Земский вопрос в передовых статьях газеты "День" И.С. Аксакова

Иван Сергеевич Аксаков [26.09(08.10).1823, с. Надёжино (Куроедово) Белебеевского уезда Оренбургской губернии, ныне с. Надеждино Белебеевского района Республики Башкортостан – 27.01(08.02).1886, Москва; погребен на территории Свято-Троицкой Сергиевой лавры], правовед, поэт, редактор, публицист, издатель, общественный и политический деятель, лидер пореформенного славянофильства. Четыре года Аксаков обучался в Петербурге в Императорском училище правоведения, а после его окончания в 1842 г. служил чиновником на разных должностях: 6 лет при Министерстве юстиции (1842-1848) и 2,5 года при Министерстве внутренних дел (1848-1851). В 1850-е гг. Иван Сергеевич редактировал и издавал ряд славянофильских изданий. В 1853-1854 гг. по поручению Императорского Российского географического общества Аксаков исследовал украинские ярмарки. В 1855-1856 гг. служил квартирмейстером и казначеем Серпуховской дружины № 111 Московского ополчения. Во второй половине 1856 г. работал в Крыму в составе следственной комиссии князя В. И. Васильчикова, назначенной по делу о злоупотреблениях интендантства во время войны. В 1857 и 1860 гг. Аксаков совершил два заграничных путешествия по Западной Европе и славянским землям. С 15 октября 1861 г. и до конца 1865 г. являлся редактором-издателем славянофильской еженедельной газеты «День».

Посвященные земскому вопросу статьи Аксакова были собраны издателями в пятом томе его сочинений [3, с. 190-596], где представлено 47 статей за 1861 - 1885 гг. Они опубликовались в аксаковских газетах: «День» (1861-1865) – 23 статьи, «Москва» (1867-1868) – 6 статей и «Русь» (1880-1886) – 18 статей. 20 марта 1861 г., накануне и в самом начале учреждения Земской реформы, Аксаков пишет письмо к Д.А. Оболенскому, в котором говорит о роли российского дворянства для будущего земства: «Для меня Манифест и Положение имеют только значение бреши, сделанной в крепостной стене. … Эта стена с одной стороны держала население в плену, с другой удерживала напор государственного начала; теперь в пробитую брешь с одной стороны устремилось всею страшною силою своею государство, с другой будет вылезать и народ на свет Божий. Боюсь, что первое явление перемелет последнее, боюсь

Мужики и дворяне - это Восток и За- пад, это Русь доПетровская и по- Петровская, это две различные по самым началам своим цивилизации (из ко- торых первая существует только в за- датках) [2, с. 283].

И.С. Аксаков

Ибо и самый дар свободы, подносимый ныне народу государством, есть дар отравленный; государство отравливает народ государственностью, бюрократизмом, началом формальной, внешней правды. Никакие конституции не спасут, да я и не верю в их возможность, и не хочу их, не хочу этого нового пласта лжи на Русской земле. Одно только поможет, если мы, дворяне, признав торжественно, что историческая миссия дворянства, как сословия кончилась, обратимся вполне и искренно в Земство и внесем в земское сословие новый элемент просвещения, сознания и личности, умеренный и просветленный элементом народности». В декабре 1861 г. – январе 1862 г. в серии статей в газете «День»     Аксакова     развивает     идею

«самоупразднения»       дворянства       как господствующего сословия, его слияния с «земством» (крестьянством) и создания на этой основе принципиально новой, народной интеллигенции («общества», включающего лучших представителей всех сословий), которая, будет способна разрушить главное противоречие русской жизни – между «землей» и «государством». В статье «Исторический ход дворянского учреждения в России» [2, с. 195-203]. Аксаков подчеркивал, что служилое сословие никогда не носило в себе аристократического начала. Табель о рангах «сделала всякую аристократию в России невозможною». После отмены крепостного права дворянство должно было вернуться «домой, в земство» [6, с. 18]. Аксаковский проект предполагал, что в земстве «…скоро увидим, два начала, две бытовые стихии: начало общины и начало личности, начало общинного поземельного владения и начало личного поземельного владения, общинников-крестьян и личных землевладельцев, большинство которых едва ли не исключительно составляют дворяне. Других делений нам не предвидится. Взаимный союз этих стихий, чуждых замкнутости,     исключающий     взаимную односторонность; их искреннее сближение и дружное действие, сближение, не внешнее только, но и нравственное, в области исторических и духовных общенародных начал, могли бы служить, кажется нам, залогами богатого будущего развития» [5, с. 97-101].

23 декабря в статье «О цензе» [2, с. 208-214] Аксаков выступил против имущественного ценза. Он провозглашал ценз иноземным началом, страшного развития государственности.

чуждым русскому народу. Аксаков спрашивал: «Почему меньшинство “имущих” имеет право решать участь громадного большинства “неимущих”? Почему это громадное большинство, составляющее то органическое ядро, которое хранит в себе всемирно-историческую идею известного народа, должно быть лишено голоса в вопросах, непосредственно до него касающихся?» [2, с. 210]. Эта идея, в конечном итоге, воплотилась в «земской реформе» 1864 г., хотя и в очень измененном, «сглаженном» виде. Аксаков дал своеобразный толчок дворянскому конституционному движению, которое началось как раз с призывов «Дня» [4, с. 85]. Защитниками ценза на страницах «Дня» выступил А.И. Кошелев, которого поддерживал кн. В.А. Черкасский. Полемика Кошелева с Аксаковым не привела к существенным изменениям взглядов последнего.

16, 24 февраля и 10 марта 1862 г. в «Дне» были опубликованы статьи профессора Московского университета В.Н. Лешкова под названием «Что такое общество и что значит земство», где в славянофильском истолковании давались определения государству, земству и обществу. С 3 марта по 17 апреля Аксаков осуществляет незаконченную публикацию пяти своих статей об обществе, впоследствии переопубликованных под названием «О взаимном отношении народа, государства и общества» [2, с. 229-238]. Теория «общества» стала идейной основой выступлений Аксакова за самоупразднение дворянства как сословия, за бессословное земство, за свободу совести, слова, печати и общественного мнения, против вмешательства государства в земские и церковные дела, имущественного ценза и т. д. Вне теории «общества» его общественно-политическая позиция в 1860-е гг. не может быть понята и объяснена [5, с. 187].

Статьи, где излагались преимущественно общетеоретические вопросы и приводились факты западноевропейской, чаще английской, жизни, Аксаков сравнительно просто проводил через цензуру. Но статьи, в которых он пытался раскрыть роль «общества» в русской истории, были подвергнуты цензурному запрету. Лишь 5-ю статью о значении земства в допетровской Руси, запрещенную всеми цензурными инстанциями, ему удалось напечатать по личному разрешению Александра II [5, с. 181-182]. Император вычеркнул в статье следующие слова: «Отсутствие общественной деятельности или бездействие общественной жизни, как жизни народного самосознания, делает народ беззащитным, государственные учреждения несостоятельными и самую земскую жизнь, народную стихию земства в народе бессильною и бесплодною» [3, с. 107].

Здесь Аксаков развивает ту мысль, что в историческом прошлом между Государством и Землею не развилось той посредствующей среды, которая называется обществом и которая могла бы придать силу земской стихии и «сдержать напор государственного начала». Пытаясь объяснить эту особенность русской государственной жизни, он обещал читателям коснуться вопросов о «перевороте» Петра I, о значении русского общества и русского земства в современной действительности. Однако дальнейшая разработка теории «общества» была запрещена цензурой. Аксаков думал продолжить развитие теории «общества» и обосновать, как со времени Петра I, когда возникло «общество», оно начинает играть сдерживающую «самодержавную инициативу» роль. Однако в архивах семьи Аксаковых не удалось обнаружить окончание трактата об «обществе». Можно предположить, что он не исполнил своего намерения [5, с. 186].

19 января 1863 г. выходит в свет статья Аксакова «Смешение стихий государственной и земско-общественной» со следующими выводами: «для нас важно соблюдение в целости бытовой силы в простом народе и в обществе, сохранение негосударственной стихии в общем всенародном организме - свободною от государственности, от элемента формы, формальной правды и внешнего принуждения. Поэтому, при допущении так называемых порядков самоуправления, наше внимание преимущественно должно быть обращено на то, чтобы эти порядки не искажали существенного нравственного характера и свободы народного и общественного быта. .. Местное самоуправление, в том виде, как оно существовало и существует у нас в России, по характеру своему, есть учреждение не только не общественное, но чисто государственное, казенное, и органы самоуправления суть органы правительственные, а орудия самоуправления – чиновники в общественном мундире» [1, с. 381-382].

«Зима 1863-1864 г. была особенно оживлена и интересна,- пишет А.И. Кошелев. - Известия из Петербурга о предстоявшем, а впоследствии о состоявшемся обнародовании “Положения о земских учреждениях” занимали всех и каждого. … Многие были недовольны “Положением”, находивши, что круг действия земских учреждений и права, предоставленные земству, слишком ограничены. Другие… доказывали, что на первых порах вполне достаточно и того, что нам дали, что следует усердно заняться разработкою и пользованием этого малого, нам отмеренного, и что если мы исполним эту нашу обязанность добросовестно и со смыслом, то и большее придет само собою» [7, с. 99]. 1 января 1864 г. были

утверждены «Положения о губернских и уездных Земских учреждениях» и стали создаваться земства «для содействия правительству ведения местных хозяйственных дел» (экономика, просвещение, медицина, строительство и т. д.). В выборах участвовали все слои населения, разделенные на три разряда: уездные землевладельцы, городские обыватели, сельские крестьянские общины. Исполнительным органом земского уездного собрания была уездная управа, состоявшая из председателя и двух членов. На уездных собраниях избирались члены губернского земского собрания и соответственно - члены губернской управы. Земства не имели права на политическую деятельность, за ними сохранялся правительственный контроль.

Аксаков в письме А.Д. Блудовой назвал земскую реформу «довольно скудным даром, но в статье «По поводу Положения о губернских и уездных земских учреждениях» оценил Положение как «первый, конечно, очень скромный шаг, но все же шаг по пути к сближению и соединению сословий в деле общего интереса, к признанию значения земства» [2, с. 253-261].

В статье «Чего можно ожидать от земства в современных условиях?» Аксаков утверждает: «в настоящее время не только нечего думать об осуществлении какой-нибудь полноты отвлеченных начал земства, но и вообще необходимо признать, что у нас земства еще нет… Древнее понятие о земстве, о земле, в противоположность понятию о государстве предполагало силу более нравственную, силу естественную, свободную, органическую силу, основанную на духовном всенародном единстве, на тождестве начал, преданий и коренных условий быта, на цельности всего народного организма. Эта цельность была нарушена переворотом Петра. … Древняя цельность порушена, новая еще не создалась, и потому существенный элемент всякой земской силы - единство и цельность -отсутствует» [2, с. 280]. Аксаков соглашался с тем, что крестьянская реформа, сломав юридические перегородки между сословиями, открывала дорогу к желаемой цельности, но сохранение обязательных отношений между помещиками и крестьянами на долгий срок откладывало их бытовое и внутреннее сближение. «Между простым народом и его высшими классами в России - лежит целый Петровский переворот, которому продолжает еще подвергаться каждый из народа, получающий официальное воспитание, примыкающий к дворянской или чиновничьей среде» [2, с. 283]. 24 октября 1864 г. Аксаков обращается к читателям: «Мы …. открываем столбцы своей газеты для всяких предварительных соображений и прений, долженствующих предшествовать, сопровождать и последовать за открытием Земских Собраний, и приглашаем наших читателей, живущих в губерниях, присылать нам подробные сообщения о ходе этого нового явления в нашей общественной жизни, … в «Дне» будет отведен нами особый отдел под рубрикою: Земские Учреждения» [2, с. 295]. Интересно отметить, что 5 декабря 1864 г. Аксаков в статье «Об участии земства в суде» пишет, что судебная реформа более верно выражала понятие о земстве, чем «Положение о земских учреждениях»: «свободно, по совести высказываемым мнением избранных от общества лиц в качестве присяжных, публичностью и гласностью суда, и свободою печатного обсуждения» [2, с. 295-303].

27 февраля 1865 г. Аксаков утверждает: «С утратою юридических привилегий дворяне не перестают быть образованным классом и в этом качестве составлять главный элемент общественной силы .. дворянство должно было бы теперь, по нашему мнению, искренно и откровенно примкнуть с своею общественною силою к земству и стать вполне сословием земским. Поступая иначе - оно рискует попасть в изолированное положение, в котором, к сожалению, уже и стоит отчасти» [2, с. 321]. В связи с этим профессор А.В. Никитенко 30 марта 1865 г. пишет в своем дневнике: «”Московские ведомости” свирепо ссорятся с “Днем”. Одни стоят за дворянство, другие за земство».

29 мая 1865 г. в передовой статье, названой позднее «По поводу первых земских выборов и собраний», Аксаков констатирует: «Крестьяне почти повсюду отказывались выбирать гласных из своей среды в губернское земское собрание, находя, что в последнем они менее нужны, и что дворяне там будут полезнее: вероятно они сознают себя еще недостаточно подготовленными к общим собраниям, к обсуждению интересов, касающихся целой губернии, а не одной знакомой им уездной местности». «В крестьянах несравненно менее замашек демократических, чем в крупных собственниках-дворянах - замашек аристократических. При разрыве нашего образованного общества с народом, при склонности общества вертаться по ветру всяких отвлеченных и новомодных заграничных теорий, при его незнании и непонимании Русской жизни -не только полезно, но и необходимо, чтоб центр тяжести был в народе, чтоб имелся груз, который мог бы противопоставить достаточный упор волнам и ветрам и легкомыслию дворян-кормщиков» [2, с. 336, 341]. 4 сентября 1865 г. в статье «Задачи земства (по поводу первого земского собрания в Москве)» Аксаков пишет: «Какие бы ни были несовершенства нового Устава, но мы уже имеем перед собой пример некоторых

губерний, по воле начальства предупредивших Москву в деле организации земства. Этот пример дает нам полное основание заключать, что с помощью и тех прав, которые даны, можно все-таки сделать немало дельного дела, натворить немало добра впрок, а именно проку-то и недостает, обыкновенно, нашим начинаниям и деяниям. … Земские учреждения предоставляют возможность действительного сближения … а целых сословий, разделенных между собою не столько юридическими, … сколько бытовыми перегородками. Европеизм встречается здесь лицом к лицу с народностью, развитое сознание с непосредственным разумом, дворянская заемная цивилизация с установившимся бытом и историческим инстинктом народа … Пусть общественная сила, если она имеется, взойдет вся внутрь, окрепнет, созреет и оплодотворит собою земскою почву. Устройство земских почт, устройство проселочных дорог, устройство школ, учреждение больниц и врачебной помощи в селах, приведение в ясность всех поземельных сборов, переложение натуральных повинностей на денежные, неуклонное исполнение обязанностей и твердое соблюдение прав – в точных пределах установленных законом, никак не более, – все это, исходя от земства, быстро придаст силу народному сознанию и заставит его дорожить дарованными ему учреждениями» [2, с. 369, 371-373].

И в современных условиях не теряет своей злободневности весьма важный вывод И.С. Аксакова: «…центр тяжести в Русской земле – Русский народ, и слияние с этой силой, а следовательно и образование крепкого земства – может быть достигнуто не внешним наружным способом, а через сближение в духе, через единение нравственное, в общих началах народной жизни, и зависит – повторим слова наши – преимущественно от нас самих, от общества, от успехов в нем – Русского народного самосознания» [2, с. 287].