Жанровая специфика властного дискурса

Исследование речевых жанров позволяет выявить лингвокультурную специфику различных типов дискурсов, которая с неизбежностью проявляется в тематической и композиционной структуре, типологии и вариативности жанров, в базовых концептах и ценностях, прецедентных текстах и гендерных предпочтениях, коммуникативных нормах и стратегиях воздействия.

Власть как древнейший социальный институт реализуется в разного рода ритуалах, нормативных процедурах, речевых действиях и типах высказываний, которые закреплены в особом типе дискурса – дискурсе власти. Власть появилась с возникновением человеческого общества и в той или иной форме всегда сопутствовала его развитию. Одно из наиболее распространенных представлений о власти – понимание ее как принуждения, наивысшей формой которого является абсолютная власть. Примером становления, укрепления и проявления абсолютной власти является Англия XVI в., в которой усиление королевской власти во времена правления династии Тюдоров сопровождалось непримиримой борьбой с римской католической церковью, парламентом и остатками феодальной знати (см.: [2]).

Феномен власти как один из важнейших видов социального взаимодействия репрезентирует специфическое отношение между членами социума, которые подчиняются распоряжениям властвующего субъекта, реализующего свою волю и интересы. Методами власти выступают убеждение, принуждение, насилие. Разнообразие проявлений абсолютизма находит свое отражение в жанровой специфике англосаксонского властного дискурса. Своеобразие властных речевых жанров (см.: [3]) в значительной степени определяется стратегиями субъекта власти, которые детерминируются типом (королевская vs. гражданская), сферой (юридическая, по- литическая, военная, гражданская, религиозная), статусом (высокий vs. низкий), оценкой (позитивная, нейтральная, негативная) и форматом (устный, письменный) актуализации власти, в которых своеобразно варьируются признаки «явная/скрытая», «мирная/насиль-ственная», «легитимная/нелегитимная» реализация власти.

Властные тексты по отношению к обыденной речи характеризуются более высокой формально-смысловой организацией, использованием различных стилистических приемов и властных стратегических детерминант. В результате анализа стратегических детерминант разработана типология речевых жанров англосаксонского властного дискурса, которая не отличается многообразием, поскольку в нем реализуются преимущественно три типа властных проявлений – волеизъявление, регуляция и предписание:

• 1.    Речевые повелевающие жанры ( edict = decree issued by a sovereign; act = a formal decision, law, or the like by a legislature, ruler, court, or other authority; rescript = a written answer of a sovereign to a query or petition; ordinance = an authoritative rule or law in the form of public injunction; ultimatum = a final uncompromising demand or statement of conditions – COD, AHDEL, WNSD, CCED ¹) закреплены преимущественно за монархом, определяются диадой «суверен – подданный» и реализуются в оппозиции «королевская vs. гражданская власть».

• 2.    Речевые регулирующие жанры ( verdict = _law the finding or answer of a jury given to the court; injunction = judicial order forbidding the person to whom it is directed to do a particular act; statute = _law an enactment made by a legislature and expressed in a formal document; mandate = _politics a command or authorization to act in a particular way on a public issue given by people to their representatives; query = an official legal inquiry for knowledge, request = a polite written inquiry; petition = a formally drawn request which is addre^ps^os^lie^tid^cs to a person in authority; bill = a written statement, usu. of complaint presented to a court; solicitation = a petition aimed to influence esp. in unlawful or wrong action – COD, AHDEL, WNSD, CCED) действуют преимущественно в гражданской сфере власти.

• 3.    Речевые предписывающие жанры ( precept = law procedural directive or commandment given as a rule of action or conduct; order = law an authoritative direction or instruction; command = an order given by one

Речевые повелевающие жанры действуют во всех сферах власти, имеют высокий статус и позитивную оценку, реализуются как в письменном, так и в устном формате, определенным образом коррелируют с семантикой соответствующих глагольных властных номинаций (establish, authorize, constitute, proclaim, rule, reign, grant, decree, revoke, etc.) и при устойчивости интегральных признаков явного и легитимного проявления власти характери- зуются вариативностью признака «мирная/на-сильственная реализация власти».

Речевые регулирующие жанры реализуются в письменном формате (за исключением verdict и mandate , которые могут актуализироваться и в устном формате), закреплены за конкретными сферами проявления власти ( verdict, injunction, statute, query, bill, solicitation – юридическая; mandate, statute, petition, request – политическая и цивильная), дифференцируются по статусу ( verdict, statute, mandate, query – высокий; petition, bill, solicitation, request – низкий) и оценке ( verdict, statute, mandate – позитивная; petition, bill, injunction, solicitation – негативная; request – нейтральная). Глагольными номинациями, характерными для этих речевых жанров, являются лексемы deny, outlaw, imprison, deprive, annul, judge, transgress, distrain, permit, diminish, remit, revoke, convict, arrogate, pledge, submit, to worship, undermine, levy, fine, allow, amerce, distribute, compel, permit, implead etc. Устойчивыми интегральными признаками являются мирный и явный характер реализации власти, вариативным признаком оказывается ее легитим-ность/нелегитимность.

in authority; military an order in prescribed words given in a loud voice; dictate = a despotic governing, authoritative principle – COD, AHDEL, WNSD, CCED) реализуются в письменном и устном форматах, характеризуются высоким властным статусом, коррелируя с гражданским типом власти, варьируются:

• - по сферам имплементации власти: command действует в военной сфере, dictate – в политической, precept, order – в юриспруденции;

• -    в оценке: precept, order, command характеризуются нейтральной оценкой; dictate – негативной.

В этой группе жанров интегральными признаками оказываются легитимный и насильственный характер проявления власти, а вариативным – явная или скрытая форма ее приложения. Их основными глагольными номинантами выступают лексемы force, surpass, eradicate, usurp, oppress, oust, decrown, dispossess.

Через властные жанры актуализируются авторитарные стратегии принуждения в форме указа ( edict, decree, act, rescript, prescript, precept ), приказа ( order, command ), требования ( dictate ), ультиматума ( ultimatum ), распоряжения/постановления ( ordinance ) и т. д., имплицитно накладывая такие ограничения на дискурс других участников как выбор стиля, дистанции и тональности общения в диаде «суверен – подданный».

Авторитарные стратегии принуждения во властном дискурсе суверена коррелируют со стратегиями подчинения со стороны его подданных, которые реализуются преимущественно в речевых актах лести, намеков, уго-воров/отговоров, обмана, ссылки на авторитет, защиты и т. д. Сигналом стратегий подчинения является частое использование речевых актов:

• -    апеллятивов ( Your most excellent Majesty, the king ’s Majesty, our sovereign Lord );

• -    гумилиативов как минимизаторов собственной значимости подданного (« Most humbly beseech your most excellent Majesty, your faithful and most obedient subjects» );

• -    реквестивов, представленных модальными глаголами ( may, could, might, should ),

• - диминутивов ( humble and obedient subjects; and all and every other person and persons which shall be promoted… );

• -    оборотов размытой референции ( it’s possible, it seems );

• -    условных придаточных предложений ( if... permitted by Your Majesty );

• -    подчинительных союзов, вводящих развернутое аргументирование, отражающееся в большей структурной сложности и длине предложения;

• -    вопросительной (просительной) структуры предложения ( Could I possibly have the honour to serve Your Highness? Would it be possible to have thepleasure of attending before the eyes of Your Majesty? ).

Противоположные авторитарным стратегии подчинения в англосаксонском властном дискурсе поддерживаются прецедентными текстами выражения лояльности суверену: «I, A. B., do utterly testify and declare in my conscience , that the queen’s highness is the only supreme governor of this realm, and of all other her highness’s dominions and countries, as well in all spiritual or ecclesiastical things or causes, as temporal, and that no foreign prince, person, prelate, state or potentate, has, or ought to have, any jurisdiction , power, superiority, preeminence , or authority ecclesiastical or spiritual, within this realm; and therefore I do utterly renounce and forsake all foreign jurisdictions, powers, superiorities, and authorities, and do promise that from henceforth I shall bear faith and true allegiance to the queen’s highness , her heirs and lawful successors, and to my power shall assist and defend all jurisdictions, preeminences, privileges, and authorities granted or belonging to the queen’s highness , her heirs and successors, or united and annexed to the imperial crown of this realm. So help me God, and by the contents of this book».

Англосаксонские властные жанры включают признаки институциональной, риторической и ритуальной коммуникации со специфической композиционной структурой. Любое выступление суверена, в том числе и перед парламентом, строится в зависимости от преследуемой им цели и отличается своеобразной композицией с закономерным, мотивиро- ванным содержанием, построением и расположением всех частей выступления, их целесообразным соотношением, организацией материала, расположением его в определенной последовательности.

Выступления Генриха VIII (1534 г.) и Елизаветы I (1559 г.) перед парламентом относятся преимущественно к повелевающим жанрам (Act of Supremacy), посвящены расширению полномочий власти (законодательное утверждение абсолютной власти Генрихом VIII – «the submission of all loyal subjects and the clergy to the King’s Majesty» ) и ужесточению требований Елизаветы I (в том числе религиозных) к лояльности подданных (см.: [4; 5]).

Центральными темами выступлений являются:

• -    утверждение всемогущества ( «the only supreme head in Earth»; «the Queen’s highness is the only supreme governor of this realm» ) и связанных с этим статусом социально-экономических параметров абсолютной власти ( «the English crown shall enjoy all honours, dignities, preeminences, jurisdictions, privileges, authorities, immunities, profits and commodities to the said dignity» );

• -    угроза врагам королевской власти («... shall have full power and authority from time to time to visit, repress , redress, record, order, correct , restrain , and amend all such errors, heresies, abuses, offenses, contempts and enormities, whatsoever they be , which by any manner of spiritual authority or jurisdiction ought or may lawfully be reformed, repressed , ordered, redressed, corrected , restrained, or amended , most to the pleasure of Almighty God, the increase of virtue in Christ’s religion, and for the conservation of the peace, unity, and tranquility of this realm; any usage, foreign land, foreign authority, prescription, or any other thing or things to the contrary hereof notwithstanding») ;

• -    дарование милостей лояльным подданным («... yet did I never put my pen to any grant , but that upon pretext and semblance made unto me, it was both good and beneficial to the subject in general though a private profit to some of my ancient

servants , who had deserved well at my hands . But the contrary being found by experience, I am exceedingly beholden to such subjects as would move the same ...» ). Публичные выступления монарха начинаются с обращения к аудитории ( loyal subjects ), которое выражается через набор определенных этикетных формул приветствия или апелляции к слушателям: обращаясь к подданным – субъектам исполнительной власти – sheriffs, officials, etc. ; судебной власти ( justices, judges, justiciaries etc. ); верховной/религиозной власти ( archbishops, bishops ); объектам приложения власти – представителям всех сословий англосаксонского общества ( deacons, abbots, earls, barons, foresters, stewards, servants, merchants, knights, freemen, liegemen, etc. ).

Основная часть выступления Генриха VIII характеризуется концентрическим дискурсораз-вертыванием, где базовая интенция выступления – консолидация власти – сформулирована в общей форме в самом начале речи, последовательно обосновывается, обогащается фактами и идеями, конкретизируется аллюзиями ( «St. Paul wrote to the Corinthians, in the 12^th chapter: ‘Charity is gentle, Charity is not envious, Charity is not proud,’ and so on in that chapter» ), дигрессиями ( «I must judge the fault and occasion of this discord to be partly the negligence of you, the fathers and preachers of the spirituality. For if I know a man who lives in adultery I must judge him to be a lecherous and carnal person» ) и интерлюдиями ( «But although I with you and you with me are in this perfect love and concord, this friendly amity cannot continue unless both you, my lords temporal, and you, my lords spiritual, and you, my loving subjects, study and take pains to amend one thing which is surely amiss and far out of order» ) к темам защиты власти и наказания ее врагов, милости к лояльным подданным. Наиболее распространенным типом завершения монархических выступлений является морализаторский призыв к своим подданным жить по законам Божьим, а также идея возмездия и наказания за ослушание воли короля – наместника Бога на Земле: «Amend these crimes, I exhort you, and set forth God’s word truly, both by true preaching and giving a good example, or else, I will see these divisions extinct, and these enormities corrected, according to my true duty, or else I am an unprofitable servant and an untrue officer».

Как показал проведенный анализ, взаимоотношение речевых жанров и властной языковой личности проявляется в гендерной избирательности определенных властных жанров: так, при равном социальном статусе монархов тексты Елизаветы носят преимущественно регулирующий характер, в отличие от текстов ее отца, выдержанных в канонах повелевающего речевого жанра. Это подтверждает известное положение о том, что гендерная специфика речевых жанров обусловлена различиями «коммуникативно противоположных культур, формирующих властный язык мужчин и безвластный язык женщин», а не социальным статусом коммуникантов (см.: [1]).

Таким образом, властный дискурс как компонент англосаксонской лингвокультуры варьируется в рамках повелевающих, регулирующих и предписывающих речевых жанров, которые вербализуют коммуникативную власть монархии как право на принуждение населения к предписываемым действиям и обладают содержательной, номинативной, воздействующей и гендерной спецификой.