Зарождение и становление литературной критики Бурятии

Становление бурятской литературной критики происходило в период сложных общественных процессов, напряженной идеологической борьбы, столкновения старой и новой культур, постепенной и неуклонной консолидации творческих сил молодой бурятской литературы. Это наиболее сложный пери- од из всех этапов художественного развития литературы и литературной критики Бурятии, отразивший и эпоху национально-освободительного движения 1905 г., Октябрьской социалистической революции, репрессий 1937 г. и др.

Первые сведения о бурятской литературе и, следовательно, о состоянии ее критической мысли мы находим в статьях С. Туя, М. Саридака начиная с 1920-х гг.: «О бурят-монгольской народной поэзии» (1921); «О бурят-монгольском эпосе и шаманской поэтике» (1923); «Литературные заметки (О бурят-монгольских пьесах)» (1926); «О развитии бурят-монгольской национальной литературы» (1928); «О бурят-монгольской драматургии» (1936) С. Туя; «Прислушайся!» (1927), «Два слова о двух словах», «Учиться надо!» (1928) М. Саридака. Также в журнале «Сибирские огни» в 1922 г. была напечатана рецензия И. Смирнова о сборнике стихов Солбонэ Туя «Цветостепь». В 1923 г. в журнале «Восток» была опубликована рецензия В. Котвича о «Цветостепи». Эти рецензии были первыми критическими выступлениями в печати о творчестве бурятского поэта и, судя по ним, преобладающее положение в критике тех лет занимали поэтические обзоры и литературные портреты.

В одной из первых литературно-критических статей бурятской литературы «О бурят-монгольском эпосе и шаманской поэзии», оценивая героический эпос бурят-монгольского народа «Гэсэр» и такие поэмы, как «Алтан-Шагай», «Мэргэн», «Шоно-Батор», один из первых бурятских критиков С. Туя отмечает: «Мы можем смело сказать, что изучения бурят-монгольского шаманизма с точки зрения художественной ценности до сих пор не было и нет. До сих пор заклинания шамана представляются каким-то бессмысленным исступлением. Между тем, сколько здесь поэзии, сколько чувств и переживаний, как мастерски, порою тонко музыкально – в начале и в конце строки – срифмованы стихи!» [1].

С. Туя предстает перед нами в качестве тонкого ценителя стихотворного творчества, при этом критик советует опираться на огромное богатство народного творчества: «Пора признать, что и самая маленькая народность имеет свою небезынтересную историю, на поверхности которой порою выращивались драгоценные литературно-художественные зерна, имеющие общечеловеческое значение» [1]. С. Туя руководствуется известным пушкинским определением: «Критика – наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы». Одним из условий успешного развития бурят-монгольской литературы он считает переводы. С. Туя озабочен тем, что «такой интересный героический эпос бурят-монгольского народа, как “Гэсэр”, до сих пор художественно не переведен на наш общегосударственный язык, и о нем, за небольшим исключением востоковедов, почти никто не имеет хотя бы общего представления» [1]. Автор призывает к более систематической разработке и собиранию народных произведений национальных меньшинств, к изучению произведений устного народного творчества, так как в произведениях устного народного творчества он видит размах фантазии, оригинальность стиха, ритма и рифмовки, музыкальное богатство и высокие гуманистические мотивы. По его мнению, в этом плане особенно отличается бурятский народно-героический эпос «Гэсэр», который необходимо неустанно изучать и у которого надо учиться искусству стиха и гуманизму.

Как видим, истоки профессиональной критики начинаются с осмысления фольклора, его роли и значения в становлении литературы в целом. Перу С. Туя принадлежит ряд литературно-критических работ, посвященных анализу отдельных художественных произведений, проблемам развития литературы и искусства Бурятии «О бурят-монгольском эпосе и шаманской поэзии», «Мунко Саридак», «Литературные заметки», «О бурят-монгольской драматургии» и др.

Одним из лучших литературно-критических статей С. Туя является статья «Мунко Саридак (Б. Найдаков)», посвященная памяти поэта и критика. Этой статьей начинается в определенном смысле новый этап в становлении и развитии критической мысли Бурятии – появляется новый жанр критики – литературный портрет. С. Туя поддерживает «любовь к жизни солнечной, к животворному труду», новые образы, поэтику новой жизни, характерные для творческого наследия его друга М. Саридака. «Не будучи знакомым с ним, – пишет С. Туя, – и не зная, кто скрывается за этим псевдонимом, я долго пытался узнать автора статьи. Я был тогда уверен, что эта статья принадлежит перу, несомненно, зрелого литератора-критика, достаточно знакомого с вопросами литературы и вполне грамотного по-русски. Но каково было мое изумление, когда через четыре или пять месяцев после появления этой статьи, ко мне в Буруч-ком явился семнадцатилетний бурят-комсомолец и познакомился со мной, как Найдаков, в скобках “Мунко Саридак”. Совершенно не ожидая, что безусый комсомолец-бурят окажется автором такой серьезной, стилистически выдержанной статьи, как “Прислушайся!”, я бросил в его сторону удивленное восклицание: “Вы Мунко Саридак?!”» [2].

Как литературный критик С. Туя известен современному читателю гораздо в меньшей степени, нежели как поэт. Однако анализ литературно-критических выступлений в контексте его творчества говорит о том, что именно с критических выступлений С. Туя начинается бурятская критика, у которой были порыв и силы для создания новой литературы, ее понимания. Хотелось бы обратить внимание на тот факт, что национальная критика, как показывает историко-литературное развитие, закладывалась самими писателями, т.е. в их лице мы имеем и художников слова, и их интерпретаторов – критиков.

Следует особо остановиться на литературно-критических статьях М. Саридака, которого читатель тоже больше знает как поэта. Его выступления в основном были обращены к начинающим писателям и раскрывали специфику литературного творчества, его задач и указывали на важнейшие качества литературного мастерства, необходимость усилий для занятий литературным трудом, умений открывать «красоты и недостатки» (Пушкин) в произведениях художественной литературы.

В 1927 г. появилась первая критическая статья «Прислушайся!», привлекшая внимание С. Туя яркостью мысли, блеском стиля, искрящимся остроумием. В ней критик подчеркивает необходимость правдивого отображения действительности, призывает писателей служить своим трудом важному делу построения новой жизни. Статья состоит из трех небольших разделов: «Из старой тетради», «Стройка новой жизни», «Бодро вперед!» и носит острый полемический характер, в анализе содержания стихотворения О. Левицкого «Прислушайся», адресованный Солбонэ Туя. Конечно, и сам С. Туя мог ответить автору, но М. Саридак это сделал с не меньшим удовольствием, остро и откровенно.

В статье «Учиться надо!» (1928) он развивает и конкретизирует основное направление поэзии: «Пролетарские писатели говорят: “Довольно неба и мудрости вещей, давайте побольше простых гвоздей”. И это правильно. С этим критерием мы должны подходить к творчеству со стороны его социальной значимости» [3]. М. Саридак призывает писателей и поэтов приблизиться к нуждам и насущным проблемам реальной жизни, осуждая «некоторое влияние символизма, далекое от жизни, недоступное пониманию “простых людей”, отнюдь не являющееся признаком пролетарской утонченной культурности…» [3].

Критик анализирует творчество поэтов Азаргаева, Иванова, А. Байкалова, И. Абгулдаева, Я. Мо-гильникова, хвалит одного из них: «Сказано довольно метко и искренне; стихи не надуманны, написаны из “нутра”»; у другого отмечает “байкальскую прозрачность и привлекательность», вскрывает недостатки каждого: «…слабы эпитеты, ритмика и рифма ничем не блещут…»; «…Содержание этих стихов недурно, только написано не особенно хорошо…», «Тема богатая и хорошая, но сюжет развивается вяло, художественности мало». И не только новизну темы поощряет он в стихах молодых поэтов, но и ее лирическое наполнение: «…А вот новая для наших поэтов тема в искренних, ласкающей свежей лирично стью стихах…» [3]. Можно сделать вывод, что статья выдерживает основные критерии литературнокритического анализа, т.е. открывает как достоинства, так и недостатки художественных произведений.

М. Саридак, будучи сам поэтом, понимал, что стихи рождаются из поэтического ощущения, что стихотворные строки «льются»: «Когда поэзия настоящая, стихи должны, как вода, свободно, как дыхание, именно литься. Вспомним Пушкина – еще минута, стихи свободно потекут, или Есенина – льется листьев кленов медь…» [3]. М. Саридак, оценивая поэзию молодых, достаточно метко отмечает непро-думанность рифмы, неграмотное построение строфы.

Поэт, критик М. Саридак, борясь за богатое художественное содержание бурят-монгольской поэзии, выступал против надуманности и риторики, мелочности личных переживаний, в которых нет настроения, голоса эпохи. Он писал в статье «Два слова о двух словах», что молодая бурят-монгольская поэзия должна выражать новые чувства и переживания людей, рожденные новым временем, социалистическим строительством. Вот почему «петь только о трелях соловья, о юности под земным светом луны справа и слева, или писать о том, чего у нас вовсе не было и нет, когда страна лихорадочно растет, коммуна за коммуной рождается, когда улус слагает новые песни, нам совершенно не пристало. Творения некоторых начинающих страдают надуманностью» [4]. Отвергая риторичность, схематичность, борясь с поэзией, не имеющей плоти и крови, М. Саридак ратовал за правдивость, душевную теплоту и подлинный лиризм поэзии: «Стихи-то можно писать всякому, но…пропеть в них не всякому удается: ловко сложенные и срифмованные стихи могут быть лишенными художественности и внутренней как-то ласкающей мягкости и в то же время динамичности. Кроме технически хорошо развитой темы, в стихах ценим их созвучный эпохе лиризм, социальную обусловленность и глубокое социальное содержание» [4]. Если говорить о главной задаче бурят-монгольских поэтов, то они, как писал М. Саридак, должны в первую очередь изображать тип нового человека, его характер. «Надо заглянуть в душу нашего степняка и выразить его переживания, переходить от кампанейских тем к человеку – сыну степного раздолья и с его своеобразной психологией и лирой красоты, надо показать бурята, имеющего свою личную жизнь и интимные переживания, и его восприятия новой обстановки, нового строя», – писал он, обращаясь к писателям [4]. М. Саридак начинает обращать внимание на национальное своеобразие бурятской литературы и предлагает разнообразить тематику произведений. В его поэзии современники могли найти пример художника, стремящегося воплотить эти требования, призыв придать творчеству утверждающий пафос. Литературовед А.Б. Соктоев отмечал: «Не следует забывать, что вся бурятская литература того времени, за исключением может быть, только творчества Ц. Дона, как завороженная, поглощена была одной темой – темой трагического прошлого угнетенного народа. А постоянным мотивом этой литературы было оплакивание участи людей обездоленных и бесправных. В противовес этому яркими солнечными лучами светилась и живым искрометным ключом била и сверкала жизнерадостная поэзия Мунко Саридака» [5].

В статьях «Учиться надо!», «Два слова о двух словах», «Прислушайся!» М. Саридак подвергал критике тех, кто в своей поэтической практике был далек от живых вопросов современности, кто отворачивался от современной тематики в своих произведениях. Критик радовался первым росткам националь- ной поэзии, говорил с любовью о подкупающих «своей простотой и непосредственной теплотой воспоминаний» стихотворениях Г. Сахарова, об «обладающих неподдельным языком и чувством» стихах Б. Базарона, Д. Дашинимаева, приветствовал поворот к современной тематике поэтов С. Туя, Г. Дагурова. Таким образом, зарождение и становление бурятской критической мысли основывалось и развивалось благодаря открытиям и находкам в поэзии. Необходимо отметить, что в большинстве своем критические статьи начального периода посвящены поэтическим произведениям – от шаманской поэзии до первых поэтических сборников на русском и бурятском языках: «Цветостепь» С. Туя, «Наранай туяа» (Сияние солнца) Б. Абидуева.

Критические материалы этого времени показывают, что наиболее часто в литературной критике выступали писатели, такие как Ц. Дон, С. Туя, М. Саридак и др. В своих статьях они стремились отметить успехи и подвести итог пройденному бурятской литературой пути, сосредоточить внимание на нерешенных задачах. Являясь первооткрывателями многих тем в бурятской литературе, они обращались к бурятским писателям с призывом больше показывать тружеников новой Бурят-Монголии – колхозников, рабочих, людей умственного труда, шире и глубже отражать новые явления и процессы в жизни бурятского народа, беспощадно отличать пережитки прошлого в быту и сознании людей. Таково содержание статей С. Туя «О развитии бурят-монгольской национальной литературы», «Ответственная задача», М. Саридака «Прислушайся!», Ц. Дона «Улам дээшээ х y гжэхын т y л oo тэмсэхэ» (Бороться за дальнейшие достижения), «Агууехэ х y гжэлтын зам дээрэ» (На пути большого подъема) и др.

С конца 1920-х гг. появляются статьи, связанные с отражением культурных, политических процессов, происходящих в стране и Бурятии: Вопросы сценического искусства бурят-монголов» Б. Барадина (1924); «Бытовые черты в эпических произведениях эхирит-булагатов» М. Забанова (1929); «Но гражданином быть обязан» (1928) Н. Саганова; и др. В них литература рассматривается в непосредственной связи со всеми областями духовной культуры народа, с вопросами развития языка, культуры, музыки, театра. Эти статьи бурятских критиков были написаны под воздействием социалистических идей, той нови, которая наступала на старый быт, а также под воздействием русской литературы, новой социалистической культуры.

В 30-е гг. особенно активной была критическая деятельность С. Туя, общественно-политического деятеля, редактора первой бурятской газеты в Чите «Голос бурят-монгола», одного из создателей Союза писателей Бурятии, делегата I съезда писателей СССР. Его выступления в основном были обращены начинающим писателям, указывали на важнейшие условия, необходимые тем, кто занимается литературным трудом. Так, в статье «О моем творчестве и некоторых вопросах художественной литературы БМАССР» [6] он называет следующие качества, необходимые писателю: овладение техникой литературного мастерства, овладение общим знанием, культурой, хорошее владение родным языком.

Все чаще появляются литературно-критические работы молодых критиков, получивших специальное образование. Здесь следует назвать имена трех критиков – Никиты Занданова, Санжи Ширабона и Алексея Хамгашалова, которые оказали немалое влияние на литературный процесс тридцатых годов. Нельзя сказать, что литературно-критические работы молодых критиков обладали высоким уровнем эстетического анализа художественных явлений, верностью в осмыслении истории, литературы и характера развития литературного процесса тех лет. В них допускались характерные для того времени прямолинейность, крайности в оценке отдельных литературных произведений, творчества писателей старшего поколения, роли и значения литературно-художественных традиций прошлого в развитии и становлении современной литературы, но это был шаг вперед литературно-критической мысли в республике. Это выразилось и в количественном увеличении печатных критических выступлений, и в появлении первых литературоведческих работ.

На рубеже 1920-1930-х гг. начинается дифференциация критики и литературоведения. Появление первых бурятских литературоведческих работ было обусловлено следующими факторами: во-первых, бурятская литература накопила определенный опыт, во-вторых, существовала настоятельная необходимость, опираясь на достижения российского литературоведения, используя в качестве примеров произведения бурятской и русской литературы, дать начинающим писателям, литературной молодежи элементарные представления о литературной теории.

• Н.    Занданов отличается от других критиков более профессиональной аналитичностью в интерпретации произведения. Если писательская критика М. Саридака, С. Туя и Ц. Дона по-своему художественна, то критика Н. Занданова более обстоятельна в оценке литературного процесса. Он предлагает серьезный аналитичный разговор о состоянии бурятской литературы в ее историческом развитии. «В некоторых пьесах сильны настроения отчаяния, пессимизма; все настоящее отвратительно, необходимо вернуться к прошлому – вот, что в основном можно сказать о дореволюционной бурятской рукописной литературе» [7]. Специфика литературных портретов, созданных Н. Зандановым, обусловливается прежде всего их прямой обращенностью к индивидуальности писателей С. Туя, М. Саридака, Д. Дашинимаева, Б. Абидуева, Б. Базарона, Ж. Балданжабона, Д. Мадасона, Ц. Дона. Подробно останавливаясь на главных недостатках и удачах каждого, критик указывает на трудности, советуя работать над языком, охватывать

реальную действительность, учиться знанию устной народной словесности, знакомиться с русской классической и европейской литературой, искать новые формы стихосложения, черпать материалы из жизни, учиться мастерству. К его литературным портретам относится статья «Поэт-орденоносец», посвященный жизни и творчеству талантливого писателя, одного из основоположников бурятской литературы Х. Нам-сараева. Н. Занданов пишет: «Хоца Намсараев как народный поэт, как самородок, несомненно, имеет большие заслуги в развитии молодой бурят-монгольской литературы. Им написаны десятки стихов, ряд рассказов, которые по нескольку раз перечитываются в улусах, колхозах. Вряд ли можно найти хотя бы мало-мальски грамотного бурята, который бы не читал «Үбгэн гэлэнэй үгэ» (Слово старика гэлэна), рассказы «Хэшэг» (Богатство, подарок), «Хара шарайта» (Чернолицый), «Үншэдэй үхэл» (Смерть сирот) и т.д. Кто, наконец, не читал первую часть повести «Цыремпил» – самое позднее произведение Х. Намса-раева, где он показал свой огромный литературный рост» [7]. В его таланте показывать жизнь критик выделяет новые черты – народность, типичность и др.

В целом литературно-критическая деятельность Н. Занданова носит теоретико-литературный характер. Наряду с критическими обзорами критику удается достаточно обоснованно установить истоки различных аспектов творческой деятельности отдельных писателей – Н. Занданов прежде всего был критиком-исследователем и наставником молодых писателей и его статьи имели важное значение в развитии бурятской литературы 1930-х гг. Его работа в области литературной критики была прервана арестом в 1937 г. Реабилитирован он был в 1957 г. и по существу до последних лет остался не известным массовому читателю. На этой стадии развития уже можно отметить появление основных компонентов критики: описание – анализ – оценка, но еще в зачаточном состоянии, без обязательного «подробного рассмотрения предмета» и «обоснованного приговора о нем». Авторы пока лишь констатируют, почти не мотивируя и не оценивая, соответствуют ли называемые произведения тому или иному критерию. И у нас есть все основания говорить о том, что основы литературной критики закладывались самими писателями, людьми, которые осознавали процесс творчества интуитивно, на художественном уровне. Вероятно, процесс критического осмысления литературного процесса самими художниками слова следует считать явлением типичным, свойственным всем национальным литературам.

Таким образом, на начальном этапе, этапе зарождения и становления бурятской критики, статьи о состоянии бурятской литературы и о путях ее дальнейшего развития создавались и публиковались самими писателями: С. Туя, М. Саридаком, Ц. Доном. Они поднимали важные вопросы литературной жизни Бурятии, в которых выражалась забота о судьбе национальной литературы. Начав свой путь с аннотационных, информационно-библиографических заметок (Б. Барадин, С. Туя, М. Саридак, Ц. Дон), к концу рассматриваемого периода критика уже выработала определенные эстетические критерии в оценке произведений, освоила жанры проблемных, аналитических, обзорных и обобщающих статей (С. Ширабон, Н. Занданов, А. Хамгашалов). Критические материалы о бурятской литературе стали появляться и в центральной печати. Благодаря тому, что у истоков зарождения литературной критики в республике стояли талантливые поэты, прозаики, драматурги, с самых первых шагов зарождения критика была достаточно адекватной уровню самой литературы, о чем свидетельствуют статьи С. Туя и М. Саридака. В них идет профессионально грамотный разговор о современном литературном процессе со знанием стихотворных законов, требований эпического или драматического жанра и др. Период зарождения и становления критики в 1920-1930-х гг., несомненно, подготовил почву для восхождения ее на новую ступень, связанную с формированием профессиональной критики и появлением профессиональных критических и литературоведческих исследований о бурятской литературе.