Замещение профессорской кафедры в России начала ХХ века (по материалам эпистолярного наследия Ф. В. Тарановского)

Общий устав императорских российских университетов 1884 года1 отменял университетскую автономию [1: 102], вводя тотальный контроль министра народного просвещения в сфере образования. Отдельные положения крайне непопулярного Устава были пересмотрены в пред- дверии первой русской революции и 27 августа 1905 года введены в действие Временными правилами об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства народного просвещения2. Исследователи, рассматривающие данный вопрос, указывают на то, что изменения касались, главным образом, системы управления

университетами и структурной организации факультетов [11: 4]. Так, например, на юридическом факультете полагалось иметь 12 кафедр, замещаемых 11 ординарными и 4 экстраординарными профессорами (вместо 13 кафедр, 13 профессоров и 6 доцентов, полагавшихся по Уставу 1863 года [7: 27]), выбираемыми сначала факультетом, затем Советом университета, а впоследствии утверждаемыми в должности министром народного просвещения, который был наделен правом направлять в университет сверхштатных профессоров, в целом «удовлетворяющих условиям для занятия профессорской должности» [7: 31], по своему усмотрению, принимая во внимание лишь их научные труды.

Устав 1884 года изменил юридический статус преподавательского состава университетов, определив их как «должностных лиц, служащих по учебной части». Сохраняя неизменной систему оклада, Устав предусматривал сверх жалования «особую плату в пользу преподавателей» – «гонорар», размер которого устанавливался министром народного просвещения. Закреплялось нормирование рабочего времени («шестичасовая норма», «вакационное время»), подтверждалось право на научные (в том числе и заграничные) командировки за государственный счет, а также беспошлинный ввоз из-за границы книг. Устав подтвердил приоритетное право профессоров на вступление в «учебные общества» [9: 83] и издание в университетских типографиях своих научных трудов, освобожденных от цензуры.

В этой связи следует уделить особое внимание вопросам конкурсного избрания для замещения вакантной профессорской кафедры. В современной литературе данный вопрос поднимался многими исследователями (К. А. Аблязов, Г. Завада, А. Е. Иванов, Г. У. Матушанский, С. А. Некрылов, Е. А. Ростовцев, В. А. Шаршунов и др.). Обзор историографии проблемы представил М. В. Гри-бовский, который впервые осветил его с акцентом на внутрикорпоративных отношениях [3: 71].

В настоящее время изучение социального аспекта заявленной темы представляется первостепенно важным для воссоздания данного элемента академической культуры дореволюционной России. На наш взгляд, целесообразным является введение в научный оборот новых письменных источников. К числу последних относится переписка известного русского правоведа Федора Васильевича Тарановского (1875–1936) с профессором государственного права [2: 86], одновременно исполнявшим должность декана юридического факультета Юрьевского универ-ситета3, Владимиром Эммануиловичем Грабарем (1865–1956) за период с декабря 1907 по сентябрь 1909 года, хранящаяся в рукописном отделе Рос- сийской государственной библиотеки4. Рассматриваемая единица хранения, а именно часть фонда В. Э. Грабаря – «Тарановский Федор Васильевич. Письма к Грабарю В. Э., 1908–1909», содержит двадцать восемь писем, три открытых письма, две телеграммы за указанный период. Проблема конкурсного избрания является не единственной, но центральной в письмах Та-рановского того времени. Изучение и введение в научный оборот данного материала также актуально в связи с тем, что, как подчеркивает С. И. Михальченко, большая часть эпистолярного наследия Тарановского не сохранилась, так как его белградский архив погиб при бомбежке немцами столицы Югославии в 1941 году [6: 46].

КОНКУРСНОЕ ИЗБРАНИЕ Ф. В. ТАРАНОВСКОГО

Анализ писем Тарановского позволяет сделать вывод о том, что предложение перейти из Демидовского юридического лицея (г. Ярославль) в Юрьевский университет было передано Грабарем через их общего друга Евгения Васильевича Спекторского (1875–1951), с которым Федора Васильевича связывала дружба с 1903 года, когда Спекторский занимал должность преподавателя энциклопедии права и философии права в Варшавском университете [12: 169], где с января 1899 до середины 1906 года состоял доцентом кафедры энциклопедии правовых и политических наук Тарановский.

В письме от 14 декабря 1907 года он пишет:

«Коллега Е. В. Спекторский написал мне о разговоре, который Вы (Грабарь. – А. И. , Л. И. ) вели с ним о вакантной у Вас кафедре истории русского права, и сообщил мне Ваше желание получить от меня ответ, согласен ли был бы я перейти к Вам на эту кафедру. Благодарю Вас за то, что в числе возможных кандидатов вспомнили и обо мне, я высоко ценю предлагаемую честь быть Вашим факультетским коллегой»⁵.

Далее он сообщил, что сама перспектива возвращения в сферу «университетской жизни» имеет для него особое значение. Здесь следует указать на ряд весьма значимых обстоятельств.

Во-первых, будучи выпускником юридического факультета Варшавского Императорского университета, который он окончил в 1896 году с золотой медалью и ученой степенью кандидата прав [10: 24], как подающий большие надежды начинающий ученый, Тарановский был оставлен при университете для подготовки к магистерскому званию на кафедре государственного права, став ближайшим сподвижником Ф. И. Леонтовича (1833–1910). С января 1899 года после сдачи магистерского экзамена он состоял доцентом кафедры энциклопедии правовых и политических наук юридического факультета в Варшаве, успешно зарекомендовав себя как уче- ный, издав ряд работ по теории и методологии юридической науки. Однако в 1906 году после успешной защиты магистерской диссертации в Санкт-Петербургском университете он занял кафедру истории русского права в Демидовском юридическом лицее, покинув Варшаву. Его вступительная лекция, прочтенная в Ярославле 2 ноября 1906 года, была опубликована в «Журнале Министерства юстиции» под заглавием «Историческое и методологическое взаимоотношение истории, догмы и политики права» в марте 1907 года6, она представляла собой успешную компиляцию огромной массы переработанного материала по теории и истории государства и права. Биографы не указывают возможные причины его перехода, поэтому относительно их можно только догадываться. Вероятнее всего, сказалась общая социально-политическая нестабильность в Царстве Польском.

Во-вторых, как подчеркнул сам ученый, занятия историей русского права полностью соответствовали его планам и «замыслам относительно дальнейшей научной работы». Он уже начал их претворение в жизнь, став редактором Актов Угличской провинциальной канцелярии (1719–1726), изданных местной архивной комис-сией7. Публикация актов, как отметил сам Федор Васильевич, задумана была им еще зимой 1906/07 года, когда он извлек последние из архива окружного суда и нашел среди местных купцов мецената, который финансово поддержал данное предприятие. После скрупулезного изучения Актов Тарановский составил план, по которому последние и были описаны. Более полугода он усиленно работал по выборке документов для печати, разбору по отделам и руководил их общим описанием. Поэтому в письме Грабарю он указал: «Чтение последней (имея в виду «историю русского права». – А. И., Л. И.) может быть для меня и приятно, и полезно»8, учитывая сформировавшийся еще в студенческие годы интерес к российскому законодатель-ству9, а также правоприменительной практике, реализованной в издании Актов. Из того же письма явствует, что он пытался выяснить все возможные условия, с которыми ему придется столкнуться при переходе на вакантную кафедру истории русского права юридического факультета Юрьевского университета. К ним относятся, во-первых, вопросы, непосредственно касающиеся предстоящего избрания («каково общее настроение факультета и Совета», «какие выдвигаются еще кандидаты», «каково соотношение шансов их и моего избрания», «нет ли вообще какого-либо обострения вопроса в факультете по поводу вакантной кафедры»), во-вторых, в случае положительного исхода дела, – преподавания («сколько часов придется читать», «как велико количество студентов»); в-третьих, условия проживания в Юрьеве, имея в виду «отношение местного населения к университету», «здоровый ли климат»10.

В-третьих, будучи в Варшаве доцентом, Та-рановский после избрания экстраординарным профессором немедленно переехал в Ярославль. Видимо, именно эта причина и являлась основным мотивом при его переходе из Демидовского юридического лицея в Юрьев, где он, еще не защитив докторской диссертации (защита состоялась только в 1911 году11), должен был занять кафедру экстраординарного профессора юридического факультета Юрьевского университета – старейшего учебного заведения на территории Российской империи, хранящего и приумножающего богатые традиции юридического образования и научной работы в этом направлении [12: 175].

В письме Грабарю от 11 января 1908 года Федор Васильевич вполне определенно отказался от участия в конкурсе, объясняя это тем обстоятельством, что «у факультета есть вполне определившийся кандидат, в избрании которого произошла задержка из-за второстепенного, в сущности говоря, вопроса о сроке его перехо-да»12. Из следующего письма от 19 января мы узнаем, что этим кандидатом был И. А. Малинов-ский13. Пространное письмо объясняет причины волнения Тарановского по поводу предложенного Грабарем перехода в Юрьев. Он подробно описал Владимиру Эммануиловичу причину своих волнений, связанных, по существу, с наличием второго кандидата на профессорскую кафедру:

«Усмотрев из Вашего письма, что у факультета есть вполне определенный кандидат в лице И. А. Малиновского, я счел рискованным выступать при этих условиях и решительно отказался от первоначального моего согласия на переход на историю русского права. Но, желая вообще попасть в Юрьевский университет, я одновременно сообщил Вам о вероятном выступлении моем на конкурс по энциклопедии (имеется в виду конкурс по кафедре «Энциклопедия права». – А. И., Л. И. ) и просил на этот счет Ваших указаний. Отпра-вив-таки письмо, я не мог, однако, перестать думать об истории русского права, на которую направлены замыслы моих дальнейших работ. Думая и передумывая все дело, я усомнился в том, было ли у меня достаточное основание к отказу от возможной кандидатуры на историю русского права. Раз начавшееся сомнение все про-грессировало…»¹⁴.

Как подчеркнул Федор Васильевич, Малиновский выставил свои условия о переходе в университет, будучи полностью уверенным в своем единоличном участии в конкурсе. Это позволяло ему надеяться, что «факультет по нужде уступит ему». Данное обстоятельство побудило Тара- новского отказаться от участия в предложенном переходе, боясь недвусмысленных разговоров о его неудаче в случае избрания иного кандидата. В то же время он не отказывался вовсе от самой мысли о перемене места службы, имея в виду приближающийся конкурс на кафедру энциклопедии права в Юрьеве. Однако интересы ученого были ближе к истории русского права, вследствие чего он указал:

«Если бы, однако, у меня была уверенность, что кандидатура Малиновского с началом переговоров “большинства” со мною снимается безусловно, то я весьма охотно удержал бы мое первоначальное согласие»15.

Для упрощения переговоров по этому вопросу он сам предложил заменить письменную форму отношений непосредственным знакомством и устным разговором и сообщил, что 24 числа приедет в Юрьев16. Так как ранее Тарановский не был лично знаком с Грабарем, следовательно, 24 января 1908 года состоялась их первая встреча и личное знакомство.

Коротким письмом от 24 января ученый уведомил Владимира Эммануиловича о том, что отправил ему свои научные работы, необходимые к представлению на факультет для участия в конкурсе, «почтовой посылкой»17. В письме от 11 февраля он интересуется судьбой своих предшествующих отправлений, так как некоторые были у него в единственном экземпляре18.

Далее следуют одно за другим два пространных письма от 22 февраля:

«На днях получение, точнее привезение коллегами из Петербурга безусловного достоверного сведения о том, что Министерство в самом близком будущем закончит составление приказа университетского устава и внесет его в Думу. То же подтверждают и газеты (не дальше как вчерашний номер “Русских Ведомостей”). Введение нового устава влечет за собою отмену гонорара. Я всегда был сторонником этой меры, остаюсь таким же и теперь. Но мое личное материальное положение таково, что возможность отмены гонорара уже на предстоящий 1908/9 академический год вынуждает меня поставить особые условия для перехода в Юрьевский университет.

Я прошу, чтобы до избрания Совет обеспечил мне: 1) выдачу 600 руб. пособия на переезд из Ярославля в Юрьев немедленно после состоявшегося назначения; 2) принципиально постановил, что в случае отмены гонорара будет выдано мне за чтение в 1908/9 году параллельного курса студентам III–IV семестров особое вознаграждение, как за чтение добавочного курса. Я отнюдь не желаю обогащаться насчет университета; потому, если гонорар будет сохранен на 1908/9 год, то полученное мною при назначении пособие на переезд я обязуюсь возвратить из гонорара по 300 руб. из сумм каждого семестра»19.

Он подчеркивает, что «испрашивание гонорара» является насущной необходимостью для его перевода и объясняет такое условие, которо- му Грабарь по собственному прошению Тара-новского должен был дать «официальный ход» на факультете и университетском Совете, своим нелегким материальным положением:

«У меня нет собственно никаких средств кроме личного моего заработка. До осени 1906 года, я был в Варшаве доцентом; на жалованье жил с семьей, невозможно было не бегать (буквально) по урокам в частные гимназии и выколачивать таким образом еще тысячу рублей. С производством в экстраординарные профессора я немедленно переехал в Ярославль. На переезд лицей выдал мне 250 руб. пособия, что не покрыло половины действительных расходов. В прошлом году я прожил 7 месяцев в Париже; на эту командировку я не получил пособия; только в конце года лицей прислал мне из остатков 100 руб. Само собою понятно, что мне пришлось делать долг. Теперь я получил в лицее добавочный курс по истории философии права… в 400 руб., который идет на погашение долга.

Предстоит переезд в Юрьев. Опять приходится занимать... Но раз этот гонорар поставлен под сомнение, то мне прямо неоткуда взять денег на переезд. Поэтому первое из поставленных мною условий является отнюдь не каким-то торгом с университетом (каковой торг я первый бы счел постыдным), а необходимым обеспечением фактической возможности моего переезда.

Что касается второго условия, то я считаю его вполне справедливым по следующим соображениям. Чтение второго курса положит у меня все время и отодвинет написание докторской диссертации, следовательно, и возможность ординатуры, значит принесет мне материальный ущерб. Поэтому вполне справедливо просить за сверхурочную работу особого вознаграждения»20.

Далее он заверяет Владимира Эммануиловича, что все сообщенное ранее в письме имеет для него «серьезное значение», и просит его самого избрать форму, в которой должно быть сделано оговоренное объявление факультету и Совету, исходя из «академических обычаев вообще и юрьевских в частности». Тарановский выражает надежду на то, что письмо придет своевременно, то есть до баллотировки в Совете, а если запоздает и придет после избрания, просит приостановить представление до внесения вопроса по поставленным условиям:

«Знаю, что подвергаюсь риску перетолкования моих заявлений в другую сторону, но все же не отступаю, так как возможность закабаления себя в неоплатный долг для меня более страшна, чем людские пересуды. Закабалив себя, я потеряю душевное равновесие, необходимое для производительности личного научного труда и преподавательского, – следовательно, буду по меньшей мере бесполезен»21.

В следующем письме, датированном также 22 февраля, он указал:

«Всего лишь 18-го числа узнал я о том, что министр намерен повести дело в столь быстром темпе, что новый устав может быть введен с осени. Взвесивши изменившееся положение дела, решил написать Вам откровенно, надеясь, что не осудите меня за это. Новый устав увеличит жалованье, но новый оклад для экстраординарного профессора составит 3500 руб., т. е. всего лишь на 300 руб. больше того, что я теперь получаю (2400 руб. + 400 руб. за добавочный курс + 400 руб. гонорара с вольнослушателей). На эти 300 руб. я не в состоянии совершить переезд на жительство в другой город. Поэтому остаюсь при моей прежней просьбе о пособии на переезд в 600 руб. Если гонорар будет сохранен хоть на первый семестр 1908/9 академического года, то обязуюсь возвратить эти 600 руб. из гонорара в специальные средства университета.

По совести, думаю, что условия мои вполне приемлемы для университета. Для меня же они необходимы, как я об этом писал. Мне хочется перейти в Юрьевский университет неизменно и сильно. Надеюсь, что университет не откажет исполнить мою просьбу и этим сделает возможным мой переход. Позвольте надеяться на содействие в этом отношении с Вашей стороны и со стороны коллег»22.

Телеграммой от 25 февраля Тарановский отменяет прежние просьбы23 и в этот же день отправляет Грабарю отдельное письмо, в котором просит «придать сей инцидент забвению». Он пишет:

«Думаю, что дело обойдется; всякие же предохранительные условия могли бы помешать главной цели – переходу в университет. Если же предвидимые неблагоприятные конъюнктуры действительно будут иметь место, то полагаю, что университет в пределах возможности окажет мне содействие»24.

Отвечая на полученное от Владимира Эммануиловича письмо, Тарановский искренне благодарил Грабаря «за полное участия отношение» к тем «тревогам и опасениям», которыми были вызваны его письма, и в то же время выражает «сильное согласие» и «сильное желание и стремление перейти в (Юрьевский. – А. И., Л. И .) уни-верситет»²⁵.

В письме из Ярославля от 23 марта Федор Васильевич выразил свою благодарность Грабарю за избрание его «в факультет», который являлся лишь «первой инстанцией»26, как указал сам Тарановский, и с нетерпением ожидал избрания в Совете университета, последовавшем в апреле 1908 года, о котором узнаем из письма от 19 апреля27. В письме от 15 мая уже избранный профессором по кафедре истории русского права юридического факультета Юрьевского университета Федор Васильевич просил Грабаря сообщить, когда обычно начинаются занятия в Юрьеве, есть ли осенние экзамены, в которых ему необходимо было бы принять участие, и когда приблизительно придется читать вступительную лекцию, намереваясь выбрать интересную тему и основательно к ней подгото-виться28.

В упомянутых выше письмах Тарановский неоднократно обозначал Грабарю, который уже стал его факультетским коллегой, проблему, связанную с поиском жилья в Юрьеве, а следовательно, и невозможность сразу переехать на постоянное место жительства в новый город. Именно поэтому он подчеркнул в письме от 19 апреля, что ищет «квартиру», так как намерен приехать непосредственно с семьей до начала осеннего семестра, в «последних числах августа», проведя лето «на Волге на даче под Ярославлем», с которым был связан печатанием Актов Угличской провинциальной канцелярии (1719– 1728), издаваемых местной Губернской Архивной комиссией под его редакцией29.

Таким образом, блок писем Тарановского Грабарю за период с декабря 1907 по май 1908 года представляет собой ценный материал по истории избрания на вакантную профессорскую кафедру. Особое значение эти письма имеют и в качестве сведений биографического характера, раскрывая карьерно-профессиональные устремления и личностные особенности экстраординарного профессора Тарановского, такие как осторожность, осмотрительность, честность, «семейность», трудолюбие и увлеченность (в отношении разрабатываемых им проблем отечественного законодательства, российского и зарубежного права), а также повествуя о его материальном положении и планах научно-исследовательской работы, освещая важный этап прохождения академической карьеры.

ТАРАНОВСКИЙ О ФАКУЛЬТЕТСКОМ КОНКУРСЕ 1908–1909 ГОДОВ НА КАФЕДРУ «ЭНЦИКЛОПЕДИИ ПРАВА»

Анализируемый материал интересен не только тем, что освещает обстоятельства конкурса на замещение вакантной кафедры и содержит описание волнений и переживаний конкретного кандидата, а следовательно, показателен как своеобразный срез социальной действительности того времени; но и тем, что представляет детали прохождения конкурса на уровне факультета другими кандидатами. Сведения об этом находим в письме от 16 октября 1908 года, где Тарановский подробно описал находящемуся в годичной заграничной командировке Грабарю складывавшуюся ситуацию с замещением вакантной кафедры энциклопедии права на юридическом факультете30: «На энциклопедию конкурсанты Савальский31 и Ященко32; пока я читаю Савальского, а Шал-ланд33 Ященко; потом переменим роли»34. Особо следует отметить, что Л. А. Шалланд [8: 54] играл весьма большую роль, исполняя обязанности декана юридического факультета Юрьевского университета вместо В. Э. Грабаря. Эти данные подтверждаются письменным сообщением Тарановского Грабарю от 16/24 июня 1909 года35.

В письме от 16 октября 1908 года также указано, что «Б. А. Кистяковский36 хотел было выступить, но потом раздумал»37. Эта тема продолжается и в письме от 29 октября:

«С Кистяковским вышло, по-видимому, недоразумение. П. И. Новгородцев38 писал мне, что наш факультет не проявил к нему достаточного внимания, – декан мол ограничился лаконичной телеграммой. Жаль, что так вышло. Шалланд послал телеграмму, потому что истекал через три дня срок конкурса. Конечно, он мог послать и письмо П. И. Новгородцеву, которым сообщить о желании Кистяковского, но, право, все это пустяки, и жаль, что из-за них дело расстроилось. Вот я написал письмо Кистяковскому, в котором самым горячим образом приветствовал его кандидатуру и по уполномочию коллег сообщил ему, что все мы шесть человек будем в факультете за него. При наличности конкурса вряд ли можно было сделать больше. Я обо всем этом сообщил П. И. Новгородцеву; писал ему и А. Н. Микла-шевский39. – Кистяковский лично объяснил мне свой отказ другими причинами: материальной необеспеченностью нашей приват-доцентуры, а также тем, что конкуренты станут в ближайшем будущем магистрами. Я лично страшно жалею, что все так вышло. – Писал Ки-стяковскому я, потому что я один лично знаком с ним»40.

Далее он указал о желании Е. В. Спекторского участвовать в конкурсе на замещение кафедры энциклопедии права. Евгений Васильевич так и не подал документы ввиду «явно неблагоприятного к нему отношения факультета». Последнее Тарановский объясняет «беспощадными отзывами» о нем упоминаемого ранее в письме П. И. Новгородцева. Полностью разделяя мнение Спекторского, уклонившегося от «возможной неудачи» с избранием в факультете, и во многом объясняя его неудачей с защитой диссертации, он уверен, что Спекторский «напишет другую работу, и все у него уладится». Кроме того, как подчеркнул Тарановский, «Савальский и Ященко не сегодня-завтра будут магистрами, и уже в силу этого конкурировать с ними было бы трудно»41.

Здесь необходимо остановиться на особенностях самой процедуры избрания кандидата факультетом. Именно факультет был основной структурной единицей университета по Общему уставу российских императорских университетов 1884 года. Факультетский совет под председательством декана наделялся правом избрания профессоров, которые в дальнейшем формально утверждались университетским советом и министерством. Процедура избрания не была прямо регламентирована Уставом, а отдавалась на откуп факультета, который исходил из сложившейся практики, строго придерживаясь правила при выборе кандидата на вакантную должность: сначала двумя представителями профессорского звания конкретного факульте- та готовились отзывы о предоставленных научных трудах кандидатов. В случае положительного решения совета факультета кандидат читал вступительную лекцию. Фактически он уже допускался к чтению лекций и ведению семинарских занятий, хотя до этого времени могло и не состояться его утверждение в совете университета, и тем более в министерстве.

Занятый вопросами конкурсного избрания на факультет, Федор Васильевич сообщил Грабарю, что сам колебался в выборе между двумя имеющимися кандидатами. «Склоняюсь скорее в пользу Ященко», – указал он после знакомства с сочинениями обоих претендентов на кафедру энциклопедии права.

«Савальскому ставлю в минус, что он: 1) совсем не юрист, 2) в сущности крайне догматичен в отношении к этике Когена42, которую весьма легко разложить на приходящие социально-политические влияния современности» [5: 67].

Факультет поручил Тарановскому подготовить отзывы о кандидатах по имеющимся у них печатным трудам: «Отзыв о Савальском у меня уже готов. Примусь писать о Ященко»43.

Практика вовлечения в конкурсные дела уже в качестве эксперта, отнимавшая у Тарановского, как он сам заметил в письме Грабарю от 2 января 1909 года, много времени, продолжилась:

«…повозился я над чтением и рецензированием работ Савальского и Ященко. О Савальском написал целый печатный лист, а о Ященко только устно докладывал факультету, присоединившись к письменной рецензии Л. А. Шалланд, который в свою очередь присоединился к моему письменному отзыву о Савальском. Выбор стоил мне немало размышления. Собственно говоря, оба кандидата мне не по душе, как ученые (лично не знаю ни того, ни другого)»44.

Аргументированный ответ изложен на двух разворотах письма и сводится к тому, что Са-вальский «не устраивал» эксперта ни как ученый («крайний догматизм», «рабское следование Когену», «полное отсутствие исторической перспективы», «он совсем почти не юрист»), ни как преподаватель («излагает свои мысли донельзя запутанно и тяжело»)45. История эта разрешилась избранием А. С. Ященко, который вступил в должность 17 января 1909 года [4: 225] и прочитал вступительную лекцию, на основе которой Тарановский заключил, что в его лице «факультет сделал хорошее приобретение», так как «по содержанию лекция была весьма недурна (я могу упрекнуть лектора только в недостатке исторического реализма), а по внешнему исполнению прекрасна»46.

Таким образом, анализ переписки Тарановско-го и Грабаря позволяет проследить специфику избрания кандидатов на вакантную профессорскую кафедру. Подробно описанные Тарановским сведения, касающиеся факультетского избрания на кафедру энциклопедии права, существенно дополняют приведенные выше фактические данные, касающиеся его собственного избрания на кафедру истории русского права. Во-первых, это касается сроков избрания: объявление конкурса происходило не менее чем за три месяца до момента официального избрания кандидатов факультетом. Во-вторых, в качестве экспертов, которые готовили отзывы на работы кандидатов, назначались лица, сами имеющие печатные труды в данном научном направлении. Как правило, экспертов было двое (в данном случае Таранов-ский и Шалланд). В-третьих, на Совете факультета зачитывались или устно оглашались отзывы экспертов, на основании которых и принималось итоговое решение относительно конкретного кандидата.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение писем Ф. В. Тарановского В. Э. Грабарю за период с декабря 1907 по сентябрь 1909 года позволяет выявить особенности конкурсного избрания на должность экстраординарного профессора в России начала ХХ века.

На основе анализа эпистолярного наследия Та-рановского прослеживаются две любопытные ситуации академических выборов, проводимых с целью замещения вакансий экстраординарных профессоров юридического факультета Юрьевского университета. Во-первых, выборы самого Тарановского на кафедру истории русского права, во-вторых, его участие в качестве эксперта в факультетском избрании А. С. Ященко на кафедру энциклопедии права.

Тема, имеющая важное значение как отражение академической культуры того времени, актуализируется и ее социальным аспектом, представленным с точки зрения конкретного человека – профессора Ф. В. Тарановского, избираемого, а затем и принимающего участие в избрании на должность профессора. Представленный материал позволяет проследить специфику процедуры факультетского избрания (объявление конкурса, рассмотрение научных работ кандидатов, подготовка отзывов на их труды, обсуждение), которую сам автор писем именует «первой ступенью», имея в виду вторую ступень, которой считалось утверждение кандидата в Совете университета.