Зарождение регулярной русской армии и новой системы комплектования войск: историографический обзор

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Анализ историографических источников показал многообразие подходов ученых к определению времени приобретения отечественными вооруженными силами регулярного характера, что позволяет автору статьи говорить о двух важнейших направлениях в понимании данного вопроса. Представители первого направления полагают, что русское войско стало регулярным еще до начала правления Петра І. Сторонники второго направления, господствующего, связывают рождение регулярной русской армии с деятельностью первого российского императора.

Идея о зарождении русского регулярного войска в допетровский период сформировалась еще в XVIII веке. Одним из первых ее разработчиков стал сам Петр І. В 1716 году он писал: «Понеже всем есть известно коим образом отец наш в 1647 году начал регулярное войско употреблять» [1]. В свое время это утверждение отстаивал и М. В. Ломоносов, считавший, что «царь Алексей Михайлович между многими преславными делами положил начало регулярного войска» [2]. Однако в последующем подобные суждения в научных трудах не нашли широкого распространения. По крайней мере, изученный автором массив военно-исторических произведений XIX – начала XX века не дает основания утверждать, что они развивались в данный исторический период.

Гораздо энергичнее теория зарождения русского регулярного войска в период, предшествовавший Петру І, разрабатывалась советскими военными историками. При этом некоторые придерживались той точки зрения, что начало этому процессу было положено Иваном IV, который учредил стрелецкую пехоту. Один из сторонников данной концепции, историк И. Коротков, отмечал, что «стрелецкая пехота имела налицо почти все важнейшие элементы регулярности, и потому мы с полным основанием можем считать ее зарождением русского регулярного войска» [3]. Подобную характеристику поддерживали также и другие исследователи.

Разделяя взгляды о времени становлении регулярной русской армии в допетровский период, часть советских исследователей тем не менее момент зарождения «регулятор-ства» относила к периоду организации рейтарских и солдатских полков иноземного строя. Являясь сторонником рассматриваемой концепции, М. Н. Покровский отмечал, что «старый предрассудок, будто Петр был создателем регулярной армии в России, давно пора бросить: первые полки иноземного строя появляются у нас еще при Михаиле, а в малолетство Петра они, вместе со стрельцами, которые тоже были ближе к постоянному войску, нежели к феодальному ополчению, составляли уже подавляющее большинство русской армии. Правда, это было плохое регулярное войско… Тем не менее солдатскую науку Петр нашел в России уже готовой, и петровская гвардия с военно-технической точки зрения была еще меньше «открытием», чем «дедушка русского флота» с точки зрения морской техники» [4].

Одновременно в отечественной историографии сложились и сразу стали играть доминирующую роль взгляды ученых, которые связывали момент зарождения русского «регуля-торства» с военно-реформаторской деятельностью Петра І.

Анализ литературы показал, что научная позиция большинства исследователей концентрировалась вокруг некоторых «отправных точек», послуживших началом к созданию регулярной армии. А именно: образование «потешных» и их последующий перевод в категорию солдатских полков; указы 1699 года о наборе вольных и даточных во вновь формируемые полки; восстановление армии после нарвского погрома и некоторые другие события.

Стремление ассоциировать начало строительства регулярной армии с зарождением «потешных» войск Петра І присуще прежде всего дореволюционной историографии. В начале XVIII века эту точку зрения отстаивал П. П. Шафиров. Непосредственно с формированием «потешных войск» связывали начало регулярной русской армии А. О. Корнилович и В. Ф. Ратч. Их воззрения несколько конкретизировал историк Н. И. Соловьев, относивший образование первых регулярных воинских частей к моменту перевода в 1691–1692 гг. преобра-женцев и семеновцев в ранг солдатских полков. Он считал, что регулярными к 1699 году, кроме гвардейских полков, были Лефортовский и Бутырский солдатские полки [5]. Это мнение было широко поддержано и советскими историками.

В связи с этим следует критически проанализировать концепцию советского военного историка Г. П. Мещерякова. Сущность ее состояла в том, что Петр I уже с военных «потех» приступил к созданию в селе Преображенском кадров для новой армии. Начиная с 1688 года он использовал кадры двух выборных солдатских полков для формирования и обучения вновь создаваемых частей регулярной русской армии. Исследователь отмечал, что необходимость создания кадров регулярной армии диктовалась предстоящей борьбой за политическую власть в государстве. Значит, по Г. П. Мещерякову, непосредственное строительство русской регулярной армии началось с 1688 года. На наш взгляд, такая оригинальная аргументация момента образования регулярных войск в России по меньшей мере неубедительна. В имеющихся документах петровской эпохи нет ни малейшего подтверждения того, что Петр I приступил к формированию массовой армии на регулярной основе с этого времени. В определенной степени так можно утверждать о преображенцах и семеновцах, но и они оформились в полки никак не ранее 1691 года [6].

Для другой части историков отправным моментом в строительстве новой русской армии стал конец 1699 года – время формирования «новоприборных» воинских частей согласно царским указам. В дореволюционной историографии выразителями данной точки зрения были Н. В. Анисимов и А. К. Зиневич, А. К. Баи-ов, Р. М. Зотов. В советский период ее поддержали историки Л. Г. Бескровный, А. И. Верховский, А. А. Строков. Эти взгляды разделяются учеными и в некоторых современных военноисторических трудах. Например, авторы «Военной истории Отечества с древних времен до наших дней» утверждают, что в конце 1699 года по приказу Петра I в России стали набирать «прямое регулярное войско».

Получили распространение и другие мнения. Так, классик отечественной исторической мысли В. О. Ключевский был убежден, что процесс формирования русской регулярной армии начался после нарвского поражения и завершился перед Полтавским сражением. В какой-то мере его поддержал советский военный исследователь К. В. Базилевич. Он писал, что русская армия постепенно превращалась в регулярную армию в промежуток времени между поражением под Нарвой и началом кампании Карла XII в 1707 году.

Имеют свой резон рассуждения П. О. Бобровского. Он считает началом русского регулярного войска 1716 год – год издания Устава воинского. Его аргументация: «Высшая власть над всеми родами войск с подчинением одному начальнику и одному и тому же военному закону была установлена в 1716 году, то есть в «Уставе воинском». И только с этого времени следует считать учреждение регулярного войска в России совершившимся историческим фактом, потому что только с принятием к руководству этого устава русское сухопутное войско получило единство, организацию и единый устав» [7].

Свои соображения на этот счет высказали также авторы учебника «Обзор войн России от Петра Великого до наших дней». По их мнению, русская армия стала регулярной с 1710 года, когда получили распространение ежегодные рекрутские наборы.

Рассмотрение имеющихся точек зрения можно было бы продолжить. Однако важнее разобраться в том, почему у историков такое разнообразие мнений по исследуемому вопросу. В чем сила и слабость приводимых в доказательство доводов? Кто более объективен в раскрытии исторической правды?

По всей видимости, существенные отличия в суждениях отечественных исследователей по одной и той же проблеме определяются двумя важнейшими обстоятельствами: во-первых, неоднозначным пониманием самой категории «регулярная армия», во-вторых, недостаточной проработкой отдельными исследователями имеющихся исторических фактов. Само по себе уяснение сущностного значения категорий и понятий – задача методологическая, свойственная скорее философии, нежели истории. Однако в данном случае мы сталкиваемся с принципиальным моментом, объясняющим одну из причин дискуссионности рассматриваемого вопроса.

Как видно из приведенных примеров, термин «регулярная армия», или «регулятор-ство», имел хождение уже в начале XVIII века не только в научной литературе, но и в официальных документах. Анализ военно-исторических произведений показал, что в XVIII веке под регулярным понималось войско, находившееся на государственной службе не только в военное, но и в мирное время. Оно должно было обучаться тактике действий по правилам военной науки, закрепленным в воинских уставах.

С течением времени рассматриваемое понятие конкретизировалось. В середине XIX века под «регулярной армией» подразу-

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

мевались «…все роды войск, которые содержит правительство в продолжение военного и мирного времени и которые тщательно обучаются строиться, производить движения и действовать оружием по правилам тактики». В конце XIX – начале XX века военные историки стали учитывать и такие характерные признаки регулярной армии, как «правильная военная организация», «основательное военное обучение», но самое главное – уточнили способ содержания армии – «довольствие от казны», которое освобождало войска от занятий «хлебопашеством и ремеслами для своего пропитания».

В свою очередь, советская военная историография уже оперировала понятиями «постоянная» и «регулярная» армия. При этом под постоянной понималась армия (или вооруженные силы), которая в отличие от ополчения (милиции), создававшегося только на период войны, содержалась постоянно как в мирное, так и в военное время. Вместе с тем термин «регулярная армия» определялся как «постоянная армия», но «имеющая установленную в узаконенном порядке штатную организацию, типовое вооружение, систему комплектования, порядок прохождения воинской службы, обучения и воспитания личного состава, а также централизованную систему управления и снабжения». Данная характеристика является ведущей и в современный период историографии.

Нетрудно заметить, что критерии, применявшиеся для определения «регуляторства» в XVIII веке, в настоящее время более подходят для определения «постоянной армии». Вследствие этого можно сделать вывод: историки и политические деятели XVIII века не делали принципиальных отличий в этих названиях, потому, определяя началом образования регулярного войска полки «иноземного строя», избегали серьезных методологических ошибок. В несколько ином свете видится нам позиция исследователей, отстаивавших это направление в отечественной историографии в более поздние периоды. Оценка ими с позиций и научного уровня военно-исторической науки конца XIX – XX века полков «иноземного строя» (и даже стрелецкого войска) как первых регулярных воинских частей представляется нам спорной. С точки зрения современных оценочных суждений учреждение стрелецкого войска, а в последующем и полков «иноземного строя» следует связывать с началом формирования и эволюции не «регулярных», а «постоянных» русских вооруженных сил.

Вопрос о сопоставлении указанных терминов в связи с важностью проблемы, безусловно, требует более обстоятельного рассмотрения. Действительно, выявить принципиальные отличия между постоянным войском и регулярной армией весьма затруднительно. К слову, стрельцы и полки «иноземного строя» обладали подавляющим большинством черт, характерных для регулярных вооруженных сил. Они не полностью распускались после окончания военных действий, имели своеобразную организационно-штатную структуру, единое вооружение, специфическую форму одежды, иерархию воинских должностей. В полках «иноземного строя» были офицерские чины на манер западноевропейских. Кроме того, в них велась более или менее систематизированная боевая подготовка. Однако в XVII–XVIII вв. эти критерии еще не были научно обоснованы и закреплены в нормативно-правовых документах, а потому во многом были расплывчатыми, не приведенными в систему.

С точки зрения автора, наряду с множеством уже названных признаков, определяющих сущностное различие рассматриваемых понятий, важное, если не ключевое, место занимают порядок обучения личного состава, а также централизованное обеспечение войск всеми видами довольствия.

Общеизвестно, что боевая подготовка в допетровский период носила, как правило, сезонный характер. В связи с этим она была скорее не систематической, а периодической. Между тем как в регулярной (в полном смысле этого слова) армии боевая подготовка ведется круглый год, начиная от одиночного обучения и заканчивая слаживанием подразделений и частей. Такая система подготовки начала внедряться в отечественных вооруженных силах только в период правления Петра I.

Другим принципиально важным признаком, который существенно отличал постоянное войско от регулярной армии, был порядок их материального снабжения. Как уже указывалось, централизованное снабжение в качестве одного из важнейших элементов «регу-ляторства» вычленялось в исторической литературе в конце XIX века. Однако значительное число исследователей при определении времени формирования регулярной русской армии не уделяли порядку снабжения войск достаточного внимания. Ряд из них даже допускали в этом вопросе ошибочные суждения. В некоторых научных трудах содержится утверждение о том, что полки нового строя находились на полном государственном обеспечении.

Подобная постановка вопроса решительным образом опровергается А. В. Черновым. На основе архивных материалов он убедительно доказал, что попытка, предпринятая Алексеем Михайловичем по созданию войск, содержащихся исключительно за счет государственного бюджета, не увенчалась успехом вследствие лимита денежных средств. По этой причине все полки «иноземного строя»

стали переводиться на положение поселенных, то есть в мирное время личный состав этих частей обеспечивался продовольствием самостоятельно за счет возделывания земельных участков (хозяйственным способом, говоря терминологией советского периода), торговли предметами ремесла и т. п. [8]

Используемые А. В. Черновым доводы – убедительное доказательство того, что порядок тылового обеспечения русских войск во второй половине XVII века в значительной степени отличался от принятого в регулярных армиях. Таким образом, Чернов аргументированно опроверг точку зрения ученых, считавших, что «регуляторство» зародилось в России еще до эпохи Петра I. Этого, к сожалению, не учел сам исследователь, полагавший, что полки нового строя представляли собой регулярную часть русского войска XVII века.

Обратим внимание еще на один факт. Недостаточно убедительной является аргументация сторонников идеи о начале строительства русской регулярной армии с 1699 года, считавших, что с набором нового войска Петр I стал кардинально менять свою военную организацию.

Авторская концепция о моменте организации русской регулярной армии такова: процесс строительства регулярной армии занял значительный по продолжительности отрезок времени и прошел ряд этапов. На первом этапе была сформирована постоянная часть отечественных вооруженных сил в виде стрелецкого войска и полков нового строя. На втором этапе шло непосредственное создание регулярной русской армии. Процесс создания армии нового типа находился в прямой зависимости от реформаторской деятельности Петра I и его окружения, проходил в условиях войн, которые вела Россия на рубеже XVII–XVIII вв. Наборы вольных («охочих») и даточных, а впоследствии рекрутов, которые из-за длительности военных действий не распускались по домам, придавали новым вооруженным силам массовый характер. С принятием в 1716 году Устава воинского русская сухопутная армия приобрела практически все необходимые атрибуты «ре-гуляторства». Однако считать этот год моментом завершения процесса складывания русской армии как регулярной было бы неверно. Преобразовательный поиск продолжался до смерти реформатора. Так, во временном штате Военной коллегии, составленном 5 ноября 1724 года, было записано: «…Военная коллегия в совершенное состояние еще не приведена, к чему потребно довольно много труда» [9].

Вопрос о времени создания регулярной русской армии непосредственным образом переплетается с проблемой установле- ния и развития новой системы комплектования отечественных вооруженных сил. В нашей статье внимание будет сосредоточено исключительно на способах комплектования армии нижними чинами. Анализ исторической литературы показал, что в отечественной историографии нашли отражение два ключевых момента: во-первых, рекрутская повинность; во-вторых, вольный найм.

Поскольку подавляющее большинство исследователей в рекрутской системе видели один из важнейших признаков «регулятор-ства», дискуссия о времени образования регулярных вооруженных сил находила продолжение в сроках введения рекрутских наборов. Кроме того, критическому анализу подвергалась ее эволюция в постпетровскую эпоху и во второй половине XVIII века. Отечественные исследователи в своих научных трудах не обходили стороной положительные и отрицательные стороны «рекрутчины», вопросы, связанные с преемственностью отечественного опыта, а также заимствованием западноевропейских образцов. Особое внимание уделялось социальной стороне данного способа комплектования войск.

Еще в дореволюционной историографии прочно утвердились две точки зрения на время перехода в России к рекрутской повинности. Одна из них отстаивала мнение о том, что первые наборы рекрутов были проведены в 1698–1699 гг. Так, авторы «Военного энциклопедического лексикона» подчеркивали, что, приступая к устройству регулярных войск, Петр I избрал для их формирования систему рекрутских наборов. При этом первый рекрутский набор в русскую армию без какого-либо на то серьезного основания они датировали 1698 годом. В последующем эта позиция была конкретизирована в другом энциклопедическом издании XIX века. В нем указывалось, что первый рекрутский набор Петр I провел в 1699 году «…и такими наборами пополнялось учрежденное им регулярное войско».

Гораздо большее количество историков было склонно считать, что рекрутская система сложилась после нарвского поражения. Этой точки зрения придерживались такие именитые исследователи, как И. Ф. Веймарн, Д. Ф. Масловский, А. К. Пузыревский и некоторые другие.

В советской и современной отечественной историографии становление нового способа комплектования рассматривается не как единовременный акт, а как длительный и сложный процесс, получивший свое начало с принятием известных указов конца 1699 года и сформировавшийся к 1705 году в стройную систему. Эта научная версия получила самое широкое распространение. Необходимо подчеркнуть, что в советской военно-историче-

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

ской литературе встречались и другие взгляды. Так, Г. С. Кравченко определял время создания рекрутской системы в России 1699 годом, Е. В. Тарле – 1703 годом, Л. Г. Бескровный писал о том, что окончательно рекрутская система установилась в 1710 году.

Выскажем сомнение в правильности приведенных фактов. Ранее мы уже обосновывали свое суждение о том, что указы Петра I 1699 года нельзя рассматривать как точку отсчета в становлении новой системы комплектования русских вооруженных сил. По крайней мере, каких-либо принципиальных отличий в социальном статусе даточных сделано не было. В этом отношении мы считаем вполне приемлемой аргументацию М. Д. Рабиновича, указавшего на значительное число прошений помещиков и вотчинников с просьбой вернуть им их людей [10]. Думается, этот факт вполне доказывает, что первые наборы производились лишь на период войны с Карлом XII. Но поскольку военные действия затягивались, крестьяне, определенные на военную службу, не распускались по своим деревням. Более того, серьезные потери и «нетничество» требовали значительных и систематических пополнений, что выливалось в новые наборы даточных. Согласно современной статистике, с 1705 по 1725 гг. в России было проведено свыше 50 рекрутских наборов, которые дали вооруженным силам 400 тыс. человек. Таким образом, постепенно начинала складываться новая система комплектования войск, основанная на длительной профессиональной службе. При этом к 1705 году были выработаны лишь основные и принципиальные ее положения. Сами же рекрутские наборы еще не оформились в цельную систему и постоянно находились в процессе совершенствования в течение не только петровских реформ, но и в последующие царствования XVIII века.

Изучая зарождение и эволюцию рекрутской системы комплектования, исследователи одновременно проводили критический анализ ее содержательной стороны. Позитивные аспекты «рекрутчины» были подмечены еще в дореволюционной литературе. Большинство авторов признавало главным ее достоинством формирование национально однородной армии, обладавшей высоким моральным духом, и в этом отношении они считали ее более передовой относительно системы найма, использующейся в армиях Западной Европы.

Как прогрессивное явление рассматривалась рекрутская система и в советской военной историографии. «Переход к рекрутской системе, – писал П. П. Епифанов, – имел огромное значение для укрепления русской армии и явился одним из важнейших факторов, опреде- ливших ее успехи в XVIII веке. Ни одно государство Европы до наполеоновских войн не сумело столь радикально и успешно решить задачу пополнения армии по принципу национальной воинской повинности, как это удалось сделать Петру» [11]. Такой точки зрения придерживались многие советские авторы. Схожие суждения стали доминирующими и в большинстве военно-научных трудов современного периода.

Более того, во многих трудах отмечались и некоторые другие положительные качества рекрутских наборов: возможность создания на их базе массовой регулярной армии; полное восполнение потерь личного состава; относительно небольшие финансовые затраты на содержание вооруженных сил и т. п.

Вместе с тем исследователи, критически оценивавшие новый способ комплектования, указывали и на имевшие место недостатки. При этом зачастую встречалась прямая альтернатива уже указанным нами положительным сторонам. Например, А. К. Пузыревский подчеркивал, что рекрутские наборы, несмотря на богатые возможности этого источника комплектования, не достигали необходимого уровня результативности как вследствие отсутствия точных сведений о населении государства, так и из-за упущений в устройстве внутреннего управления. В связи с этим правительству приходилось сочетать различные способы комплектования армии: наряду с рекрутскими наборами часто осуществлялись чрезвычайные меры для укомплектования вооруженных сил всеми годными к службе. В такие периоды в армию попадали бывшие московские стрельцы, вольноотпущенные и кабальные люди. В какой-то мере этой точки зрения придерживался и историк А. Н. Петров. Он указывал на большой некомплект личного состава в войсках перед началом Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Историки дореволюционного периода в рекрутской системе видели ряд негативных моментов, а именно: длительность в проведении очередных наборов, неравномерное распределение воинской повинности среди населения, бессрочность воинской службы, отдачу в рекруты за преступления и т. д.

Во многом разногласия по рассматриваемой проблеме были присущи и советской историографии. Так, оценивая систему комплектования войск накануне Семилетней войны 1756–1761 гг., Н. М. Коробков обращал внимание на имевшие место недочеты. Важнейшие из них: возможность избежать воинской службы за счет откупа или замены; произвол и взяточничество при приемке новобранцев на сборных пунктах; медлительность процесса набора и доставки рекрутов в воинские части; бессрочность службы и необеспеченность ветеранов в старости. Некоторые историки счи- тали, что рекрутская повинность не могла обеспечить постоянное восполнение убыли личного состава в войсках. Подобного рода изъяны рекрутчины указывались и в других работах. Следует заметить, что советская историография, используя классовый подход в изучении истории, в качестве недостатка отмечала классовый принцип комплектования русских войск, при котором податные слои составляли основу солдатской массы, на них падала вся тяжесть воинской службы в армии.

В отечественной исторической литературе в связи со сказанным развитие рекрутской системы во второй половине XVIII века рассматривалось как сложнейший процесс преодоления имевшихся негативов. Именно под таким углом зрения историки давали оценку изменениям, вносимым в существующий порядок комплектования русских войск в период царствования Екатерины II и Павла I.

В дореволюционных научно-исторических произведениях данный вопрос наиболее подробно был исследован Д. Ф. Масловским. Он считал, что при Екатерине II получили развитие новые начала, разработанные в принятом в 1766 году «Генеральном учреждении о сборе в государстве рекрут и о порядках, какие при наборе исполнять должны», а в последующем Г. А. Потемкиным в южных областях страны. Основной целью нововведений, как полагал Масловский, была реализация идеи об облегчении бремени воинской службы, которое главным образом ложилось на население великорусских областей. По его мнению, это достигалось комплексом мер: привлечением на воинскую службу жителей вновь приобретенных территорий на юге России; введением системы жеребьевки и определением очередности в порядке призыва рекрутов; сокращением сроков действительной воинской службы с пожизненной до 25 лет, а в льготных районах – до 15 лет; введением льгот по семейным обстоятельствам и т. п. Соображения о том, что «Генеральное учреждение…» 1766 года имело целью систематизировать порядок проведения рекрутских наборов и тем самым в какой-то степени облегчить тяжесть этой повинности для народа, высказывались рядом других исследователей дореволюционного периода.

Прогрессивный характер изменений в рекрутской системе комплектования войск во второй половине XVIII века признавали и некоторые советские военные историки. Авторы «Истории отечественной артиллерии» утверждали, что «Генеральное учреждение…» 1766 года способствовало повышению качества нижних чинов, поскольку исключило возможность производить замену рекрутируемых и тем самым «поставлять в рекруты беглых крестьян, бродяг и пьяниц».

И все-таки подобные подходы встречали возражения у тех, кто давал «рекрутчине» наиболее принципиальную, классовую оценку. Ярким примером может служить точка зрения Л. Г. Бескровного, полагавшего, что сущность усовершенствований 1766 года состояла в том, «чтобы дать возможность купечеству и другим имущим элементам откупиться от воинской службы» [12].

В современной отечественной историографии критики склонны к более объективной оценке данного вопроса. Они признают прогрессивное значение «Генерального учреждения…» 1766 года, отмечают положительное влияние на упорядочение рекрутских наборов военных реформ Павла I, которые свели к минимуму злоупотребления в призыве и прохождении службы рекрутами.

Анализ исторических трудов показал наличие противоположных точек зрения в вопросе об источниках «рекрутчины». Значительная часть историков считают, что рекрутские наборы были логическим развитием принципов пополнения войск, сложившихся в России до Петра I. Наиболее активными сторонниками этой концепции являются представители русской школы как в дореволюционной, так и в советской историографии. По утверждению А. К. Пузыревского, при подготовке к войне со Швецией в 1699 году Петр I обратился к «развитию… старинного элемента наших ратей… сбору даточных людей» [13]. В дальнейшем эта идея была развита Д. Ф. Масловским. Он подчеркивал, что принципы комплектования вооруженных сил при Петре I оставались такими же, как и в предшествующий петровской эпохе период, видоизменялись лишь в частностях. При этом даточные люди, составлявшие ранее незначительный элемент русского войска, с 1703– 1705 гг. стали играть первостепенную роль. Такая позиция была доминирующей в советской военно-исторической науке, отражалась в трудах наиболее авторитетных советских историков: Л. Г. Бескровного, В. Д. Верходубова, Г. П. Мещерякова, Е. В. Тарле и других.

Идея о преемственности способов комплектования войск на национальной основе получила развитие в фундаментальных военно-исторических произведениях современного периода.

Гораздо меньше последователей имела альтернативная точка зрения. Согласно ей в способах набора войска Петр I копировал опыт западноевропейских стран. В частности, в середине XIX века Р. М. Зотов высказал предположение, что первый рекрутский набор был произведен в 1699 году по европейскому образцу. Однако подобного рода воззрения не нашли сколько-нибудь значительного применения в дореволюционном периоде отечествен-

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

ной историографии. В советское время копирование с иностранных образцов признавалось лишь отдельными авторами. Например, по убеждению А. А. Свечина, набор армии в 1699 году на наемной основе представлял собой простое перенесение западного образца. После неудачи под Нарвой в 1700 году, как полагал историк, Петр I обратился к отечественному опыту комплектования войск за счет даточных людей.

Особый оттенок этим спорам придают взгляды современных западных специалистов в области русской истории. Так, по мнению Р. Пайпса, в России существовала давняя традиция рекрутских наборов, и в комплектовании полков русской армии в 1699 году не было ничего нового. Он пишет, что уже в конце XV века в армии служили тысячи рекрутов, а Указ 1631 года обеспечил поставку даточных людей, которые стали первыми регулярными рекрутами в Европе. Здесь налицо методологическая ошибка Р. Пайпса. При общей схожести даточных и рекрутов имелись и серьезные отличия, как то: рекруты набирались на длительные сроки, порой на всю жизнь, а даточные люди лишь на время конкретной кампании, после чего возвращались к домашнему хозяйству. Он прав в одном: «…у России есть полное право признавать за собой приоритет в области обязательной воинской повинности» [14].

Итак, мы рассмотрели наиболее существенные аспекты отечественной историографии в вопросе становления и развития рекрутской системы комплектования русских вооруженных сил в XVIII веке. Их аналитический обзор позволяет высказать ряд соображений.

Ранее уже отмечалось, что формирование нового способа комплектования войск, основанного на рекрутской повинности, заняло достаточно длительный промежуток времени. Оно шло несколько десятилетий. Его основы были заложены в период Северной войны, а процесс совершенствования продолжался в течение всего XVIII века. Как видно из анализа литературы, бесспорным признается тот факт, что рекрутская повинность в период правления Петра I стала основным принципом пополнения русских вооруженных сил нижними чинами. Однако при этом большинством исследователей упускался из виду такой существенный вопрос, как причинная обусловленность приоритетов рекрутской повинности в сравнении с другими способами комплектования армии. Следует заметить, что и до настоящего времени в военно-исторических трудах нет специального комплексного исследования данного аспекта. Тем не менее такая постановка проблемы актуальна и для современной практики военного строительства России, так как в связи с современными военными преобразо- ваниями предполагается изменение способа комплектования армии.

Приоритет рекрутской повинности в новой системе комплектования войск, установленной Петром I, мы объясняем следующим.

Во-первых, длительным, затяжным характером военных действий в годы Северной войны, что требовало наличия регулярных вооруженных сил, имеющих профессиональную подготовку. В таких условиях даточные люди постепенно превращались в рекрутов с пожизненным сроком воинской службы.

Во-вторых, как справедливо отмечал А. А. Свечин, опыт создания регулярной армии на основе наемной системы комплектования войск в 1699 году оказался неудачным, потому что основная масса наемников представляла собой люмпенизированные слои населения, имевшие крайне низкие морально-боевые качества [15]. В этом отношении показателен опыт большинства западноевропейских наемных армий: они известны своей продажностью, склонностью к грабежам и насилию над местным населением. Подобное положение дел требует от командования применения крайне жестких мер дисциплинарного воздействия на личный состав в целях поддержания воинской дисциплины и порядка. Несомненно, рекруты в этом отношении представляли собой более качественный солдатский материал.

В-третьих, доминирующим фактором, определившим приоритет рекрутской системы комплектования войск, с нашей точки зрения, был фактор экономический. Содержание наемной армии требовало от правительственных органов значительных денежных затрат, в первую очередь для выплаты жалованья личному составу. В условиях хронического бюджетного дефицита наемные войска были просто непосильны для государства. Петр I обратился к наиболее экономичному способу содержания вооруженных сил за счет поставки рекрутов. Данный способ в сравнении с другими требовал минимальных финансовых затрат.

В-четвертых, «рекрутчина» оказалась наиболее подходящей для крепостнической формы государственного устройства. Она выросла из нее и была приемлема в условиях России.

Следует подчеркнуть тот факт, что при качественной характеристике рекрутской системы комплектования войск многие исследователи, особенно советского периода, идеализировали ее отдельные стороны. Между тем в период господства крепостного строя создавались благоприятные условия для всевозможных злоупотреблений в отношении рекрутов. Кроме того, рекруты попадали в тяжелейшие условия, часто стремились совершить побег и таким образом уклониться от службы. Об этом ярко написано в статье Г. Александрова «Печать Антихриста».

Ситуация не изменилась и после смерти Петра I. Общеизвестно, что в 30–40-е гг. широко практиковалась отдача в солдаты за различного рода преступления. В сущности, армия постепенно превращалась в своего рода исправительное учреждение. По свидетельству А. Ланжерона, в период правления Екатерины II сопровождающие офицеры нередко продавали рекрутов или отвозили их в собственные имения. Убыль личного состава при этом списывали на его высокую смертность. Положение новобранцев, следовавших в свою часть, ничем не отличалось от содержания заключенных, этапируемых в места отбывания наказания. Фельдмаршал П. А. Румянцев вынужден был признать, что, «претерпя в пути изнурение, чрез дальние переходы рекруты приводились… в крайней слабости и большая часть их умирала, не испытав еще прямой тягости солдатской». В связи с этим для упорядочения системы пополнения армии в 1766 году было издано «Генеральное учреждение о сборе в государстве рекрут и о порядках, какие при наборе исполнять должны».

Понятно, что злоупотребления отнюдь не способствовали развитию у молодых солдат чувства высокого патриотизма. Моральная спайка личного состава, характерная для русской армии, не была результатом существовавшего способа комплектования войск (что постоянно подчеркивалось многими отечественными историками), а определялась наличием высоких природных качеств и особенностей русского человека, усиленных военным профессионализмом. Свое моральное превосходство над противником русское войско не раз демонстрировало еще задолго до петровских преобразований. Следует также подчеркнуть, что массовые побеги с целью уклониться от воинской службы распространились именно с введением рекрутчины.

Автор считает несколько односторонним освещение (преимущественно в советской историографии) социальной стороны рекрутских наборов. Скорее всего, такой методологический подход диктовался сугубо идеологическими соображениями. Акцентируя внимание на трудностях, которые испытывали от несения воинской повинности податные слои населения, советские историки, как правило, замалчивали тот факт, что положение дворян, в особенности в первой четверти XVIII века, было еще более тяжелым. Если крестьян привлекали в армию выборочно, то для дворян никаких исключений не делалось. По свидетельству А. Т. Болотова, до 50-х годов XVIII века «все дворянство находилось… на военной службе, и в деревне живали одни только престарелые старики, не могущие более нести службы или за болезнями и дряхлостью по какому-нибудь особливому случаю оставленные, и всех таких было немного». При Петре I служба дворян, как и рекрутов, была пожизненной. Согласно Указу 1714 года «О непроизводстве в офицеры дворян, не служивших в гвардии солдатами» она начиналась от рядового. Принадлежность к дворянскому сословию даже в конце XVIII века далеко не означала автоматического получения офицерского чина.

Изучая историографические источники, посвященные строительству русских вооруженных сил в XVIII веке, автор пришел к твердому убеждению, что, создавая новую систему комплектования войск, Петр I опирался преимущественно на отечественный опыт использования даточных людей.

Однако означает ли это, что рекрутские наборы были исключительно результатом творчества Петра I? Анализ научного материала привел нас к выводу: в данном вопросе Петр I не был оригинален. Рекрутская система к тому времени уже была известна в армиях Западной Европы, прежде всего выделялась Швеция. К слову, термин «рекруты», который начал применяться в петровской армии, был заимствован из практики западных войск. В связи с этим проблематично выглядит позиция указанных нами ранее отечественных исследователей, признававших рекрутскую систему комплектования русских вооруженных сил оригинальной и лучшей для того времени.

Вместе с тем в несколько ином свете видится проблема заимствований западноевропейских образцов при таком способе комплектования, как найм. Вопрос найма в русских вооруженных силах XVIII века в отечественной историографии занимает особое место. Согласно утверждениям авторов Советской военной энциклопедии, «в России наемничество не получило развития…». Однако такая постановка вопроса соответствует действительности лишь в том, что рекрутская система в процессе военного строительства преобладала в сравнении с вербовкой.

Значительное число отечественных историков признавали, что найм как способ комплектования вооруженных сил нижними чинами широко использовался на начальном этапе петровских реформ. При этом выделяются два ключевых момента.

Во-первых, на воинскую службу привлекались иностранные специалисты. Правда, их, как правило, набирали в военно-морской флот в качестве матросов и корабельных мастеров. Некоторые ученые указывали на иностранный состав русской легкой кавалерии. Согласно материалам их исследований, образованные Пе-

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012

тром I гусарские полки формировались путем найма на русскую военную службу сербов, болгар, македонцев и молдаван. Необходимо отметить, что относительно определения количественного состава молдавских кавалерийских частей в военно-исторической литературе встречаются различные суждения. Так, Н. А. Мохов считал, что в составе русского войска, выступившего в Прутский поход (1711 г.), было четыре молдавских полка [17]. Однако последующие исследования данного вопроса, проведенные В. И. Цвиркуном, свидетельствуют, что таких полков насчитывалось шесть. Более того, Цвиркун уточнил общую численность их личного состава: она достигала от 12 до 13 тыс. человек [18].

Во-вторых, в отечественной историографии получил широкое отражение факт вербовки в русскую армию «вольных охочих людей» из числа лиц коренной национальности. При этом одни авторы считали подобные наборы исчерпавшими себя одновременно с нарвским погромом 1700 года, другие утверждали, что набор солдат из вольницы осуществлялся и в более поздние сроки. По мнению Д. Ф. Масловского, вербовка в вооруженные силы новобранцев использовалась и в период правления Екатерины II. Правда, это было исключительное явление. Часто такой способ применялся в качестве политической меры на Кавказе.

Следует подчеркнуть, что факт призыва добровольцев подтвержден документально царским Указом от 8 ноября 1699 года. При этом добровольцам полагалось высокое по тем временам жалование в размере 11 рублей в год, а также, в отличие от даточных, продовольствие и обмундирование по нормам гвардейских частей.

Изложенные факты позволяют сделать вывод о том, что на первоначальном этапе строительства регулярных вооруженных сил Петр I широко применял такой принцип комплектования, как найм. При этом иностранцы привлекались в те области военного дела, которые требовали специальной квалификации и не были развиты в России в период, предшествовавший петровским реформам. Большая часть наемников набиралась из числа местных жителей, не имела должной военной подготовки, что определяло их существенное отличие от наемного состава западноевропейских войск, комплектовавшихся в большинстве своем из иностранных военных-профессионалов.

С нашей точки зрения, попытка формирования армии на принципах найма свидетельствует о том, что в военном строительстве Петр I стремился к использованию опыта западных стран. Однако вследствие уже указанных нами причин этот опыт оказался неприемлемым для условий России. Национальные начала получили приоритет, показали на практике свою высокую эффективность.

Таким образом, вопросы о времени образования в России регулярных вооруженных сил и формировании новой системы их комплектования широко обсуждались в отечественной военно-исторической литературе. Взгляды историков существенным образом расходились при определении сроков приобретения русской армией регулярного характера. Сущность этих расхождений сводилась к вопросу: были ли вооруженные силы регулярными до петровских реформ, или заслуга их создания всецело принадлежит первому российскому императору? Противоречивый характер суждений определялся как неразвитостью понятийного аппарата, так и недостаточной проработкой фактического материала. Поскольку способ комплектования войск является одним из основных критериев, определяющих содержание военной организации государства, постольку освещение его в отечественной историографии занимало одно из главных мест. Основные суждения концентрировались вокруг сроков введения рекрутской повинности в России, ее качественной характеристики, социальных последствий, степени влияния на способ комплектования войск иностранных образцов.

Несмотря на свое существенное развитие, рассмотренные нами историографические проблемы требуют критического отношения и дальнейших исследований в целях преодоления имеющихся разногласий и получения достоверных сведений.

• 1.    Полное собрание законов Российской империи. Т. 5. № 3006. С. 203.

• 2.    Ломоносов М. В. Избранные философские произведения. М., 1950. С. 495.

• 3.    Коротков И. Книга о вооруженных силах Русского государства в XV–XVII веках // Военная мысль. 1956. № 6. С. 86.

• 4.    Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен : в 4 т. 5-е изд. М. ; Пг., 1923. Т. 2. С. 325–326.

• 5.    Соловьев Н. Краткий исторический очерк организации русских регулярных полков в первой половине XVIII столетия (1700–1761) // Военный сборник. 1893. № 1. С. 91–92.

• 6.    Мещеряков Г. П. Военное искусство России и стран Западной Европы в конце XVII и первой четверти XVIII в. (Северная война 1700– 1721 гг. Петр I как полководец и флотоводец). М., 1952. С. 15–16.

• 7.    Бобровский П. О. Военное право в России при Петре Великом. Артикул Воинский : в 3 вып. СПб., 1882–1898. Вып. 1. С. 24.

• 8.    Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв. С образования централизованного государства до реформ при Петре I. М., 1954. С. 138, 139, 143.

• 9.    РГВИА. Ф. 2. Оп. 15. Д. 1. Л. 3 об.

• 10.    Рабинович М. Д. Формирование регулярной русской армии накануне Северной войны // Вопросы военной истории России. М., 1969. С. 231.

• 11.    Епифанов П. К вопросу о военной реформе Петра Великого // Вопросы истории. 1945. № 1. С. 50.

• 12.    Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII веке. М., 1958. С. 37.

• 13.    Пузыревский А. К. Развитие постоянных регулярных армий и состояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого. СПб., 1889. С. 21.

• 14.    Пайпс Р. Россия при старом режиме : пер. с англ. М., 1993.

• 15.    Свечин А. А. Эволюция военного искусства : в 2 т. М. ; Л., 1927–1928. Т. 1. С. 280.

• 16.    Автор убежден в недопустимости идеализации рекрутской системы комплектования войск. Даже при том, что сам рекрут и его ближайшие родственники получали свободу от крепостнического рабства, русский человек смотрел на эту повинность как на смертный приговор. Кстати сказать, проводы, которые родственники устраивали уходившему в солдаты молодому человеку, напоминали скорее погребальный обряд.

• 17.    Мохов Н. А. Дружба ковалась веками. Кишинев, 1980. С. 181.

• 18.    Цвиркун В. И. Молдавские формирования в русской армии в 1-й половине XVIII века : дис. … канд. ист. наук. Кишинев, 1987. С. 97.

  
  
  

Emergence of Regular Russian Army and New System of Troops Recruiting: Historiographic Review

Поволжский педагогический поиск (научный журнал). № 1(1). 2012