон, мне кажется. Просто каждому надо другого учитывать, чтобы не возникло схоластического спора (о терминах).

Насчет «социологии 30-х гг.», думаю, не стоит обольщаться. Характерно, что в библиографии советских социологов: 1920-1930-е гг», составленной Францем Шере-ги [3], из 80 без малого названий лишь дюжина относится к 30-м гг., и то — почти исключительно 1930-1931 гг.

Вот в 20-х — действительно, было немало ценного. Сужу хотя бы по социологии печати и общественного мнения, во что в свое время я пристально вникал и по поводу чего, будучи аспирантом (60-е гг.), конфликтовал с тогдашним деканом журфака ЛГУ А.Ф. Бережным.

Именно в 1930 г. начались идеологические погромы во всех науках гуманитарного профиля. Главными "фигурантами» в моей предметной области были газетовед М. С. Гус (1900-1984), и В. А. Кузьмичев, автор цитируемой и в наше время книги «Организация общественного мнения. Печатная агитация» (М.-Л.,1929). Оба обвинялись в насаждении «чуждых нам» идей (немецкого газетоведе-ния, в одном случае, и концепции У. Липпмана, в другом), Обоих мне приходилось встречать, уже в 70-х гг.

В частности, первый (Михаил Семенович Гус), о котором в сборнике 1930 г. я нашел статью «Против гусовщи-ны», позднее стал едва ли не скандально известен своим «дремучим» догматизмом, идеологической нетерпимостью и т. п. Не удержусь здесь, чтобы не процитировать «Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим):

«В «Лижи» («Литературная газета». — А. А.) появилась большая, на целую страницу, статья критика Михаила Гуса «Правда эпохи и мнимая объективность», в которой меня сразило утверждение, что (цитирую дословно) «Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни «как она есть». Гус глубокомысленно рассуждал о том, что в нашей жизни существуют две правды: правда маленькая, правда факта и правда большая, правда эпохи. Если держаться правды факта, то можно достоверно

1 В этой заметке использованы материалы моей переписки с Б. Докторовым в апреле 2008 г.

описать разные бытовые подробности, но при этом будет упущено из виду главное — что все это происходит в обществе, строящем коммунизм.

Этот Гус впоследствии бдительно следил за каждым моим шагом. Когда через два года в том же «Новом мире» были напечатаны два мои рассказа, один из которых подвергся резкой критике, Гус, в целом с ней соглашаясь, написал, что критики обошли молчанием второй рассказ, который идеологически гораздо вреднее. В чем я с ним был совершенно согласен» [4].

Вот такая получилась эволюция…

Вообще же, я думаю, предметом специального исследования могло бы стать своеобразное соотношение "наследственности" и "изменчивости" в российской общественной науке. При этом важно проследить основные ряды: идеи; люди; институты [5], [6].

Во всех трех рядах — преемственность разная , при взаимовлияниях этих рядов, и при внутренних и внешних (зарубежных) научных влияниях, не говоря уж о вненаучных (идеологических, социокультурных, общественно-исторических, ).

Короче: "личностное науковедение" (по методологии Б. Докторова) должно рассматриваться и развиваться в широком историко-научном контексте. Не недооценивать значение истории социологии «с человеческим лицом», но и не преувеличивать его.