Заметки о рецепции идей М. М. Бахтина во Франции в 1980-е гг

Н. Б. Панкова f История восприятия идей М. М. Бахтина ; во Франции ведет свое начало с 1967 г., с вы' хода в свет первой статьи Ю. Кристевой, выз-| вавшей широкий резонанс в структуралистс-I кой среде и поток публикаций (в основном | социолингвистического плана) в 1970-е гг.

В начале 1980-х гг., после выхода книги ‘ Цв. Тодорова «Михаил Бахтин: Диалогический i принцип» (1981), подведшей черту под «структу-■ ралистским» этапом восприятия бахтинских ! идей во Франции, началась новая фаза исследо-; ваний, которая основывалась на использовании работ Круга Бахтина, опубликованных там в конце 1970 — начале 1980-х гг.: «Марксизм и фило; софия языка», «Эстетика и теория романа», ' «Фрейдизм», «Эстетика словесного творчества».

Несмотря на то что всплеск интереса к творчеству русского мыслителя несколько пошел на убыль, период 1980-х гг. также был отмечен появлением исследований ряда лингвистов, работавших в области прагматики, се; миотиков, философов и др. В первую очередь I необходимо назвать таких различных по науч-1 ним интересам исследователей, как Жиль Де: лез и Феликс Гваттари, Пьер Бурдье, Франсис ! Жак, Мишель Пеше, а также Жаклин Отье-; Ревю и Освальд Дюкро.

Так, Ж. Делез и Ф. Гваттари в труде «Тысяча плато», питая к Бахтину-философу и психоаналитику очевидный интерес, ссылаются непосредственно на работы мыслителя, когда говорят об «относительно небольшом числе лингвистов, которые анализировали неизбежно социальный характер высказывания...» [3, с. 101, здесь и далее перевод наш — Н. П\ Исследователи, обращаясь к осмыслению косвенной речи, используют традиционные бахтинские понятия (голоса, свободная речь), а также упоминают мыслителя, затрагивая лингвистическую проблематику: «Как говорит Бахтин, до тех пор, пока лингвистика добывает постоянные признаки, она оказывается неспособной объяснить нам, как одно слово образует целое высказывание» {3, с. 103}.

Среди лингвистических работ, созданных под влиянием М, М. Бахтина, следует также отметить статью М. Пеше «О деконструкции лингвистических теорий», важную в плане осмысления лингвистических теорий, появившихся в начале 1980-х гг., в тот момент, когда во Франции публиковались главные труды М. М. Бахтина.

Значительный интерес представляет статья Ж. Отье-Ревю «Гетерогенность явная и гетерогенность конститутивная: элементы для одного подхода к проблеме другого в речи», оказавшая наибольшее влияние на все последующие исследования. Данная работа, на наш взгляд, является попыткой расширить программное заявление Ю. Кристевой о том, что находящиеся в «зачаточном состоянии» теории Бахтина необходимо развивать в направлении семиотики и психоанализа.

В первой части обширной работы исследователь представляет собственную интерпретацию бахтинской идеи «диалогизма», базирующуюся на тщательном прочтении всех бахтинских текстов. Она отмечает, что бахтинская теория «другости» потенциально представляет огромный интерес для исследователей в области дискурсивного анализа, социолингвистики, теории высказывания и прагматики.

Отье-Ревю выдвигает постулат о двух типах лингвистической гетерогенности, располагая их -в континууме: явную и конститутивную. Первый тип следует толковать, исходя из форм, лингвистически воспринимаемых на уровне фразы или дискурса. Они, говоря словами Отье-Ревю, «вписывают в линейную последовательность чужое»: прямая речь, непрямая речь и все эти «следы», такие как автонимия, использование кавычек, толкования и комментарии и т. д.

Второй тип, экстралингвистического характера, должен, по мнению исследовательницы, изучаться только с помощью бахтинской теории «другости». Несобственно-прямая речь представляет собой пример высказывания, которое раскрывает конститутивную гетерогенность другости, или альтериорности.

Во второй части работы Отье-Ревю проводит параллели между трудами Бахтина и Лакана: оба, по ее мнению, представляют дискурс как полифонию («за нашими словами звучат «чужие слова»»); и Бахтин, и Лакан, как кажется, понимают субъект как нечто децентрализованное. Совершенно очевидно, что перед нами еще одна попытка «вписать» бахтинские идеи в психоаналитические теории, как это пытались сделать ранее Ю. Кристева и другие исследователи.

Рассматривая работы Бахтина и Лакана с «лингвистической» точки зрения, Отье-Ревю предлагает весьма своеобразный взгляд на лингвистическую науку: «лингвистика должна, действительно, принимать во внимание эти внешние точки зрения и те перемещения, которые они совершают в своей собственной сфе ре» [2, с. 100]. Следовательно, лингвисту стоит уделить особое внимание, с одной стороны, семиотике (и ее анализу литературного дискурса), в том виде, как ее понимал Бахтин; с другой стороны — психоанализу (и его анализу бессознательного), в той форме, как его представил, находясь под влиянием Фрейда, Лакан. В связи с этим автор считает, что следует «соединить в дискурсе эти две реалии, которые ' образуют конститутивную гетерогенность дис- | курса, с формами гетерогенности» [2, с. 102].

Воспринимая психоанализ как «работу по | слушанию», которая осуществляется на материале произнесенной цепочки слов; принимая во внимание необходимость понимания «бессознательного буквально», а также тот факт, что риторика объясняет посредством употребления фигур, метонимии и метафоры, обращение в речи функций перемещения и сжатия, феномены ляпсусов (оговорок), острот, полисемии др., Отье-Ревю делает вывод, что «обнаружение в исследовании следов бессознательного дискурса приводит к утверждению о по-лифоничности любого дискурса» [2, с. 134].

По мнению автора статьи, Бахтин избрал позицию семиотика и аналитика литературы. Подчеркнув это, она подробно останавливается на значимости места, отведенного в тезисах : Бахтина «другому»: «другому, который не явля- : ется ни отражением находящегося напротив, ни даже “различным” но другому, который прони- : зывает целое как составная часть» [2, с. 136].

Следует отметить, что влияние бахтинской ! мысли на методологическую позицию французских аналитиков проблемы дискурса весьма значительно; более того, иногда оно даже меняет теории вместе с их понятийным аппаратом, примером чему может служить исследование О. Дюкро по «семиотической прагматике» «Слова и слово». Данная работа является наиболее тщательно разработанной попыткой приложения некоторых бахтинских принципов.

Автор определяет цель исследования как «очень свободное (libre) развитие в лингвистике исследований Бахтина о литературе» [4, с. 172]. Именно это обязывает Дюкро к некоторым разъяснениям концептуального характера. Что касается речи (говорения), то ученый считает ее реализацию историческим событием. Данная категоричная позиция может служить очевидным доказательством дистанции, соблюдаемой автором по отношению к основным идеям Бахтина.

Дюкро считает также необходимым отличать смысл (sens) от значения (signification) [ср. в «Формальном методе в литературоведении» бахтинское различие, установленное, между «значением» и «темой»).

Исследователь развивает бахтинские идеи, основываясь только на прочтении «Проблем поэтики Достоевского». Он утверждает, что работа Бахтина актуальна для прагматики, в связи с широким использованием понятия «многоголосие», встречающегося в произведениях Достоевского: «Для Бахтина существует целая категория текстов, в которых можно увидеть несколько одновременно звучащих голосов, без выделения остальными какого-то одного из них, довлеющего остальным или выносящего суждения о других голосах...» [4, с. 185].

i Особый интерес для нас представляет пос-j ледняя глава книги Дюкро «Очерк полифони-j ческой теория высказывания», написанная под «знаком» Бахтина, цель которой — оспорить убеждение о единстве говорящего субъекта,

I долго царившее в литературной теории и под, вергшееся открытому обсуждению всего лишь ■ пять десятков лет тому назад, в частности, ког-| да Бахтин разработал понятие полифонии. За-| метим, что Дюкро развивает концепцию поли: фонии Бахтина, придавая ей весьма широкое j толкование, и применяет ее не только к отдель-i ным текстам, но и к отдельному высказыва-| нию. Бахтинская идея «полифонии» позволяет I Дюкро поставить под сомнение некоторые из ? основных постулатов, доминирующих в современных исследованиях по прагматике: един-| ство говорящего субъекта, а также понятие о | том, что каждое высказывание имеет одного и i только одного автора, — и прийти к выводу, что необходимо отказаться от идеи единого говорящего субъекта в пользу нового понимания высказывания.

Б связи с этим Дюкро проводит достаточно тонкое разграничение между «говорящим»

(locuteur) и «заявителем», «порождающим высказывание» (dnonciateur). Соглашаясь с мнением К. Томсона, отметим, что подобный прагматический анализ имеет, несомненно, положительный момент — он предельно ясен, но следует признать, что он создает статичную картину вербального обмена; он «совершенно небахтинский», поскольку в нем ие принимается во внимание социальный контекст высказываний. Более того, этот анализ — по преимуществу формальный и функциональный — также представляет идеализированную версию вербальной коммуникации, в которой субъекты свободно и безо всяких помех общаются между собой, в отличие от бахтинского описания языкового обмена — «конфликтного, озадачивающего» [1, с. 392].

Известный западный бахтиновед Цв. Тодоров еще раз излагает свой взгляд на бахтинское наследие в книге «Критика критики: Роман обретения мастерства» (1984), особенно в эссе «Диалогическая критика?», /^алогическая критика воспринимается им как встреча двух голосов, голоса автора и критика, ни один из которых не имеет преимуществ перед другим. Диалогическая критика, по мнению исследователя, говорит не о работах в сфере литературы, а говорит, обращаясь к ним, точнее, говорит с ними; «она не может отказаться ни от одного из этих существующих в ней голосов» [5, с. 90].

Подобный подход, сводящий критику к вежливой беседе двух участников общения, не соответствует тому конфликтному, неравноправному диалогическому процессу, каким описывал его Бахтин. Таким образом, вышедшие в 1980е гг, во Франции прагма лингвистические, лингвистические, семиотические работы, в которых используются традиционные бахтинские категории и излагаются их собственные интерпретации, представляют собой попытки французских ученых ввести Бахтина в контекст своих изысканий, искажая, иногда частично, а иногда существенно, суть бахтинских идей.